Глинтвейн

– Алле-ё, – как обычно, четко проговаривая две буквы, произнес Константин.

– Э-ге-гей, привет, Константин Саныч, – не зная, как начать разговор, начал разговор он, – тут такое дело, которое неразрывно связано с тобой, мной, Ксюхой и одной знаменитостью регионального размаха.

– Вещай же, простолюдин, – послышался на фоне в трубке голос Стаса, который подключил конференцию, догадавшись, что входящий звонок потенциально предвещал продолжение, не связанное с работой.

– В общем, дело такое, – продолжил Тим, – надо как-то попробовать организовать встречу в гримерке с Коровым до, после или во время выступления. Если этого не произойдет, думаю, расстроится одна очень общительная личность, имеющая влияние в кругах нашей организации.

– Ага, а может, надо, чтобы он сразу и… автограф ей свой показал? – в один голос засмеялись похмельные интеллектуалы отраслевой журналистики.

– И вы туда же… действительно, нужен только автограф и фото с этим певцом, – продолжил он, – насчет остального, думаю, у нее уже есть герой-любовник.

– Это ты про Семёна? – вставил Стас. – Дак он же высох и отвалился, если говорить образно о вставленной ему непонятно куда торпеде.

– Ну, погодите, господа, – подключился Костя, – завязать-то он завязал, но тут, понимаешь ли, может, и любовь.

– Товарищи, любовь – это или телесные устремления, вызванные алкоголем, можно и проверить на корпоративе, Семён же пойдет туда и будет грустно пить минералку, наблюдая, как танцы запивает игристым объект его недавних грез, – резюмировал Тим и продолжил гнуть свою линию: – Однако же речь, которую вы мастерски увели в сторону, не об этом.

– А о чем? Ты что, серьезно предлагаешь, чтобы он, бог попсы, снизошел до селфи с Ксюхой? И как ты предлагаешь это сделать?

– Ну, есть пара идей, вообще-то, например, изобразить, что она уборщица или новая костюмерша, у Фила Корова же наверняка огромный штат, может, он и не обратит внимание.

– Не обратит внимание на что? Что его обнимают и тычут телефоном в лицо?

– Да, согласен, но тут тоже вопрос, конечно, интересный, Ксюха сказала, что берет это на себя, главное, ей доступ в помещение обеспечить, а дальше будет видно.

– Ну, не знаю, – сказал Костя.

– Ну, не знаю, – вторил Стас.

Тут в дверь раздался стук, и в нее просунулось понурое трезвое лицо Семёна.

6

– О, на ловца и зверь бежит, – оживился Стас, – разреши спор, дорогой наш мемориальный человек.

– Чего вы сразу нападаете, ироды, не успел зайти – уже вопросы судьбоносные, – непривычно серьезно молвил Семён.

– Да ничего, – Константин прищурился, – вот только что обсуждали тут одно безнадежное дело, а заодно и по тебе прошлись. Отвечай нам: осталось ли в тебе еще чувство или улетучилось вместе с расщепленными алколоидами? Колись – нравится тебе Ксюха?

– Погодите, я сейчас приду к вам, – Тим положил трубку и, ничего не говоря вошедшему в этот момент Ввуху, направился на 11 этаж.

***

– Достали вы со своими чувствами, выкладывайте, чего надо-то, а то я тоже не так просто пришел, мне вот Ксюха все мозги сейчас помылила с этим певцом. Знаете, что она хочет?

Дружный смех сотряс стекла офисных сервантов.

– Похоже, что все-таки, господа, миром правит любовь, – разведя руками и слегка наклонив голову набок, Тимофей с видом победителя обратился к покатывающимся коллегам, – неужели вы и теперь откажете мне и нашему мучимому жаждой гонцу в снисхождении?

– Да уж, – выдавил красный от смеха Стас, – гонорар Корову придется слегка накрутить, поклонниц мы с ним еще не обговаривали.

Хмурый и растерянный интроверт Семён, который и без того был в прострации, глядя на разворачивающееся перед его глазами действо, совершенно утратил связь с реальностью, он рефлекторно потянулся почесать лопатку, в которую была вшита «торпеда».

– Вот все бы проблемы так решались, – только и произнес он, но потом развил свою мысль: – Прихожу, а вы уже в курсе зачем, дружно смеетесь и соглашаетесь – убил бы…

После этой фразы он махнул рукой в сторону недавних близких по спириту и спирту друзей и закрыл за собой дверь.

– Держись, Семён, – крикнул вдогонку Стас.

– Мы всегда будем тебя помнить и ждать, – сказал Костя, но уже камерно, так, что слышали только Тим и Стас.

После смеха, как это обычно бывает, ненадолго повисла неловкая тишина, Тим некоторое время смотрел в окно, за которым серым ремнем стелился проспект, по его идеальному полотну, как всегда в это время, быстро и без пробок промчался кортеж черных автомобилей…

– Ну что, как будем договариваться с мегазвездой об обеспечении для гражданки Ксении радостей плебейских? – повернулся Тимофей и продолжил разговор.

– Надо Родику звонить, продюсеру его, – почесал затылок Стас, – прямо сейчас, думаете?

– А что, время уже ближе к концу рабочего дня, думаю, Родик наверняка уже в хорошем настроении и, скорее всего, уже слегка изменил настройки сознания, – со знанием дела заявил Костя.

– Он-то изменил, а нам-то для храбрости слишком ярко светит в глаза действительность, может, попытаемся уравновесить силы? – парировал Стас.

– Да, но без классического мужского триединства в этом деле разобраться будет сложно, – согласился Константин, и оба коммуникатора уставились на Тимофея.

– О ребя-ят, вы только не злитесь, но я еще от хоккея не отошел, – попытался отказаться Тимофей, но, похоже, что выбора не было, Стас уже достал «Курвуазье», который соломенным янтарем озарил комнату, глаз было не оторвать.

7

Утро было не из веселых. Наконец сырость стала сдаваться и начало подмораживать, распухли от холода воробьи у подъезда, потихоньку, словно пыль, сдуваемая со старой книги, пошел снег. Небольшие снежинки двигались медленно, неспешно, словно частицы в коллоидном растворе рождественского шара после взбалтывания. Вспомнился японский кинематограф, в котором решающие сцены сражения главных героев сопровождались предварительной битвой взглядов. И меж этими пронизанными злобой и решимостью взглядами было расстояние, заполненное напряженной тишиной и таким вот «киношным» снегом.

– Каждый раз одно и то же, – говорил голос внутри Тимофея, – ты знаешь, что будет плохо, но продолжаешь наступать на одни и те же грабли.

Он медленно шел через лес к станции наземного железнодорожного транспорта, тот самый лес, в котором еще недавно с Владом они поднимали высокие темы, выдыхал из себя мерзкий кисловато-гнилостный дух алкоголя вперемешку с тремя подушками мятного «Орбита».

Какая страшная, мерзкая черная магия, этот алкоголь. Это двуличный охотник на тебя, который прикидывается до поры до времени твоим другом и спасителем, но постепенно, начиная чувствовать свое влияние, он забирает по кусочкам твою личность. При этом стоит только остановиться, сказать стоп, и он снова оборачивается рубахой-парнем или приятной в общении юной девой, готовой исполнить для тебя любые, самые извращенные сексуальные фантазии. И в любых образах, пока ты еще не отдался сполна этой лицемерной склизкой мрази, она говорит тебе, что ты самый лучший, возвышает и дарит маленькие камушки творчества, иллюзию собственной исключительности, закрывает от тебя нерешенные проблемы действительной жизни, которые постепенно накапливаются. Незаметно, но неизбежно наступает момент, когда ворох жизненных неурядиц становится настолько страшным, что ослабевший трезвеющий разум не в силах выйти на свет и снова и снова с головой отдается темноте, медленному грязному умиранию, когда разум умирает раньше плоти и грязная плоть влачится, доживает, используя остатки сознания для выманивания крупицы яда у своего божества – алкоголя.

Страшные похмельные мысли на пути к станции оборвались при виде спортплощадки. Там был уютно скрыт в сени высокого тополя турник с облупленной выцветшей голубовато-зеленой краской, турник был старый, но по-прежнему крепкий, наверняка он помнил не одно поколение сдававших ГТО школьников и был по-прежнему готов и к вызовам современности.

Тимофей встряхнул головой, посмотрел на приложение с расписанием электричек, времени было еще достаточно. Превозмогая тошноту, он решительно направился к турнику.

Спустя 2 подхода по 5 подтягиваний тошнота победила и окрестности турника были орошены чернотой желудочного сока.

– Это была ошибка, – произнес сам себе Тимофей, имея в виду и вчерашний вечер, и решение запрыгнуть на турник.

В итоге он кое-как добрел до ларька, купил колы, выпил ее залпом, в нос ударило давление газов, зажмурился, потекли слезы. Он вытер их рукавом, выкинул бутылку в урну и зашел через турникет на платформу…

Через час измождённый борьбой с последствиями интоксикации Тим был близок к цели, стоял на эскалаторе и внимательно наблюдал за женщиной с недовольным лицом, напоминавшим бульдожью морду, поверх которой громоздилась лампообразная дерматиновая шапка цвета подгнившей тыквы. Все кругом было ужасно или, что более вероятно, казалось ужасным из-за внутренней посталкогольной агонии.

Здание его работы можно было увидеть сразу при выходе из метро. Оно было воплощением незыблемой мощи имперских времен, 4 колонны величественно возвышались над его входом. Удачно подобранный цвет стен, напоминающий светлую, высохшую на солнце глину, скрадывал его размеры, и оно органично вписывалось в окрестный ансамбль малоэтажного старинного района мегаполиса. Снегопад же дополнительно скрадывал очертания, и оно казалось началом Великой Китайской стены; к ней, как к спасительной защите от непогоды и суеты утреннего часа пик, из последних сил двигал свое тело путник Тимофей, когда неожиданно сзади кто-то хлопнул его по плечу.

– Здорово, продюсер, – весело скрипнул догнавший его Костик. Видно было, что ему тоже было нелегко с утра, однако, судя по свежему амбре, он это дело уже исправил. – Ну ты и разрулил вчера с Родиком, – весело продолжил он.

– Что? – мысли заметались в голове Тимофея, словно мокрые кошки при звуке пылесоса. – Как я с Родиком, что разрулил?

– У-у-у-у, брат, да тебе бы подлечиться не помешало, глазенки-то смотри какие тяжелые, ну-ка пойдем, – он схватил под руку Тимофея и потащил его в сторону.

– Не-не-не, – категорически и одновременно жалобно, скороговоркой произнес Тим, – ни за что, я хочу просто добраться до работы, закрыться в туалете, передернуть и умереть.

– А-ха-ха, ну раз в тебе еще не умерло чувство юмора, значит, надежда на исцеление есть, – настаивал Костя, продолжая тянуть горе-философа в сторону «Старбакса», – да и, потом, ты же не понял, ты что подумал: я тебя опять на орбиту хочу посадить, чтоб неправильное лечение привело к затяжной болезни?

– А что ты хочешь, Мефистофель? Знаю я ваши сладкие речи, вчера вон как все начиналось пристойно, а теперь вот я ничего не помню, к Семёну мне пора, он ждет меня там, на трезвых небесах спокойствия, – Тим вскинул руки в призыве.

– Нет, скорее он ждет тебя на углях нерешенных проблем злой реальности! – шипящим шепотом, словно демон-заговорщик, продолжил Тимон. – Давай, шнель, шнель, кофеин тебе в помощь и еще кой-чего, – подмигнул искуситель. Внутренние голоса Тима, успевшие уже передраться и замолчать, сдали его тело на заклание…

***

Присев к окошку, ожидая, пока принесут кофе, Тим прислонил лоб к холодному стеклу и медленно, тяжело дышал, словно издыхающая собака, которая не в силах более сопротивляться давлению атмосферного столба.

Костя пнул его ногой под столом и глазами показал вниз, там Тим увидел маленькую серебряную фляжку.

– Вот странный ты демон, Константин, серебро не жжёт тебе руки?

– Это ты больше похож сейчас на слегка опаленного вчерашним солнечным «Курвуазье» Дракулу.

– О боже, только не напоминай, пожалуйста, – Тимофея опять начало мутить, и он поспешно ретировался в уборную.

Через пару минут вернувшись из фаянсового царства, он заметил за столом ароматно дымящийся американо с корицей и лёгкий молочный омлет с расплавленным поверх сыром.

– Угощайся, друг, бон, как говорится, аппетит.

– И вам не хворать, – обняв стакан с кофе, с едва заметным облегчением молвил воин эпистолярного жанра. После пары осторожных глотков стало понятно, что содержимое серебряной фляжки частично переместилось в кофе.

– Подлил-таки, друг, масла в огонь, ну, спасибо тебе… лекарь, – грустно ухмыльнулся на глазах приходящий в себя Тимофей. За окном маленький сквер с отключенным фонтаном заиграл красками, серое утро прояснилось, люди вокруг стали улыбчивыми, лёгкий снежок заиграл с лучиками света, которые, словно спешащие пассажиры, протиснулись сквозь ползущую по небу толпу ватных туч. Возникла замечательная минута, которую он назвал прогрессом облегчения, сознание возвращалось в свои права над раненым телом. Он присутствовал здесь и сейчас, его не тошнило, не трясло, только спокойное падение снежинок, легкая музыка в кафе, неторопливые, но четкие действия баристы за стойкой, мягкие шаги официантов по ковролину. Хорошо…

…Не успел Тим расслабиться и насладиться гипнотическим ощущением, которое называется в народе «отлегло» или «попустило», как Костя деликатно выдал:

– Ты что же, мой оживший друг, не помнишь даже, как Петру Павловичу бланш организовал под левым глазом?

Тим поперхнулся, и его тут же опять замутило.

– Твою ж мать, да не может быть такого. – Тим, конечно, не сильно хорошо относился к старикашке, но все-таки никогда не питал к нему злобы, способной побудить к насилию над пожилым человеком. – Как это произошло?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.