Красный Вервольф 3

– Это они что ли беременные все? – удивленно пробормотал Рубин, прервав мои размышления, а потом оглянулся на меня. – О, дядя Саша! А я тебя не заметил. Смотри, откуда это фрицы столько беременных баб взяли? На развод что ли привезли?

– Их из концлагеря только что отпустили, дурья твоя башка! – я потрепал его по затылку. – Ты лучше за щетки берись, а то вон те патрульные уже начали на нас смотреть косо.

– Кузьма Михалыч приехал, – пробубнил себе под нос цыган, принявшись начищать мои сапоги. – Сегодня утром. За провиантом, говорит.

– О, это отличная оказия! – обрадовался я. – Видишь вон ту девку с косой с мою руку толщиной?

– Наособицу стоит которая? – спросил Рубин, незаметно бросив взгляд в сторону Нюры.

– Ага, она, – прошептал я. – Подойти, побалакай с ней. И попроси Михалыча ее домой доставить. Она из Заовражино.

– Понял, – кивнул Рубин. – Сделаю в лучшем виде.

Цыган сверкнул зубами в улыбке, ловко спрятал в кармане купюры, которые я ему незаметно передал, и развязной походкой направился в сторону Нюры. Что он ей там говорил, я не слышал. Но сначала ее лицо было замкнутым и даже сердитым, а через пять минут суровость сменилась улыбкой. Ну да, от обаяния грека Евдоксия еще никто не уворачивался. Бьет без промаха.

В забегаловке я отужинал борщом и зажаристой до бронзовой корочки котлетой. Супец ничего так, с ядреным чесночком и салом. Из посетителей, местным только я оказался. Не по карману горожанам такие заведения. А у меня после «мелких грабежей», которые в последнее время непременно сопутствовали нашим похождениям, деньжата стали водиться. И Рубину неплохо перепадало. Он на своей площади почти ничего не зарабатывал. Повадились чертовы фашики бесплатно у него обслуживаться. За «дружеское» похлопывание по плечу. Но «лавочку» свою Рубин не свернул. Я велел ему сидеть на площади, пусть даже за бесплатно, но глядеть в оба. Он был моими глазами и ушами среди горожан, эстонских карателей и прочих русскоговорящих полицаев. Все, о чем судачит город, я узнавал от него. Бывало и нужные слухи через него частенько распускал. Легенду о Вервольфе тоже подпитывать россказнями надо. Чем больше необъяснимого в жизни врага, тем легче мне маскировать диверсии под неуловимого оборотня.

Я размешал сметану в супе и приступил к трапезе. Борщ пользовался у немцев в Пскове определенной популярностью. Распробовали гады. Поначалу морды кривили и недоумевали, на фига варить салат, а теперь за уши не оттащишь. Крысиного яда в кастрюльку бы сыпануть, но нельзя – поварихи из местных.

После сытного обеда-ужина отправился к месту встречи с Наташей. Глянул на часы. Блин… Уже пора бы ей появиться. По спине пробежал неприятный холодок, где же она? Возле меня толклась какая-то скрюченная бабка, рваный платок пол лица закрывает. Телогрейка в дырах.

Старуха подошла ко мне и проскрипела:

– Подай копеечку, сынок, на хлебушек.

Голос искаженный, но я узнал его.

– Твою дивизию! – выдохнул я. – Наташа, ну ты даешь! Сроду бы не признал, – я демонстративно и, чуть скривясь, отсыпал на чумазую ладонь медяков и шёпотом добавил. – Я так понимаю, нам прогулка особая предстоит, раз маскарад в ход пошел.

Наташа кивнула и тихо проговорила:

– Мне со связным надо встретиться. Прикроешь?

– А то!

– Наш Петька сгинул, новый связной теперь. Ни разу с ним не работала. Непроверенный еще. Подвоха боюсь.

– Так откуда вы таких непроверенных берете? – вскинул я на нее бровь. – Нельзя так рисковать.

– А других нет, кого-то раскрыли, пришлось из города вывозить, кого-то схватили и нет их уже.

– Ладно, пошли… Я тут еще постою, а потом хвостиком за тобой увяжусь. Дистанцию буду держать.

Сунув руки в карманы и состряпав праздно-прогулочный вид, я шлепал за скрюченной фигурой на расстоянии примерно двадцати шагов. Эх… А так хотелось рядом с ней пройтись. Просто поболтать. Соскучился, блин, по снайперше. Вот же угораздило меня в такое время неспокойное к девчонке прикипеть. Мешает это делу… Да и хрен с ним.

Так мы брели около получаса, пока не вышли к окраинам города. Людей стало меньше, а воронья больше. Старинные домики сменились на бараки и развалины. Из живого только собачий лай на редких подворьях слышен. Гиблое местечко.

Теперь можно был не скрываться и не идти порознь. Я догнал Наташу. Та выпрямилась, отбросив старость, и протянула мне «Вальтер П-38». Неказистый пистолет я узнал по характерному облику, хотя модели на нем не было написано. Вместо этого код завода «АС 41». Сорок один – это год выпуска получается. Трусоватые фашисты перестали бить на затворе название производителя, заменив его на код, опасаясь бомбежки заводов. Но каждый дурак и так знал, что эта машинка «Вальтером» называется.

Я сунул пистолет в карман широких штанов:

– У тебя-то есть что?

Наташа кивнула и показала рукоятку «Парабеллума».

– Пришли, – нахмурилась она, остановившись возле развалин часовни. – Дальше я одна. Меня одну ждут. Нельзя вдвоем.

– Хорошо, – кивнул я, щёлкнул флажком предохранителя и передернул затвор. – Я пока осмотрюсь.

Наташа скрылась в развалинах, а я решил не бродить попусту, а найти место, где можно будет проконтролировать встречу партизанки со связным. Вообще, надо было заранее сюда прийти и залечь внутри, но сейчас об этом поздно рассуждать.

Старясь не шуршать обломками бетона и камнями, я потихоньку обошел строение без крыши. Так-с… Пустые глазницы окна высоко над землей. До них не добраться. Да и видно меня будет на фоне солнечного неба. Вход здесь не один, можно попробовать зайти с другой стороны.

Только я собирался это сделать, как услышал приглушенные голоса, доносившиеся из оконного проема в виде арки. Приподнялся на цыпочки, чуть подтянулся. Ни хрена не видно и не слышно. Запнулся о торчащий корень заскорузлого дерева. Отличная находка. Пожелтевшая крона еще не сбросила листву и жалась аккурат к соседнему окошку. Думаю, там нормально тоже будет и слышно, и видно. Я вскарабкался на дерево, сбил паука и несколько слишком желтых листочков, а так получилось без шума забраться. Втиснулся в развилку ствола и вытянул шею, вглядываясь в полумрак помещения через оконный проем.

Видно две фигуры. Наташина и какого-то хмыря. Лысый в штормовке с вещмешком за плечами и в сапогах. Как он в таком походном виде сюда приперся и не спалился? Неприятные догадки пробежали мурашками. А это, что там у него на руке синеет? Татуировка? В это время татухи носили лишь сидельцы. Рокеры, хиппи и прочие байкеры еще не народились. Уголовник, бля! Ненадежный контингент. Враг таких частенько перевербовывал. Многие зэки обижены на Советы. И не только политические.

Разговора не слышно. Наташа хотела что-то достать из-за широкой мешковины, которое называлось платьем, как вдруг лысый кинулся на нее и заломил руку. Наташа вскрикнула, а я схватился за пистолет. Спешно прицелился, но ублюдок уволок девушку куда-то в темноту.

Ах ты, сука! Я спрыгнул с дерева и помчался ко входу в развалины, когда за спиной услышал торопливые шаги.

Глава 3

Я оглянулся и сразу присел. Заросли шиповника меня скрывали. К часовне из соседнего полуразрушенного барака торопливо спешили двое. Судя по всему, они не видели как я спрыгнул с дерева. Крона густая, да и поросоль кустов стояла под ним непролазной стеной.

Мать твою за ляжку! Это еще кто такие? Я высунулся из укрытия, разглядывая незваных гостей. Одежда неприметного советского пошиба. Мешковатые пиджаки и безразмерные мятые брюки. На глаза надвинуты кепки. Похожи на партизан или подпольщиков. Хрен их разберет. А если это засада? Рука моя сжала рукоятку «Вальтера» за поясом. Вязаный рыбацкий свитер надежно скрывал его пока. Взять их в оборот? Если свои, то разберемся, а если нет, то без шума не обойдешься, и тогда Наташа может пострадать. Всяко они не вдвоем пришли, внутри еще кто-то должен быть, а эти, скорее всего, группа блокирования путей отхода. Может, все-таки свои прикрывали Наташу? Но она ничего про них не говорила. Щас проверим.

Пошатываясь я поднялся и привалившись к дереву стал бессовестным образом журчать на его ствол. При этом насвистывал кузнечика.

Те двое, завидев меня, остановились. В руках у них неизвестно откуда появились ТТ-шники. Вполне себе советские пистолеты. Но их ботинки… Слишком они новые. Не ходят в таких обутках подпольщики и тем более партизаны. Кончать их надо, но по-тихому. Тот, кто схватил Наташу, не должен услышать выстрелов.

– Стоять! – крикнул мне один из них на чистом русском.

Коренастый с рябым лицом, будто после оспы.

Бля, опять нестыковочка. Похоже это свои. Но нет, в это время они уже приблизились, и я смог разглядеть их получше. Морды изрезаны следами порока. Пальцы в синюшных перстнях, которые наколоты явно уже давно.

– Да вы что, мужики? – заплетающимся языком пробормотал я, скосив по алкашному глаза. – Я это… И-ик… Домой иду, вот, приспичило.

– Пошел нах отсюда, – махнул стволом рябой.

В его глубоко посаженных глазах светилась злость. Видно было, что ему очень не терпелось меня пристрелить, но он тоже не хотел поднимать лишнего шума, так как не знал, как обстоят дела у его напарника внутри развалин. Взял он партизанку или нет. А то, что они были заодно, теперь я уже нисколько не сомневался.

– Все, все, и-ик… Ухожу! Не застёгивая ширинку, я поднял руки и бочком стал пробираться через кусты. – Только не стреляйте, я же кочегар. Без меня город к зиме не запустится. Вот…

– Пшел! – рябой зарядил мне ботинком в живот, а сам уже поглядывал на окна часовни.

Не терпелось ему скорее внутрь, и разговор с алкашом его явно напрягал.

Я, покачнувшись будто от хмеля, чуть отстранился назад. Будто случайно, но при этом смягчил удар в живот. Нога не впечаталась в солнышко со всего маху, а пинок смазался, но остальное я доработал театральностью. Согнулся пополам и закашлялся будто мне все печёнки поотбивали.

– Валить его, Сава, надо, – тихо пробормотал второй, думая, что я не слышу, так как хриплю и сыплю просьбы меня пощадить. – По-тихому…

Из положения буквы «зю» я все же краем глазам наблюдал за противниками. Коренастый вытащил из кармана финку и снова шагнул ко мне. Но я уже успел незаметно достать стилет из-за голенища. У часовщика себе справил отличное колющее оружие. Тонкое, как спица, но крепкое. В сапоге удобно прятать, запарился с перочинкой ходить, добрые ножи за голенище не лезут.

Хлюп! – стилет вошел в брюхо рябого по самую рукоять.

Ударил в печень, чтобы не дрыгался. Второй, не ожидая такого подвоха, вскинул пистолет, но нажать на спуск не успел. Стилет пробил его кадык. Целился я чуть ниже, но и так сойдет. Тут же второй удар в висок.

«Шило» легко пробило кость. Противник упал замертво, а рябой, выронив пистолет, стонал, скрюченный на земле. Я подскочил к нему и спешно отточенным движением свернул ему шею. Чтоб заткнулся и не выл. Плюнул на грудь предателя, закинул их пистолеты в кусты и поспешил внутрь развалин.

Теперь надо спасти Наташу. Этот подставной связной скорее всего там тоже не один. Нырнул в проем и очутился в полумраке отсыревшего здания. Воняло плесенью и портянками. Чуть подождал, когда глаза привыкнут к темноте. Прислушался.

Где-то в закоулках бубнят приглушенные голоса. Я крадучись, словно тень, стал пробираться на звук, обходя «валуны» и завалы из обломков кирпичей. Только бы не шуметь! Даже дыхание задержал, казалось, оно слишком шумное.

Углубился внутрь часовни. Голоса стали четче. Кто-то переговаривался в соседнем закутке. Нашел дыру в стене и осторожно заглянул. На бетонных обломках сидят двое и уже кипятят на примусе чайник.

– Ну где эти остолопы? – пробасил тот, что разговаривал с Наташей, я узнал его по штормовке.

Неприятный холодок тронул затылок – я не увидел среди них девушки. Неужели убили, твари?!

– Должны быть уже скоро здесь, – ответил второй с бородой, как у деда Мазая. – Не кипишуй, Сава, мы и вдвоем справились. Слушай… А может, пока ждем, девку того? Оприходуем? Чего такому добру зазря пропадать? Один хрен, немчура с нее шкуру спустит. А она ничего такая, сочная.

Ф-ух… Жива Натаха! Жива… Судя по всему, эти ублюдки собрались ее сдать фрицам.

– Нет, – отрезал Сава. – Целую доставим. Она наш билет в хорошую жизнь. Иначе с нас тоже шкуру спустят.

– А ты уверен, что после того, как сдадим бабу, нас самих в расход не пустят? Может, ну их, этих фрицев? Сами ее пришьем и будем жить как жили?

– Устал я прятаться, как крыса, Гудя, понимаешь… Доставим ее полицаям, глядишь, и нас на службу возьмут. Жалование, форма.

– И как ты себе это представляешь? Заявимся, здрасти, мы поймали шпионку?

– Есть у меня человечек знакомый у них. Земеля. Полицаем служит. Он все организует. Я уже перетер с ним. Осталось только этих двоих баранов дождаться.

– Зря ты их определил снаружи караулить. Говорил, надо было здесь всем хорониться.

– А если бы девка не одна пришла, а с крышей? Вот они и на стреме были. Только, куда, бл*ть, запропастились, ума не приложу.

Ага… Из разговора ясно, что предателей всего четверо. Это хорошо. Можно больше не прятаться.

Я вышел в проем с пистолетом наготове и очутился на «пороге» небольшой комнатки, оборудованной под временное укрытие. Топчан с тряпьем, стол из ящиков и два хмыря сидят и рты раскрыли. Дернулись было за стволы, но мой выстрел над их головами мигом охладил их пыл.

– Вечер в хату, – в моем голосе звучала сталь. – Руки в гору! Где девушка?

– Кто такой? – пробурчал Гудя, но руки они подняли.

– Привет вам от Вервольфа пришел передать.

Бах! Моя пуля сразила Гудю прямо в сердце. Звук выстрела утонул в развалинах. Мне и одного языка хватит. Я перевел ствол на второго:

– Повторяю вопрос, где девушка?

– Не стреляй, начальник, – залепетал тот, протягивая ко мне руки. – Здесь она, за стенкой связанная лежит.

– Кто вас послал?

– Никто, начальник… Бес попутал. Не стреляй, я все исправлю, я…

Бах! Моя пуля проделал аккуратную дырочку во лбу предателя, он так и свалился замертво с протянутыми руками, а я бросился в соседнее помещение.

На ворохе тряпья сидела связанная Наташа. Во рту кляп, а в глазах тихий гнев. Увидев меня, она радостно замотала головой, пытаясь встать. Я спешно развязал ее:

– Цела? Что они тебе сделали? Как ты?

Наташа повисла у меня на шее и горячо прижалась к груди:

– Я в порядке Саш, спасибо, если бы не ты…

– Похоже, что ваш связной скурвился.

– Я уже это поняла, – шмыгнула девушка носом. – Он был не один.

– Знаю, сейчас они все вчетвером стоят в очереди в ад. Надо прибрать будет здесь маленько и оружие пособирать. И с трупами, что-то решить.

Я взял трофейную керосиновую лампу и зажег:

Давай осмотримся.

Мы вышли из закутка и очутились в соседнем помещении.

– Стой, осторожнее! – я подскочил к Наташе и с силой дернул ее за руку. Как раз в тот момент, когда доски под ее ногами треснули и в ворохом трухи рухнули куда-то вниз, в темноту, Наташа взмахнула рукой, в которой держала керосинку, лампа вырвалась из ее пальцев и упала вниз.

– Еще одна ловушка, – горько сказала Наташа, глядя на осветившуюся языками пламени квадратную дыру в полу. – Саша, ну вот зачем они так? Я не понимаю, как вообще так может быть… Просто в голове не укладывается…

– Ну какая ловушка, просто вход в подпол прогнил, – сказал я, осторожно приближаясь к краю ямы.

– Я не про это, – Наташа шмыгнула носом, будто хотела всхлипнуть. – Я про предателей… Почему их так много, Саша? Неужели они не понимают, что… Даже не знаю, как сказать. У меня просто ум за разум заходит, когда я пытаюсь это понять. Как человек вообще может сдавать своих фрицам? Они же настоящие звери, неужели непонятно, что они никогда тебя не примут, никогда! Неужели только из-за денег? Он предал, потому что ему просто дали денег? Но на что они, когда на родине земля под ногами горит? Что он здесь будет делать с этими деньгами?

Говорила Наташа с надрывом, в голосе звучала боль и слезы, но глаза были сухими. И полыхала в них скорее ярость, чем обида.

– Некоторые люди просто дураки, Наташка, – сказал я, заглядывая вниз. Керосин расплескался по обломками досок, и теперь внизу горел маленький костерчик, неплохо освещая этот подвал. – Опа, это что еще за хреновина?

– Понимаешь, Саша… – продолжила задумчивую речь Наташа, потом тоже обалдело замолчала. – Ой, мамочки…

– Видишь, не ловушка это была, – сказал я. – Просто подгнил пол. А подвал явно часть тех подземных ходов, точно такая же кладка…

– Да нет же, я совсем про другое! – воскликнула Наташа, потом быстро оглянулась и понизила голос. – Ну вот же! Я никогда не видела ничего такого…

Над открывшимся перед нами подвалом будто бы поработал декоратор из фильма ужасов про оборотней. В самом центре просторного квадратного помещения были сложены кучкой округлые валуны, а из центра этой «пирамиды» торчал деревянный шест. Черный. Или обожжен, или черной краской покрыт. На вершине шеста – волчий череп. С перекладины, прибитой почти в самом верху, наподобие буквы «Т», свисают связанные шпагатом кости. Человеческие или звериные – шут их разберет с такого ракурса.

На каждой стене размашисто нарисован вольфсангель. Черной краской. Пол исчерчен рунами. Хотя нет, не исчерчен… Похоже, кто-то выкладывал руны из сухой травы, поливал дегтем, а потом поджигал.

Бл*яха… Вервольфа что ли вызывал этот странный загадочный кто-то?

Я тряхнул головой. Мне даже захотелось себя ущипнуть, чтобы проверить, не снится ли мне вся эта фантасмагория в подвале.

– Саша, похоже это логово Красного Вервольфа… – прошептала Наташа и прижала руки к лицу. – Давай спустимся вниз!

– Красного Вервольфа? – переспросил я удивленно. Ах да, Наташа же не в курсе, что это я. Она не видела моих дел, а я не рассказывал.

– Ну да! – Наташа посмотрела на меня, глаза ее заблестели. – Неужели ты не слышал? Про это же просто все-все-все говорят. Что в городе живет кто-то, кто превращается по ночам в волка и подстерегает фрицев!

– Смотри, кажется вон там была раньше лестница, – сказал я, ткнув в сторону боковой стены. В кирпичной кладке остались выемки, по которым несложно было спуститься. Можно было и спрыгнуть, не так уж тут и высоко…

Нет, на фиг показушную акробатику. Нет ничего тупее, чем со всего маху напороться на ржавый гвоздь ногой и сдохнуть через неделю от сепсиса.

Я осторожно спустился вниз по кирпичным псевдоступеньками, Наташа ловко последовала за мной.

– Ну точно же! – Наташа огляделась. – А я думала брешут! Смотри, в каждом углу комнаты – по волчьему черепу. И еще… Ой, а это что?

На пласте оставшейся штукатурки были углем или чем-то похожим нарисованы косые квадраты. В первом – три ромбика в диагонали и две полоски… Два ромбика…

Несколько секунд я тупил, разглядывая эти «художества», а потом меня осенило. Даже стыдно стало, что я не сию секунду понял. Это петлицы. Три ромбика две полоски – гауптштурмфюрер, два ромбика – обершарфюрер. А последовательность…

Бл*ха, серьезно?

Кажется тот человек, который тут все устроил, изобразил таким образом всех моих жертв. Я напряг мозги, чтобы вспомнить, сколько и кого я распанковывал под жертвы вервольфа. И понял, что уже не могу вот прямо сходу четко сказать, сколько и кого убивал мой «вервольф». Нет, вспомнить можно, но это надо сесть в спокойной обстановке, взять бумагу и ручку и начать писать. Будто отчет пишу. И память сразу мне всю последовательность и выдаст. Сколько раз так уже было! Возвращался с миссии, в голове звонкая пустота, одна мысль за другой по полчаса гоняется. А сажусь писать, и – опа! – все имена, данные, подробности тут же сыплются из авторучки на бумагу.

Стоп, а где Алоиз? Должен быть вот тут штандартенфюрер… Хотя, нет! Там же другой сценарий получился, так что все вполне логично.

– Ой, смотри! – Наташа подошла к узкой деревянной полке. Похоже, раньше тут был стеллаж или что-то вроде, но сейчас от всей конструкции осталась только одна доска вдоль стены. И вся она была усыпана плоскими камушкам-гальками. На каждом из которых была нацарапана одна из скандинавских рун.

Да уж, случайностью тут явно не пахнет…

Похоже, у Вервольфа появился не то подражатель, не то фанат. Охренеть…

И я даже не знаю пока, хорошо это или плохо. Что первое, что второе – это люди с явно покосившейся крышей, кукушечка которых давно умчала в теплые края. С другой стороны, само наличие такого психа может пустить следствие СД-шников по ложному следу, что, опять же, неплохо…

– Саша, а может нам тоже… Это… – Наташа крутила в руках камешек с руной. Как будто неправильно написанная буква «И». Это была «Хагалаз», символ краха и разрушения. – Может, перетащим трупы сюда, и тогда все подумают, что их убил вервольф?

– А как же хозяин этого места? – я подошел к ней, взял из ее пальцев камешек с руной и вернул его обратно на полку. – Ему может не понравиться, что кто-то свалил в его капище какие-то левые трупы.

– Так он же, получается, наш союзник, – сказала Наташа. – Он тоже фрицев убивает.

– Не всякий враг нашего врага наш союзник! – глубокомысленно изрек я. – Так что давай-ка мы оставим здесь все, как есть.

В общем-то, у меня не было в мыслях, сделать вид, что никого в этом логове не было. Потолок-то провалился. А выход… Выход вот он. Кирпичная ширма того же цвета, что и стена за ней. Видели уже такую конструкцию, явно это подземелье – часть общей системы. А по другую сторону – добротная такая дубовая дверь. Без всяких следов замочных скважин. Закрыта с другой стороны. Или на навесной замок, или на засов. То есть, только выламывать, никакие отмычки тут не помогут. Но явно именно этим путем приходил сюда загадочный подражатель.

Что ж…

– Но ведь когда их найдут… – начала Наташа.

– Не найдут, но придется потрудиться.

Мы еще раз обшарили часовню и нашли подходящую яму, которая оказалась воронкой от бомбы. Стащили туда все тела и забросали их обломками. Старательно так забросали, с горкой, чтобы ни одна собака не раскопали, и запаха трупного не было потом. Пришлось потратить на это добрых два часа и львиную долю своих сил.

Как раз, когда закончили оформление «места преступления», стемнело. Трофейное оружие спрятали там же в часовне. В одной из стен нашли подходящую нишу и привалили схрон обломком плиты. Теперь ниши совсем не видно. Порядок. Пусть у меня в городе будет несколько схронов с оружием. А то каждый раз за пистолетом приходится домой на чердак бегать…

* * *

Вырвать свой организм из сладкого сна утром оказалось задачей непростой. Мысленными пинками и подзатыльниками я вытащил себя из-под куцего одеяла. Мышцы ломило, в глазах песок.

Бл*ха…

Размялся, умылся, даже разделся, вышел во двор голый по пояс и облился холодной водой. Ф-ух.

Вроде полегчало. А в зеркале так я вообще отражался вовсе не как мужик в сорокет с накопленной усталостью и режимом сна поломанным. А как… Да черт его знает! Молодею что ли от всех этих приключений?

Я оделся и поплелся в комендатуру. К шести утра, как и было приказано. В саквояжике с собой – смена белья, зубной порошок и щетка, полотенце. Командировка как-никак, хрен знает, сколько там задержаться придется.

Голоса я услышал еще до того, как открыл дверь. Орал кто-то так, что стекла дребезжали. Прямо-таки скандал до небес, с прологом и эпилогом. Герр граф изволит с кем-то ругаться с утра пораньше, перекрикивая надрывающегося из патефона тенора.

Глава 4

– …если до вас никак не доходит важность моей миссии здесь! – возмущался граф. – Почему вы считаете, что можете сорвать мои планы, а я должен просто молча это все сносить? Ваше положение вообще не дает вам права распоряжаться моим временем!

– Пожалуйста, герр граф, успокойтесь, – бубнил голос собеседника. Вежливо, стараясь скрыть раздражение. – Ваша поездка отложена именно потому, что мы понимаем ее важность. Это донесение…

– Вы сами сказали, что источник ненадежен, – прорычал граф. – То есть, говоря другими словами, кто-то просто подбросил вам на стол анонимную записку, и весь абвер из-за нее теперь стоит на ушах. Ах, как легко, оказывается, вывести вас из строя!

– Мы не можем зря рисковать, – твердо сказал некто. – Речь идет всего об одном дне.

– И сообщаете вы мне об этом только сейчас, – граф фыркнул. – И считаете, что я должен быть вам благодарен.

– Герр граф, мы заботимся прежде всего о том, чтобы ваша миссия… – монотонно забубнил голос. Кажется, что он уже сказал эту фразу не один раз до того, как я пришел.

– Я сам отлично могу о себе позаботиться! – рявкнул граф. – И мне непременно надо попасть в Царское Село сегодня! Ясно вам? Се-го-дня! И ни днем позже!

– Я не могу обещать, что поезд отправится раньше, чем завтра утром, – собеседник графа вздохнул. – Но если вам непременно надо, мы можем предоставить вам машину и водителя.