Пешка королевы

– Достаточно. Криденс остается. Желание Повелительницы.

– Как-то слишком пристально она следит за нашей группой, – протянула Наила.

– Действительно, с чего бы это? – саркастично произнес куратор и быстро посмотрел на меня. – На этом все.

Нила я до портала перехватить не успел, ко мне пристал Сэв и стал ныть:

– Ну давай поменяемся! Я знаю отличное зелье, которое качественно держит иллюзию чужой внешности, чтобы…

– Вечером на спортивной площадке, – бросил ему я. – Попробуй только не приди.

Мне действительно уже было все равно, принц он или нет. Говорю же, Арлисс меня испортил.

Сэв даже рот от удивления открыл.

– Это что, вызов?

Никаких дуэлей мы, связанные клятвой, устраивать друг с другом не могли. Но хорошенько ударить Сэва во время учебного спарринга я вполне мог. И собирался сегодня же это сделать.

К Нилу я кинулся сразу, как вернулся в общежитие. Отмахнулся от Ори, тут же подлетевшего ко мне со словами «Господин, вы не завтракали», схватил шкатулку с артефактом Шериады и бросился к двери на соседскую половину.

За все время учебы я делал это лишь во второй раз. Нил никогда не приглашал меня к себе, обычно мы встречались в моей гостиной – Ори впускал его без вопросов.

Маг, который не может колдовать, превращается в мишень. А демонолог, к тому же сам демон, становится не просто мишенью: он будет притягивать проклятия, как сироп – мух. Через месяц еще одно Испытание, возможно, благодаря нашей клятве Нила не смогут переманить (хотя я не был уверен, так ли это работает), но убить, чтобы после не мешал, – запросто.

Неудивительно, что на нем сегодня было столько артефактов. Нил никогда их раньше в таком количестве не носил, но теперь наверняка чувствовал, что беззащитен.

Открыл он не сразу, так что я, ожидая, успел вспомнить все известные мне способы справиться с замком, включая отмычку (спасибо Раю, – откуда бы еще я узнал, как это делается).

– Элвин? Что случилось?

– Надо поговорить. – Я поймал взгляд замершего в дверях на мою половину Ори. – Нил, ты завтракал?

Он покачал головой. Артефактов и амулетов на нем было как игрушек на новогоднем дереве!

– Тогда приглашаю. Ори, накроешь на двоих?

– Конечно, господин.

– Только недолго, мне нужно в деканат, – сказал Нил уже в гостиной, не торопясь садиться.

– Зачем? – Обычно я не лез в чужие дела, но деканат? Вся связь с ним осуществлялась через куратора, а мы только что от него. Странно.

Нил мою догадку подтвердил:

– Подавать документы на отчисление. Эл! – тут же спешно перебил он, заметив мое возмущение. – Лучше молчи. Пожалуйста. Я знаю, что делаю, и куратор прав: я сам виноват. – Он замер, когда я открыл перед ним крышку шкатулки Шериады. – Что это?

– Подарок от моей наставницы. Может быть, он поможет?

Нил улыбнулся.

– Эл, чтобы мне помочь, нужно чудо, и не такое, каким нас здесь уч… Бездна!

Я смотрел, как он осторожно коснулся подвески, и его паучьи пальцы сверкнули алым.

– Элвин, откуда у тебя это?

– От наставницы, – повторил я. – Она уверяла, что это поможет демону вроде тебя… ну… с магией. Я проверил: никакого проклятья на нем нет, да и зачем ей?..

Нил смотрел на подвеску так, словно это было то самое чудо, о котором он просил.

– Эл, ты хоть знаешь, что это?

– Я же говорю, артефакт, который…

– Это частица Источника в Лионе. Очень малая, но, боги и демоны, Элвин, эта вещь бесценна! Я не могу ее принять, я не…

Я подтолкнул к нему шкатулку.

– Еще как можешь. Надевай.

– Элвин… – Нил вдруг замолчал. – Кто ты, говоришь, твоя наставница?

Я пожал плечами.

– Кто-то из приближенных Повелительницы. Леди Шериада. А что?

Нил пару мгновений смотрел на подвеску, потом осторожно взял ее в руки.

– Элвин, ты уверен? Ты мог бы очень выгодно ее продать, такая вещь среди демонов ценится, как… Да как твоя ониксовая подвеска в Нуклии.

Я усмехнулся. На мою подвеску облизывалась, кажется, вся академия, включая некоторых преподавателей. Хорошо, что ее нельзя было украсть и даже подарить. На Шериаду это было так похоже – вручить мне нечто очень ценное так, словно это какой-то придорожный камень.

– Нил, разве похоже, что я нуждаюсь в деньгах?

– Но ты говорил, что раньше…

– Вот именно. Раньше. Нил, пожалуйста! Ори уже стол накрыл. Надевай, а? И давай завтракать.

Я еще боялся: а вдруг артефакт не сработает? Вдруг что-то пойдет не так? Вдруг чуда не случится?

Нил осторожно надел подвеску – как и моя, она сама тут же спряталась под воротником его сорочки. А потом – это было волшебно, по-настоящему, как в сказках пишут, а не как здесь, в Междумирье колдуют; и очень красиво – Нил засиял, словно свет исходил откуда-то изнутри него, как… Как у Повелительницы на испытании, только не так ярко, и не золотой. Красный, как кровь, словно зарево пожара. И гореть долго не стал – полыхнул и изчез.

Нил выдохнул, улыбаясь, как пьяный. А я с удивлением рассматривал его. Он изменился: исчезли нездоровая бледность, синяки под глазами, даже седые волосы превратились вдруг в молочно-белые – пожалуй, даже красивые. И сам Нил был теперь хорош как демон. Яркие черные глаза, острые скулы, молочная кожа. Даже его будто паучьи пальцы больше не пугали: они превратились в узкие и тонкие – такими восхищаются женщины, а писатели называют «музыкальными».

Его голос звучал мягче, совсем не так хрипло, как раньше, когда Нил признался:

– Никогда не чувствовал себя лучше. Элвин, я могу выразить твоей наставнице признательность?

– Я ей передам. – Я с трудом отвел от него взгляд. Да, теперь я верил, что Нил – демон. – Ты сияешь.

Нил огляделся. Заметил спрятанное за портьерой зеркало. Подошел, отодвинул ткань и принялся рассматривать себя.

– Изумительно, – выдохнул он. – Боги, Элвин, спасибо!

– Я ничего не сделал.

Нил усмехнулся.

– Ты и правда не понимаешь.

– Наверное. Ты можешь колдовать?

Нил взглядом опустил ткань обратно.

– Да. И, кажется, мой потенциал слегка увеличился.

Я улыбнулся.

– Ну и прекрасно. Тебе ведь больше не нужно в деканат?

– Похоже, что нет.

– Тогда мы никуда не торопимся. Давай завтракать.

Тем вечером мы вызвали Сэва на дуэль и объяснили ему, что звать нас посмотреть, как он развлекается с демоницей, опасно для его здоровья.

Мягко говоря, Сэв такого не ожидал.

– Элвин, дорогой, мы же не хотим уродовать твое симпатичное личико, – произнес он и ухмыльнулся, когда я взял со стойки меч. – Давай ты извинишься, и мы расстанемся друзьями, как раньше?

– Я извинюсь?

На нас смотрели. Неподалеку тренировался Хэв, и я уже трижды поймал его взгляд. Фэй, прячась в тени брата, внимательно смотрел и неодобрительно качал головой. Были и другие зеваки – необычно много для позднего вечера. На спортивной площадке есть места для зрителей, трибуны, как на арене, но они всегда пустовали. Сейчас я насчитал на них человек двадцать только бегло, пока шел к Сэву.

Кажется, эта история с демоницей добавила мне популярности. Прекрасно!

– А кто же еще? – отозвался Сэв, тоже поглядывая на зрителей. – Я слышал от Криденса, тебе не впервой с позором проигрывать, и уж прости, но я видел, как ты сражаешься.

Тут из раздевалки наконец появился Нил, и Сэв уставился на него, открыв рот.

Я никогда не видел, как Нил фехтует, и предупредил, что от меня толку будет мало. «Вдвоем мы точно справимся», – заверил Нил. Теперь, глядя, как он, явно рисуясь, крутит меч, держа его за рукоять, я понимал – кажется, он прав.

Сэв, наверное, тоже это понял: он сделал шаг назад и широко улыбнулся.

– Ни-и-ил, дружище! Ты как-то изменился… Господа, какая же это дуэль – втроем?

– Нуклийская, – отозвался Нил. – К тому же, разве о дуэли речь? Мы просто вместе тренируемся. Правда, Элвин?

– Именно. Но если Сэв против, он может извиниться.

– Демонологи! – вздохнул принц. – Да вы же только кинжалы в пентаграмму кидать и можете. Элвин, вон, вообще недавно научился. Не хочу я вас поранить, вот в чем дело.

– Ага, – усмехнулся Нил. И бросился на Сэва. Я просто мог постоять в стороне и посмотреть, потому что толку от меня было немного. Нил прекрасно справлялся. Он гонял Сэва по площадке, и что-то странное творилось с его магией – я видел ее теперь очень хорошо. Алое сияние делалось все ярче и ярче, а всегда спокойный Нил скалился, обнажая не по-человечески острые зубы, и рычал, нападая. Он атаковал все время, а ошеломленный Сэв только отбивался. А потом, минут через десять, и вовсе выкрикнул:

– Все, сдаюсь, довольно!

Я тут же опустил меч, но Нил – нет. Он с рычанием пролетел мимо меня – Сэв еле успел уклониться от его клинка.

Рядом раздалось характерное стрекотание крыльев – Хэв бросился к сражающимся. А рядом со мной возник испуганный Фэй.

– Элвин, останови их!

Нил как будто ничего вокруг не видел. Я отбросил меч – с ним у меня шансов было немного – и попытался спеленать Нила заклинанием. Простенькая сеть – Нил отмахнулся от нее как от комара. На нем уже повис Хэв, но это слабо помогло – Нил отшвырнул альва как котенка.

Не знаю, чем бы все закончилось, не попадись мне на глаза чан с водой на краю площадки. Мы им пользуемся, чтобы освежиться, если в раздевалку идти нет желания. Сейчас я добавил в ведро заклинание, и оно неожиданно у меня получилось. Вода сделалась холодной, практически ледяной. Прекрасное средство остудить пустую голову, говорила Шериада про своего кузена, принца Дамира. Не знаю как насчет пустых голов, но на Ниле сработало, когда я магией перевернул на него весь чан. Нил замер, и я дернул его к себе, мокрого до нитки и дрожащего как осиновый лист.

Сэв, зажимая рукой раненое плечо, пропыхтел:

– Эл, держи своего дружка на цепи!

Нил вздрогнул, а я не выдержал и ударил Сэва под дых, как с самого начала собирался. А когда он согнулся, пытаясь вдохнуть, сказал:

– Мы примем это как извинение.

Против обыкновения, Сэв спорить не стал.

Нил трясся, прижимаясь ко мне, а его магия пульсировала в такт сердцу – очень быстро. Что-то мне это напомнило, но я не стал размышлять, что.

Фэй бросился к Сэву; невозмутимый Хэв отчитывал обоих – и брата, и принца («ткеткаун!»). Я отвел Нила в раздевалку, и только успел запереть дверь, как Нил сполз на пол и забился в судорогах.

Говорил же – хорошая вещь эти новые широкие пояса. Благодаря такому то зелье, которое гарантированно ставит на ноги после обморока, было при мне. Нил после приступа был слаб, дрожал и не узнавал меня. Что-то просил на родном языке – я не стал слушать, а силой влил ему в рот лекарство, и он еще минуту потом отбивался, пытаясь отползти от меня подальше. Потом взгляд стал осмысленным – Нил даже улыбнулся. Жутковато получилось.

– Кажется… я п-перестарался.

– Не то слово. Ты нас с Хэвом чуть не убил.

– Хэв? Ах да, т-тот а-альв. Эл, мне что-то… нехорошо. П-помоги мне… д-дойти…

Не знаю, почему он решил, что мы будем идти; я открыл портал. В моей гостиной Нил снова сполз на пол, свернулся калачиком и затрясся в ознобе.

– Господин, не стоит ли позвать целителей? – по-нуклийски спросил Ори.

– Не надо… целителей… Прошу, – выдохнул Нил. – Сейчас… я встану… Эл, почему тут так темно?

Вместе с Ори мы перенесли его на диван, я принес подушки и одеяло из спальни.

– Не надо целителей, – умолял Нил, кажется, в бреду.

Я все-таки собирался вызвать хотя бы Фэя – если Нил боится арлисских лекарей (мало ли какие у него могут быть причины), то может, у Фэя есть знакомый целитель, которому можно доверять?

Слава богу, не пришлось. Знакомые целители, как оказалось, были и у меня.

– Элвин, как хорошо, что я тебя застала. – Шериада говорила это, а портал вихрился за ее спиной. Закрывать его принцесса не спешила. – Возьми, пожалуйста, это твои документы для посольства завтра… Ого!

Она наконец закрыла портал, и Ори забрал у нее шкатулку.

– Госпожа, – выдохнул я. – Помоги! Что с ним?

– Привязка. – Принцесса подцепила пальцем подвеску, и Нил протестующе застонал. – А перед этим он много колдовал. Ты не помнишь, с тобой то же самое было, когда мы познакомились.

Смутно, но да, я помнил, как мне было плохо в ту ночь. Шериада действительно тогда, кроме всего прочего, говорила про какую-то привязку.

– Сильные артефакты, – объясняла принцесса, колдуя над Нилом, – особенно взятые из Источника, должны быть настроены на мага. Как будто… эм, привязаны к нему. Во время процесса настройки, то есть привязки, колдовать нельзя.

– Почему ты не сказала? – спросил я и тут же прикусил язык. Она осталась помочь, она подарила этот артефакт, спасший Нила от исключения. Нельзя быть неблагодарным.

Шериада нахмурилась.

– А зачем? Ты ведь даже брать этот артефакт не собирался. Ладно, давай-ка перенесем твоего друга в спальню. Ори, мы с Элвином сами справимся, а ты приготовь, пожалуйста, тоник из «черной вдовы».

– «Вдовы», госпожа? – перебил я. – Но это же яд.

– Для хумар – тоник. Ори, пять капель смело лей: не отравится.

Нил оказался неожиданно тяжелым. Мы с трудом уложили его на кровать, Шериада села рядом, расстегнула на нем сорочку, сняла перчатки и принялась что-то тихо напевать. Прошла минута, и Нил расслабился, задышал ровнее. Но принцесса все равно напоила его зловеще черным тоником.

– Элвин, успокойся, с ним все будет хорошо.

– Правда? – выдохнул я.

– Правда. Я не первый раз лечу хумару. А к целителям он, кстати, почему не пошел? С ним плохо обращались?

Я пожал плечами, и Шериада нахмурилась.

– Узнай, когда проснется. И, пожалуйста, с именами. Я разберусь.

– А когда он проснется, госпожа?

– Утром. Поверь, он будет совершенно здоров. Обещаю. Да, диету я сейчас напишу, соблюдайте ее оба, раз такие глупцы. Лишь бы без магии остаться, да? – Шериада покачала головой. И вдруг добавила: – Элвин, я понимаю, тот наш разговор на Острове был… – Она замялась. – Я была резка. Мне жаль. Постарайся больше ни во что не влипнуть.

– Да, госпожа.

Принцесса исписала целый лист своими неразборчивыми закорючками и передала его Ори.

– Следи, чтобы эти двое питались правильно.

– Госпожа, – перебил я. – Ты говорила, что завтра я обязан провести день с Повелителем, но как же отработка в канцелярии принца?

Шериада улыбнулась.

– О! Все нормально, Элвин. Иди и отрабатывай, Руадан заберет тебя оттуда. Если сможет, конечно. В чем я очень сомневаюсь.

– Что это значит, госпожа?

– Увидишь.

«Похоже, завтра у меня будет интересный день», – подумал я. За окном танцевали светлячки, пели цикады, а я так устал, что мне было все равно, что случится завтра. Если рассказы Ори о принце верны, то Руадан с его высочеством Лэйеном друг друга стоят.

А стоило бы волноваться! Но я не знал тогда принца и ничего не понимал.

Глава 2

Говорят, что ночь темнее всего перед рассветом. В Междумирье это не так: ночь здесь никогда не бывает темной. Луны в этом мире нет, зато тысячи светлячков водят в душном воздухе бесконечный хоровод. И звезды – крупные, яркие, блуждающие. Как и светлячки, они танцуют, и созвездия постоянно меняют рисунок. Это очень красиво, но голова кружится, если долго смотреть.

Перед рассветом ко мне приходили кошмары. Было бы странно, если бы моя учеба не преследовала меня во снах. Чаще всего мне снились демоны. Иногда неясная сверкающая фигура Повелительницы говорила, что я ее разочаровал, и тогда Шериада убивала Тину и маму прямо у меня на глазах.

Магия повиновалась мне только если я был зол или испуган. Для Нуклия и Междумирья это равносильно приговору: как будто ты волшебник лишь наполовину. Мой главный кошмар – беспомощность.

Ни на что не способная кукла с красивым лицом – так ли сильно я изменился, месяц проучившись в Арлиссе? Днем мне казалось, что да. Днем я зарывался в книги с заклинаниями и изнурял себя тренировками. Днем я видел магию в других и чувствовал ее в себе.

Ночью я снова был беспомощен. На то, чтобы разозлиться, нужно время. Даже испуг не приходит мгновенно – волшебству нужно не просто легкое волнение, а паника, ужас. Магию сложно контролировать. Она ненадежна.

Мои кошмары легко могли стать реальностью. Но самое страшное и одновременно смешное – я знал, как спастись, знал, как обрести контроль над силой. Нужно всего-то с кем-то переспать и получить от этого удовольствие.

Шериада права: голодный маг колдует плохо. Еды у меня теперь было вдосталь. Однако я тогда не понимал, что секс для волшебника – почти как сытный обед, и в этом смысле я голодал. Все, что было нужно – найти кого-нибудь, кто будет не против провести со мной ночь. И тут принцесса была права: таких всегда было много. Кому-то нравилась моя красота, кто-то был не против заручиться поддержкой демонолога, кто-то просто желал утолить любопытство.

Я мог подарить наслаждение но сам его не получал никогда. Меня до дрожи пугало любое женское прикосновение, а заинтересованный взгляд легко мог довести до паники. Я ведь очень хорошо знал, что последует дальше, – унижение и беспомощность. Я боялся этого больше, чем собственных кошмаров.

Глупость, правда? Настоящий маг справился бы с этим в два счета. Как Шериада на приеме после выставки Тины – подошла, сказала пару слов, увела за собой, провела ночь и ушла.

Для меня все иначе. Порой я вижу во сне хозяек, Шериаду, а после – Адель. Все они использовали меня.

Говорят, что бывает иначе, и я верил. Бывает. С другими, но не со мной.

Со мной, думал я, всегда так.

Перед самым рассветом я был беспомощен: в объятиях госпожи я наблюдал, как умирает Тина. Или Рай. Мама. Много смертей, много крови. Демоны хохотали и плясали вокруг. Мои личные демоны.

Той ночью было еще хуже: Тина умирала в спальне моей первой хозяйки. Я чувствовал себя куклой. И видел кровь на полу, в изножье кровати. Так много крови. Тина захлебывалась ею и никак не могла умереть.

Когда Ори разбудил меня в четыре утра, – очень рано даже для Арлисса, – я готов был расцеловать его за то, что прекратил этот ужас.

– Господин, пожалуйста, поторопитесь, – шептал Ори, помогая мне встать. – Вас ждут в канцелярии нуклийского посольства через час. Пожалуйста, господин.

– Где? – Тоник еще не подействовал, и я плохо соображал.

– В канцелярии принца, господин. Помните? Вам назначена отработка…

– Э-э-элвин, еще так рано, куда ты? – пробормотал Нил с кровати, поворачиваясь на другой бок.

Канцелярия. Отработка.

Повелитель.

Волшебник не показывает свои страхи даже друзьям и близким. А мне хорошо удавалось делать вид, что все в порядке.

Я слез с дивана и пригляделся к Нилу. Выглядел он вполне здоровым – не бледный, не осунувшийся, никаких синяков под глазами. Магия уже не бушевала в нем, теперь она струилась, как кровь по венам и артериям. Это было красиво – спокойное течение магии всегда приятно глазу.

Во мне магия походила на ураган, который, говорят, бывает в пустыне. Тогда я не видел ни то ни другое, но у меня живое воображение: для другого волшебника моя магия напоминала всполохи. Нет-нет, и вдруг – «бух!» Ярко, ослепляет! И снова ничего.

Впрочем, все маги видят это по-разному, так что я, возможно, и ошибаюсь. Но мне самому смотреть на себя было неприятно. Впрочем, как и всегда.

– Господин? – шепнул Ори.

– Да. Иду. Пожалуйста, приготовь мне одежду. Что надевают в канцелярию? Ты сказал, она в нуклийском посольстве?

– Черное, господин, конечно, черное, и полудрагоценные камни, – говорил Ори, помогая мне одеться. Я зевал и даже после купальни никак не мог прийти в себя. А вот у Ори сна не было ни в одном глазу. Может, он все-таки волшебник? – Агат подойдет, жемчуг… Нет, слишком вычурно. Опал, яшма, турмалин. Но… Нет, пожалуй, не стоит…

Ори остановился на черном нефрите. Обработанные камни казались приятно гладкими и матовыми, а редкие украшения из опала – тоже черного, с разноцветными искрами внутри – смотрелись богато и со вкусом. Я кивнул в ответ на вопрос Ори «Господин, все ли вам нравится?». Следовало оценить его усилия более красноречиво, но, признаться, я был просто не в состоянии придумывать длинную похвальную речь. Хоть мой камердинер того и стоил.

Он заколол мои волосы ониксовыми шпильками – миниатюрные кинжалы, которыми тоже можно защищаться – например, метнуть во врага. У Шериады, помнится, заколки смазаны ядом. Ори и мне это предлагал, но я отказался. Во-первых, с меня станется самому стать их жертвой. Во-вторых, я не собирался ни в кого их метать: кинжалы мне нужны для заклинаний. Ритуальный нож – главный инструмент демонолога, но если под рукой его нет, сгодится все, чем можно порезать запястье. Нил умел отращивать когти и управлялся ими. Но он – демон, а я… Я украшал волосы кинжалами. Забавно, скажи мне кто еще месяц назад что-то подобное, я бы пальцем у виска покрутил. А теперь – вот.

На шпильках пришлось и остановиться: в посольство запрещалось проходить с оружием. Кинжал я собирался оставить дома. Странно, что не запрещено брать с собой артефакты, ведь они бывают куда опаснее клинков. Впрочем, ничего опасного я не носил: лишь университетский браслет, клипсу-змею и подвеску Шериады. В широкий пояс-корсет спрятались зелья: одно укрепляющее, одно тонизирующее и одно – универсальные чернила для схем. Если в последние добавить каплю моей крови, можно призвать даже высшего демона.

Надеюсь, меня не заставят это делать.

От завтрака я отказался. Да, я маг, но в четыре утра в меня даже любимые ветчинные рулетики не лезли. Ори как-то исхитрился вручить мне «на дорожку» кружку с «утренним напитком»; уж не знаю, что он туда добавил. Кажется, творог, яйцо и помидоры, а также какие-то травы вроде шафрана (да, в Междумирье достать его несложно, в отличие от Острова). Я взял, иначе с Ори сталось бы бежать вслед за мной с этой кружкой и уговаривать выпить. Настоящий шантаж, но такой уж у меня камердинер!

Камердинер. У меня. Мне до сих пор сложно было к этому привыкнуть.

Да, Ори пришлось бы именно бежать: портала в нуклийское посольство на университетском браслете не было. Я проверил по карте: посольство находилось неподалеку от главного здания академии, но браслет мог отправить меня разве что в деканат. Рисковать я не стал. Тем более, предполагалось, что утренняя прогулка на относительно прохладном воздухе (в Междумирье прохлада только снится) меня взбодрит.

Взбодрили меня, скорее, попытки отправить пустую кружку обратно порталом и не отправиться вслед за ней самому. Магия снова отказывалась слушаться. Так что сладить с несчастным порталом (любой нуклийский маг умеет это с рождения) я смог лишь с десятой попытки.

Каким же беспомощным я тогда себя чувствовал!

Если лионское посольство напоминало высокую башню – как можно меньше украшений, как можно больше свободы, – то нуклийское строили с размахом. Маги Нуклия любят сорить деньгами; тем, кто магией подобен богам, наверное, пристало любить роскошь. Посольство занимало целый дворец. Белоснежный, украшенный стеклом и алмазами (не знаю, что в Нуклии ценится дороже – их стекло, гордость всего мира, или все-таки самоцветы?), этот дворец как будто парил над арлисскими садами, окутанный ароматом роз, как свежая, юная дебютантка на балу – благоуханием дорогих духов. Мраморная статуя Повелительницы возвышалась слева от входа, – для таких, как я, ее даже подписали. Я попытался рассмотреть наконец королеву, но как и на Испытании, не увидел почти ничего: теперь глаза слепил яркий солнечный свет. Скульптор изобразил королеву в роскошном черном платье, украшенном алмазами. Платье было из черного мрамора, алмазы – настоящими. Вот и все, что нужно знать о Нуклии – они украшают статуи своих правителей алмазами. Правителей, которых в любой момент могут убить – в поединке или просто так.

Повелительница, наверное, так же тщеславна, как и ее подданные.

В лионском посольстве было пусто: лишь одна хумара встретила меня на входе. Дальше в коридоре никого не было.

Нуклийское же посольство охраняли гвардейцы в черных мундирах. Несчастные, они страдали, наверное, на солнце ужасно, но, как и королевская стража на Острове, не жаловались. Я бы принял их за статуи, но быстро заметил, что они не перестают за мной следить. Любопытно, означает ли цвет их формы то, что они владеют магией? Разумно было бы поставить на страже волшебников, но никакой магии я сейчас не чувствовал.

Я замер перед распахнутыми дверями, глядя на них. Казалось, только я перешагну порог, и гвардейцы проткнут меня копьями. Объяснить им, что меня ждут? Шериада вчера принесла документы, они были у меня с собой в той же шкатулке. Но вряд ли предполагалось, что я отдам их стражникам.

Я уже почти приготовился испытать судьбу, когда по лестнице к дверям взбежал юноша в синем балахоне по моде Золотой империи. Он точно был человеком и поклонился мне, как высшему.