Красный камень Каррау

– Тогда ты должен знать, что у тебя нет шансов. – Эракан, вышел откуда-то сбоку – там, только что была голая стена: ни теней, ни дверей. И всё же он скрывался подслушивая. Как долго? Я его не почувствовал.

В желудке нехорошо похолодело. Кровавый прав, я слабее на несколько порядков. …Нет, ошибочная мысль. Разве я так считаю? – Я всмотрелся в старого мага. Пространство разошлось, делая образ четче. Он не скрывался в тенях, он использовал силу города, отправив себя сюда через маленькое зеркало – видны лишь голова и плечи Эракана. Сам он в одной из палат, с мальчишкой-сосудом. Прячется от меня.

– Уходи из города. – Произнес Эракан. – Я не буду преследовать, если ты сам уйдешь. Тебя здесь ничего не держит, тебя здесь ничего не ждет. Оставь Каррау в покое.

– В конце дня это ты уйдешь, Эндрюс. – Произнес я.

Зана вздрогнула. Попятилась, переводя взгляд с меня на образ Эракана и обратно.

Маг печально улыбнулся. Как если бы я был ребенком, доказывающим, что земля вращается вокруг солнца, и прав только Коперник.

– Даже сейчас у меня на одного ученика больше. – Подвел он итог. – Я на своей территории. Я старше. Ты должен уметь считать, Керри.

В “Керри” он вложил больше силы, чем я в “Эндрюса” и она обожгла нервы.

– На один сосуд ты хотел сказать. Да, всё так. – Я выдохнул медленно. Сжал руку в кармане, оживляя боль от пореза, от укусов пса. Еще острее. Еще ярче – заземляя себя на теле и его примитивной реальности. – Но я сильнее.

Я швырнул Тень в “окно” зеркала.

Тень, как прибой, лизнула изображение Эракана – и отступила ни с чем. Хлестнув меня отдачей – так, что я ударился плечом о стену. Мир на несколько долгих секунд перевернулся – как если бы маг крови подвесил меня вверх ногами.

– Твоя Тень тебя съест. – Говорил Эракан. – Вот-вот. Уходи, ты подвергаешь город опасности. Что с ним будет, ты подумал?

Нет, я не думал.

Я собираюсь решать вопросы по одному. Первый: мне нужен дом и поддержка места, чтобы разобраться с полученным наследием. Но… если он прав? Если я не справлюсь, что будет с городом, приютившим меня? Тьма и голод, и ворота сквозь которые хлынут – в которых зародятся – сонмы хищников. Имею ли я право на такой риск? Не собой уже, Каррау.

– Я останусь. – Повторил я. – Тебе придется меня убить, если хочешь избавиться.

– В трех часах езды, дальше на север, расположен Солтис. В нем четырнадцать тысяч человек. Ты можешь уехать туда, город не занят. У меня даже есть на примете ученик для тебя.

Пустой город. Так рядом. Три часа – я успею до заката. Но… я ведь считал, что и Каррау пуст. Чтобы добраться туда, нужно будет пройти две преграды: из Каррау и в Солтис. Я не выдержу.

– Я помогу тебе добраться. – Эндрюс склонил на бок голову, читая мои сомнения. – Город в пять раз меньше нашего, но слишком далеко, чтобы я хотел содержать и его. Он может быть твоим, и за него не нужно драться.

Эндрюс усмехнулся:

– Даже кланяться никому за него не нужно.

Город без мага. Город без вампиров. Разве не о таком мечтает каждый юный подмастерье? Падая поздно ночью без сил в кровать, ощущая что нет ресурсов даже на сон, не то, что на все те задачи, которые нужно выполнить во сне.

– Я не доеду. – Покачал я головой. – Ты постарался.

Сначала маны, затем Пёс Зла, отправленные Эндрюсом отъесть от меня силу. Я жив, но свою задачу они выполнили.

– Тебе повезло, что она тебя не разъела.

Я моргнул. Разъела?

Кто, Тень? Нет, это не может быть о Тени. Тинктура? Эндрюс рискнул своими учениками, отправив их следить за мной, а Историка – испортить всё, не предупредив их. Или предупредил? Откуда у мага крови тинктура? Купил? Украл? Отобрал у другого философа? Нет, он о кислоте, не о тинктуре, над которой потерял контроль в нашем первом столкновении.

– Ты сам виновен в гибели своего сосуда. – Произнес я медленно.

– Он еще жив.

– Но уже бесполезен.

Зана, отступившая от нас, но внимательно слушающая, впивалась взглядом то в мое лицо, то в лицо учителя:

– Ты его закроешь. – Произнес я уверенно, прикидывая угол обзора Эракана, ограниченный рамой. Он сейчас не видит Зану. Не знает, что она осталась и слушает. Я говорил не для Эндрюса – для девушки. – Ты отправил парня с растворителем ко мне. Рискнул своими учениками, и сейчас отсечешь от себя раненного. Мне не о чем с тобой говорить, Эндрюс.

– Но ты говоришь. Пока твоя кровь умирает, становясь для меня бесполезной.

Я улыбнулся, показывая зубы.

– А я говорю с тобой. – Продолжил Эндрюс. – Зная это. У меня мирные намерения. Мы всё еще можем это уладить. Я устал воевать.

Я вздрогнул.

Он говорит правду? Или то, что я хочу услышать, поняв самое мое глубокое желание?

– Ты можешь остаться в городе. – Сказал вдруг Эракан. – На правах гостя. Приглуши свою силу, не используй Тень. Я дам тебе разрешение.

Затаиться. Отдохнуть. Залечить раны. Разобраться с долгами. И, потом уехать в пустой Солтис, или любой другой город. Еще одно искушение. Каррау не станет мне вредить, пока я не причиню беспокойства. Но и помогать не будет. Ноль, а не плюс.

Эракан обернулся посмотреть на что-то невидимое мне.

– Решай быстрее, – поторопил он.

Место для жизни, но не дом. Всегда быть гостем. Пока хозяин не выгонит – зная, что я жду его ошибки, его слабости, его смерти.

– Ты не можешь меня пригласить. Принц не позволит.

– Принц моя забота.

Эракан еще раз обернулся.

– Третьему ты это предложил?

Маг нахмурился. Глубокие узкие морщины разделили его лоб на неравные части.

– У меня пока что двое учеников. Но да, я могу взять и тебя. Мне казалось, ты отверг эту возможность.

– Потому, что твой оставшийся слаб?

Зана шевельнулась. Я не видел, но чувствовал её взгляд. Она поверила. Поверила, что Эракан пришел отцепить от себя её друга.

Боаз соврал? Нет никакого третьего мага? Эракан не понял о чем речь, а демоны лгут.

– Мы договорим позже.– Сказал мужчина. – Сейчас мое внимание требуется. Не предпринимай ничего…

– Не будет позже. Если ты хочешь мира – решим сейчас. Я хочу мира.

– Я хочу мира. – Склонил на бок голову старик.

– Разделим город. – Предложил я. – Два мага. Два города. Принц и Терция.

Эндрюса передернуло:

– Ты собираешься служить этой …женщине? Так не делается! Ты начнешь войну, глупец. Большую войну, а не наши… турниры. Всё ради этого? Ради завещания?

“Завещание”, это еще что?

Но одно ясно: Эндрюс так же жаждет раздела Каррау, как и я. И не знает о третьем маге, если тот есть.

Я медленно кивнул.

– Война. – Хрипло подытожил Эракан. – Я дам тебе фору. Беги из города.

Я рассмеялся напряженным горлом:

– У меня уже есть фора.

В следующий миг Эракан почувствовал. Заклятье Заны оплело его тысячью тончайших паутинных нитей. Слабых, но липких. Разорвешь одну – прицепишь десяток. Тоненькая гидра, слепленная из ее жизненной энергии – и отправленная по широкому каналу, соединяющему мастера и ученицу.

Заклятье удержит мага занятым – какое-то время, п девушку застывшей в коридоре. Слишком высокая концентрация нужна для этого.

Перед тем как создать и отправить гидру, Зана обхватила пакет с кровавой тканью двумя руками, прижимая к себе. Я не смог бы отобрать, не разрушив ее заклятья, и не привлекая к себе внимания посторонних. Девушка сверкнула на меня взглядом. Предусмотрительная.

Я не стал тратить время. Это её страховка и она её не отдаст, а кровь постепенно теряет силу.

– Я вылечу твоего друга. – Пообещал я Зане. – Я знаю, как это – зависеть от воли старика. Если вы оба перейдете ко мне, и не будете влезать в наше с Эндрюсом дело. Я вытяну твоего друга и спасу его глаза. Я научу вас всему, что знаю, а не буду кормить крохами. Ты сильна, ты этого достойна. Я могу дать вам больше.

– Вы философ? – Шепотом.

Я кивнул – и побежал. К единственному месту в городе, где Каррау не будет поддерживать своего мага. К крепостной стене.

Мне впервые повезло в Каррау: я поймал такси. Маленький желтый автомобиль, в котором пахло дешевыми сигаретами и бензином, с водителем настолько неудачливым, что меня подобрал.

Я отдал ему последние деньги – лишь бы гнал быстрее, и воспользовался короткой поездкой для того, чтобы собрать мысли и силы. Успокоиться. Убедиться, что я всё делаю правильно. Правильно ли?

Город пробил шину автомобиля, когда мы почти приехали. Таксист резко затормозил. Вышел, ругаясь и обещая вот сейчас прямо поменять покрышку, и довести туда, куда я так гоню. Я выскочил из автомобиля и помчался. Крепостная стена выросла впереди земляным валом, в котором прорезали ступени. Я сбил дыхание раньше, чем взбежал по ним до конца. Над насыпью возвышалась крепостная стена. Она тянулась вверх на три моих роста и была сложена из красных кирпичей, каждый размером с торс мужчины.

Указатель подмигивал стрелкой – до музея повернуть направо и идти еще двести метров. Я заставил себя бежать, хотя в боку кололо, а ноги после лестницы стали тяжелыми и далекими. Как будто мне семьдесят лет или я вешу центнер.

Вход в музей располагался в полуподвале: еще ряд ступеней, но на этот раз вниз, откуда тянуло влажным успокаивающим запахом земли. Я глянул на небо – в последний раз, если Эракан победит – в небесах, по правую руку от солнца, парила одинокая голодная птицей. Добрый знак.

Я спустился по лестнице, отворил деревянную дверь, и вошел в комнату под стеной.

За столом с буклетами и чековым аппаратом сидела одутловатая женщина. Она куталась в большой плед, натянув его до подбородка, и прислонившись виском к каменной стене, спала с широко открытыми глазами – как “добро пожаловать” всем мелким паразитам, которые ищут свободное тело. Меня передернуло. Над головой женщины висела табличка с указанием цены билета, но все деньги я отдал таксисту.

Город чует, что я направляюсь “вне” и подталкивает. Но он – безмозглая сила. Для него “вне” одинаковы – что железной дорогой, что сквозь камень.

Я взял со стола листовку с планом музея – и тихо прошел мимо. Затем ускорил шаг, по пути разглядывая схему на картинке. Чувства подсказывали: она даже близко не отражает реальное расположение коридоров и ходов. Я выбросил ее.

Влажный холодный воздух, пробрался под одежду, усиливая дрожь, о которой я забыл: нервное напряжение и холод. Глубже вдох, шире выдох – я убирал дрожь гипервентиляцией, втягивая в себя старые запахи места.

Доски на полу повторяли туристические маршруты. Стены из неровного красного камня. Электрические грушеобразные лампы с красновато-желтым светом прокладывали мягкие, мерцающие старостью, тени. На стенах – плакаты, рассказывающие о доиндустриальной жизни Каррау. В центре первой комнаты – огромная железная пушка с залитым гипсом жерлом.

Я обошел орудие, почтительно коснувшись корпуса.

Вторая комната – муляжи ткацких станков с провисающими синтетическими нитями на месте будущего полотна.

Третья комната – пыточная. Я споткнулся о ее порог, приподнятый над полом.

Деревянное кресло в центре, рядом – устройство испанского сапога. Стол, наклоненный под небольшим углом. Две дыбы, одна напротив другой – чтобы подвешенный мог видеть не только свои страдания. Свисающие с потолка железные обручи – для шеи и рук, с шипами на внутренней стороны.

В груди застыл холодный ком ужаса. Я остановился.

Это я мог сидеть, связанный как муха в паутине, в кресле, пока мне дробят кости ноги. Или вопить на столе, пока с моих рук снимают кожу. Лента за лентой. Всё это было недавно. Тень помнит, как это, когда тебе выворачивают суставы. Вырывают зубы и ногти. Не требуя ответов. Просто за то, что ты другой. За то, что ты не вписываешься. За то, что ты свободнее.

Многие из тех, кто собирал доставшуюся мне силу, клочок за клочком, поступок за поступком, закончили жизнь, пытаемые железом, водой и огнем.

Я держал на крае сознания Зану и ее слабое паутинное заклинание, высчитывая время форы. А сейчас это тонкое, воздушное и неустранимое, пропало. Не лопнуло, разорванным, а исчезло. Зана добровольно убрала заклятье.

Вероятно, Эракан её убедил. У него все равно будет на один сосуд больше, чем у меня.

Если маг не убьет её за ослушание.

Я прошел пыточную насквозь.

Следующий зал был старым складом. Следующий за ним вел в комнату для сбора дождевой воды, с огромной бочкой и отверстием в потолке.

Я встал в центре коридора, развел руки, и прислушался, выискивая место. Выбирая место. Позволяя месту позвать меня – и тянуть. Всё дальше от города, глубже под стену, в сеть коридоров, отгороженных от любопытных туристов дверьми без замков.

Влияние Каррау гасло. Здесь – его граница. Та липкая тонкая преграда, похожая на упругий околоплодный пузырь. Здесь сила города слабее всего. Более того, здесь – край.

Коридор, который я выбрал, был похож на остальные. Разве что шире, и каждые несколько метров его стены перечерчивали светлые вертикальные полосы.

Свет тут был скверным. Единственная лампа под потолком дрожала, передавая вибрацию от проходящих сквозь тоннель поездов, набрасывая коричневатый рисунок теней каждый раз по-разному.

Пустыми пальцами, сложенными в щепотку, я начертил круг на полу. Я рисовал левой рукой, стараясь не нагружать поврежденную правую, но меня хорошо выдрессировали: даже левой мой круг идеален.

Время заканчивалось.

Четыре имени, в священность которых я верю – по кардинальным точка внутри круга, наружу я уже не выходил. Моё собственное: Конрад. Имя моей Тени: Испанский. Имя двух моих предшественников: Блай и Кларисса. Вместо имени учителя, под своим, я написал то, ради чего сегодня сражаюсь: Дом.

Круг замерцал мертвенно-зеленым, дисгармонируя с желтым светом лампы и красно-коричневым бугристых стен. Гармония – это хорошо. Но когда разрушаешь, вызов ей – еще лучше.

Я встал на колени в центре, подогнув под себя плащ. От земляного пола тянуло сыростью.

Через шесть минут настанет час Марса и один из нас умрет: я или Эракан. Сердце билось сильно и быстро, с каждой секундой, сознание становилось острее – но уже.

Я закрыл глаза и представил меч в руке. Тяжелый серебристый меч, с широкой удобной рукоятью, оплетенной кожей. С большой крестовиной, с рисунком дамасской стали по лезвию и моим именем, протравленным вдоль всей его длинны.

Ладонь ощутила твердость и неровность оплетки. Острие царапнуло пол. Не открывая глаз, я перевернул меч лезвием вверх, удерживая в балансе двумя руками. Дрожь мышц усилилась, а правое предплечье жгло. Бинты мешали, ограничивая движение. Забыл снять, но на это уже нет времени. Так или иначе, всё решится быстро.

Я буду сражаться за Дом. Право назвать город, который я еще не знаю, своим. Право ходить по его улицам, ощущать крыс в его стенах, кошек на чердаках, выдохи умирающих и вдохни рождающихся, течение денег и движение транспорта. Право защищать его и право получать защиту. Но сейчас мой меч поднят для атаки, а не защиты. Дом должен быть завоеван.

Гнев, жажда, азарт – я поднимал их из сердцевины своего существа, раздувая как костер из искры. Подпитывая требованиями справедливости, завистью, желанием доказать, что я лучше. Очищая их и усиливая. Проводя горячее биение сердца в пальцы ног и пальцы рук. Даже боль бросая в эту топку – четко выверенными пропорциями. Так, чтобы в миг, когда настанет час Марса, мой клич был апогее – и поразил Эракана, который прячется, прячется как последний из трусов, поджав хвост. Прячется за учениками и жаждет мира, когда правое дело – война.

Я открыл глаза. Поднятый меч ничего не весил. Он вел мою руку вверх. Сияя алым и голодным. Освещая старый каменный коридор.

В свете лезвия на стенах проступали, оживая, разбуженные моим гневом и моей справедливостью, надписи. Выцарапанные ногтями, написанные кровью и углем, вбитые в камень воплями, слова выходили на поверхность, перекрывая друг друга, перечеркивая и усиливая. На стенах, на потолке, на полу – везде, кроме границ моего круга и вертикальных светлых полос. Не нужно читать, чтобы понять что это.

Проклятья.

Вокруг меня были проклятья, которые я разбудил.

Под крепостной стеной славного города Каррау прежде располагалась тюрьма, и светлые полосы – места, где крепились решетки. Пыточная – не аттракцион для туристов. Она здесь всегда была.

Без четырех минут начало. Я успею выбрать другое место. Но если здесь везде так?

Гнев, который я призвал под свою кожу, начал остывать, берясь, как лава, горькой коркой. И все же – это гнев предупредил меня.

Я развернулся, успев встретить лезвием лезвие меча Эракана.

Без трех минут. Старый маг стоял в центре моего круга. Моей территории, войдя на нее – как к себе.

Сейчас Эндрюс не выглядел старым. Он выглядел так, как и должен. Лет пятьдесят. Широкие плечи рыцаря, закрытые щитками. Под алым полудоспехом – белая церемониальная накидка, подпоясанная красным кушаком. Сосредоточенное жесткое лицо, густые черные волосы развеваются, словно на него дует ветер.

Эндрюс не убрал меч, а повел вперед – намереваясь блокировать мой у основания. Во второй его руке – кривой нож, от которого мне нечем защититься – я удерживал свой меч двумя руками, и то с трудом – казалось, он сейчас выскользнет. Давление, с которым толкал Эррау, не преодолеть.

Я развернулся вокруг оси, пропуская его меч вперед – и поворачивая его вместе с собой. Ударил плечом в плечо, отшвырнув. Недостаточно далеко – места поднять оружие нет. Я ударил рукоятью Эракана в живот.

И получил локтем в челюсть. Зубы клацнули, щелкнуло в шее. Короткая густая дезориентирующая боль. Я отлетел в сторону и упал – к противоположной, сияющей зеленым фосфором, границе.

Эракан пошел на меня, замахиваясь мечом, который горел синим. В его взгляде были целеустремленность, жестокость и неизбежность, потерянные мной.

Единственная лампа под потолком мигала, то расплавляя мою Тень, то обостряя.

Я собрал ее – рывком, как черпают воду, и швырнул в Эракана. Он пошатнулся. Удар меча пришелся в Тень, а не в меня, и завяз в ней. Давая мне время встать. И пнуть каблуком старика под колено. Он пошатнулся, удержавшись только потому, что схватился за меч, застрявший в мутной вздыбившейся черной массе. В поднявшейся Тени проступали то лица, то морды, то символы. Голова с чертами Клариссы вцепилось зубами Эракану в бицепс.

Он зарычал – и выдернул меч, засветившийся ярче, из Тени.

Эракан явился в мой круг, в моё пространство. Чтобы сделать это он чем-то пожертвовал. Я глянул вниз – у его ног ничего не было. Чтобы прийти сюда он оставил там же, где бросил тело, последствия своих деяний. А с ними – большую часть силы.

Прежде чем старик вновь приблизился ко мне, я связал Тенью его ноги. Моя Тень – голодная топь с тысячью ртами – была везде. Жадная, готовая сожрать любого вместе со мной.

Эракан споткнулся. Зарычал, пытаясь освободиться. Взмахнул мечом – но не достал. Стоял еще миг, буравя меня целеустремленным воинственным взором.

С длинным выдохом маг опустил меч, и преобразился. Выпуская энергию Гебуры – становясь таким, каким я увидел его в первый раз. Стариком с небольшим животом и скверно прикрытыми залысинами.

Одну руку он прижал к груди, а на гаснущий меч опирался, как на палку, хватая воздух побелевшим ртом.

– Ну, вот так, значит. – Выдохнул Эндрюс. – Ты, только… быстрее.

Маг прикрыл глаза. Содрогнулся, когда рука-ложноножка, высунувшаяся из массы Тени, вцепилась ему в колено, подтягивая себя выше. Поднял подбородок, открывая жилистую шею для моего удара.

Я хотел ударить.

Я собирался ударить.

Город будет моим. Его сила будет моей. Его ученики будут моими. Даже его долги перейдут ко мне.

Хотел, но…

Я ударил, но было «но». Зерно сомнения. Моя рука еще двигалась, а я уже понял, что проиграл. Эракан присел, вместо того, чтобы отразить удар, и полоснул мечом у моей ноги – в едва различимый светлый зазор. Лезвие выбило искры – а Тень, как мяч на резинке, отскочила.

Эракан отсек её, и как всё отдельное и грязное, её вышвырнуло за пределы круга. Тень заполнила пространство снаружи вопящей клубящейся чернотой, выкрикивающей проклятья со стен – просвечивающие сквозь нее алым, и разбрасывающие безумные блики костра на меня, и на Эракана, вновь превратившегося в беспощадного рыцаря.

– Подмастерье. – Выплюнул маг, нанося удар за ударом. Я отражал, уворачивался, отскакивал. Руки дрожали от напряжения. Сердце стучало в горле. Тело тяжелело от отчаянья. Эракан играл со мной, выдавливая остатки силы – уже моей, а не одолженной. Заставляя сопротивляться, поднимать к поверхности каждую каплю – чтобы он мог забрать всё.

Гонял меня по кругу, специально задерживая удары, которые я уже не мог отразить, и давая достаточно времени осознать, что выхода нет. Что я обречен. Что он, в отличие от меня, безупречен, и не испытывает колебаний.

Я контратаковал …попытался. Драться с Эраканом было все равно, что с черным поясом. Отчаянье, боль, и ощущение собственной неловкости, которые усиливают деревянную неподатливость тела. Он отбил меч и отворил мне кровь.

Моя кровь подчинилась зову и хлынула наружу. Через все царапины: на руках, на груди, через укус пса. Пошла носом, заполняя рот густой ржавой жидкостью

Меч потяжелел, а пальцы, больше не повинуясь, разжались. Я не почувствовал, что падаю. Просто пол ударил в колени, а Эракан стал огромным, вырас надо мной и прижал кончик меча к моей в ключицу – проколол. Так, чтобы создать еще один поток крови – тонкий и уверенный.

Он забирал всю силу. До капли. В самом буквальном из смыслов.

Я все же поднял меч, скользящий неуверенно во влажной ладони, и попытался ткнуть им Эракана в живот. Или в пах. Куда бы достал. Маг ударил меня ногой по руке, отшвырнув оружие души далеко в Тень. Меч упал и погас – без звука.

Эракан глянул на меня. На Тень. На меня. Принял решение. Отпустив свой меч, он подхватил меня под руки, и потянул за край круг, чтобы отдать меня Тени и замкнуть систему, как черную дыру, саму на себя.

Я сопротивлялся, скользя в собственной крови.

Эракан развернул меня и толкнул за круг ногами наружу. Ноги не нашли опоры. Я как будто проваливался в болото – и оно тянуло вглубь, влажно причмокивая. Обхватив щиколотки, поднимаясь по бедрам, омерзительной, не имеющей текстуры и температуры тяжестью. Ища опору, не видя за что хватаюсь, я тронул Тень и она впилась в пальцы, увлекая вниз. Эракан присел, прижимая меня за шею к полу. Моя голова была еще в круге – руки уже нет.

Эракан наклонился, заглядывая мне в глаза с расчетливым выражением хирурга. Выжидая, пока меня затопит паника, пока я утрачу контроль над сознанием – как утратил над магией и телом, чтобы забрать всё.

Я даже хотел этого. Запаниковать. Превратиться из человека в перепуганное животное. Утратить осознанность прежде, чем жизнь.

Эндрюс понял, что не дождется.

Он наклонился к моем рту, сжимая мне горло – и медленным вдохом втягивая в себя мой рваный спазмированный выдох. Еще раз. И еще раз. Наклонился ниже почти касаясь губ. Наращивая давление на шею. Воздух вырывался из горла с хрипом. Эракан раскрыл рот, ловя мой последний выдох – и мою силу с ним.

Мой выдох был чёрен. Чернота опалила рот Эндрюса и щеки. Маг отшатнулся, сталкивая меня в Тень.

Последнее, что я видел, прежде чем тьма прижала пальцы к моим зрачкам – как Эндрюс пытается содрать смолянистую печать Боаза со своих губ.

***

Мне тринадцать. Я знаю это так же точно как то, что меня зовут Керри, как то, что меня зовут Конрад и мне двадцать семь, как то, что я стар и меня зовут Ульдран. Происходит нечто очень неправильное… и закономерное одновременно.

Сознание то появляется, то гаснет. Я говорю, действую, запоминаю, я мучаюсь и горю – но я не помню, кто я. Потом вспоминаю, и прошлые дни кажутся сном. Затем сон возвращается.

Мне тринадцать, и она сводит меня с ума. Она делает это специально, я уверен. Специально красит губы прозрачной помадой, от которой они блестят, как будто она возбуждена, как будто у нее постоянный требующий жар между ног. Как у меня. Она ест с такой вызывающей аккуратностью, что нельзя не смотреть на её руки и на её рот. Она смеется специально. Она дышит специально. Она живет специально, чтобы дразнить и мучить меня.

Её зовут Сванна, мы учимся в одном классе. На уроках я пересел на последнюю парту – чтобы всё время видеть линию её шеи сзади, в обрамлении двух уложенных на плечи белых кос. Так они – словно разведенные, приглашающие ноги. В столовой я сажусь так, чтобы видеть издали её лицо и как она ест. Секретничает с подругами, смеется. У неё, единственной из девчонок в классе, уже появилась грудь. Я однажды трогал её лифчик, забравшись в женскую раздевалку. Я не занимаюсь спортом, мне нельзя. Зато я могу видеть, как прыгает её грудь, когда она играет в волейбол. Как Сванна иногда прикрывает её рукой, пытаясь удержать. Или спрятать от моего взгляда.