SenorIron. Он не был героем

SenorIron

он не был героем.

Жизнь и удивительные приключения бедного дворянского мальчика.

Рамс (он не был героем).

Он вёл их из города, высокий худощавый мужчина, лет сорока с простым рабочим мечём, на широком кожаном поясе. Новые, грубой выделки сапоги до колен, малиновые штаны и жёлтая безрукавка дополняли его наряд. Следом, на простой пеньковой верёвке, длинной цепочкой, плелись, шлёпая босыми ногами по грязи, восемь полунагих женщин.

– Живее, передвигайте ноги! Что плетётесь, как недоенные! Мне надо успеть засветло.

Мужчина, столь грозно кричавший на испуганных рабынь, понимал, – не успеть. И виноват в опоздании будет, прежде всего, он, а никто иной. Последняя кружка была лишней, да и предпоследняя, пожалуй…

Рамс не привык трусить, неплохо владея клинком, можно держать нервы в узде, но сегодня он ощущал себя словно не в своей тарелке. Тревожно ныло сердце, и, подгоняя рабынь, он пытался укротить, нет, ещё не страх, просто нехорошие предчувствия.

Кровавый закат ложился на широкие поля и опушку близкого леса. Качаясь на широко расставленных ногах, Рамс осмотрелся. Да, за лесом, за тем лесом, что виднеется впереди, цель его путешествия.

– Живее, шлюхи!

Рабыни послушно прибавили шаг, настолько, насколько это было возможно, Рамс вздохнул. Женщины не были шлюхами, просто рабыни, купленные в ближайшем к замку городе, на ежемесячной распродаже. Они станут работать в замке, выполняя все прихоти хозяина, и если господин будет добр, его, Рамса прихоти.

Мужчина сильнее дёрнул за верёвку, которую сжимал в потном кулаке и, шатаясь, упрямо попёр вперёд. Сапоги скользили в месиве, которое добрые люди отчего-то называют дорогой.

У него больше не было сил ругаться, впрочем, не было сил вообще, и потому он никак не отреагировал на свист, раздавшийся на лесной опушке. Пришли, мелькнула и погасла трезвая мысль в пьяной голове. Впрочем, замок близко, его сеньора знают многие, и только последний безумец решиться ограбить.

Свирестёл всегда предупреждает об опасности. Трусливая птица имеет на неё особое чутьё, беспокоясь не только о себе, но и о других. Свистел именно он….

Рамс остановился, предстоял разговор, короткий, возможно длинный, но вероятнее всего просто разговор. Так бывало, не раз и даже не два. Лихие людишки обходили замок стороной, предпочитая не связываться с его обитателями, вернее с одним из них – сеньором Ироном.

Да, Рамс не трусил, справедливо считая, что предстоит лишь досадная задержка и небольшой разгон в замке от хозяина за опоздание. Ирон не любил ждать, но сеньором был честным и справедливым. Злые языки поговаривали, что сеньор колдун и знается с тёмными силами, но Рамс не верил, хотя свидетельств тому повидал предостаточно.

Мужчина ждал, рабыни стояли молча, под мелким, холодным дождём, радуясь короткой передышке. Мокрые волосы, чёрные, рыжие и почти белые, влага, стекающая по ложбинкам грудей, и ниже, туда, где ноги теряют своё гордое название, в заманчивое туда, прикрытое лишь короткими прозрачными юбочками.

Было от чего возбудиться в лучах заходящего солнца, кружащего день за днём, вокруг странного мира, мира, где жил Рамс.

Свист повторился и Рамс осознал, что задержка может стоить ему жизни. Хорт гроблины, страшные, злобные твари, никогда не появлявшиеся здесь прежде. Рамс насчитал десяток, в походно боевом снаряжении, короткой цепью выскочивший из леса.

Странно, либо давно в рейде и потеряли двоих, либо эти двое прячутся с луками среди деревьев. Дело дрянь. Хорт гроблины выходят в рейд боевыми дюжинами, или кратными им числами, но даже пара таких тварей способна укрошить не один десяток бойцов.

Рамс выхватил из-за сапога, незаметный прежде нож, широкое, короткое лезвие слабо блеснуло на солнце. Хорт гроблины, размахивая секирами, разбегались полукругом, и он рисковал оказаться в центре.

Мужчина дёрнул за верёвку, испуганные рабыни никак не отреагировали, застыв приятными для глаз столбиками. Сноровисто замелькал нож, освобождая их от пут.

– Бегите! Бегите дуры! Прочь!

Рамс обнажил меч и нехорошо ухмыльнулся. В детстве ему приходилось встречаться с Хорт гроблинами в пограничье. Тогда из всей деревни чудом уцелел лишь он один. Маленький, вечно хныкающий пацан вырос, окреп и возмужал, благодаря заботам служилых людей, и бил гроблинов вместе со всеми.

Время летело быстро, хотелось чего-то нового. Рамс совратил дочку начальника стражи, был нещадно бит, бежал, долго скитался и наконец, осел здесь в замке, верой и правдой служа сеньору.

Хорты приблизились, Рамс оказался прав, полная дюжина. Засвистели в сумерках стрелы, вскрики рабынь отмечали попадания. Три Хорт гроблина застыли перед ним, остальные, не снижая темпа, пронеслись мимо.

Хорты не берут пленных, но любят варить человечье мясо. Рамс ждал, с мечём в одной руке и ножом в другой, и лучше кого бы то ни было он понимал, – шансов остаться в живых нет.

– Господи, предвышний, даруй мне лёгкую смерть.

Он не зря просил, мужчина с седыми от времени волосами. Хорты любили пытать, долго, мучительно и больно, так больно, что многие умирали, захлебнувшись в собственном крике. Настолько больно, что некоторые сходили с ума.

Рамс вовсе не хотел умирать, но знал, жить уже не получится. Он понимал, бежать и драться бесполезно, человеку с мечём нечего противопоставить Хорт гроблину с секирой. Рамс чуть согнул ноги в коленях, принимая боевую стойку, зажал нож в зубах и сжал меч двумя руками. Свист секиры не застал его врасплох, коротко звякнула сталь.

* * *

Хорт гроблины ушли, нисколько не сгибаясь под тяжестью ноши, и было их на одного меньше, но на истоптанной грубыми сапогами траве, лежали восемь женских голов и одно мужское искромсанное тело.

Стемнело, ничто больше не нарушало сумеречную тишину лесной опушки, лишь где-то неподалёку продолжали перекликаться пугливые сойки. Прошло совсем мало времени, и тёмная как вороново крыло ночь навалилась и придавила своей тушей остатки уходящего дня.

* * *

Кровавый край выспавшегося за далёким горизонтом солнца, осветил причудливый замок. Сверкающие медной черепицей башни и главные строения, мощную, в пять шагов толщины высокую каменную стену, и двухстворчатые покрытые причудливой вязью ворота, широкий мост, отразившиеся во рву с водой.

Замок жил своей, понятной лишь ему и сеньору жизнью. Кудахтали суетливые пёстрые куры, исправно откладывая яйца, звенели пустыми вёдрами дородные доярки. Сеньор ещё спал.

Вскоре он потрёт по привычке глаза, зажмурится от ярких солнечных лучей и привычно легко вскочит с широкой кровати. Ирон привык вставать рано, конечно не настолько, как всё остальное быдло, но гораздо раньше, чем привыкли многие знатные господа.

Сеньор встал, и кто-то должен был решиться. Хозяина уважали и побаивались, хоть он и редко давал повод, был строг, но справедлив, никогда не наказывал по пустякам, но плохая весть, всё равно остаётся плохой.

Сеньор Ирон не был аскетом, слыл гурманом, но не пьяницей, игроком и бабником, и никогда не терял голову. Боец. Да. Вор и убийца? Конечно. Маг? Разве что чуточку, но он упорно учится, постигая азы мастерства.

– Венетта, иди ты.

– Да что Вы, дядька Жид, чай в вечор у него была!

Девка зарделась как алая роза, и потупила глаза, часто задышав полной грудью.

– Дурища, я не об том. Рамс не вернулся.

– И чё?

– Сеньору доложить надо, проснулся поди.

Слуги препирались лишь для порядку, Жид не боялся идти с докладом, просто тянул время, набираясь храбрости и подтрунивая над девкой.

Старый мажордом прокашлялся, огладил кафтан, поковырял в носу и постучал в дверь спальни.

– Да.

Он вошёл, как всегда, согнув спину в низком поклоне и шаркая по полу ногами.

– Господин барон, Рамс не вернулся из города.

Слуги, иногда назойливые, заботливые и страстные, заменимые, словно винтики большого механизма, но почти всегда необходимые в хозяйстве как вода, пища и воздух, необходимые, когда ты рождён сеньором.

Ирон знал, что-то случилось, Рамс редко опаздывал. Толковый слуга, готовый отдать за господина жизнь, в меру честный, не способный на подлость и трусость. Хороший человек, как и все мы, Ирон не держал других слуг, ему верили, боялись и любили.

Сеньор Ирон, владелец родового замка, небольших лесных угодий и обширных полей. Пятый сын, богатых родителей, он не был рождён с серебряной ложкой во рту, но время уходит. Четверо были убиты один за другим, умерли не в силах вынести тяжести горя родители, не оставив Ирону ничего.

Долги, закладные, врагов и старый, наполовину развалившийся замок на холме. Это всё, что он получил. Ирон помнил, как двенадцатилетним мальчишкой на их могиле вытер слёзы и услыхал, – пошёл прочь, щенок!

Что может пацан, в неполные двенадцать лет. Многое. И он решил, что вернётся.

Ирону было восемнадцать, когда возмужавшим и окрепшим, он вернулся с ватагой таких же бесшабашных парней из города на развалины замка. Он не любил вспоминать прошедшие шесть лет. Но вспоминал.

Голод, драки, он учился у спятившего мага, калеки солдата, воров и убийц, постепенно создавая свою маленькую империю. В тринадцать он впервые убил, защищая свою жизнь, убил из-за засохшей корки, которую у него пытались отнять.

Прирождённый лидер, никогда не забывающий значение слова – честь, притягивал к себе людей словно магнит. Хороших, верных друзей, постепенно собирая костяк армии, той армии, что завоюет весь мир.

Ирон верил, когда-нибудь так будет. А пока, тридцать парней умеющих убивать, верить и любить, штурмовали замок. Он помнил….

Помнил, как отравили мать и убивали старших братьев, помнил боль и унижения. Он никогда и ничего не забывал.

– Иди Жид, прикажи седлать коня.

Сеньор Ирон в отличие от других окрестных сеньоров, был лёгок на подъём и не любил по утрам залёживаться в постели. Конечно, если находился в этой самой постели один.

Одевался он быстро, потому что сам, ел чуть медленнее по той же причине, но в целом успевал к тому времени, когда заканчивали седлать его любимую лошадь, гнедую красавицу Лизабетту.

Лошадь знала дорогу, её не требовалось понукать. Да и сеньор Ирон уже догадывался, что Рамс убит, его волновал лишь один вопрос – кто.

Знакомые с такого далёкого детства окрестности фамильного замка неспешно катились под уклон, Лизабетта лениво передвигала всеми четырьмя, давая хозяину время, время поразмыслить.

А подумать было о чём. Уже три года никто из соседей не рисковал нападать ни на земли, ни на людей, принадлежащих Ирону. Никто. Что-то менялось в мире, неуловимо и неопределённо, но, похоже, внешнему спокойствию приходил конец.

Развалины родового гнезда подросли, к его замку прибавились один за другим ещё три, умножились и земельные угодья. Всё бы хорошо, да в воздухе пахло бедой. Вначале он старался не обращать внимания, но тревога росла, беда приближалась….

Он как никто другой чувствовал перемены, даже их лёгкое дуновение. Лизбетта шла привычной дорогой, скоро, уже скоро, сеньор ощутил запах смерти, запах и боль. Здесь.

Ирон ведал толк в магии, но этим ранним утром особого дара не требовалось. Был бой, короткий, слишком короткий и резня, голые рабыни совершенно не способны сопротивляться. Хорт гроблины. Сеньор Ирон был в ярости, я был в ярости, потому что Ирон я.

Рамс, ты опять всё попутал. Горько терять хороших слуг, горько, ещё горше оставлять их тела не отмщенными. Я никогда не позволял себе последнего. Несколько несложных пассов руками, простая распальцовка, ничего более, всё остальное в голове, мысли, слова, что тяжёлыми каплями срываются с языка.

– Встань мёртвый, встань и расскажи, как было.

Я видел всю картину, бой, его глазами, теперь уже мёртвыми, остекленевшими глазами.

Меч Рамса коротко звякнул о секиру Хорт гроблина, резко ушёл вниз и рубанул нападавшего по ногам. Хорты сильны, ловки и быстры, но всегда чуточку туповаты. Рамс часто ловил их на этот простой приём, но всегда кто-то был рядом, кто-то способный отбить тяжёлую секиру в тот момент, когда она начинает падать на незащищённую голову.

Ему повезло, и хотя никого не было рядом, старина Рамс успел ускользнуть, вывернуться в последний момент и добить ненавистного Хорта. Одного, одного из троих. Затем пришла смерть.

Да Ирон видел, всё так и было. Рамс упал, поднял руку с обломком клинка, защищаясь, но не смог остановить смертоносный замах секиры, и Хорты рубили, долго, сверху вниз, пока не покрошили всё его тело, смешав с травой и грязью.

Пол головы, фрагменты пальцев, не видно ни рук, ни ног, лишь окровавленное мясо пополам с костями. Магу достаточно и этого, любой знает, говорит не тело мертвеца, но душа.

– Говори Рамс.

– Я подвёл тебя господин.

– Пустое, знаю. Цвета, мне нужны цвета Хорта! Я должен знать, кому мстить.

– Чёрные господин, чёрные.

Ирон вздрогнул, ему не было страшно, разве что чуть-чуть, и он знал отныне клан чёрного Хорта его личный враг. Никогда ещё властитель замка не отказывался от мести. Был бы повод, а враги найдутся.

В двадцать пять легко принимать решения, и он понимал, – пора. Достаточно копить силы, пришло время действовать.

* * *

Двадцать пять это много, очень много, когда привык убивать и терять друзей. Двадцать пять лет боли, насмешек, ударов судьбы и крови.

Ирон помнил первый удар ножа. Лучше других понимал, как тяжело ощущать чужую кровь на своих руках. Вонзать острый сапожный нож, первое, что попалось под руку, под рёбра, туда, где бешено колотится чужое сердце.

У меня будет империя, двести бойцов в стальных латах ждут приказа, три сотни лучников готовы натянуть свои луки, сотня скакунов бьёт копытами в стойлах. Пятьсот лёгких пехотинцев ждут команды идти на смерть за своего господина.

Я Ирон! Воин и немного маг, вор и убийца, моя честь и слово при мне, больше у меня ничего нет. Пора, слишком много вокруг завистников, слишком много врагов. Мои отряды ждут.

Мне больше нечего здесь делать, хватит обманывать себя словом – потом. Здесь и сейчас принимаются решения, здесь и сейчас. Если честно, к действию меня подтолкнула смерть Рамса, но Хорт гроблины подождут.

Это не цинизм, тот, кто подтолкнул меня к принятию решения, ещё долгое время останется не отмщённым. Рамс, верный слуга, неплохой боец, возможно, он был хорошим человеком.

Я отомщу, хорт гроблины пожалеют, что появились на этот свет. Отомщу, но позже. Сейчас их день, и завтра и через месяц, год…. Моя армия ещё не рождена, но придёт и их время, грядёт мой день.

Обратный путь не был скорбным, я не жалел о смерти Рамса, моё сердце не ожесточилось, нет, но оно стало стальным, как тот нож, что я привык сжимать в ладони в память о безвозвратно ушедшем детстве.

Сеньор Ирон вернулся в замок, но вначале похоронил Рамса, копая землю, где ножом, где просто руками. С двенадцати лет я привык сам хоронить своих мёртвых.

* * *

По слугам не устраивают пышных поминок, о слугах не плачут. Я разучился плакать с двенадцати лет, тогда, когда перестал себя жалеть, заставила жизнь.

– Сеньор Ирон, кого посылать на рынок рабов?

Старый Жид, он не привык к переменам, но скоро в замке изменится всё. К Думху молоденьких рабынь, к Думху спокойную жизнь! Пора.

– Я поеду сам.

– Но сеньор!?

– Что Жид, что?

– Понимаю. Охрана? Скольких вы возьмёте с собой?

– Охрана? Пусть займутся делом, я еду один.

– Но сеньор Ирон, Хорты!?

– Меня они не тронут.

Жид больше не спорил, и не пытался сделать вид, что беспокоится за меня, отрабатывая своё (не малое) жалованье. Он знал, сеньор Ирон никогда не бросает слов на ветер, он с детства привык за них отвечать.

Да, дюжина или две Хорт гроблинов мне не помеха, я слабый маг, но хороший воин, а боевые дюжины хортов уходят в рейды без своих шаманов.

А без шаманов хорты не страшны даже такому слабому магу, к кому же я ждал и хотел драки. С дюжиной, может быть с двумя дюжинами хортов. Рамс был хорошим слугой.

– Седлай Лизабетту.

– Да господин.

Конечно да, моё слово в замке закон. Да и за пределами замка многие прислушиваются к мнению сеньора Ирона, жизнь заставила.

Рамс тратил на дорогу два дня и ночь, туда и обратно. Но сеньор на лошади легко успевает сделать все дела за день. Были бы деньги, сделки совершаются и скрепляются быстро, рабы меняют хозяев, хозяева рабов.

Сегодня мне не нужны новые женщины, сегодня Лизабетта несёт меня на другой рынок, рынок, где продают бойцов. Мне нужен костяк армии, армии, которая, не раздумывая, пойдёт за хозяином сквозь огонь и воду.

У меня есть хорошие бойцы, но их мало и это ещё не армия. К тому же присмиревшие соседи мигом поднимут наглые головы, уйди я в поход и не оставь приличной охраны своим замкам, лесам и пастбищам.

Мне нужна армия для победы, армия, чтобы строить империю, мою империю.

Облом за обломом.

– Господин барон изволит смеяться? Частные железные монеты? Да на эти гроши даже десятка приличных бойцов не купить! Это Вам не шлюхи.

Я не отрубил его крикливую голову не потому, что на рынках бойцов свои, суровые законы и за смерть убитого торговца тут же попытаются отомстить. Нет, мне было плевать на их вороватое племя, просто мне нужны были бойцы, а убьёшь одного торгаша, и от тебя отвернутся другие.

Мне нужны бойцы, из смердов армию не создать. Эх Рамс, Рамс, рано ты ушёл. Хотя, как знать, может быть в самый раз. Пора расширять владения.

Я привык стискивать зубы, привык получать удары судьбы в неподходящий момент и привык добиваться своего. Что ж, всего лишь досадная задержка на длинном пути достижения цели.

Деньги. Одна маленькая проблема. Много путей решения. Здесь мне больше нечего делать, город слишком мал, но он, как все города любит деньги.

Стоп, город привлекает деньги, потоки денег, где город, там и деньги. Мне нужен город. Свой город! А где ещё остались вольные города? Как где? В Караганде! Да, именно там, далеко на юге и можно найти вольные города. Только там.

А пока…, трактир не хуже других, здесь примут мои монеты.

– Хозяин! Жрать и выпить!

Мне необходимо помянуть Рамса, он был хорошим слугой. Я ел и пил, крол и терпкое вино приятно дополняли друг друга.

– Хозяин!

Дюжина посетителей, не мешали мне предаваться грусти и раздумьям. Люди приходят в этот мир одинаково, люди уходят, по-разному. Кто-то раньше, кто-то гораздо раньше. Я не боюсь смерти.

– Господин.

Мне не был знаком этот маленький, уверенный в себе гном, но я ответил.

– Да?

– Сеньор, прошу покорно извинить, Ваше имя не Ирон?

И опять я ответил, хотя какое мне дело до гнома.

– Да, это я.

Он знал Рамса, мы выпили, затем ещё раз. Я заказал вина на всех, в больших глиняных кувшинах. Здесь многие его знали. Приходили новые люди, пили и уходили.

Затем кто-то сказал, что видел за городом хортов. Я попрощался и вскочил в седло. Глупо конечно, гном и другие кричали что-то вдогон.

Мне не удалось догнать их в этот вечер, но удалось взять след. Ночь, проведённая в преследовании, гулко отзывалась в голове и булькала в желудке.

Вырвало меня утром, в придорожных кустах, как раз там, где я остановился мочиться.

Поковыряв носком сапога чьи-то экскременты, я пришёл к выводу, что хорты не успели далеко уйти. Мой нос, приученный с детства чуять любую опасность, принюхался. Пахло свежестью раннего утра, блевотиной и кошачьими экскрементами.

Лизабетта притомилась за ночь, но ещё могла скакать рысью. Мы проносились мимо небольших рощиц, пересекали ручейки с прохладной родниковой водой. Наконец мне показалось, что я вижу знакомые высокие, горбатые силуэты.

Сеньор Ирон не привык отступать, не в его это правилах. Ещё мальчишкой я чётко уяснил для себя одно, хочешь выжить – бей первым.

Их было девять Хорт гроблинов, ровно девять, а я один. Проще сбежать, используя магию, хорты без шаманов просто грубая, смертоносная сила.

Сила. Рамс напрасно защищал моё добро, окажись я на его месте, – удрал. Смылся бы, бросив всё, даже не задумываясь, но я на своём, и он был на своём. Не потому ли я, как только Хорт гроблины скрылись за поворотом, припустил следом.

Всадник на хорошей лошади имеет преимущество перед пешим бойцом, но меня ждали. У хортов хороший нюх на опасность. Первой пала лошадь, сбив перед смертью одного не особо удачливого гроблина.

Восемь, восемь готовых к бою бойцов. Мне повезло, девятый не встал, моя верная кобыла намертво впечатала его в землю, оставив клеймо удачи на лбу. Эх, мне бы её подковы.

– Человек. Храбрый человек.

Мне нечего было сказать в оправданье, глупость не приобретается с годами, её получают в наследство. Сверкнула сталь. У человека нет, и не может быть шансов, в бою против восьми хортов, если только он не маг.

Я не был настоящим магом, но кое-что знал, да и жизнь на кривых улочках закалила меня. Похоже, это были те же самые хорты, от секир которых пал Рамс, похоже.

Но моё имя сеньор Ирон. Барон Ирон, сын своих родителей.

– Ну, твари! Кто самый смелый, в линию! Я намотаю Ваши кишки на свой клинок, и даже о моей кобыле будут слагать легенды. Налетайте трусы!

Я намеренно злил оставшихся, иногда Хорт гроблины всё ещё попадаются на эту удочку. Сеньору Ирону сегодня повезло.

– Он мой!

Хорты грубы и хитры, но этот бой будет честным. Один на один, секира против меча. Я атаковал, едва увернулся от встречного удара и отступил под напором стального лезвия алчно рассекающего воздух.

Всё шло по плану. Я оступался, неуклюже парируя удары, а затем…, Хорт сам напоролся на мой меч. Всё произошло быстро и незаметно, гроблины купились.

– Я!

Удача. От оставшихся семи отделился только один. Второй поединок закончился быстрее, они не так тупы, чтобы попасться на этот трюк в третий раз подряд.

В тот момент, когда их товарищ рухнул на землю, пытаясь зажать двумя лапами располосованное горло, гроблины переглянулись и сомкнули кольцо.

Я не был магом, без диплома ты никто, но знал, как поступить. Шесть хортов на одного, это по-прежнему слишком много. Много если не применить колдовство.

Я просто пустил им в глаза пыль, волшебную пыль, много пыли. Гроблины прекрасно ориентируются на запах и звук, не всегда полагаясь на зрение, но эта пыль иная, она действует на все органы чувств.

Пятеро оторопело тёрли глаза и трясли ушами, шумно втягивая воздух и лишь один вовремя упавший на землю, пытался атаковать.

Сегодня сеньор Ирон превзошёл самого себя. Никогда ещё раньше мне не удавалось перерезать столько хортов за раз. Просто никогда раньше я не встречал их столько.

Учиться, мне просто необходимо учиться ещё. У Хортов тоже есть сильные маги, и клинок не всегда поможет в бою.

Их цвета были чёрными….

Армия!

Нет денег – нет армии, это правило не подходит сеньору Ирону. Если нельзя купить и украсть, можно что-то придумать. И я придумал.

– Коты помойные! Сено! Солома! Пакля!

С раннего утра и до позднего вечера сеньор Ирон занимался муштрой. Крестьяне, набранные из моих деревень, абсолютно не желали понимать, что сено означает поворот налево, солома на право, а пакля кругом. Они тупили по чём зря и таращились на стены и внутренний двор замка словно всё это видели впервые. Так и было.

Смердам закрыт вход в замок. Все товары, привозимые в оброк, либо для продажи, выгружаются перед воротами. Исключение составляют их девки. Ну, это совсем другой случай, право первой ночи ещё никто не отменял и я как любой другой сеньор им усиленно пользуюсь….

– Твари неблагодарные! Уроды! Тараканы тупые! Кругом!

Да, быдло оно и есть быдло. Сколько на них ни кричи, кроме кнута ни хрена не понимают.

– Ирон, Ирон! Где ты бродяга?!

Любой из слуг, осмелившийся так звать своего господина получил бы в ответ усекновение головы. Они не были слугами. Парни между двадцатью и тридцатью годами, прошедшие со мной бок обок, огонь, воду и сточные канавы, помогавшие отбить родовой замок имели право и не на такие вольности.

– А вот ты где, опять навозников дрочишь!

– Э-э-эх….

Я только махнул рукой.

– Что соседи, не досаждают?

Я просто спросил, те, что могли и хотели досаждать, уже покинули этот жестокий мир. Остальные сидели смирно и мечтали лишь об одном, что бы мои сорвиголовы их не трогали.

– Соседи! Ха! Мы славно развлеклись этой ночью.

– Даа-а-а?!

Впрочем, я не мало ни сомневался в их словах, уж кто-кто, а Фонфан, Донкаход, Бильвуф, Рихардо и Мотыль умеют и любят покуролесить.

– Ну и…?

– Угадай, чем мы занимались прошлой ночью?!

Долго гадать не пришлось, Фонфан не выдержал и всё выложил первым. Мои пацаны хахалясь и умирая от смеха с шутками и прибаутками, перебивая и дополняя друг друга, вылили на меня остальные подробности.