Трое из Леса возвращаются. Меч Томаса

Карие глаза Люсиль сверкнули праведным гневом, рот открылся, чтобы исторгнуть негодование, но Олег продолжил буднично:

– Хотя кто я такой, чтобы запрещать. Ладно, иди выбирай себе место, а я с капитаном потолкую.

После чего развернулся и широко зашагал на капитанский мостик к Патрику, который оттуда вовсю раздавал указания остаткам команды, оставив обалдевшую Люсиль возмущенно хватать ртом воздух.

Глава 4

Патрик оказался бывалым моряком, командовал споро и бодро, под его неустанным управлением подготовка к отчаливанию заняла времени столько, за какое ни одна женщина не успела бы облачиться в самую простую одежду.

– Анкерок тащи туда! – отдавал приказания матросам Патрик. – Да ставь аккуратней. Нам в море долго. Пресная вода понадобится.

Когда Олег осведомился, нужна ли помощь, тот покачал головой со словами:

– Отчаливание – дело важное. Сперва выйдем в море, а там и отплатишь.

– Как скажешь, капитан.

– А баба твоя чего? – поинтересовался капитан Патрик и кивнул на Люсиль, которая стояла на палубе возле правого борта, в руках небольшая сумочка, а на лице выражение, преисполненное благородства.

Олег отмахнулся.

– Да солнечные ванны принимает, – промолвил он. – Где-то услышала, что солнце полезно для кожи, вот и стоит.

Капитан Патрик с сомнением снова покосился на Люсиль и шумно поскреб затянутый в повязку затылок.

– Это дурь она какую-то услышала, – констатировал он. – Гляди на мою харю.

Он демонстративно ткнул себе в лицо и продолжил:

– Если так, я бы уже принцем стал с лощеной мордой и зубами в жемчуг. Только что-то я не больно на принца похож, хе-хе. Да и зубов всех недосчитать.

Матрос, что рядом усердно наматывает канат на кнехт в кормовой части, хохотнул глуповато.

– Капитан, так вы в каждую драку лезете, едва на сушу ступите, – сказал он. – Вот и зубов мало.

Патрик зыркнул на матроса так сурово, что тот мигом втянул голову в плечи и, поджав губы, опустил лицо к канату.

– Ты мне еще поговори, портовая крыса, – рявкнул капитан Патрик. – Кого я давеча из драки вытаскивал, а? Кому надавали по самые якоря? Ну? Ответствуй давай!

Голова матроса вжалась в шею еще сильнее, он стал усерднее наматывать канат на кнехт.

– Так то ж разок было… – пробубнил он.

Брови капитана взлетели в нарочитом удивлении, он хлопнул себя по бедрам и присвистнул.

– Разок? Ну да, конечно, разок. А как на той неделе причалили, кого я от торгаша спасал? Не тебя ли, криль немытый?

– Да кто ж знал… – совсем смурно отозвался матрос, его руки судорожно затряслись, канат пару раз выпал, но матрос поднимал и продолжал накручивать.

– Кто знал, кто знал, – бросил капитан Патрик и повернулся к Олегу. – Представь, влез в спальню к дочке тамошнего торгаша. И давай с ней делать попутный ветер. А батя прознал, ну и сам понимаешь.

– Прибить хотел? – предположил Олег.

Капитан Патрик всплеснул руками.

– Ха! Прибить. Он его прилюдно четвертовать хотел. Шутка ли – обесчестить единственную дочку.

– И как вывернулись? – заинтересовался Олег.

– Как, как, – проговорил капитан победно, успев отвесить подзатыльник пробегающему мимо юнге, который случайно плеснул из ковша ему на сапоги. – Доказал, что девка уже была порченая.

Матрос жалобно поддакнул:

– Не первый был я у ней!

– Ты молчи и мотай канат на ус, – повелительно отозвался капитан. – Тебе еще золото отрабатывать, что я торговцу заплатил за позор. Год. Помнишь?

– Помню, капитан. Помню…

– То-то и оно, – сурово отозвался капитан Патрик и снова повернулся к Олегу. – Прибежал ко мне на палубу. Взмыленный, глаза как у каракатицы, харя разбита. Батька-то девкин успел по мордасам съездить, пока он в окно не сиганул. И ревет мне, мол, спаси, капитан. Прибить хотят.

– Понимаю, – согласился Олег.

– Я его в трюм спрятал, – продолжил капитан Патрик. – Так-то парень он хороший и матрос годный. Дурак только, молодой потому что. Кровь горячая в голову бьет, аж ум в штаны падает.

– Верю… – снова согласился Олег, с тревогой покосившись на небо. Дождя нет, но тучи все такие же плотные и, судя по всему, будут еще плотнее.

Капитан проследил за его взглядом, послюнявил палец и поднял над собой. Густые брови в задумчивости сдвинулись, он поковырял языком в желтоватых зубах и постоял неподвижно несколько мгновений, борясь с только ему известными сомнениями. Потом, что-то решив, выдохнул и продолжил чуть менее заинтересованно:

– Девка и впрямь оказалась охочей до этих дел. Мой матрос был у ней даже не третьим. Дура она, могла простынку полюбовную в камин бросить, ну или еще куда деть. А так, когда батя ейный вломился ко мне на палубу, я его обратно потащил. Говорю, показывай постель, где они миловались.

– Показал?

– Да орал сперва, – все больше теряя интерес к теме и щурясь в небо, отозвался капитан. – Но я ж не криль какой, чтоб на попятную. В общем первой крови не было, ну, бабской этой. А там уж начали на девку давить, она и созналась, что бегала к матросам уже целый год.

– А платить пришлось за меня, – пискнул парнишка, на свой страх и риск подав голос, за что тут же получил увесистого подзатыльника от капитана.

– Молчи уж, бестолочь, – снисходительно отозвался капитан и, приблизившись к штурвалу, любовно провел по нему ладонью. – Кто не пойман, тот не виноват. А ты сам дурак. Не умеешь по бабам ходить, так не лезь.

– Дак а как я научусь, коли не буду? – всхлипнул матрос.

– Канат мотай! – прикрикнул капитан и поправил повязку на голове. – Баб ему подавай. Ишь. Нагуляешься еще. Сперва море, а потом бабы. Вот как станет харя твоя такая же сухая и бронзовая, как моя, тогда и поговорим. Найдешь девку годную – сам поженю. А сейчас марш работать, криль.

– Прям святой капитан Патрик, – пробурчал матрос, но веревку наматывать стал усерднее.

Капитан выглянул из-за штурвала и крикнул бегающим по палубе матросам:

– Эй, крысы портовые! Ром на палубе?

Матросы в разнобой загалдели:

– Давно уж!

– А то!

– Да, капитан!

Капитан удовлетворенно кивнул и выпрямился, уперев одну руку в бок, а другую приложив козырьком ко лбу.

– Тогда поднять якоря! – приказал он. – Отчаливаем.

Матросы кинулись к большим воротным механизмам с намотанными на них цепями. Они глубоко под водой держат якоря, а те, в свою очередь, крепко цепляются за дно и не пускают корабль бороздить волны. Едва моряки ухватились за ручки, как со стороны пристани донесся тонкий и чистый голосок.

– Подождите! Подождите! Я уже здесь! Это я, Шарлотта! Я не опоздала!

Все разом оглянулись. По причалу, стуча каблуками, бежит невысокая блондинка в мужских брюках и блузке без корсета, а достойная грудь радостно колышется в такт. Волосы развеваются на ветру, на голове мужская шляпа с узкими полями, а за собой тащит огромных размеров саквояж.

Как козочка, девушка успела пробежать по трапу, пока растерянные матросы глазели на нее, замерев кто в какой позе. Самостоятельно поднявшись на палубу, она красиво откинула солнечную прядь с плеча и обмахнулась ладонью.

– Ох, ну и жара сегодня, – прощебетала она и обнажила в ослепительной улыбке жемчужные зубы, что значит здоровые, а для этих мест такое редкость. – Я так бежала, так бежала. С самого севера города. Представляете, возницы не берут пассажира, если он не платит вперед? Когда такое было? Ох, ну главное, что все закончилось хорошо, и я успела. А как вас зовут?

Капитан Патрик, занятый в этот момент компасом, буркнул со вздохом, не поднимая головы:

– Еще одна пассажирка. Шарлотта. Взял. Умеет таверная уговаривать.

Блондинка оглядела разом экипаж, капитана Патрика, Олега и Люсиль, которая вмиг помрачнела, но подбородок задрала еще выше, демонстративно отшагнув в сторону от свалившейся на голову девицы. Та обратилась ко всем сразу и улыбалась все лучезарнее.

Матрос рядом с ней густо покраснел и что-то смущенно пробормотал, принявшись в одиночку поднимать трап, а девица, не дожидаясь ответа, на пару секунд остановила загадочный взгляд на Олеге, ее ресницы счастливо затрепетали, но обратилась она к капитану Патрику.

– О, капитан Патрик, вы уже здесь! Как здорово. Прошу прощения, что устроила такой переполох. Сама не ожидала. Где вы позволите мне разместиться?

Шарлотта сияет легкостью и простотой, которая так нравится мужчинам, улыбается и придерживает саквояж, который судя по напрягающимся рукам, непомерно тяжелый для такой хрупкой и миниатюрной женщины. Но она только улыбается и светится.

– Настоящая женщина, – заметил Олег многозначительно. – Все сама, все сама…

Один из матросов услышал и тут же спохватился, кинувшись к ней. Делал он это вычурно и красиво, желая выглядеть мужественно, но когда ухватил ручку саквояжа, пораженно крякнул, мышцы на загорелых руках напряглись, вены вздулись.

– Ого! – изумился он. – Мисс Шарлотта, как вы такое таскаете?

Та посмотрела на него так светло, что матрос расплылся в глуповатой улыбке.

– Что поделать, – прощебетала она. – Не нашла достойного помощника, вот и ношу сама. А там походный мольберт, кисти, краски. Все такое нужное!

Глаза матроса распахнулись, он прижал свободную руку к груди и выдохнул с жаром:

– Хотите, я буду вам носить? Я хороший матрос! Сильный! Вон глядите, какие мускулы!

В подтверждение слов он согнул руку в локте, демонстрируя крепкий, бронзовый бицепс опытного моряка.

– Глядите какие! – настойчиво продолжил он. – Настоящие! Не какие-то там, как у этих! Вон потрогайте.

На молочных щеках девицы проступил легкий румянец, она смущенно заморгала.

– Ой, ну, наверное, не стоит. Я вам верю, сэр моряк.

– Потрогайте-потрогайте, – расплываясь в счастливой улыбке, настоял матрос. – И зовите меня просто Жан. Я вовсе не сэр.

Шарлотта робко протянула руку к его мускулам и сжала тонкими пальцами выпуклую мышцу, загорелое лицо моряка радостно просияло, а улыбка стала еще глупее.

– И правда, – все еще краснея, констатировала девушка и убрала руку, – очень крепкие.

– А я и говорю!

Олег с вялым интересом наблюдал за происходящим, время от времени поглядывая в сторону моря и на чаек, которые вроде и не сильно нервничают, но все же кричат над водой. Он заметил капитану, пока все сосредоточились на прибывшей:

– Погода сомнительная.

Тот отмахнулся.

– Чайки? Да? – отозвался капитан Патрик. – Да не обращай на них внимания. Это ненормальные чайки.

– Это как? – не понял Олег.

– Да так. Нормальные орут к дождю, а к буре сбиваются на берегу и садятся в песок. А эти орут, когда жрать хочется. И когда не хочется. И вообще, орут по делу и без. Последнее дело их приметить.

Олег указал взглядом на затянутое тучами небо.

– А это?

Капитан скривился, но кивнул.

– Это может чем-то обернуться, – согласился он. – Но у меня сроки. Яиц нагрузили три сотни, бочками с козьим молоком весь трюм заставлен. Если завтра не привезу, да не сгружу – протухнет. А у меня и так в трюмах не цветами пахнет. Будем отчаливать.

Чуткое нутро волхва шевельнулось, предвещая недоброе, но он смолчал и кивнул, а капитан добавил:

– Подсоби на гребле, пока будем выходить из бухты.

Олег спустился к матросам и сел на весла к остальным. Поприветствовали его сухо, но беззлобно. Служба на корабле не самая простая, все понимают, что не от хорошей жизни на нее идут, матросы терпят друг друга, ибо терпеть придется весь путь через море, а он неблизкий.

Капитан тем временем снова развернулся к команде и крикнул зычным голосом прожженного морского волка:

– Отчаливаем! Отдать швартовы, сухопутные крысы!

Моряки снова засуетились, палуба наполнилась топотом обутых и босых ног, зазвучали бодрые команды. Бородатый мужичок в кожаной жилетке, судя по деловому виду и прямой спине – старший помощник капитана, прокричал:

– Весла!

Матросы разом подняли весла и заняли исходное положение для начала гребли, Олег повторил за ними.

– На воду! – снова скомандовал старший помощник. – Раз! На воду – два!

Матросы-гребцы ритмично заработали веслами, Олег быстро приспособился к их движениям. Мышцы моментально налились могучей силой, давно забытой и совсем недостойной мирного мыслителя. Картинка медленно сдвинулась и плавно пошла в сторону, очень ненавязчиво, но все же отдаляясь. Корабль отчалил, решение принято, теперь точно нет пути обратно. Хотя обратно пока еще можно вплавь. Олег нахмурил лоб и сделал очередной мощный рывок, отталкиваясь веслом от толщи воды и оставляя позади все, чему там и место. Мир нуждается в улучшении. Надо только понять, как сделать лучше всем.

Тело работало уверенно, словно не давало забыть – он сделан из плоти и крови, вышел из древнего леса, где это тело грызло, впивалось убивало, чтобы добыть себе пропитание. Олег мрачно сдвинул брови, с еще большей мощью наваливаясь на весла: отшельнику и аскету заботиться о силе бренного тела – дело последнее, все только в ум и в мысли, но иногда приходится и мясо жрякать. Олег вздохнул и безмолвно сказал себе – так надо. Миру нужно его вмешательство, поэтому он вынужден снова спуститься к делам мирским, чтобы сделать важное для всего человечества дело. Великую мысль он еще не постиг, но не для того поднимался к богам вместе с Мраком и Таргитаем, опускался в Адское пекло, скитался по селам и весям с Томасом, чтобы незрелое человечество все испортило. Верно он сделал, что отправился с Люсиль, потому как идут в одну сторону.

Старший помощник тем временем командовал все быстрее, судно резво покидало бухту, маневрируя в узких проходах между другими кораблями.

– Весла – раз! Весла – два! – бодрым голосом морского волка кричал он.

Олег греб уверенно, напористо и сосредоточенно, хотя мысли его где-то далеко пытались заглянуть за край и узреть вселенскую Правду.

– Эй, рыжий, ты так не налегай, – донесся голос из-за спины. – С такой дурью нас разворачивать начнет. Полегче, полегче.

Не прекращая грести, Олег обернулся. Матрос с желтыми зубами, такими же, как у половины команды, щурится на него с осторожностью, Олегу показалось – с недоверием и опаской.

– У тебя, часом, родни среди марлинов нет? – спросил моряк, продолжая греблю.

– Кого? – не понял Олег.

– Рыба такая, – пояснил матрос, – быстрая, как шквал.

Матрос впереди Олега недовольно бросил через плечо, которое вздувается от натуги, мышцы надуваются и проступают жилы:

– Не поминай шквал в море.

Олег стал чуть мягче налегать на весло и поинтересовался спокойно:

– Суеверные?

Матрос позади отозвался, кряхтя от натуги:

– Все моряки суеверные.

Олег промолчал. Уже и корабли строят хорошие, и города большие, а все суеверия, все вера в силы, что руководит жизнью людской. И никак человек не хочет брать ответственность за судьбу в свои руки. А может, и хочет, но не знает как. Или знает, а ему не дают те, кто считает, что знает лучше.

Старший помощник подал громкую команду:

– Суши весла! Шабаш!

Судно вышло из бухты и, ложась на курс, резво пошло по волнам. Часть матросов поднялась с лавок и занялась другими делами – кто стал вязать канаты, кто катать бочки, другая часть с ожиданием уставилась на старшего помощника. Тот прокричал зычным голосом:

– Поднять паруса!

Матрос, что суеверно предупреждал не поминать шквал, окликнул Олега:

– Давай с нами. А то рук не хватает.

Олег ответил:

– Как скажешь. Только я не моряк, если что. Подсказывайте.

– Да не боись, – успокоил матрос и оскалился желтыми зубами, видимо пытаясь улыбнуться. – Научим. У тебя вон плечи какие, только по мачтам прыгать да мечом махать.

Другой матрос на веслах хмыкнул.

– Мечи и шпаги уже не самое страшное. Вон пистолеты-эспиньоли, мушкеты да пушки – вот настоящая мощь!

– Ты вилкой пользоваться научись, – хохотнул первый моряк. – Эспиньоль ему.

Олег промолчал, но отправился за матросом. Зря моряки считают его воином. Воин это воинственный, смелый, готовый к ратным битвам и славным подвигам человек. В душе Олег давно признался, что трус. Одна только мысль о битвах, страшной боли, которая преследует в сражениях и драках, приводит в ужас, сердце колотится, как у зайца, а в голове шепчет позорное – беги. Потому как он у себя один, а его светлая голова мыслителя обязана найти великое решение для всего человечества, и глупо потерять ее в никому не нужном сражении. Правда, сражения в его жизни были. И столько, что на сотню веков хватит.

Матросы капитана Патрика работали споро и резво – натягивали канаты, перебрасывали их через мачты, дергали крюки и вязали узлы.

– Трави майна!

– Есть!

– Трави вира!

– Есть!

Олег вписался их компанию молча и гладко, вместе с ними лазал по перекладинам, пеньковым лестницам, вниз старался не смотреть – от высоты кружилась голова, а на спине выступал холодный пот.

– Это для дела, – для ободрения бормотал он пересыхающим от ужаса языком, – для великого дела, которое снова позвало меня в путь.

Никто не узнал, что на мачте в четыре десятка метров, сердце у него почти пробило грудную клетку, а живот в страхе свело судорогой. Минуты казались вечностью, но в результате паруса распахнулись, как крылья гигантской птицы Рух, и корабль резвее понеся по волнам.

Вытерев взмокший лоб, Олег, не имея новых заданий, слез с мачты и перебрался обратно на капитанский мостик.

Там выдохнул и сел на небольшой короб, пользуясь минутой уединения. Он перевел взгляд на море. На воде лишь небольшая рябь, может, и прав капитан – местные чайки не в меру прожорливы, потому и орали у берега, как потерпевшие. Но опыт говорит, что пернатые крикуньи беспокойно летают над самой водой к непогоде. В его силах было решить – отправляться или сойти на берег. Но это сулило неправильное. Даже не потому, что две женщины останутся на корабле одни в окружении оравы матросов не самого благочестивого воспитания. А в артефакте. Меч должен быть найден. А как с ним поступить – Олег уже решил и отвел ему роль самую правильную и верную.

Женщины все еще ждут на палубе у самого мостика. Люсиль жмется к борту, но подбородок поднят, спина прямая, а вид гордый, неприступный, и говорит, что челядь вокруг ей не чета. Матрос, который назвался Жаном, терпеливо стоит рядом с блондинкой, с опаской косясь на капитана, и держит ее саквояж. А опасаться есть чего – он ведь не греб с остальными, пока выходили из бухты, а значит, можно получить от капитана по шее.

Женщины внизу довольно близко, Олегу хорошо слышно, как недовольно сопит Люсиль, и видно, как она морщит хорошенький лобик. Зато блондинка светится счастьем, как утренняя птичка. Пока судно отчаливало и выходило из бухты, она с восторженными возгласами стояла у правого борта, тонкие руки вскидывались, она махала кому-то на берегу.

– Всего хорошего! Всех благ! Мы отплываем! О, какое это будет путешествие!

Люсиль все это время молчала, важно поднимая подбородок и сжимая губы.

Теперь Шарлотта начала заигрывать с матросом, ослепительно ему улыбаться, и Люсиль не выдержала.

– Да в самом деле, – бросила она, когда щебет блондинки стал особенно высоким, – что вы как ребенок, в самом деле?

Шарлотта обернулась к Люсиль, глаза круглые, как у олененка, пухлые губы раскрылись в изумлении, она прочирикала звонко:

– Великие мудрецы учат – чтобы сохранять молодость и здоровье, нужно всегда оставаться детьми.

Люсиль наступательно шагнула на блондинку, руки скрестились на груди, она фыркнула:

– Не дай бог.

– Почему же? – удивилась Шарлотта.

– Тогда мир наполнился бы инфантильными глупцами, – констатировала Люсиль уверенно.

Изумление на лице Шарлотты стало еще сильнее, она снова скользнула заинтересованным взглядом по Олегу и проговорила:

– Вы совсем неправы, мисс… Как вас зовут? Вы не представились.

Глаза Люсиль сверкнули стыдом и негодованием.

– Прошу прощения, – с натянутым благодушием произнесла она. – Можете обращаться ко мне мисс Люсиль.

– Очень приятно, мисс Люсиль, – ответила блондинка так, как отвечают женщины, которые осознают свою красоту и умеют ею пользоваться.

Люсиль натянуто улыбнулась и указала головой на Олега.

– А это, – сообщила она, – пастор Олег. Он любезно согласился сопроводить меня в путешествии по важному делу.

Глаза Шарлотты заблестели, как у кошки, она ласково проговорила, не сводя взгляда с Олега:

– Ох, очень приятно, пастор Олег. Надо же, никогда бы не подумала, что вы пастор. Если бы все сановники выглядели так, грешниц в мире стало бы значительно больше.

Щеки Люсиль покрылись красными пятнами, грудная клетка с шумом наполнилась воздухом и поднялась, а сама она стала похожа на раздувшуюся кобру, готовую к броску.

Олег вновь отвернулся к морю, отрешаясь от женского щебета, который как звон колокольчиков, местами приятный, но непонятный. Корабль, тем временем, набрал скорость, и теперь на парусах скользит по синеве открытого моря. Чайки остались у берега, Олег оглянулся – те белыми стайками носятся вдалеке над кромкой воды, их хохот еще слышен. Но скоро он долетать перестанет.

Чем дальше отходило судно, тем лучше становился обзор суши. Сколько Олег провел времени на этом острове, он не помнил, но когда прибыл сюда с какими-то то ли кельтами, то ли пиктами, здесь были густые леса и скалистые берега. А теперь выросли города, деревни, пристани уходят деревянными языками в воду, а в бухтах на волнах покачиваются корабли. Растет мир, расширяется.

– Олег, – обратился к волхву капитан Патрик, он успел незаметно отправить трещащих женщин в каюты, а за ними ушел и матрос, вызвавшийся помочь Шарлотте, – а ты правда пастор?

Олег вздрогнул, выпав из мыслей, в которые так старательно погружался и где почти нащупал, куда думать, и повернулся к капитану.

– А?

– Говорю, правда, что пастор? – повторил капитан Патрик. – А то я вон тоже подумываю однажды заняться служением.

– Вот как?

– Ты не подумай, я не фанатик, – кивая, проговорил капитан Патрик. – Красивых девок жечь не собираюсь. Мне добро делать охота. Как заработаю на безбедную старость, так можно и в пасторы. А чего? Буду проповедовать, чтоб не чинили непотребств, жили в любви и согласии. А не как моя матросня, что по окнам прыгает, девок портит. Надо ж как-то по-людски, что ли.

– Надо, – согласился Олег.

– Так вот и я об том. Будет у меня тихая гавань. Будет.

Далеко за тучами поднялось солнце, Олег даже сквозь облака чувствует частицы света и тепла. Древнее светило столько веков дарит жизнь всему сущему в мире. Раньше оно было богом, могущественное солнце под разными именами выкатывалось на огненной колеснице и мчалось по небу до самого края. А там его сменял другой бог. Сейчас одни обмельчали, другие закаменели, иные взяли новые имена, чтобы остаться с людьми, как Перун, который просит звать его Ильей или Велес, который теперь называет себя Николаем. Но все так же покровительствуют человечеству.

Олег откинулся на борт и сомкнул веки, пока его никто не нагрузил новым делом. Ветер приятно холодит щеки и открытые руки, мысли потекли плавные, размеренные, а через пару мгновений пространство задрожало, всколыхнулось. Не размыкая век, Олег узрел на берегу реки исполинского детину. Река кишит рыбой, мясистые брюхи и яркие плавники сверкают на солнце, рыба выпрыгивает из воды и с плеском ныряет обратно. Детина орет и тыкает пальцами в рот, но рыба в него не прыгает, а продолжает плескаться в воде.

– Голодный, – заключил Олег.

– Еще как, – согласился знакомый голос.

– Яфет? Тебе на это смотреть не тоскливо? – поинтересовался Олег с досадой.

Яфет ответил печально:

– Тоскливо. Но я со своим замыслом сам знаешь, куда зашел. А детина все орет, да требует пищи.

Олег спросил со слабой надеждой:

– Духовной?

В голосе Яфета прозвучало разочарование и бессилие.

– Какой там. Хлеба и зрелищ, как всегда. Сколько времени прошло, а народ не меняется. Наверное, не помочь человечеству, Олег.

– Не верю, – упрямо проговорил Олег.

– Ты идеалист. Хочешь, чтобы всем было благо, – отозвался голос Яфета. – Но так не бывает. Всегда кто-то будет в упадке.

Олег повторил:

– Не верю.

Яфет продолжил:

– Даже в природе волк ест зайца. Не то чтобы заяц виноват и я только рад, если бы он остался жив. Но тогда волк и его детеныши погибнут от голода. Все в мире взаимосвязано, Олег. Не получится сделать всем одинаково хорошо.

Детина продолжал орать и требовать еды. Хотя рядом с ним полно рыбы, нужно лишь поймать ее да обжарить. А с голодухи можно и сырую съесть. Однажды Олег был очень далеко на востоке в стране маленьких людей, которые говорят на чирикающем языке, так они с удовольствием ели и сырое. Но детина не знает, как поймать себе еду и потому орет.

– Они должны научиться, – с нерушимой уверенностью сказал Олег.