Delivery Delays. Часть первая. Лесной десант

И он двумя ударами топора вырубил две средние берёзки, оставив три.

– Вот, другое дело! – сам себя нахваливал Виктор Иванович. – Теперь они будут развиваться быстро и гармонично.

Срубленные деревца он складывал в одно место, предварительно забив два кола по полтора метра высотой.

– Вот так, в таком ритме танца, надо очищать лес и делать из него парк, как я уже говорил. Ничего сложного, главное – срубленные деревья складывать в одном месте один на один и на четыре метра. По таким кучкам я буду оценивать вашу работу. Халтурить не дам, а денег, если будете делать всё правильно, как я показал, дам! Вопросы есть?

– А сколько вы будете платить за одну такую кучку?

– Есть расценки лесничества, есть нормативы. Где-то… рубля…—Виктор Иванович скривил лицо и почесал затылок, – четыре с копейками.

– Немного! – озадаченно сказал Владимир. – Сколько же надо этих куч поставить, чтобы получить, скажем, сто рублей?

– Сам считай, Москва… я эти нормативы и расценки не устанавливал. Они нам в лесничество спущены государством… советским.

Потом они ехали обратно на мотоцикле по той же дороге и молчали.

Перед самой деревней Виктор Иванович завернул в сторону озера.

И через несколько минут, он, раздевшись, уже бросился в воду, и широко размахивая руками, резками движениями-«саженьками» поплыл к небольшому островку, лежащему в двухстах метрах от берега. Владимир не очень разделял энтузиазм Владимира Ивановича, что-то настроение у него было «не то». Но, тем не менее, он тоже разделся и, зайдя в воду по грудь, чуть-чуть поплескался у берега. Вода на удивление была прозрачная и очень тёплая.

– Давай сюда, Москва! – кричал лесничий, уже находясь на острове. – Покажи нам, деревенским, как в городе плавают, ха-ха-ха!

Но, на слова Виктора Ивановича Владимир, наоборот, вышел из воды и стал одеваться – у него совершенно не было настроения шутить и, тем более, что-то показывать.

Пока Виктор Иванович плыл обратно, наш герой прохаживался по берегу и мрачно соображал, «что, наверное, опять вляпался в какое-то говно, что здесь, в лесу, денег не поднять…»

Это сколько же надо этих куч поставить, сколько сухих деревьев срубить, чтобы заработать двести рублей в месяц? Он произвёл несложный подсчёт, и у него получилось сорок четыре кучи. Затем он разделил эту цифру на двадцать четыре дня, это столько, сколько он собирался работать в Подмосковье, и у него получилось почти две кучи в день. Да, надо работать с утра и дотемна, тогда, может быть, и выйдешь на цифру сорок четыре.

– Что такой мрачный? – одеваясь, спросил Владимира лесничий. —Небось, думаешь, что денег не сможешь заработать у меня! Так я тебе отвечу словами Ленина накануне Великой Октябрьской Революции – «Главное – вмешаться». Поработаешь несколько дней, там, смотришь, бойцы твои приедут. А вместе работа спорится, да и мастерство пойдёт. Веселей, Москва, всё будет хорошо!

Виктор Иванович вскоре уехал, а Владимир в сарае дожевал последнюю банку тушёнки и решил полежать пару часиков, а потом пойти в лес и поработать.

Он уснул, и ему снился то Виктор Иванович, весело плескающийся в воде, то Олег Петрович, тоже плескающийся в воде, то его жена, что-то говорившая и предупреждавшая, то мрачный тесть, который точил топор…

В три часа, когда солнце ещё стояло в зените, наш герой выбрал поострее топор (потрогав пальцами лезвие), налил в пустую бутылку из-под водки воды (воду попросил у Марии Ивановны) и отправился в лес, на место работы. Идти пришлось минут двадцать пять.

В лесу было тихо, прохладно.

Владимир легко нашёл место, где лесничий показывал премудрости лесной работы. «Ну что, начнём!» – сам себе сказал Владимир, почему-то перекрестился и начал искать сухие деревья. Действительно, уже через час работа у него просто кипела, он наполовину уже составил кучу, и это обстоятельство укрепляло в нём веру, что Виктор Иванович прав, что главное – начать, и что мастерство будет расти изо дня в день.

Часа через два работы, рубашка Владимира промокла от пота, в рот и в глаза всё время попадала сухая труха от срубленных деревьев. Начали кусаться слепни, появилась усталость, но и кучка срубленных деревьев приближалась к тому размеру, который указал Виктор Иванович. «Так, ещё немного, ещё чуть-чуть, как там пел актёр Ножкин в кинокартине “Освобождение”?..» – сам себя подбадривал Владимир.

Ещё через полчаса кучка была готова.

«Ура!» – сам себе просалютовал Владимир, допил воду и пошёл в деревню. Не доходя до деревни, он также свернул к озеру и с удовольствием бросился в освежающую воду и «кролем» поплыл к островку. Когда он вернулся назад, то с удивлением обнаружил недалеко от того места, где он разделся, несколько молодых женщин с маленькими детьми.

Они очень внимательно наблюдали за нашим пловцом.

– Классно плавает! – сказала вдруг одна из женщин, ни к кому не обращаясь, и вроде, даже, не глядя на Владимира.

– Наверное, спортсмен, – ответила другая.

– А почему с топором, может, маньяк? – встрепенулась третья и прижала к себе своего ребёнка – миленькую девочку лет пяти.

У Владимира появился прекрасный повод с ними познакомиться, но он не сделал этого. Он быстро оделся, подхватил свой топор и широко зашагал в деревню.

В сарае его никто не ждал, всё также слева стояла железная кровать и колченогий стол с керосиновой лампой. Но самое ужасное, что у Владимира нечего было поесть. Тушёнка кончилась, водки не было, а был только чай и килограмм конфет «слива». Владимир сбегал за кипятком к Марии Ивановне, заварил чай «три слона» и начал его пить с конфетами.

Он выпил две кружки (каждая по триста грамм) крепкого чая и съел полкило конфет «слива», и лёг спать.

После двухчасового махания топором, Владимир мгновенно заснул, но через три часа, где-то около двенадцати ночи, он проснулся (видимо, начал действовать чай) и, как ни вертелся, как ни крутился на своей скрипучей кровати – уснуть уже не мог.

А тут ещё запели комары, и опять под кроватью засопел ёжик. Разные мысли закрутились в его голове. «Что, вот, он сегодня уже заработал, не очень умея, четыре с лишним рубля. А завтра он, наверняка, осилит две кучи, а послезавтра, уже с бригадой, может быть, и три! Это почти пятнадцать рублей в день, а дней рабочих ещё больше двадцати. Это сколько же получиться за отпуск?.. Правда, еда кончилась, а на одном чае долго не протянешь, но завтра должны приехать «его бойцы» и наверняка у них будет «жрачка».

– А если они не приедут, – задал он себе неприятный вопрос, – задержатся или ещё что? Что тогда делать? И чтобы об этом не думать, сейчас надо спать, утро вечера мудренее.

Уговорил он сам себя и уснул.

Владимир проснулся рано, был отличный солнечный день, и ему почему-то не хотелось идти на работу, а хотелось долго-предолго лежать на кровати и любоваться через щели сарая на природу. Но он заставил себя встать, попить чая, сказав слова признательности Марии Ивановне за кипяток, и пойти в лес на работу. Опять он рубил сухие деревья, опять их складывал в размеченную кучу метр на метр и на четыре. Опять через два часа работы пот катил по его затылку, спине и скатывался в кеды.

Слепни безбожно кусали его в шею, в руки, и противная сухая труха лезла в глаза, рот и уши. Но, тем не менее, к обеду он сделал ещё одну кучу и, удовлетворённый своей работой, пошёл в деревню.

И в этот раз он зашёл к озеру, быстро искупался, сил было мало и не было настроения, да и не было стимула показывать своё мастерство в плаванье, потому что женщин с детьми не оказалось на берегу.

«Да, ну и ситуация!» – уже сидя в сарае и попивая свой чай с конфетами размышлял Владимир. «Если сегодня ребята не приедут, то завтра с утра пойду в магазин, как-то питаться надо, а то я от чая ноги протяну».

И он с этими мыслями зашёл к Марии Ивановне, ещё раз поблагодарил её за кипяток и спросил у неё, где ближайший магазин. Она объяснила, «что сельпо находится недалеко отсюда, в деревне Сбруево, восемь вёрст по прямой…»

Наступил четверг, погода была великолепная, лёгкие облачка бежали по небу, как на библейских картинах. Было очень тепло и хотелось жить, любить. Владимир попил чай с последними конфетками и, понимая, что ему надо принимать волевое решение, вместо работы отправился в магазин, что был в деревне Сбруево.

Он шёл по дороге, которая петляла через поля и небольшие рощи.

Дышалось великолепно и виды русских просторов успокаивали нашего героя. «Ничего страшного, что ребята не приехали, видимо, какая-то задержка… еды куплю, поем, отдохну и завтра с новыми силами две, а то и три, кучки сделаю… Я и один с этой чисткой леса управлюсь».

Вот такие мысли крутились у него в голове, когда он через два часа дошёл до деревни Сбруево. В сельпо (к радости нашего героя) продавалась водка по три рубля шестьдесят две копейки, сырки «Дружба», консервы, «Кильки в томате», хлеб и подсолнечное масло.

Тут же, на прилавке. сСояли валенки, резиновые сапоги, домашние тапочки, эмалированные кастрюли, чугунные сковородки, мышеловки, бутылки с краской, бутылки с керосином, удочки и огромный электрический пылесос «Буран»…

Владимир, а у него было десять рублей в кармане. Сразу купил две бутылки водки. Десять сырков «Дружба». Две банки консервов, хлеб, конфет (опять килограмм карамели, правда «лимонных») и зачем-то подсолнечное масло. Назад он шёл весело, почти летел от радостного возбуждения, что по приходу в свою деревню, наконец, что-то поест и треснет водки.

«Водка – это же энергия, это те же калории, только в жидком состоянии!» – приблизительно так он рассуждал, когда спускался по дороге в небольшой овраг.

Но теперь Владимиру было трудно идти: во-первых, он устал, а во-вторых, солнце поднялось высоко и начало невыносимо палить ему голову.

Он присел за небольшим кустиком и маханул водки, прямо из горла, закусив половинкой сырка «Дружба». Ох, как горячо, живительно разлился по его внутренностям продукт по цене три рубля шестьдесят две копейки!

Через несколько минут он бойко шёл по дороге, напевая какую-то детскую песню. «Как нам весело шагать по просторам, по просторам, по просторам, и, конечно, подпевать лучше хором, лучше хором!..».

Через два часа он был на месте в своём сарае.

Осмотрев свою покупку, Владимир маханул ещё водки, теперь, правда, налив в стакан и заев сей напиток полноценным сырком с хлебом, и вдруг решил подарить подсолнечное масло Марии Ивановне «за доброту и ласку».

Мария Ивановна, когда увидела не очень трезвого «квартиранта» с бутылкой подсолнечного масла, который совал эту бутылку ей в руки, даже прослезилась:

– Ой, – запричитала она, – ой, да я тебе сейчас деньги-то отдам!..

– Не надо ничего, мамаша… это вам подарок от меня! Я вам очень благодарен, что Вы спасли меня от голодной смерти…

Дальше Владимир выпил ещё и никуда не пошёл, так как находился за целый день и завалился на кровать. Проснулся он глубокой ночью, сердце его почему-то сильно билось и очень хотелось пить.

Но воды в сарае не оказалось и он, освещая дорогу фонарём, пошёл к колодцу, прихватив с собой свою кружку на триста грамм.

Летняя ночь раскинула над ним миллиарды звёзд, чётко просматривался Млечный путь. Вон – Альтаир, вон – Арктур, а вон – Вега, созвездие Лиры. Это откуда Олег Петрович, вроде, прилетел.

В этом месте дорога к колодцу резко, под девяносто градусов, заворачивала, и наш герой поскользнулся и полетел в канаву, уронив фонарь и потеряв кружку. В канаве он лежал в высокой нескошенной траве, и ему было очень хорошо вот так лежать и смотреть на звёздное небо. Вон метеорит упал, вон какая-то звезда пульсирует, подмаргивает, то фиолетовым цветом, то – тёмно-красным.

Только через час Владимир добрался до колодца и, наконец, напился воды. Ему было хорошо стоять рядом с колодцем, пить ключевую холодную воду и любоваться ночным небом Подмосковья.

«Нет, всё-таки жизнь – это классная вещь, это так восхитительно, так удивительно жить на свете! Вот, когда этот Мир образовывался, где я был, а? Меня не было, а теперь я есть, я Есмь, вот как! И мне так хорошо сейчас, потому что я живу на этом Свете».

Владимир вернулся в сарай и рухнул на кровать. Проснулся он к вечеру следующего дня энергичным и бодрым. Но солнце уже заходило, и идти в лес на «санитарную чистку» было уже поздно, и он решил пройтись по окрестностям.

За озером, за ивами, растущими на берегу, едва проступали крыши дачек. Владимир решил направиться туда. Темнело, в западной части неба солнечные лучи ещё золотили небольшие облачка, но на земле вечер переходил в сине-фиолетовые тени. Владимир ещё хорошо различал дорогу, уходившую от озера к дачам. Около первого дома он замедлил свой шаг и с удовольствием заглянул в освещённое окно.

Экран телевизора, старик, сидящий перед ним, налево от окна – женщина, что-то вяжущая, и дальше – маленькая девочка на корточках, кормящая кошку. От такой мирной, умиротворённой, знакомой картины Владимиру стало очень грустно. Наверное, в Москве моя жена так же смотрит телевизор, поливает цветы, а я здесь ничего не делаю, толком не могу заработать деньги…

– А-а-а-а, твою мать! – резкая боль в левой ноге пронзила Владимира.

Дворовая собака, ощетинившись, страшно зарычала на него, показывая свои слюнявые клыки.

– А-а, чтоб тебя, чья это, блядь собака?! – дико закричал Владимир с перекошенным лицом, разглядывая свои порванные брюки и рваную рану на ноге.

Собака, укусившая его, завывая, скрылась в каком-то дворе, а Владимир прислонился к забору той самой дачи, перед которой он остановился, и продолжал ругаться.

– Твою мать, твою мать, чтоб тебя… грёбанный подлый пёс, исподтишка подкрался, подлец…

– Что случилось? Кто так кричит? – рядом с Владимиром открылась калитка и перед ним появилась женщина лет тридцати пяти с приятным русским лицом.

– Да вот, – сдавленным голосом Владимир объяснил ситуацию, – какая-то собака меня цапнула за ногу и скрылась вон в том дворе…

– А, это братьев Митиных собака! Дурная, как и Митины! Управы на них нет! Только жрут водку с утра до ночи, дерутся меж собой и собак своих не кормят и не привязывают…

– Что там, Вера? – из соседнего дома с другой стороны улицы появилась ещё одна женщина.

Она подошла и сразу сказала:

– А, спортсмен… что Вы здесь делаете в такое время суток, а может, вы действительно маньяк?.. – заулыбалась она во весь свой рот.

Владимир тоже её узнал – это была одна из женщин с озера.

– Маша, здесь не до шуток! Молодого человека покусала собака Митиных, надо его показать врачу, вон как кровь капает…

– Только в пионерлагере есть врач и медсестра, – ответила тревожно Маша, – но здесь неблизко – больше километра. Дойдёте?

– Дойду, – сморщившись то ли от боли, то ли от расстояния, которое ему надо будет пройти, ответил Владимир.

И, поблагодарив женщин, заковылял в ту сторону, в которую ему указали. Но, сделав несколько шагов, он застонал и опять прислонился к забору, понимая, что он этот километр в таком состоянии не пройдёт.

– Стойте! – закричала Маша. – Я Вам помогу!..

И тут же из дома выскочила Вера, которая уже сбегала к себе на дачу, прихватила какие-то бинты, йод и огромный фонарь.

– Я тоже с вами, давайте перевяжу рану, а то вы кровью изойдёте, пока дойдём до лагеря.

И она ловко бинтом перехватила рану вместе с порванными брюками.

Затем они потихоньку двинулись уже почти по невидимой дороге в сторону пионерлагеря. Вера время от времени включала фонарь, освещая дорогу. А Маша поддерживала нашего героя, который, сильно хромая, старался не показывать, как ему больно. Женщины по дороге всё время говорили о разной чепухе, но, всё же, между своей болтовнёй выяснили у Владимира, кто он и что делает в лесу.

– Вот Вы, Владимир, рассказали нам, что не любите тёщу с тестем, что они всё время говорят о деньгах, а как вы хотели, если они свою любимую дочь отдали замуж за вас! Деньги – это мерило современной жизни… И вы должны обеспечивать семью. Дети у вас есть?

– Жена беременна, в начале августа должна рожать…

– Вот видите – беременна!.. Это ещё больше вас должно стимулировать к зарабатыванию денег. А вас вон собака покусала, – с небольшим юморком над нашим героем подтрунивала Маша.

– А я и зарабатываю. С чего я припёрся к вам в Подмосковье, мне что, больше делать нечего? Я – младший научный сотрудник и работаю над диссертацией, – отвечал Владимир, не очень понимая, что Маша, подкалывая, отвлекает его от боли в ноге.

Владимир в свою очередь узнал, что Маша разведена, а Вера – замужем за дипломатом, который в настоящее время находиться в командировке в Париже.

Через полчаса совсем стемнело, и дороги практически уже не было видно. Боль в ноге усилилась, и Владимир был благодарен двум женщинам, которые в поздний час отправились провожать его в пионерлагерь.

Наконец, они дошли до небольшой плотины, перегораживающей речку, а за ней, как раз, располагался лагерь. В лагере все уже спали, и не было никакой возможности у кого-либо спросить, где находится медсанчасть.

Медленно двигаясь между освещёнными домиками пионеров и вожатых, две женщины и Владимир неожиданно столкнулись с молодой привлекательной девушкой, одетой в купальник, с большим махровым полотенцем в руках.

– Вы не скажете, где у вас медсанчасть расположена? – спросила у неё Вера.

– А что случилось? – встревожилась девушка, разглядывая Владимира.

– Надо молодому человеку оказать медицинскую помощь – собака покусала…

– Собака – это серьёзно! Может, она переносчик бацилл бешенства! – забеспокоилась девушка. – Давайте я вас провожу.

Вскоре они вошли в небольшой белый домик, на котором развивался флаг с красным крестом.

– Вот, Марья Алексеевна, – с порога девушка, которую звали Даша, (она оказалась медсестрой), начала объяснять ситуацию молодой, миловидной, лет тридцати, женщине в очках. – Собака покусала, как бы ни бешенство…

– Ну, Даша, сразу бешенство…

– Снимайте брюки! – это уже нашему герою. – Что стоите, как будто у вас столбняк?

Весело сказала врачиха.

– А ты, дорогая, – это уже Даше, – готовь шприц, сделаем комплексный укол от всех зараз сразу. Как вас зовут?

– Владимир.

– Снимайте, снимайте! Штаны, майку… всё снимайте! А вы, пока мы будем лечить вашего приятеля, пойдите искупайтесь, у нас отменный пляж! – это она обратилась теперь к Маше и Вере.

Женщины ушли купаться, а Марья Алексеевна обработала рану покусанному герою перекисью водорода, а потом залила её йодом и крепко перебинтовала, весело комментируя свои действия.

– Так, кость не задета, крупные артерии не повреждены, вижу – мужское достоинство на месте… Даша, что ты так со шприцем долго возишься? Всё норовишь исподтишка подсмотреть полуголого молодого человека. Да, он хорош, спортивен, накачан, но сейчас ему не до тебя! Вот вылечим его, и он – твой, а сейчас, дорогая, потрудись мне передать шприц. Да, молодец… и отвернись!

– Ой! – это уже Владимир вскрикнул, когда почувствовал, как игла вошла ему в ягодицу.

– Так, отлично! – и Марья Алексеевна со звоном кинула шприц в железный лоток. – До свадьбы заживёт, но только, молодой человек, неделю алкоголь не пить, с девушками не спать, в водоёмах не купаться…, а сейчас домой, баиньки! Если станет хуже…, обращайтесь к нам, поможем! Всё, Даша, можешь смотреть на своего Аполлона!

Весело сказала докторша и пошла мыть руки.

А Даша подошла к Владимиру и стала заглядывать ему в глаза.

– Больно? Лучше не стало?

Тут Владимир, наконец, разглядел молоденькую медсестру.

Стройная блондинка, лет двадцати двух, с высокой грудью, которая выпирала из-под обтягивающего халата (когда Даша успела надеть белый медицинский халат – Владимир не заметил), с большими зелёными глазами, произвела на него сильное впечатление.

Он сразу выпрямился, перестал думать о своей ноге и бодро сказал:

– Всё отлично, Дарья, вижу, у вас высокая квалификация медработника…

В это время появилась Марья Алексеевна и озабоченно сказала:

– А давайте, Владимир, вы придёте к нам завтра и покажете рану, перевязку, всё же, необходимо делать каждый день.

В этом месте разговора Даша очень обрадовалась и чуть ли не захлопала в ладоши:

– Я же вам говорила, что у Владимира – опасная рана, и она требует повышенного ухода, эти деревенские собаки… такие безобразные…

Здесь в медсанчасть вошли Маша и Вера, они внимательно посмотрели на Владимира, Дашу и врачиху. Ничего не ускользнуло от их пристального взгляда.

Обратно шли молча, и Маша уже не поддерживала Владимира, хотя он хромал не меньше, чем два часа тому назад. Перед входом в посёлок Вера вдруг слегка прижалась к Владимиру своим разгорячённым телом.

– Ну, тебе – туда, а нам – сюда. Сам дойдёшь?

– Дойду, – промямлил Владимир.

– Если хочешь, мы тебя завтра навестим! – продолжила говорить Вера, в то же время, отстраняясь от Владимира. – Ты нам говорил, что в сарае расположился около деревни… так мы придём, хорошо?

И женщины повернули в поселок, а Владимир заковылял к себе в сарай. Как только они скрылись из виду, покусанная нога заныла со страшной силой, и Владимир с трудом добрался до своего постоя.

– Твою мать! – сидя на кровати и снимая с себя одежду, сквозь зубы матерился наш герой. – Еда опять кончается, бригады нет, работа стоит… и тут ещё эта гребанная собака, как бы действительно бешенство не началось. Кажется, у меня температура повышается. Водки, что ли выпить… Докторша, правда, не велела, а хрен ли не велела, когда вон всего трясти начинает!.. Во время войны всем раненым всегда давали спирт!

И Владимир налил себе полстакана водки, резко выпил её и заел последним сырком «Дружба». Кильку есть ему не хотелось. Через несколько минут стало лучше, озноб, который пошёл по телу, пропал. Владимир налил себе ещё водки, но теперь плесканул на дно стакана, потому что кроме конфет и кильки в банке, закуски больше никакой не было, даже хлеба.

«А Дарья хороша! – пошла пьяная мысль в голове. – Вроде я ей понравился, вот бы с ней загулять! А эти тётки смешные… сразу ревновать начали. На десять лет меня старше. Правда, Верка тоже хороша, такая штучка! Вот ситуация, кругом классные дамы, а я покусанный весь, без жратвы, без бригады, лежу тут. А как там моя жена… вот завтра, если Бог даст, пойду на перевязку и из лагеря позвоню в Москву жене и на работу. Где этих парней носит, приедут они или нет?

Утром Владимира разбудил шум мотора мотоцикла. Это был Виктор Иванович.

– Ну, ты и горазд, поспать, Москва, время – десять часов, а у тебя конь не валялся, ты должен давно быть в поле, то есть в лесу! Так, при таком отношении к работе, ты денег не заработаешь…

– Да меня вчера, Виктор Иванович, собака покусала! Всю правую ногу разодрала…

– Это где ж тебя угораздило?

– Да, на дачках. Пошёл вечером погулять, и вот такой компот!

– А не хрен по ночам болтаться… на баб, что ли, потянуло? У тебя – семья, у тебя – жена беременна, как ты сам мне говорил, и ты должен думать только о работе! Работаешь восемь-десять часов, пока пять-шесть куч не сделаешь, вот, я на тебя посмотрю, какие у тебя бабы будут в голове! И только так можно заработать в лесничестве серьёзные деньги…

Потом он вытащил из люльки мотоцикла бензопилу «Дружба».

– Бери, пригодиться, большие сухие деревья пилить, их тоже убирать надо! Да, а где твоя бригада? Ты говорил, что они в среду должны приехать, а сегодня – суббота и я их что-то не вижу.

– Я их тоже не вижу! – зло сказал Владимир. – К вечеру пойду в пионерлагерь, буду звонить.

–Давай, звони, а то время идёт, а работа стоит.

И он уехал, а Владимир опять лёг. Ногу продолжало крутить, а тело начало опять знобить.

– Лесничий, тоже мне, хрен лысый! Нет, чтобы поинтересоваться, как я себя чувствую, отвезти меня на мотоцикле в медсанчасть или в местную больницу, так нет, давай скорее деревья руби, а то план я не выполняю. Так, наверное, во время войны комиссары заставляли раненых бойцов вставать в строй. Что, нога прострелена, истекаешь кровью?.. Херня, бери винтовку и бей фашистских гадов. Родина тебя не забудет!

– Доброе утро, мы пришли, как обещали, – и в дверях сарая показались женские лица.

Это были Вера и Маша. Владимир от их появления слегка опешил.

Они поставили какие-то пакеты на стол, тут же начали в сарае наводить порядок, что-то мыть, что-то убирать. Затем сбегали к Марье Ивановне, заняли у неё кипятка, и скоро втроём начали пить чай, есть варёные яйца, макая их прямо в соль, и весело болтать о житейских делах.

– Галька со своим сыном уехали сегодня в Москву – тёща заболела, – рассказывала, почему-то очень весело, Маша, – вот и отдохнули, а собирались на даче пожить два месяца…

– Это какая Галька, которая на Красной улице живёт?

– А то ты, Вер, не знаешь, неделю назад за почтой вместе ходили…