Единственно верное решение

Одной ночевать в лесу, конечно же, было очень страшно. Но в темноте ей не выйти к городу – слишком долгий и извилистый путь. А тут ещё и дождь!.. Из глаз потекли горькие слёзы.

– Так, надо собраться, – шмыгнув носом, решительно произнесла она. – Слезами делу не помочь.

Для начала – позвонить домой.

Вбежав в заимку, Аня бросилась к сумочке.

– Ты как там, мальчик мой? – услышав голос сына, спросила девушка.

– Всё хорошо! – бодро отрапортовал Валерка. – Мы уже поужинали, и я собрал все вещи. Только это, мам, мои кроссовки не приспособлены к прогулке по такому ливню.

– А мы его переждём.

– Но бабушка говорит, он на всю ночь, – усомнился мальчик.

– Тогда давай я завтра за тобой зайду, – предложила Аня. – Переночуешь у бабушки с дедушкой?

– Конечно! – обрадовался Валерка. – Буду спать вместе с Пиратом.

– В будке?

– Не-е, мам, ты что!.. В кровати, конечно. Будку дедушка на будущее сделал. А так Пират ещё в доме живёт. Он вообще прикольный! За мячиком так смешно бегает – лапы враскоряку, уши болтаются. Ты вот завтра придёшь, и я тебе покажу.

– Хорошо, малыш, договорились, – улыбаясь, пообещала Аня. – Дедушке с бабушкой передавай привет. Целую.

– И я тебя, мамуль. До завтра.

– Пока.

Окончив разговор, Аня медленно прошлась по комнате, стараясь в полумраке ни на что не наткнуться.

– С первой задачей справилась. Что дальше? Есть очень хочется, но тут я вряд ли что-нибудь найду. Придётся терпеть. Хотя в кружке оставался чай – можно допить.

Девушка, крадучись, приблизилась к столу и стала потихоньку его ощупывать.

– Ага, нашла!

За окном ослепительно блеснула молния, вслед за которой последовал раскатистый удар грома.

– Мамочки! – вскрикнула Аня, едва не выронив кружку. – Какой ужас. И мне тут одной, в темноте, сидеть до утра?.. А всему виной моё женское любопытство – не стала бы читать чужой дневник, давно была бы дома, рядом с родителями и Валеркой!.. Но тогда так и не узнала бы, что он меня любит, – сама себе возразила девушка. – Любит! – улыбаясь, произнесла она. – Меня – любит!..

Допив остатки чая, она вернула кружку на прежнее место.

– Жутковато, конечно, – продолжила Аня размышлять вслух. – А я – та ещё трусиха. Сколько себя помню, всегда боялась темноты. А тут ещё одна в глухом лесу – кошмар!.. Нет, об этом не надо думать. Не надо!..

Включив в телефоне фонарик, девушка подошла к двери и, найдя щеколду, прочно её задвинула.

– Вот так будет надёжней. А ещё в спальне есть ружьё! Правда, я не умею стрелять… Будем надеяться, что ночью, да ещё в такую погоду, никто сюда не сунется!.. Господи, и как же он тут один живёт? Не боится ведь!.. Мужчина, – со вздохом резюмировала Аня.

Пройдя в спальню, она прилегла на кровать и, невольно вздрагивая от особо сильных ударов грома, стала слушать, как стучит по окнам и по крыше дождь, как трясёт деревья разбушевавшийся ветер да как постанывает под гнётом стихии хлипкое строение. Но едва наступали минуты затишья —и волны страха обрушивались на душу Ани. Ей начинали чудиться какие-то шорохи в углу комнаты, мерещиться устрашающие тени возле окна. И тогда девушка принималась горячо молиться, умоляя Господа, Божью Матерь и всех святых угодников спасти и сохранить её, грешную.

                                           * * *

Вопреки ожиданию, сон сморил Аню довольно быстро, и она крепко проспала до самого рассвета. Очнулась девушка от мелодичного журчания свиристели, вальяжно разместившейся на подоконнике. Нежные лучи утреннего солнца, проникая сквозь оконное стекло, уже успели рассеять сумрак. От вчерашнего страха не осталось и следа. Довольно потянувшись, Аня нехотя встала с кровати. Настроение, под стать погоде, было лёгким и радостным. Вот только сильно хотелось есть. В животе то и дело раздавалось требовательное урчание. Но, к сожалению, заглушить разгулявшийся аппетит не имелось возможности. «Если только ягоды какие получится найти», – сонно зевая, подумала она.

Выйдя из заимки, Аня плотно прикрыла дверь, внимательно осмотрелась по сторонам и, пробираясь сквозь заросли, ещё не просохшие после ночного ливня, направилась к небольшому оврагу, на противоположном склоне которого, как ей показалось, росла малина. Остановившись в паре шагов от весьма крутоватого спуска, Аня с недоумением уставилась на жестоко изувеченный кустарник. Это явно не походило на последствия недавней непогоды. Стебли растения были сломаны, а некоторые – и вовсе вырваны с корнем. Складывалось впечатление, что здесь произошла жестокая борьба. В пользу такого предположения говорили складной нож и носовой платок, обнаруженные в примятой траве. Лезвие ножа было вынуто, а на промокшем платке Аня сразу же заметила небольшие бурые пятна, напоминавшие засохшую кровь.

– О Господи, что же тут произошло? Братишка, милый, где же ты?! – воскликнула испуганная девушка. – Надо срочно бежать в город!..

Глава третья.

Подозрения

«В школьные годы я, конечно же, читал стихотворения Сергея Есенина, но тогда они – как и вообще поэзия – особо не зацепили. Раз задали, значит, прочитаю и не более того. Серьёзное же знакомство с его творчеством произошло в Чечне. У сослуживца был с собой затрёпанный томик стихов, и мы, когда выпадали минуты затишья, чтобы хоть немного переключиться, поочерёдно читали их вслух. Мне понравилась и хулиганская лирика, и патриотическая. Некоторые стихотворения про любовь разбудили едва уснувшие мысли о Ленке, которой я тогда симпатизировал. Но особенно сильное впечатление произвёл «Чёрный человек». Хотя, признаюсь честно, в те дни я отнёсся к поэме скорее с осуждением. Мы, дескать, жизнью рискуем, под вражеским огнём, не жалея себя, защищаем родину, а этот – расклеился, хуже кисейной барышни. Допился до чёртиков, и ему какие-то глюки стали мерещиться. Однако написано действительно мощно, изображённая картинка потрясла до глубины души!..

И лишь когда в моей жизни одно за другим начали происходить хорошо тебе известные события, в какой-то момент я вдруг поймал себя на мысли, что отлично понимаю состояние Сергея Есенина. Жизнь будто приобрела исключительно тёмные цвета, всё вокруг покрылось непроглядным мраком. И, ты знаешь, осознав это, я ужаснулся. Меня сперва бросило в жар, потом – в холод. Я испугался, что могу не выдержать и что-нибудь с собою сотворить. Страх от этой мысли был намного сильнее, чем в окопе, под плотным вражеским огнём. Я всю ночь, не сомкнув глаз, метался по квартире – никак не мог успокоиться, найти себе место. А утром, едва за окнами прорезался слабенький рассвет, собрал вещи и уехал сюда, на заимку. Мне подумалось, что тут, вдали от привычного окружения, вдали от людей и всего того, что хоть как-то может напомнить о случившемся, будет легче и откровенно дурацкие мысли перестанут посещать. И, ты знаешь, я не ошибся. Во всяком случае, первое время действительно было именно так…»

                                           * * *

Едва забрезжил рассвет, как Захар Иванович, осторожно ступая по скрипучим половицам, чтобы ненароком не разбудить мирно спавших Андрея со Степаном, тихонько вышел из флигеля. Отойдя в край двора, он глубоко вдохнул и начал делать утреннюю зарядку. Где-то вдалеке перекликались петухи. У соседей в хлеву сонно замычала корова. За двором, дребезжа на ухабах, проехал раздрыпанный Уазик. То с одной стороны, то с другой до слуха стали доноситься различные звуки: скрип открываемых ворот, лязг железного ведра, опускаемого в колодец, неразборчивые голоса, надрывный плачь ребёнка. Небольшая деревушка, затерявшаяся среди кавказских гор, стремительно пробуждалась.

– О какой молодец, слушай! – восхищённо произнёс Дамир, неожиданно выходя из-за сарая. – Я в свои сорок не могу себя заставить, а ты насколько старше – и любишь физкультуру!

– Лучше уж любить зарядку, чем дружить с болезнями, – улыбаясь, ответил Захар Иванович.

– Красиво сказал, не могу не согласиться.

Окончив приседания, дальнобойщик перешёл к дыхательным упражнениям. Когда нормальный ритм восстановился, он прошёл к колонке и с нескрываемым удовольствием умылся холодной водой.

– Закрепим парным молоком? – предложил Дамир.

– Не откажусь.

– Тогда пошли в дом. Тамила приготовит завтрак.

Обстановка хозяйского дома существенно отличалась от сданного ими флигеля. В глаза сразу же бросался недавно сделанный евроремонт, а всевозможная электроника, которой были напичканы все комнаты, вызывала неподдельный интерес, тогда как флигель, оформленный скорее в спартанском стиле, представлял куда более скромный вид. Дамир утверждал, будто в нём живёт их старший сын, сейчас уехавший в город, но ведь жильё юного отпрыска не должно было столь разительно отличаться от дорогостоящего убранства родительского дома. Впрочем, Захара Ивановича всё это мало занимало. Он вообще был равнодушен к чужим финансовым возможностям, а уж влезать в семейные взаимоотношения практически не знакомых людей ему хотелось меньше всего на свете. Он мог лишь искренне порадоваться тому, что у людей получилось создать себе довольно комфортные условия повседневного быта.

Несмотря на столь ранний час, на кухне уже суетилась стройная темноволосая женщина, а за столом сидела заспанная девочка лет семи.

– Как спалось, отец? – приветливо улыбнувшись вошедшим мужчинам, спросила Тамила.

– Спасибо, дочка, спал, как ребёнок, – тоже улыбаясь, ответил Захар Иванович. – Кровать мягкая, просторная – на ней мгновенно уснёшь, даже если весь день баклуши бил. А дорога так выматывает, что иной раз и на камень приляжешь —сразу отключаешься.

– Может, далеко уже не надо ездить? Всё-таки возраст, – что-то переключая на мультиварке, заботливо произнесла Тамила.

– Глупость говоришь, – возразил ей Дамир. – Захар Иванович здоровей нас с тобой. Лучше налей нам свежего молока и дай лаваш.

Завтракали молча. Потом разговорились о погоде и тонкостях жизни в сельской местности. Наконец поблагодарив радушных хозяев, Захар Иванович поднялся из-за стола и, сопровождаемый Дамиром, пошёл к выходу. Во дворе его уже ждал Андрей. Мужчины молча обменялись крепким рукопожатием.

– Не звонил ещё Максимычу? – спросил Захар Иванович.

– Только что, – ответил Андрей. – Верхний Ларс по-прежнему закрыт. Придётся пару дней подождать.

– Подождём, раз надо. Лично мне здесь нравится – тишина и благодать. Воздух такой свежий – не надышишься!

– Это даже хорошо, – вмешался в разговор Дамир. – послезавтра у нашей Кудины день рождения! Будете почётными гостями!

– Вот, ещё и на пиру побываем, – улыбнулся дальнобойщик.

                                           * * *

Воспользовавшись относительной прохладой горного климата и неожиданно выпавшим свободным временем, Андрей всю первую половину дня посвятил диагностике их фуры. Хотя машина была практически новой, он считал, что внеплановая проверка никогда не будет лишней. Одобрительно восприняв инициативу младшего помощника, к нему вскоре присоединился и Захар Иванович. В результате грузовик был не только продиагностирован, но и тщательно вымыт. А вот Степан, сославшись на то, что не слишком хорошо разбирается в технике, от общественной нагрузки благополучно избавился. Он предпочёл прогулку по деревне.

– Тоже пройдусь, – сказал Андрей, когда всё было окончено.

Тщательно умывшись и переодевшисьв чистое, он вышел за двор. Медленно шагая по улице, Андрей со свойственным ему любопытством озирался по сторонам, мысленно отмечая изъяны и достоинства каждого строения. Дойдя практически до угла, он заметил двух подростков, оживлённо о чём-то разговаривавших. Андрей собирался пройти мимо, но до его слуха донёсся обрывок фразы, заставивший вздрогнуть и остановиться.

– …Алан говорит, что стреляли по какой-то фуре, – закуривая, произнёс долговязый парень в ярко-красной футболке.

– Кто стрелял? – подходя к ним, поинтересовался Андрей. Он старательно загасил все эмоции, наполнявшие в этот миг его душу, оставив неприкрытым лишь одно любопытство.

– А мы знаем? – ответил подросток, окинув Андрея изучающе подозрительным взглядом.

– Ты сам, дядя, откуда будешь? —спросил низкорослый мальчик с хорошо накачанной мускулатурой и заметно искривлённым носом.

– В гости приехал, – уклончиво ответил Андрей. – Тоже на фуре, – секунду поразмыслив, добавил он. – Скоро возвращаться. И часто у вас машины расстреливают?

– Второй раз, – с неохотой отозвался долговязый.

– Первый давно был?

– Весной.

– Тоже по фуре?

– Слушай, ты чё – следак?

Парень в красной футболке презрительно сузил глаза и выдохнул в лицо Андрея облачко сигаретного дыма. Андрей поморщился, но не пошевелился.

– Да сдрейфил он, ты что не видишь? – возразил качок.

– Типа того, – презрительно кивнул Андрей, отходя от подростков.

– Тогда дома сиди, а не по горам катайся.

– Или памперсы с собой вози, – донеслось ему вслед.

Подростки вызывающе расхохотались. Но Андрей оставил очередную провокацию без какой-либо реакции. Он вновь погрузился в тяжёлые размышления:

«Первой фурой была машина Серёги, вторая – наша. Совпадение? Серёгу расстреляли вблизи ущелья. Он заезжал в деревню с противоположной стороны. Во вторую чеченскую столько всего прошёл – и живым вернулся, а тут… Горы отомстили. Даже нормальной могилы нет. Лежит среди обгоревших обломков на дне ущелья. Глупая смерть!..»

Андрей тяжело вздохнул.

«Но всё же – почему? Два налёта – и оба на наши машины. Я не верю в простое совпадение. Тем более, что мы заезжали с разных сторон, и с поворотом определились уже в последний момент. Если только не было двух засад… Но кому это надо? Ни у Эдика, ни, тем более, у крёстного серьёзных врагов нет. Конкуренты, естественно, завистники тоже имеются. У кого их нет? Однако, это всё не то. Совсем не то… Ещё этот странный разговор крёстного с Иванычем. Зря пугать крёстный не станет. Иваныч – тоже мужик не из пугливых. Если его зацепило сказанное, значит, речь действительно о чём-то серьёзном. Но почему тогда крёстный меня не предупредил? Опасение, что я займусь расследованием – это одно, а реальная угроза жизни – совершенно другое. Он был просто обязан предупредить. Значит, сомневался, а двойная вооружённая охрана – для перестраховки. Да, это похоже на правду. Он и сейчас толком ничего не знает, иначе не стал бы ограничиваться банальными пожеланиями «быть осторожней».

Тогда и с Иванычем всё встаёт на свои места. Бывалый дальнобойщик любую мелочь просечёт. Его предупредим, чтобы смотрел в оба. А крестника зря будоражить не стоит. Пусть едет спокойно. При реальной угрозе он и так среагирует.

Остаётся понять, кто за всем этим стоит? А что, если охота ведётся вовсе не на машины крёстного, не на груз Эдика, а на нас с Серёгой? Извини, крёстный, но я аннулирую данное тебе слово. Ты, конечно, пообещал предпринять необходимые меры, но и я не стану сидеть сложа руки. Для начала присмотрюсь к Степану. Не нравится он мне… Какой-то мутный.»

                                           * * *

Когда Андрей вернулся во двор, оба его напарника сидели в машине. Степан разгадывал кроссворд, а Захар Иванович разговаривал по телефону.

– Конечно, помню, родная моя, – счастливо улыбаясь, говорил пожилой дальнобойщик. – Вот вернусь домой, и сразу же поедем на море. Я думаю, дня через три мы тут всё закончим. Так что передай детям, чтобы готовились. Да и сама потихоньку собирай вещи.

«Семейный отдых – это здорово», – подумал Андрей, проходя мимо. Он вошёл в дом и стал медленно ходить по комнатам. Затем присел на край кровати. Посидев немного, вновь поднялся и подошёл к окну. Безделье угнетало Андрея. Он не знал, куда себя деть.

Во второй половине дня на безупречно ясном небе начали появляться редкие облачка. Ближе к вечеру их стало заметно больше. На горизонте замаячила набухшая чёрная туча. Поднялся порывистый ветер. Наблюдая за тем, как колышутся верхушки деревьев, Андрей негромко выстукивал пальцами по подоконнику. За спиной скрипнула дверь, и в спальню вошёл Захар Иванович.

– Сынок, у тебя всё в порядке? – осторожно положив Андрею на плечо свою мозолистую руку, заботливо поинтересовался он. – Ты какой-то смурной.

– Думаю о вчерашней засаде, – немного поколебавшись, признался Андрей. – Местные говорят, что обстреляны лишь две машины – Серёгина и наша. Других случаев не было.

– Н-да, – задумчиво произнёс Захар Иванович. – А ведь вместо Серёжи, царство ему небесное, ехать должен был я. Накануне чем-то траванулся, и он меня в последний момент подменил…

                                           * * *

Скрывшись за сараем, Степан присел на трухлявое бревно, лежавшее вдоль кирпичной стены, и закурил. Немного выждав, он набрал на мобильном телефоне уже давно заученный номер. Ему долго не отвечали. Степан уже хотел сбросить вызов, когда в динамике раздался холодно-металлический мужской голос:

– Докладывай, – приказал он.

– В эти выходные всё будет сделано, – заверил Степан.

– Смотри. Больше никаких отсрочек. Не успеешь – возьмусь за семью.

– Я понял.

– Вот и молодец. У тебя всё?

– Да.

– Тогда дерзай.

Последние слова человека с холодно-металлическим голосом заглушил мощный удар грома, последовавший за ослепительной вспышкой молнии. Степан от неожиданности едва не подпрыгнул. А спустя мгновение небо будто прорвало – на землю хлынул ливень. Пришлось наскоро запихивать смартфон в карман мастерки и галопом бежать во флигель.

Глава четвёртая.

Ужасная новость

«Жизнь отшельника действительно помогла вырваться из охвативших меня душевного раздрая и отчаяния. Кардинальная смена обстановки позволила переключиться на новую реальность в короткие сроки. Перед глазами уже не было знакомых до боли предметов, постоянно напоминавших мне о случившемся, не было и родных стен, ставших свидетелями первых поворотных разговоров, а позже моего глубокого погружения в эмоциональное болото. И главное – меня никто не дёргал. Да и мобильник я загружал лишь пару раз в неделю для быстрого звонка родителям, чтобы сказать, что жив, здоров.

При этом лесная жизнь не давала мне расслабиться. Чтобы не замёрзнуть, надо было топить печь, а значит – регулярно ходить за дровами и просто двигаться, разгоняя кровь. Не хватало тепла городской квартиры. А чтобы не умереть с голода, приходилось ежедневно ходить на охоту. Иной раз уйдёшь на рассвете, а в заимку возвращаешься уже в сумерках. И хорошо ещё, если не с пустыми руками! Пару раз пришлось довольствоваться травяным чаем да распаренными в кипятке еловыми шишками. Ох и бурчал тогда живот!..

Казалось, что в одиночестве можно подолгу философствовать, однако времени на всякие мысли совершенно не хватало. Утром, едва заря займётся, просыпаешься от холода. Вскакиваешь с постели и начинаешь подбрасывать в печку заготовленные с вечера дрова. Делаешь зарядку, чтоб застоявшуюся кровь скорее разогнать. Потом завтракаешь, проверяешь ружьё, различные снасти – и на охоту. Если вернулся дотемна, то надо, воспользовавшись остатком дневного времени, найти сушняк, нарубить дров. Затем разделать подстреленную дичь, если таковая имеется, да приготовить ужин. И только прикоснёшься к подушке – мгновенно отключаешься.

Если же непогода, то дела также найдутся: то где-то щели заделать, чтоб не дуло, то печку подправить, чтоб не дымила внутрь. Пару раз приходилось разгребать снежные завалы. Благо, что подручные инструменты имеются – не дают совсем уж пропасть. Вообще я очень рад, что мы всё же оставили заимку, когда не стало прадеда. Родители опасались её разграбления. Думали, что люди всё растащат и разрушат. Но кто же её найдёт-то в такой глуши? Если только случайно. За двадцать лет не было ни единого случая. Даст Бог, и ещё простоит.

А мысли? Они потом, когда я немного привык к новым условиям жизни, конечно же, появились, но были уже совсем иными. Любая экстремальная ситуация не просто встряхивает тебя, а заставляет провести срочную переоценку ценностей, освободиться от прочного кокона всевозможной шелухи. Впервые столь явственно я это прочувствовал в Чечне, когда вернулся живым из первого боя. Это был настоящий ад, который невозможно описать словами!.. Дикий грохот, свист осколков, пуль, душераздирающие крики, рушащиеся стены, всюду пламя – и мы, в большинстве своём мало обстрелянные пацаны восемнадцати – двадцати лет. Но Господь уберёг. И ты потом лежишь, отходя от пережитого, и вдруг остро понимаешь, насколько здорово Жить. А многое из того, что ещё совсем недавно тебе казалось крайне важным, мгновенно теряет свою ценность. Ты, например, собирал фонотеку редких записей и за некоторыми дисками гонялся по всему региону, радуясь, как ребёнок, когда получалось достать столь желанную запись. А тут вдруг понимаешь, что это всё – такая ерунда! Или, скажем, чем-то обидел тебя близкий человек и ты долгое время никак не можешь его простить. Оказавшись в шаге от смерти, думаешь: «Господи, да как можно обижаться из-за такой ерунды?!» Смотришь на небо, на окружающих тебя людей, а у самого мысль пульсирует в мозгу: меня уже могло бы и не быть. Точно так же наползали бы сумерки, кругом суетились бы люди, за ночью последовал бы очередной восход, и всё это – уже без меня!.. Надрывно лает небольшая собачонка, которая раньше дико раздражала своим тонким, пронзительным голоском, а ты слушаешь её и радуешься. Ловишь и ласково треплешь обалдевшее животное за ушком. И всё время думаешь: я есть, я живой!..

Нечто подобное произошло со мной и здесь, на заимке. В какой-то момент начал искренне радоваться наступлению нового дня, ласковым лучикам утреннего солнца, по-весеннему тёплому ветерку, назойливому карканью вороны – абсолютно всему, что тебя окружает. Радоваться тому, что ты ещё живой, что можешь всё это видеть, слышать, осязать.

Вслед за девственной радостью пришло и переосмысление прожитых лет. Я сначала просто размышлял, сидя возле печки или шагая по лесу, а потом случайно наткнулся на эту вот тетрадь, и возникла мысль вести дневник. Никогда раньше этого не делал. Но, ты знаешь, начав писать, сразу же ощутил, что так голова варит гораздо лучше. Приходят удивительные мысли и довольно меткие формулировки. Я даже немного теряюсь. Но конечный результат мне нравится. А когда представляю, что веду диалог с тобой, на душе становится по-особому тепло и радостно. Пока, правда, не решил, что делать с этими записями. Возможно, когда надоест писать, просто брошу их в огонь. И ты, родная моя, так никогда и не узнаешь обо всём том, что я так подробно тебе рассказываю…»

                                           * * *

Стараясь обходить лужи и грязь, Аня быстро шла по краю трассы. Мимо проносились легковые и грузовые машины, пригородные автобусы. Несколько раз девушку довольно сильно обрызгали. С грустью взглянув на вымазанное платье, она лишь ускорила шаг. До остановки надо было пройти около километра. Затем минут двадцать езды – и ты уже в городе. Что делать дальше, Аня ещё не решила. На ходу ей было сложно сосредоточиться, к тому же в лицо всё время дул весьма прохладный, неприятный ветер. Растрепавшиеся волосы то и дело застилали глаза, и девушке постоянно приходилось их смахивать.

В сумочке зазвонил телефон. Остановившись, Аня вынула его и, не взглянув на имя звонившего, приняла вызов.

– Добрый день, Анна Павловна, – донёсся из динамика властный голос начальницы. – Вы сейчас можете говорить?

– Да, Ольга Константиновна, – внутренне содрогнувшись, ответила девушка.

– Извините, что беспокою Вас, отрывая от законного отдыха, но ситуация того требует. Тамара Игоревна ушла на больничный, а подменить её, как Вы понимаете, некем. Поэтому приходится прервать Ваш отпуск, чтобы не парализовать работу бухгалтерии. После догуляете.

– Я поняла. Когда мне выходить?

– Сегодня. Понимаю, что, возможно, нарушаю уже составленные планы, но предупредить Вас раньше не было никакой возможности.

– Но я сейчас за городом, к началу рабочего дня при всём желании не успею.

– Ничего страшного. Выходите, как только доберётесь. Пару часов мы уж как-нибудь поработаем.

– Хорошо, скоро буду, – произнесла Аня заметно упавшим голосом.

Девушка шарахнулась в сторону, уступая дорогу несущемуся прямо на неё тёмно-синему джипу с наглухо тонированными стёклами. Убрав телефон, Аня обречённо вздохнула.

– Если надо, придётся выходить, – вновь поправляя волосы, произнесла она. – Но сначала я всё же заеду в одно место.

Вскоре на горизонте появились очертания слегка перекошенной и местами проржавевшей остановки. Аня ускорила шаг. Едва она достигла цели, как подъехал автобус. Девушка вошла в полупустой салон и присела на свободное сиденье.

Какое-то время Аня внимательно рассматривала однообразный пейзаж, мелькавший за окном, затем, незаметно для самой себя, погрузилась в далёкие воспоминания. Ей неожиданно вспомнилось, как однажды Сергей, не выучив уроки, подговорил их с Андреем прогулять школу. Ребята, недолго думая, согласились, и все трое на целый день уехали в лес.