Единственно верное решение

Единственно верное решение

Артём Аргунов

Редактор и корректор Татьяна Ефремова

© Артём Аргунов, 2024

ISBN 978-5-0060-7463-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аннотация

«Единственно верное решение» – это многогранный, духовно-психологический, любовно-социальный, детективно-приключенческий роман, основная интрига которого полностью раскроется лишь на последних страницах, а затронутые темы непременно подтолкнут читателя к глубоким размышлениям о собственной жизни.

Андрей, пытаясь уйти от себя, отправляется в рискованный рейс. Он избегает своей смерти ценою жизни напарника. Аня, за плечами которой остался ад семейного насилия, находит на заброшенной заимке дневник любимого братишки. Там же обнаруживаются нож и платок со следами крови. Степан, проигравший в казино огромные деньги, теряет семью. Неподъёмные долги надо возвращать любой ценой. Каждый оказывается на перекрёстке судьбы, и есть лишь одна возможность выбора.

Пролог

Ужасающий крик внезапно разорвал предрассветную тишину. Казалось, кого-то живьём раздирают на части. Спустя мгновение он столь же резко оборвался. Где-то далеко защебетали встревоженные птицы. На ствол полузасохшего клёна опустился проворный дятел. С невозмутимым видом он принялся отстукивать свою извечную дробь. Лёгкий ветерок чуть слышно зашелестел листвой, всколыхнул траву, ещё мокрую от росы. Восходящее солнце, неторопливо проникая нежными лучами сквозь густые кроны деревьев, осветило мягко-розовым светом небольшую поляну, затерявшуюся в глубине лесной чащи.

Минут через пятнадцать за ближайшими деревьями мелькнула чья-то тень. Хрустнула сухая ветка, и на поляну вышел заросший мужчина лет тридцати пяти. Сделав несколько шагов, он остановился и внимательно осмотрелся по сторонам. Затем, будто подкошенный, упал на колени. Через мгновение этот человек уже лежал на траве, широко раскинув руки и прикрыв глаза.

Лес стремительно пробуждался, наполняясь различными звуками. Птичье разноголосье пополнялось новыми солистами. Вокруг кустов, выписывая замысловатые спирали, жужжали насекомые. Всё выше поднималось солнце, и всё короче становились тени. Откуда-то из чащи донёсся едва различимый голос кукушки. Бодро прокуковав пять раз, она задумчиво запнулась и следом добавила ещё три раза. Затем совсем притихла…

Часть первая.

В горах Кавказа

Глава первая.

Опасный рейс

– Мужики, вы тоже думаете, что нас убьют? – спросил Захар Иванович, не отрывая взгляда от дороги.

Ему никто не ответил.

Сидевший рядом рыжеволосый, немного полноватый парень заёрзал на сиденье и нервно сглотнул. Грузовик, не сбавляя скорости, свернул с трассы на грунтовую дорогу, идущую вдоль лесополосы. По другую сторону изредка встречались заметно обветшавшие, покосившиеся дома. Окутанные кроваво-алым светом заходящего солнца, они создавали весьма тревожную картину.

– Неужели тут ещё кто-то живёт? – вновь нарушая тягостное молчание, произнёс Захар Иванович. – Жутковатое местечко. Зато идеально подходит для засады…

– Дед, смени пластинку, а! – не выдержал рыжеволосый.

– Внучок нашёлся!.. – недовольно пробурчал водитель. – Ты бы хоть немного рассказал о себе. А то молчишь всю дорогу, как партизан, и слова клещами не вытянешь!..

– А чё рассказывать? Проигрался в казино, пришлось отдать машину с квартирой. Ушла жена. Устроился в охранку, чтоб оставшиеся долги погасить. Вот и всё…

– Ну, ты, Стёпа, даёшь! – присвистнул удивлённый Захар Иванович. —Это ж сколько надо проиграть, если даже машины с квартирой не хватило?

– Прилично, – нехотя ответил Степан. – Плюс счётчик натикал, пока искал, у кого занять.

– Служил, раз в охранную компанию пошёл?

– Типа того.

– Эй, – обернулся Степан к лежавшему на полке отдыха темноволосому загорелому парню с небольшим шрамом на правой щеке, – в холодильнике должно быть пиво. Подай бутылку!

Андрей молча открыл холодильник, встроенный под полкой, вынул жестяную банку и протянул её Степану.

– А ты, дед, чем живёшь? – спросил Степан, неторопливо потягивая пиво.

– Уже тридцать лет километры наматываю. В промежутках между рейсами успел жениться. И даже дважды стал отцом. Весной вот Господь внучку подарил!..

Захар Иванович резко притормозил, объезжая поваленное дерево, затем вновь набрал скорость. Поперхнувшись пивом, Степан закашлялся.

– Шумахер, блин! Нельзя поосторожней?

– Во время движения транспорта есть и пить не рекомендуется. Это ж, внучок, элементарные правила безопасности, – усмехнулся Захар Иванович.

– Да пошёл ты!..

Какое-то время ехали молча, затем Степан спросил:

– А чё в рейс-то пошёл, если тут такой риск? Захотелось на старость подкалымить?

– Предложили – и пошёл, – сухо отозвался Захар Иванович. Немного поразмыслив, он добавил уже более дружелюбным голосом:

– Я ведь за свою жизнь столько всего в дороге навидался… Особенно в первые годы после распада Союза. Так что мало чем можно испугать. О всяких передрягах, в какие попадал, хоть роман пиши. Но Господь хранит! И по сей день жив ещё.

– Вы это о чём? – приподнимаясь на локте, поинтересовался Андрей.

– Да грузчики волну гонят, – отмахнулся Степан. – Типа в горах засели вооружённые отморозки. Расстреливают фуры и крутые тачки. Нас, мол, начальство на убой отправило. Ты разве не слышал?

– Нет.

– Меня и Дмитрий Максимович предупредил, – добавил Захар Иванович. – Сказал: «Подумай, риск большой…»

– Да фигня всё это. Не девяностые же!.. До гор, я так понимаю, километров пятьдесят осталось?

– Около того.

– Вот доберёмся – и посмотрим.

                                          * * *

Андрей вошёл в кабинет крёстного, когда тот разговаривал по телефону.

– Нет у меня людей, – раздражённо произнёс Дмитрий Максимович. – Грачёв твой соскочил, остальные – в рейсах. Иваныч и пацан от Эдика – всё… Короче, разберёмся. Давай, на связи.

Бросив трубку, он шумно выдохнул.

– Ты уже вернулся?

– Да.

Андрей пересёк довольно просторный кабинет и остановился возле массивного дубового стола. Взгляд задержался на брендовой ручке и раскрытом ежедневнике. Часть текста была подчёркнута жирной линией. До боли знакомое имя удалось прочесть даже перевёрнутым. Он вздрогнул.

– Нужен второй шофёр?

– Да. И желательно – стрелок.

– Что за маршрут?

– Тот самый.

– Я поеду.

Дмитрий Максимович поднялся из-за стола и медленно прошёлся по кабинету. Остановившись возле настенных часов, он какое-то время молча наблюдал за движением секундной стрелки. В комнате нависла тягостная тишина, нарушаемая лишь тревожным тиканьем часов.

– Хорошо, – наконец произнёс он. – Но только без глупостей, ладно? Работа, и ничего кроме неё.

– Договорились, – сухо ответил Андрей.

– Я беру тебя лишь потому, что сейчас нет людей. А груз доставить во как необходимо! За всё уже уплачено. Ты же мне как сын родной, – продолжил Дмитрий Максимович, пристально глядя в лицо собеседника. – Мы с твоим отцом ещё в школьные годы были лучшими друзьями. А мать… – он слегка замялся, подбирая подходящие слова. – Она единственная женщина, вызывавшая во мне глубочайшее восхищение!.. Я никогда об этом не говорил, но сейчас не до условностей, прости. Серёжа был лучшим твоим другом. Понимаю, насколько тяжела утрата. Мне ведь он тоже не чужой – единственный племянник. Когда умирала его мать, я клятвенно обещал ей, что пригляжу за мальцом. И вот видишь – не уберёг…

Дмитрий Максимович тяжело вздохнул.

– Но Ольги хотя бы нет в живых. А как твоим родителям я буду в глаза смотреть, если что-нибудь случится? Поиск справедливости – твой любимый конёк едва ли не с горшка. А тут ещё Серёга… Но не лезь! Пусть этим занимаются профессионалы!.. А твоя задача – доставить груз и вернуться домой.

– Я тебя понял. Не переживай.

– Тогда жду завтра в восемь. Оформим бумаги.

«И ни единого слова о риске, – вспомнив разговор с крёстным, подумал Андрей. – А ведь об этих отморозках он должен был сказать мне в первую очередь!.. Не успел? Или Иваныч зря паникует?»

                                           * * *

– Дед, гони! – истошно заорал Степан, сползая по сиденью.

Захар Иванович резко вдавил педаль газа. По грузовику застучали пули. Выхватив из-за пояса пистолет, Степан, не целясь, выстрелил в одного из нападавших. Пригибаясь, тот скрылся за деревьями.

Мгновенно очнувшись от воспоминаний, Андрей схватил лежащий рядом автомат и скатился с полки отдыха. Припав к полураскрытому стеклу, он нажал на спусковой крючок. Длинная очередь резанула по ушам. С кромок деревьев посыпались мелкие ветки и листья. Андрею показалось, будто за одним из стволов кто-то упал. Он прошёлся по стремительно удалявшимся кустам двумя короткими очередями.

Грузовик резко повернул налево. Потеряв равновесие, Андрей упал на полку.

– Вы как? – потирая ушибленный бок, спросил он.

– Нормально, – отозвался Захар Иванович. – Внучок вот только слегка обделался…

Степан с силой сжал кулак, но ничего не ответил.

Едва лес скрылся из вида, Захар Иванович сбросил скорость и прижался к обочине. Вздрогнув всем корпусом, грузовик остановился.

– Ты чего? – спросил Андрей.

– Колёса надо проверить. Да и вообще… Размяться не мешает.

Захар Иванович спрыгнул с подножки и медленно обошёл машину, внимательно её осматривая. Постучав по последнему колесу, он довольно потёр руки.

Андрей замер возле круглой вмятины чуть ниже стекла, медленно провёл пальцем по её краям. «Пуля, вероятно, ударила рикошетом. При прямом попадании сталь бы не выдержала. И как раз напротив груди…»

– Да, сынок, повезло тебе, – словно читая его мысли, произнёс Захар Иванович.

– Чё там? – опуская стекло, спросил Степан.

Андрей молча кивнул на вмятину.

– Была у меня похожая история в девяносто втором году, – прикуривая, сказал Захар Иванович. – Декабрь месяц, дней десять до Нового года. Везли мы с напарником элитную водку из Финляндии. Тогдашние братки заказали. Их охрана на джипе ехала следом за нашей фурой. Мобильники тогда ещё были не слишком в ходу, поэтому связь держали через рации. И вот, не доезжая километров сто до Питера, вижу невдалеке пост гаишников. Братки из джипа приказывают: гони, не останавливайся. Это, мол, ряженые. Ладно, думаю, вам виднее. Давлю на газ – и тут из будки начинают стрелять. Длинная такая очередь из двух или трёх стволов одновременно. Наши братки мгновенно открывают ответный огонь. Проскочили мы засаду. Смотрю, а напарник мой скорчился, руки к животу прижимает… Я по рации, значит, кричу: « Что делать? Сашка ранен – надо срочно в больницу». Меня матом обложили: никакой, мол, больницы, давай на базу. Приказывают в город не заезжать, а по объездной трассе и в дачный посёлок с противоположной стороны Питера. Требуют гнать изо всех сил, а тут как раз напротив меня лобовое стекло в паутине, ничего не видать. Благо, в салоне оказался гаечный ключ (перед выездом крепление на сиденье подтягивали, да так и бросили). Вот я этим ключом, не сбавляя скорости, и стал его высаживать. Машину едва не вынесло в кювет, но Господь уберёг: вырулил. Ветрюган, конечно, ворвался, да ещё и снег с дождём. Приходилось щуриться, слёзы потекли ручьями. С трассы когда свернули, там стало потише. Но колдобины одна за одной. Бедный Сашка! Мне его было так жалко!.. Да что я мог сделать? Несколько раз просил, чтобы взяли хотя бы в джип его – всё ж меньше трясёт. Куда там!..

Захар Иванович со злостью выбросил окурок.

– Будут они салон пачкать… Короче, добрались. Там Сане подогнали какого-то подпольного доктора, который и оказал первичную помощь. Потом определили его в районную больничку, где, видимо, всё было схвачено. Никаких лишних вопросов не задавали. Но, правда, и лечили на совесть. Братки не поскупились. А заодно и я малость подлечился… Всё же сильно просквозило. В общем, я же говорю, хоть книгу пиши.

Глубокий и немного хрипловатый голос Захара Ивановича напомнил Андрею его покойного дедушку. Отчего-то вспомнилось, как они сидели на даче у камина. Тогда так же, как и в рассказе пожилого дальнобойщика, была зима, за тонкими стенами свистел ветер. Андрей, ещё мальчишка, следил за танцующими язычками пламени, а дедушка читал вслух какую-то книгу об индейцах.

«Чуть сильнее удар – и я бы мог оказаться рядом с ним», – вдруг подумалось Андрею. Затем его мысли вновь вернулись к крёстному.

«Зачем понадобился второй стрелок? Эдик ведь дал своего человека. Его груз, его охрана – всё логично. К чему перестраховка? Крёстный знал, что Степан – посредственный охранник? Вряд ли, иначе он бы потребовал замену. Но тогда что?..»

– Декорации меняются, а куклы остаются, – глухо произнёс Андрей.

В кабине зазвонил мобильный телефон. Степан подал его Захару Ивановичу.

– Да, Танюш, – принимая вызов, намеренно бодрым голосом произнёс тот.

– Что там у вас случилось? – донеслось из динамика.

– Да ничего, всё в порядке, – как-то неуверенно произнёс Захар Иванович.

– Захар, ты же обещал! – возмутилась Татьяна.

– Ну, ладно-ладно… На повороте колесо пробили. Вот стоим на обочине, меняем.

– И больше ничего? Правда?

– Абсолютно.

– Хорошо. Тогда скорейшей вам замены и доброй дороги.

– Спасибо, радость моя. Целую.

Сбросив вызов, Захар Иванович глубоко вздохнул. По его лицу скользнула умиротворённая улыбка.

– Вот так всегда: стоит попасть в малейшую передрягу, как Танюшка мгновенно чувствует. Глаза души ещё ни разу её не подводили.

– Гонишь, – не поверил Степан.

– Подтверждаю, – с лёгким раздражением в голосе бросил Андрей. – Поехали. Дальше я поведу.

– Максимычу не будем звонить? – спросил Захар Иванович, кинув на Андрея благодарный взгляд.

– На месте отзвонимся.

– Ну, хорошо, как скажешь.

Глава вторая.

Заимка

Выйдя из зарослей на очередную поляну, Аня вздрогнула и остановилась. Сердце учащённо забилось, к лицу прилила кровь. Вот она – заимка! Спустя почти трёхчасовое блуждание по лесу, её всё же удалось отыскать.

Небольшое деревянное строение, обнесённое ветхим частоколом, казалось, излучало тревогу и безысходность. Вокруг было подозрительно тихо. Лишь от лёгких дуновений ветра слегка шелестела листва да изредка чирикали птицы. От внезапно охватившего волнения у девушки пересохло во рту, на глаза навернулись непрошеные слёзы. Она хотела поскорее войти в покосившееся, местами подгнившее жилище, но не решалась сделать хотя бы шаг вперёд.

– Вот и я!.. – прошептала Аня.

Она не сводила глаз с крыльца, ожидая, что вот-вот откроется дверь – и на пороге появится он, наверняка, растрёпанный, заросший, в помятой и, как всегда, расстёгнутой на груди рубахе. Немногословный, иногда немного резкий, но такой родной! Однако время шло, а со стороны заимки не доносилось ни малейших признаков жизни.

«Может, это не то место? – вдруг подумала девушка, и сердце её болезненно сжалось, на лбу выступили капельки холодного пота. – Да нет, мне ведь говорили, что других строений здесь нет, – успокоила она себя. – Вон и ручей с берёзкой!..

Аня глубоко вздохнула и, собравшись с духом, решительно направилась к заимке. Взойдя на порог, она несколько раз постучала в плотно прикрытую дверь. Но ей никто не ответил. Ещё немного постояв, Аня дёрнула за ручку. Дверь оказалась незапертой. Переступив порог, девушка внимательно осмотрелась. Здесь всё было по-прежнему: у окна стоял громоздкий деревянный стол, рядом, слегка отодвинутый в сторону, стул с высокой спинкой. Всю противоположную стену занимала каменная печь. Первая комната служила своему обитателю и кухней, и кабинетом. На столе стояла кружка с недопитым чаем, рядом лежали надкушенный сухарь и потрёпанная тетрадка с дешёвой шариковой ручкой. Складывалось впечатление, что хозяин заимки неожиданно её покинул, не успев даже толком позавтракать.

Немного поколебавшись, Аня прошла в следующую комнату. Она уже твёрдо знала, что и там никого не встретит. Вторая комната была немного больше первой и служила спальней. В ней, кроме небрежно застеленной кровати, находились стул, тумбочка с небольшой иконой Божьей Матери и пластмассовым будильником, шкаф и две полки с книгами. На стене висело ружьё, а на единственном окне, выходившем как раз в ту сторону, откуда пришла девушка, стоял ещё советский радиоприёмник. Пол, в отличие от кухни, был устлан хотя и старым, но довольно опрятным ковром.

– Не знала, что ты верующий, – удивлённо произнесла девушка.

Опустившись перед иконой на колени, она беззвучно прошептала «Богородице Дево, радуйся», трижды осенила себя крестным знаменем и, осторожно ступая, будто её кто-то мог услышать, вернулась на кухню. Сняв с плеча сумочку, Аня повесила её на спинку стула. Ещё раз окинув комнату беглым взглядом, присела к столу. Рука невольно потянулась к тетради, но тут же была отдёрнута. Очень хотелось пить. Поразмыслив, девушка сделала пару глотков холодного чая.

– Где же ты есть? – тихо произнесла Аня. – Куда подевался?

На глаза упала прядь светло-русых волос. Попытка сдуть их с лица не увенчалась желанным результатом. Тогда девушка распустила заметно растрепавшуюся косу и стала спешно её переплетать.

«Вот будет потеха, если сейчас откроется дверь и зайдёт он!..» – подумала Аня, невольно заливаясь румянцем.

Закончив поправлять причёску, девушка вышла на порог. Она решила обойти вокруг заимки, надеясь увидеть хоть какие-то следы человеческого пребывания. Солнце уже стояло в зените, но в лесу июльский зной практически не ощущался. Лёгкий ветерок, будто забавляясь, то и дело раздувал подол муслинового платья. Ноги так и норовили запутаться в длинной траве. Раза два Аня едва не упала, с трудом удержав равновесие. А тут ещё докучливая оса прицепилась! Когда девушка обходила очередные заросли, она так и следовала за ней, назойливо жужжа и норовя сесть то на руку, то на лицо.

– Ну, где же ты, братишка? Неужели поехал в город, и мы с тобой разминулись? Хоть бы телефоном пользовался!.. Отшельник… Ау-у! – набрав воздуха, закричала Аня. – Эгеге-ей…

Но ответом ей было лишь глухое молчание затаившегося леса.

– Ладно, подожду немного. Дверь ведь открыта. И чай недопит…

Так и не обнаружив ничего интересного, Аня вернулась на кухню и со вздохом присела на край стула. На глаза вновь попалась тетрадь. На этот раз не удержавшись, девушка придвинула её к себе и осторожно раскрыла. Она сразу же поняла, что перед ней – дневник. Это открытие так не вязалось с её многолетним представлением о владельце заимки, что Аня не сдержала удивлённый возглас:

– Вот это да!.. Прямо день открытий, – произнесла поражённая девушка.

Сначала в дневнике шла речь о жизни на заимке. Братишка описывал удачную охоту, во время которой повезло подстрелить весьма упитанного зайца, потом ночной ливень и протекающую крышу, утреннюю прохладу и просыпающийся лес. Девушка просматривала написанное по диагонали. Вдруг в одной из записей Аня неожиданно увидела своё имя!.. Сердце вздрогнуло. Она села поудобней и стала жадно вчитываться в каждое слово. Запись, судя по дате, была сделана два месяца тому назад.

«Милая Аннушка, если бы ты только знала, как нужна мне! Пишу эти строчки, представляя, что ты сейчас рядом со мной – будто мы сидим с тобой, обнявшись, и ведём неспешную душевную беседу. Понимаю, что подобное уже вряд ли возможно, но, Господи, как же хочется!.. В детстве, сколько себя помню, всегда относился к тебе как к младшей сестре, и даже мысли не возникало о чём-то ином. Напротив, искренне радовался, что у меня есть такая милая сестрёнка. Временами, представляешь, мне даже казалось, что мы с тобой, действительно, родные, но наши родители почему-то скрывают это от нас. И когда у тебя появились первые ухажёры, я вполне спокойно к этому отнёсся. Боялся лишь одного: чтобы никто не обидел тебя. Ну, ты понимаешь, о чём я… У самого ведь тоже были девчонки. Но, знаешь, всё это было как-то несерьёзно. Я быстро увлекался и столь же быстро остывал. Ощутимо не хватало душевной близости, такой особой, лишь ей свойственной, глубины чувств. Правда, тогда я ещё не понимал этого, лишь чувствовал на каком-то интуитивном уровне: что-то не так. А вот что именно – не знал… Потом учёба, армия, Чечня… Твоё письмо о предстоящей свадьбе пришло всего за пару дней до переброски нашего подразделения под Грозный. Я искренне порадовался, что у тебя всё в жизни складывается, и было грустно лишь оттого, что не могу быть рядом в столь важный для моей сестрёнки день. Да и Мишка импонировал. Меня радовал твой выбор. Я не сомневался, что Михаил сделает тебя счастливой.

О вашем разводе узнал, находясь в госпитале. Честно говоря, эта новость была намного больнее полученного ранения. Если бы ты знала, как мне хотелось всё бросить и бежать к тебе!.. Но врачи не пустили. А потом опять передовая… Впрочем, всё дальнейшее тебе известно.

И лишь прошлой весной, когда, помнишь, увидел тебя в парке, надо мной будто гром грянул. На душу вдруг накатила волна такого тепла… Я не знаю, какими словами передать то своё ощущение. Всё равно, что долго-долго болел, бредил от высоченной температуры, а потом только раз – и болезнь отступила. Голова ещё кружится, слабость ощущается во всём теле, но ты такой счастливый, смотришь на окно, залитое солнечным светом, и улыбаешься. Примерно так произошло со мной. Увидев тебя, я словно очнулся от затянувшегося бреда, всей грудью вдохнул свежий весенний воздух и понял: жизнь прекрасна! И она просто немыслима без тебя, моя родная, любимая Аннушка!..»

По зардевшимся щекам девушки медленно потекли редкие слёзы. Смахнув их тыльной стороной ладони, она продолжила читать:

«Я чувствовал себя мальчишкой, переживающим свою первую любовь. Хотелось подхватить тебя на руки и кружить, кружить, кружить!.. Весь мир собрать в охапку и бросить к твоим ногам. Я с трудом сдерживался, чтобы не выдать себя. Правда, не уверен, что у меня это получилось. Почему-то кажется, что ты практически сразу догадалась о переполнявших меня чувствах. Но я понимал, что проявлять их слишком рано: ты, хотя и прошло столько времени, не отошла от неудавшегося замужества, и Валерка сильно тянулся к отцу. Разве имел я право становиться между ними? Конечно же, нет. А возникни между нами отношения, произошло бы именно так. Поразмыслив, я решил какое-то время выждать. Попытался целиком уйти в дела. Но это получалось не слишком хорошо. Днём ещё так-сяк, а бессонными ночами только и думал, что о тебе. Рука всё время тянулась к телефону. Будешь смеяться, но мне пришлось даже удалить твой номер из записной книжки. Наизусть я его, естественно, не помнил и уже не мог тебе позвонить. А потом, помнишь, всячески выкручивался? Когда ты сама звонила, говорил, что телефон заглючил и часть номеров пропала, а на неизвестные теперь не отвечаю… Прости, но я не мог по-другому!..

Выжидал-выжидал время, а подходящий момент всё же прозевал. У тебя появился друг. И когда ты искренне хотела поддержать меня в трудную минуту, я, как последняя скотина, нагрубил тебе. Это было мерзко с моей стороны. Но за каких-то полгода столько всего обрушилось, что выслушивать только лишь дружеские слова поддержки от любимой девушки оказалось невыносимой пыткой. Мне хотелось совершенно иного. Своей выходкой я сильно обидел тебя. Впоследствии дико жалел о сказанном, но уже ничего нельзя было исправить.

А потом накрыла такая чёрная тоска!.. Мне в какой-то момент даже показалось, что я начинаю понимать Есенина. Сделанное открытие потрясло и ужаснуло одновременно. Знаешь, аж в пот бросило!..»

– О Господи! – не выдержав, воскликнула Аня. – Глупый мой, чего же ты себе навыдумывал?! У нас с Лёшей ничего не было. Да, я ему понравилась, и он этого не скрывал. Но я относилась к нему исключительно как к другу и не давала ни малейшего шанса. Мы всего-то два раза сходили в кино и один раз прогулялись по парку, а потом он уехал в Москву.

Заразившись необычным форматом дневника, Аня говорила так, будто мнимый собеседник сидел напротив неё и внимательно слушал.

– Если бы я только знала, что нужна тебе!.. Ну зачем ты всё скрывал, зачем?!.. Мы оба столько дров наломали, что теперь ничего не разобрать!

Не выдержав, она закрыла лицо руками и горько разрыдалась.

– Я как маленькая!.. – всхлипывая, пристыдила Аня саму себя. – Просто, так обидно! Ведь всё могло бы быть совсем иначе…

Вытерев слёзы, она вновь углубилась в чтение дневника. Девушка так увлеклась, что не заметила, как день сменился на вечер. Сумрак постепенно заполнил всю комнату, и разобрать написанное, сколь не напрягала Аня зрение, уже не получалось. Грустно вздохнув, она закрыла тетрадь и поднялась из-за стола.

Выйдя из заимки, Аня полной грудью вдохнула заметно посвежевший воздух. С неба, плотно затянутого серыми тучами, срывались мелкие капельки дождя. Порывистый ветер шумел в кронах деревьев и качал верхушками кустов. Где-то вдалеке едва различимо раздавались первые раскаты грома. Девушка вдруг поняла, что домой ей сегодня не вернуться.