Точка Скольжения. Архипелаг. Часть вторая

– Потрясающее открытие, м? Лучше б я…

– Оставалась в себе? – угадал интуит, перебив её, – И сколько? Ещё год? Два? Пять? Десять?

– А ты сам, Белый? Думаешь, пришлось бы твоей любимой девушке лгать тебе же, архаков чистый? Я, по крайней мере, была с Мирралдом самой собой. А ты? Лепил из неё ту, кем она не являлась? Девушку-мечту захотел? И во мне вдруг её увидел? Из той не слепил, решил, что из меня получится? Решил, что вылечишь меня от прошлого?

– Я не…

– Ну как же, «не», – перебила Мислеги, – Жалеет он, надо же…

– Тебя оскорбляет жалость?

– Я знаю, что жалость – это инструмент. Как любое сказанное слово. Но. Если слово может быть сказано с целью обмана других, то жалость – это обман самого себя. Что у тебя там было про самоанализ?

Белый остановился, обернулся, как то пристально оглядел её.

Пора с этим заканчивать, подруга, – сказала Ниан себе, – Это вот его чувство превосходства уже начинает слишком уж…

Но вслух произнесла, конечно, другое.

– Подержи, – сказала Мислеги, и чуть ли не рывком сняла плащ, бросив его, скомканный, прямо в руки интуита, – Ну, что ты чувствуешь, м?

С треском разлетаются пуговицы на застёгнутом воротнике «футболки», сила такова, что рвётся ткань ниже, и образовавшуюся прореху девушка распахивает как можно шире, так, что видно бельё.

– Давай, расскажи мне про сексуальность. Что ты чувствуешь, Белый, Чистый, гордящийся своей белизной и чистотой? Хочешь меня?

Лилмел опешил.

– А давай уточним, м? Чего ты хочешь? Моё тело? Чтоб извивалось в твоих руках, и ты, этакий мужчина с большой буквы, ощутил счастье обладания? Или этого мало? И тебе нужна эмоциональная зависимость, чтоб я тебе шептала на ушко, какой ты милый и замечательный, а ты в ответ снисходительно улыбался, м? А лучше – и то, и другое, правда?

– Ты замёрзнешь… – начал, было, Юньядо, протягивая плащ обратно.

– А хочешь, я повернусь к тебе спинкой, и ты так покровительственно, широким жестом, накроешь меня плащом? Вроде чувства защищённости, коего мне так не хватает?

– Ниан, что с тобой?

– Что со мной? Что-то не так? Всё ждёшь, когда увидишь ту маленькую ранимую Ниа, что уже нарисовал себе в мечтах, Лилмел?

– Но ты и правда ранимая. Посмотри на себя. Ты ведь вся вне себя от гнева, Ниа…

С шипением вылетают клинки из ременных креплений на бёдрах. С щелчком выпрыгивают лезвия динтреев.

– Назови меня так ещё раз, – на лице Мислеги не улыбка, а оскал, и вскинутая бровь уже выглядит, словно призыв к действию, – Я тебе не Каэми, которая будет улыбаться Тигнему в ответ на «Ани», ясно тебе, Чистый Белый? Ясно тебе, мерзость, предавшая любившего тебя человека ради Чистых Принципов?

– Ниан, я… – Юньядо попятился.

– Замолчи лучше, – честно предупредила она, – И веди.

– По-моему, лучше уже не сто́ит.

– Уговор помнишь? Сам предложил поединок в обмен на сопровождение. Веди, или пойду сама. Думаешь, Чёрная не отыщет дороги к кладбищу?

– Там есть поворот… По ощущениям, так твоя энергетика идёт оттуда. Но на самом деле, там… Тупик.

– Опиши поворот и иди отсюда прочь, – сказала Мислеги, снова взводя пружины.

– Я отведу, – сказал Лилмел, – Прости, я…

– Да-да, не хотел меня задеть, – перебила Ниан, – И вообще последствий не предвидел, всё, как обычно… Идём. Если захочешь поговорить, начни с двух вещей. Как её звали. И. Когда ты последний раз её навещал.

Видно было, Юньядо ошарашен такой переменой настроения – только что убить была готова, а тут уже снова спокойна, как ни в чём не бывало.

– Знаешь, – признался он, зачем-то размяв шею, – Если честно, то я просто боюсь.

– Вот тебе ещё один урок, – ответила Ниан, забрав плащ из его рук и снова надевая, – Признайся, принял вспышку гнева за настоящую, м?

– Ты и вправду чувствовала гнев. Мимика, жесты, тон голоса, да и по моим ощущениям…

– Естественно. Я сама себя взвинтила, сама поверила, что наяву очень, дико разозлилась на тебя. И ты поверил, и сделал ровно то, что мне и было нужно.

– Например?

– Чтоб перестал разговаривать и держаться со мной вот так, покровительственно, и начал, наконец, принимать как равную. Вернёмся к теме… Чего ты боишься, Лилмел? Что она тебя не простила?

– Да. И… Если уж совсем откровенно, то – я даже не знаю, что ей сказать при встрече.

– Скажи, что думаешь.

– Мне жаль, что так вышло, вот что. Но иначе я поступить не мог, да и прошлого уже не вернёшь.

Узкое, прорезанное ручьём ущелье, разбилось впереди на два рукава, словно рассечённое надвое торчащим кверху клыком окаменевшего исполинского чудовища. Серый камень, почти монолитная глыба, но Ниан знала – порода очень мягкая, легко царапается сталью. Интуит показал рукой направление:

– Нам направо.

– Если она и правда тебя любила, Лилмел, – ободрила его Мислеги, – То она давно уже поняла и простила тебя. Какое наказание ей определили?

– Десять лет.

– И сколько прошло?

– Пять. Уже, в принципе срок для условной свободы.

– Как это?

– Либо де-инициация, курс препаратов и процедур, подавляющих способности и потом поднадзорная жизнь. Или работа на Интерсилу.

– Работа?

– Да. Нас, Посвящёных, не так много, чтобы нами разбрасывались, – усмехнулся Лилмел, – Спроси как-нибудь Тигнема, он тебе примерно расскажет, сколько стоят услуги. Хватит, чтобы окупить своё содержание в тюрьме за пару лет, а потом – только в плюс. Эдакий срок на возмещение ущерба.

– Она согласилась бы на такие условия?

– Та, которую я знал – вряд ли… Но… Мало ли, как она изменилась за это время. Я ведь по работе встречался пару раз с такими людьми, побывавшими там. И чувство… Что они все изменились. Очень сильно изменились, Ниа… н, – вовремя поправил себя интуит, – Почти пришли. Чувствуешь?

Да, Мислеги чувствовала.

Когда-то ручей, чьё течение резало мягкий прочный камень скалы, натолкнулся на грот. Поток провалился туда, заполнил до краёв, снова вышел наружу – и начал заниматься тем, чтобы опять вырваться на волю. Сначала сточил в песок тот край провала, что ниже по течению, потом – больше, больше. Срезанный водой камень оседал на дне грота, и так образовалась эта площадка, заполненная ровным, серым песком.

Камень, из которого состояла скала, был непрост: лёгкий в обработке, недаром из него и построен храм. Но главная черта – способность, словно губка, впитывать энергетику – оказалась куда важнее. Недаром с такой лёгкостью удалось напитать храмовые стены разными формулами, что укрепляли её.

И место для кладбища выбрано не случайно – словно кто-то не хотел, чтобы Чёрная энергетика просачивалась дальше, к Храму. Похоже было, что это имеет отношение к тому самому первому расколу среди Посвящённых, о котором говорил Мислеги когда-то её Наставник, Чинтери. Видимо, кто-то не хотел дать Чёрным возможность просто так взять и применить энергетику этого места против Храмовников.

Осталось только проверить эту догадку.

– Прах сожжённых тел храмовников раньше ведь предавали земле в другом месте? – спросила Мислеги у стоявшего рядом Лилмела.

– Да, но где – не знаю точно. Да и потом, большинство тех, кто не вернулся, находили своё погребение не здесь. Во всяком случае, я не видел ни одного памятного камня старше пятисот лет.

– А насколько тщательно смотрел?

– Тщательно – ни разу. Мне не по себе от этого места. Просто бывал тут часто, – признался, дёрнув плечом, Лилмел, когда они двинулись между стройными рядами камней, – А почему ты спрашиваешь?

– А что было в Храме пятьсот лет назад? Ведь не раскол, верно?

– Спроси Эмаладэ, он наверняка знает.

– Но наверняка не ответит, – возразила Чёрная, – Если не по себе, то можешь уйти. Потому что дальше тебе станет не по себе ещё больше.

– Что ты собираешься делать? – уточнил интуит.

– Поговорить кое с кем, – уклончиво ответила Мислеги.

– И с кем же?

– С кем получится, – уголком рта улыбнулась она, – Мне нужны ответы, Лилмел.

– Мне теперь не только от этого места не по себе, – признал он, – Но и от тебя тоже. Ты словно… в эйфории.

– Это от энергетики здешней, – ответила Ниан, – Её столько, что с ней я могу такое… Но мы тут не за этим. Ещё раз – если хочешь, можешь уйти. Присмотреть за входом, вдруг случайные свидетели…

– Шутка, так? Нет, останусь лучше. Всегда хотел посмотреть на то, как работают Чёрные.

– Ты мало что увидишь… Хотя… Я могу и показать.

– Показать?

– Да. Будешь видеть то же, что и я, только при одном условии. Контролировать свои эмоции, что бы ни происходило. Это всё небезопасно для тебя, но я в любом случае смогу тебя защитить. Ты мне веришь?

Лилмел призадумался: видно было, что колеблется.

– Хорошо, – согласился он, наконец, – Что нужно делать?

– Вначале – прочертить Знак, – сказала Мислеги и, не теряя больше ни кинса, взялась за дело, обнажив клинки.

Юньядо молча наблюдал, как она чертит на сером песке линии, проходящие прямо сквозь памятные камни. Ниан почти не ошибалась, лишь пару раз глянула критично на дело рук своих, и, затерев линию, подправила её. Кривые и петли, исходя из общего центра, причудливо переплетаясь, в конце соединились в почти правильную окружность, и тут уже не требовалось втыкать клинки в землю, как при Испытаниях Кемиры – памятные камни служили отличными опорными точками будущей формации. Оставалось только убрать лишнее, ненужное – на некоторые камни пришлось накладывать формулы рассеяния, чтобы не вмешивались в тонкую энергетическую конструкцию.

– У меня такое чувство, что за нами кто-то наблюдает, – признался Лилмел, пристально глядя на работу Чёрной.

– Скорее всего, так и есть, – не отрываясь, ответила та, – Не отвлекай, почти готово.

Интуит поёжился.

– Холодает…

– Нет, это кажется только… На самом деле, когда подошли с традиционной наукой к нашей области и начали ставить эксперименты со случаями явления теней, то все очевидцы, свидетели и сами исследователи отмечали чувство мороза, холода, пар изо рта. На самом деле это следствие воздействия Чёрной энергетики на человека. Нервы сообщают о холоде, мозг верит, вот и иллюзия пара изо рта. Пара, который видится только для выдыхающего, сторонний наблюдатель его не замечает… Вот и всё. Подойди. Аккуратно, не затопчи мне линии.

– Вот он каков, ваш Знак, – сказал Лилмел, – Я видел как-то его, но.. Почему-то он чуть иначе мне представлялся.

– Я внесла ряд изменений, – призналась Мислеги, – Сдвинула некоторые линии, что отвечают именно моей цели… Возьми меня за руку. Закрой глаза. Прочувствуй меня. Контролируй эмоции, особенно – страх. И не трогай Белую энергетику. Ничего не предпринимай, молчи и смотри. Готов? Сосредоточься.

Гипнократесса закрыла глаза, ушла в себя, отрешаясь от мыслей, от руки, что держала её ладонь, от скалы вокруг, от песка под ногами. Слушала биение своего сердца, собирала внимание на своём дыхании. Тик-так, тик-так, тик-так, вдох – выдох…

Я умираю, – сказала она себе, – Смертельно ранена клинком в бок. Умираю и не хочу бороться за жизнь. Мне нечего оставлять в этом мире, я встречаю покой, и сердце моё бьётся всё тише, и тише, и – тише…

Тик. Так. Тик. Так. Вдох.

Моё дыхание останавливается, – продолжает Мислеги, – И я уже не чувствую боль от раны. Мне хорошо. Мне спокойно. Меня уже почти не стало, я чувствую, как останавливается кровь в жилах.

Тик… Так… Выдох.

Трепетнули пальцы интуита на её ладони. Кемира права – Лилмел почти влюбился, хоть и понимает, что всё, происходящее сейчас, как раз и должно происходить, но подавить тревогу за неё, за Ниан, ему стоит огромного труда.

Юньядо сейчас борется с собой.

Мислеги – тоже, пересилить желание снова вдохнуть.

Я не чувствую его руки. Не чувствую тела. Я не дышу и не хочу вновь дышать. Моё сердце сейчас сожмётся и разожмётся последний раз…

Тик…

Так…

…

Я мертва.

Инвар Телли. Именно так он, по-видимому, исследовал то искусство, что было областью Мислеги, сам будучи Белым. Правда, для этого учёному нужен был помощник из числа именно Чёрных. Ниан уже не просто догадывалась, она была уверена – этим помощником был Ленасси Трельф.

Именно Трельф и показал Телли мир, что был скрыт до того непроницаемой завесой, и Инвар видел. Точно так же, как видит сейчас Лилмел.

Для интуита, привыкшего ощущать окружающей мир чуть тоньше, было непривычно вот так вот видеть сквозь опущенные веки. Мислеги передалось чувство тревоги, что испытывал Белый, но тот сразу же взял себя в руки, как она и предупреждала.

Молодец, – сказала Ниан ему мысленно, зная, что тот поймёт, – Мы словно парим, видишь? Это нормально. Не отвечай мне, молчи, я почувствую…

Там? Знаю, это Тень. Просто Тень. Они всегда возвращаются к тому месту, где нашли покой их тела. Остальное время либо спят в таких местах, либо путешествуют по миру, иногда приглядывают за близкими. Кроме тех, за кем приходят. Кто приходит – потом расскажу. Приглядись — эта Тень словно ищет что-то.

Размытый силуэт, похожий, и вправду, на обычную тень, беззвучно скользил меж памятных камней, задерживаясь меж ними, и, казалось, словно вслушиваясь.

– Властью спирита – приблизься, мы не причиним тебе вреда, – позвала Мислеги.

– Я знал, что этот день придёт, и вы снова сюда явитесь, ненавистники Храма, – ответила тень, и очертания её на миг прояснились, явив зрелое лицо с глубокими голубыми глазами и складками в уголках рта, – И что Белые рано или поздно предадут наши идеалы ради каких-то своих целей.

– Ты ошибся, – возразила Мислеги, – Пред тобой Храмовники, такие же, как и ты.

Похоже, Тень это заинтересовало: древний храмовник заскользил меж камней к ним, приблизился на расстояние вытянутой руки.

– Ты сказал, что снова явятся? – уточнила Ниан, – Но кто?

– Если вы и вправду Храмовники, разве не знаете?

– В Храме теперь есть тайны от своих, – уклончиво ответила Чёрная.

– Всегда были, – тень улыбнулась, или показалось? – Но не такие. Храм ведь не случайно был построен именно здесь. Все храмы древних божеств построены в местах, где нитями сплетаются те силы, что являются сутью божества. Храм Познания построен там, где до́лжно бы явиться божеству познания. Оно и явилось. Правда, сколько ритуалов было испробовано…

– Кем ты был при жизни? – спросила Мислеги, чувствуя, что если на задаст этот вопрос сама, то державший её за руку Белый не удержится.

– Я знаю, для чего обычно Чёрным нужны имена Теней. Не хочу, чтоб ты меня подчинила, – снова показалось, что тень улыбнулась, – Храм – это ключ ко многим тайнам. Неудивительно, что временами находятся те, кто хочет поставить его под свою власть. Я был обычным храмовником, сначала ездил по миру, борясь с Падшими и влиянием Ордена Чистых, что всё росло. Потом – погиб, защищая Храм, когда враги пришли. Камни, там – они в память о тех, кто пал вместе со мной.

– Кто – «они»? Кто приходил?

– Мы не спрашивали имён, не до того было, а знамён они не носили. Но искусство у них было твоё, спирит. Так для чего ТЫ здесь?

– Ищу ответы.

– Странное ты выбрала для этого место, – лицо тени снова размылось, – И способ. Или иначе твои ответы не найти?

– Мне нужны дневники Ленасси Трельфа. Ныне в Храме никто не знает, где их можно отыскать.

– Не мудрено. При мне уже храмовников всё меньше интересовало Познание, всё больше увлекали дела… Кто же, кто же… Может знать… Сейчас.

– Даже после смерти людские привычки остаются, – беззвучно произнесла Мислеги, отвечая на вопрос Лилмела, что он передал ей на уровне ощущений, – Видишь? Словно задумался.

– Я вспоминаю, – отозвалась тень храмовника, понимая, что говорят про него. Внешне это выглядело, словно размытые очертания руки потирают размытый лоб, – Но ты права, спирит. Привычки остаются с нами даже после… Там. Здесь… Как посмотреть.

Размытая рука указала на надгробие в дальнем углу.

– Туда. Магистр, что назывался бы Великим, если бы его деяния дошли до потомков. Но он настоял. Скромность подчёркивает истинное величие… За мной, я провожу.

Мислеги снова ощутила кратковременную тревогу интуита, увидевшего, что точка, с которой они смотрят на памятные камни, движется вместе с тенью, а тела при этом остаются на месте. Это было не движение, нет, скорее – приближение, другого слова не подобрать.

По мере того, как камень становился всё ближе, Чёрная всё отчётливее понимала – энергетика из него ушла вместе с тенью хозяина. За тем магистром, чьё имя можно бы и прочитать потом, когда вернётся нормальное, человеческое зрение, как раз пришли. И потребовался бы другой, совсем другой ритуал, на который нужно время – а в Храме скоро приготовления к ужину, и на них придётся быть.

– Прочь, – словно шёпот, донёсшийся отовсюду сразу, – Отправляйся обратно в покой, храмовник, отправляйся, не пришло ещё ваше время.

Энергетика вокруг словно колыхнулась, и вот теперь Лилмел боролся уже со страхом, что всё-таки пришёл. А вот Мислеги, наоборот, скрывала радость. Явился тот, кого она как раз и хотела позвать. Именно «позвать», а не «вызвать» – над Высшими Спиритами она, живой человек, не властна. Они приходят тогда, когда сами захотят. Или… Если их вынудить к этому.

Тень храмовника исчезла.

– Я храню это место, как и много других, – снова шёпот без источника, со всех сторон сразу, слабый, еле различимый, отдающийся эхом отовсюду, словно заговорила сама скала вокруг, – Не тревожь здешний покой, Ниан.

– Быстро же ты явился, – ответила она, – Я думала, потребуется больше усилий.

– Наглая. Своенравная. Девчонка. Ты хоть осознаёшь, во что ты вмешиваешься?

– Покажись, я очень хочу осознать.

– Напугаю твоего спутника, – снова шёпот со всех сторон, отовсюду, куда ни глянь. Хотя это, последнее, выражение как раз тут неприменимо, взгляд в Поле словно исходит во все стороны сразу, и не определишь, откуда шепчут: – Остановись, в моей власти остановить тебя силой.

– Я читала о сильных спиритах, способных бороться даже с вами, Высшие… В какой же книге это было? Мммм… В «Тайном Знании»? Там постулируется о том, что вы не можете причинять вред напрямую.

– Могу через твоего спутника… – и Лилмел, показалось Мислеги, при этих словах едва не схватился за несуществующее в этой реальности оружие, – Но я ждал тебя.

– А я очень надеялась, что ждёшь. Я пришла за ответами. И не успокоюсь, пока их не получу. Кто посмел тронуть блокнот?

– Я.

– С чего бы, м?

– По просьбе Мирралда.

– Где он сам?

– Он мёртв. Ты же сама убила его, разве нет?

– И ты выполнял его последнюю волю?

– Да.

– Лжёшь. Где он?

– Зачем не лгать?

– Потому что у меня такое чувство, что мной манипулируют, а я этого очень не люблю.

– Все люди не любят. И не прощают, как правило, если – и когда – им становится известно, что их используют.

– Ты не ответил. А вот у меня ответов много: потому, что тебе приказали, например.

– Наглая. Своенравная. Но умная, – признал шепот, – Нравится мой облик?

Мирралд стоял прямо перед ней – если понятие «прямо перед» тут уместно, потому как не существовало здесь понятий «зад» и «перед». Просто – близко, очень близко, и в мельчайших деталях можно было разглядеть детали того строгого делового костюма, в котором любимый был в последний их день.

– Очень, – признала Мислеги, – До мельчайших деталей, надо же… Мирралда – забрали, так?

– Считай, что так. Он очень хотел встречи с Иали.

– Её зовут не Иали.

– Но ты же её так зовёшь, – перебил Мирралд. Хотя, конечно, никакой не Мирралд на самом деле.

– Пока не узнаю, какое имя точнее, – возразила Мислеги.

– Для чего тебе Слепая Госпожа?

– Ответы. Ты же не можешь их дать.

– Умная, но упрямая. Дневники Ленасси Трельфа в Сименельском Соборе, в закрытой библиотеке Епископата.

– Копии?

– Копий нет. Но есть две его части, что клирики не нашли.

– А сколько всего?

– Четыре. Но тех двух, что посоветовал тебе найти Мирралд, достаточно, чтобы ты поняла.

– Поняла что? – Мислеги с обвинением в наглости и упрямстве, кажется, внутренне согласилась.

– У меня нет ответа, – Мирралд исчез, и снова этот шёпот отовсюду сразу: – Я могу сказать лишь то, что могу.

– Из-за моего спутника?

– Лилмел Юньядо всё равно не поймёт, о чём мы говорим сейчас. И не спрашивай, почему.

– Хорошо. Иали знает?

– Иали знает всё. Но вряд ли станет с тобой говорить. Можешь попытаться сама. Сделать то, чего не смогли все Ордена Церкви, вместе взятые. В Жингконе есть остров, названный в честь Богини. Найди там её храм. Возможно, она скажет, где искать дневники. Если нет… Ты готова посвятить жизнь поиску ответов?

– Посмотрим, – сказала Ниан, и вновь: содрогание энергетики, сказавшее ей, что Высший Спирит исчез.

А, стало быть, большего она не добьётся.

Я вижу. Я снова вижу… Я снова вижу, как человек! – говорит Чёрная сама себе с убеждением, и, открывая глаза, постепенно возвращается в реальность.

Лилмел, отпуская её ладонь, стоит рядом, часто моргая от дневного света.

– А ты хорошо держался, – сказала ему Мислеги.

– Что. Это. Было?

Поторопилась. Кажется, интуит ещё не пришёл в себя.

– Высший Спирит. Существо из мира тонкой энергетики. В прошлом, возможно, человек. О них очень мало известно.

– Какая-то очень сильная…. Тень?

– Помоги-ка мне лучше, такое тут оставлять нельзя, – сказала Ниан, принимаясь стирать следы начерченного на земле Знака. Белый стал помогать, борясь с неприятным ощущением от соприкосновения с остаточной энергетикой, враждебной ему.

Чтобы отвлечь Лилмела от этого, Мислеги продолжала пояснять:

– Нет, не Тень. Что-то большее. Тени – суть формации энергетики. Эти же… Не сущности, нечто иное. Трельф, о котором мы говорили, помогал одному учёному из Святых Орденов, Инвару Телли. Так вот, Инвар предположил, что Высшие Спириты есть порождения самой энергетики, как вторичные образования. Те разумные сущности, что обитают там, в той реальности, каким-то образом породили вот такое вот общее целое.

– Вроде коллективного бессознательного?

– Нечто вроде. Но коллективное бессознательное хорошо изучено, даже найдены те частоты мозга, на котором подсознание разных людей держит связь. Это же… скорее, коллективное над-сознательное, его персонификация, воплощение. Не знаю. Это – мистицизм, я его почти не изучала. Высшим подвластны тени и другие сущности. Когда он говорил, что может причинить мне вред через тебя, это было правдой.

– И он смог бы? – спросил интуит, когда они, закончив, двинулись прочь с кладбища.

– Если бы захотел – то, конечно, да. Но я была уверена, что он не захочет. Блокнот, о котором мы говорили. Кто-то очень хотел, чтоб я его нашла, и уж конечно этот «кто-то» догадывался, что я могу прийти с вопросами. А к кому было идти?

– Он тебя ждал, – сделал утвердительный жест Лилмел.

– Да. Кто-то, или что-то словно подталкивает меня искать ответы.

– А ты сама? – пристально посмотрел на шагавшую рядом Чёрную интуит, но, как всегда, вместо лица – только пряди чёрных волос, упавших с виска.

– Смотря, какова их цена. Жизнь посвящать этому я пока не готова.

Лилмел помолчал, призадумавшись.

– После всего, что я видел… Ты уверена, что тебе нужно одной в Архипелаг?

– Уверена. И ты должен понять, особенно после всего, что ты видел.

– Ты мне для этого всё это показала?

– Не только для этого, Лилмел. Ты всё воспринимаешь меня как Падшую, которая, попав в Храм, должна стать похожей на вас. Или твою бывшую, которая была, кстати, хоть и Падшей, но Белой. Понял теперь?

Интуита аж передёрнуло.

– До конца жизни не забуду… Вы всегда так?

– Что?

– Словно умираете? Чувство было, словно ты и вправду…

– Поверил? – теперь уже она смотрела на него, словно проверяя степень искренности ответа.

– Не то, чтобы… Но по ощущениям – да, если б не предупредила, поверил бы.

– Так как её звали, Лилмел?