Криасморский договор. Торг с мертвецами. Том 2

Вся местность вокруг священного для северян города пестрела шатрами, а ночью было светло как днём от многочисленных костров. Здесь собралась, казалось, половина мира: до того было много северян. И все одевались, вели себя и даже говорили по-разному: Фастред старался запоминать основные отличия, чтобы ненароком не оскорбить кого-нибудь.

Особенно брату-протектору запомнился восточный клан мецев Айего и его глава: самая высокая старуха, какую он видел в жизни. Поговаривали, предки Айего в давным-давно смешивались с вагранийцами, оттуда и получили столь внушительный рост. Айга Ива – так звали главу клана – смерила хайлигландцев ледяным взглядом и уставилась на Магнуса:

– А южного королька-то зачем с собой притащил, а, Огнебородый? Неужто уже породнились? Хотя девка твоя, кажется, не прочь, – скрипуче хихикнула она, глянув на сидевшую подле Грегора Истерд. – Ишь как смотрит на этого Волдхарда!

– Айга, уймись, – спокойно ответил вождь. – Это наш союзник.

– Не-а, – старуха поправила сползшую с плеча тканую накидку с затейливым узором из разноцветных полос. Фастред отметил, что каждый клан ткал полотно с непохожими на другие цветами и орнаментами. Так можно было легко распознать своих и чужих. Удобно. – Это твой союзник. Сход ведь и собрался потому, что нам твои новые друзья не нравятся.

Собравшиеся перестали шуметь, устремив глаза на Айгу. Старуха-мецка поднялась, опираясь на резной посох, и вышла к возвышению у очага.

– Я говорю не только от имени клана Айего. Не только лишь от народа мецев. Я говорю от имени всякого, кому не нравится путь, которым ты ведёшь нас, Магнус Огнебородый. Было время, когда ты правил мудро и мудрость твоя нас всех объединила. Но ты совершил большую ошибку – заключил союз с Хайлигландом, не спросив нашего мнения. – Фастред заметил, что многие из сидевших вокруг очага закивали. – Ты проявил неуважение, Магнус. Поставил себя выше нас. Быстро же ты забыл, что, соглашаясь на дружбу с тобой, мы договорились, что ты всегда будешь спрашивать нашего совета и будешь первым среди равных. – Айга Ива остановилась напротив трона Магнуса и со всей силы воткнула посох в землю. – Ты оскорбил мой народ, Огнебородый. Мира не жди.

– Действительно, они весьма своенравны.

Фастред вопросительно глянул на брата Аристида. Патрон наклонился к его уху:

– Не стоит волноваться, друг мой, – безмятежно улыбаясь, ответил монах. – Мецы нам не страшны.

Фастред не был в этом так уверен.

– Насколько мне известно, король и вождь иного мнения.

– Они ошибаются.

– Поделитесь, святой брат?

– Рано, друг мой, – отмахнулся Аристид. – Вскоре вы сами всё увидите. Поглядите на них – до сих пор наивно верят, что вольны выбирать свой путь. Думают, что сами куют свои судьбы.

Брат Аристид отошёл назад, скрывшись в тени шатра и поманил Фастреда к себе. Тот послушался. Тем временем Айга Ива разбушевалась не на шутку – всё говорила и говорила голосом скрипучим, как старое седло. А прочие мецы вторили ей, словно настоящему вождю.

– Помолчи! – не выдержал Огнебородый. – Старая же баба, а вопишь, как девка – никакого почтения к собственному возрасту.

Ворча, он покинул тронообразный стул, дошёл до места, куда мецка воткнула свой посох, с усилием вытащил его из земли и протянул старухе.

– На священной земле Эксенгора всегда будет мир. Пока из подножья Фатира и Норнфьи исходит ручей великой реки, пока спят гора-отец и гора-мать, ни один северянин не посмеет бросить другому вызов здесь, – напомнил Магнус. – Возьми свой посох и умерь пыл, Айга. Некоторые решения приходится принимать быстро, – спокойно, без гнева, проговорил он. – Ты увела свой клан почти к самому Освендису и не оставила в Вевельстаде гонца из своего племени, который смог быстро вас найти. А медлить я не мог. Честно тебе скажу: вряд ли моё решение бы изменилось, будь ты тогда при мне на совете. Но тогда, быть может, я смог бы убедить тебя.

– Это вряд ли, Огнебородый, – процедила мецка.

– Так это правда, Айга? – крепкий бородатый мец в цветах другого клана вышел к очагу и указал на старуху. – Ты не оставила гонца в Вевельстаде?

Глава Айего молчала.

– Значит, ты первой нарушила уговор? – не отставал мец.

– Да, Хирто! – раздражённо бросила Айга. – Да, не оставила. Да, нарушила! Потому что знала – он всё равно не позовёт нас!

Магнус спрятал печальную улыбку в рыжей бороде и аккуратно тронул старуху за плечо:

– Ты ошиблась, Айга. Я действительно отправлял своего гонца в ваши земли. Да только он вернулся с вестями, что ты увела народ на восток. Выходит, я нарушил уговор потому, что первой его нарушила ты. Вот тебе наука: хочешь, чтобы у тебя спрашивали совета – сделай так, чтобы вопрос до тебя дошёл.

– Позор! – выкрикнул человек, звавшийся Хирто. – Ты обманула нас! Ты говорила, что оставила человека в Вевельстаде!

– Другого вождя мецам! – призвали из-за его спины.

– Верно! Избрать другого!

– Тихо! – пророкотал Магнус, и гвалт резко утих. – Айга ошиблась, но она хотела вас защитить. Она не верила мне, ибо её учили не верить тем, кто водит дружбу с южанами. И она поступила так, как считала правильным. И не мне её судить. Если желаете нового вождя, прежде спросите у богов, что они думают, благо вы сейчас ближе к ним, чем кто-либо, – предложил он, воздев глаза к потолку. – Принесите жертву, совершите ритуал, спросите совета – мы как раз выходим на Фатир завтра. Отложите споры на время, взяться за топоры всегда успеете. А уж если захотите взяться за оружие, то идите ко мне, ибо я вступил в союз с хайлигландцами, чтобы вместе дойти до империи. То будет величайшая война – и мы в ней победим.

– Большая война? – робко спросил кто-то у очага – Фастред не разглядел, ослеплённый ярким пламенем огня. Но голос был женским. – Снова… Ты обещал нам мир, Магнус.

Огнебородый понимающе кивнул.

– Чтобы обрести мир и покой, сначала придётся повоевать, – сказал он. – Завтра я тоже пойду просить совета у богов. А ты, король Грегор, – он обернулся к хайлигландцам, – поезжай на охоту, пока мы молимся и общаемся с богами. Как раз на несколько дней. И Истерд бери, она любит походить с рогатиной. Мой дружинник уже всё устроил. Эй, Райно! Ты же все приготовил?

Райнер Эккехард вышел из тени трона.

– Да, вождь!

Фастред заметил, что лицо короля вытянулось от удивления.

– Эккехард? Это ты?

– Да, ваше величество, – поклонился почётный пленник. – Мне нужно многое вам рассказать.

– А сейчас, – Магнус вскинул руки, отчего многочисленные браслеты на его руках весело зазвенели, – Пир и мир! Ну-ка, выкатывайтесь отсюда, добрые люди – бараны на вертелах сами себя не съедят.

Аристид не шелохнулся. Фастред заметил, что патрон едва шевелил губами, но уловил лишь одну фразу.

– Торг с мертвецами? – удивлённо переспросил он.

– У вагранийцев есть такое выражение, – пояснил Аристид. – Торг с мертвецами означает ситуацию, когда человек прилагает большие усилия, чтобы достичь чего-то, но старается напрасно.

– Я не понимаю…

– Эти северяне. Грызутся напрасно. Им не избежать божьей воли. Завтра они пройдут проводить свои языческие обряды на гору Фатир. Но, если я трактовал знаки верно, многие не вернутся.

Фастред встрепенулся.

– Знаки? Святой брат, леди Истерд раскладывала руны и тоже видела знаки. Говорила про опасность, землю и кровь. Или кровь из земли. Я не особенно слушал, но…

– О, так наша дева обладает даром провидения? – заинтересовался Аристид. – Интересно. Пойдёмте же пировать, друг мой. Путникам иногда можно нарушить пост.

Фастред остановился, не дав монаху увести себя.

– Мы должны предупредить вождей!

Аристид даже не обернулся.

– Нет.

– Но почему? Если многие не вернутся, то…

Монах устало вздохнул, повернулся к Фастреду и уставился тому прямо в глаза:

– Успокоитесь, брат Фастред. Хранитель милосерден, но порой даже он допускает жестокие события, ибо лишь познав жестокость мира, можно понять ценность божьей любви. Те, кто не вернутся, все равно не смогли бы принять нашего господа и реалий нового мира. – Он бережно взял руки Фастреда в свои и безмятежно улыбнулся. – Прошу, не смейте никому говорить о том, что сегодня узнали, иначе господь обрушит гнев и на вас.

1.4 Турфало

Вала трясло от волнения. При других обстоятельствах он наверняка свернул бы шею, рассматривая великолепное убранство дворца правителей Гацоны – позолоту и мрамор, статуи и вазы из цветного камня, невообразимой красоты витражи и картины придворных мастеров. Но сейчас, стоя в поклоне перед самими кронпринцем Умбердо и его супругой мог лишь робко глядеть под ноги.

Принцесса Рейнхильда наплевала на этикет и спустилась к Валу под суровые взгляды церемониймейстеров и озабоченные охи служанок: длинный шлейф слишком яркого для хайлигландской внешности платья едва не завернулся вокруг её ног, так что принцессе пришлось подхватить его руками и открыть взору окружающих щиколотки и бархатные башмаки. Судя по реакции придворных, жест сочли вульгарным, но хайлигландке до этого не было дела. Наоборот – Вал заметил, как её губы тронула лёгкая улыбка – казалось, Рейнхильде нравилось провоцировать местное общество. Когда она приблизилась, беглец склонился ещё ниже – так, что полы замызганной в дороге ливреи легли на жутко скользкий мраморный пол.

– Как тебя зовут, гонец? – по-хайлигландски спросила принцесса.

– Валериано, ваше… высочество?

Рейнхильда хмыкнула и подала ему руку, приглашая выпрямиться.

– В следующий раз, когда задумаешь прикинуться королевским гонцом, выучи титулы дворян, – подмигнув, шепнула она. – Это едва ли первое, чем учат слуг знати. Но ты ведь не стал бы лгать без веской причины, верно?

Вал кивнул:

– Я действительно из замка Эллисдора, хотя не гонец. У меня важные новости. Пришлось переодеться, чтобы добраться до Турфало побыстрее: королевским гонцам на постоялых дворах меняют лошадей, – шёпотом тараторил он. – Дело государственной важности, уверяю вас.

Рейнхильда резко посерьёзнела.

– Понятно. Здесь молчи и оставайся гонцом, кем бы ты ни был на самом деле. То, что ты сделал, считается серьёзным преступлением. Но если сведения и правда важные, я закрою на это глаза. Понял?

– Да, ваше высочество.

Ровный и хорошо поставленный голос принцессы успокаивал его, хотя Вал заметил, что при упоминании новостей из дома женщина внутренне напряглась. Но здесь, при дворе, видимо, появление эмоций считалось непозволительной слабостью.

– Любовь моя, я чувствую себя ущербным, когда ты говоришь на языке, которого я не знаю, – вмешался Умбердо. – Вы не могли бы перейти на имперское наречие?

– Я говорю по-гацонски, ваше высочество, – не растерялся Вал и снова поклонился до земли – понял, что в Гацоне было принято расшаркиваться перед сильными мира сего на каждом шагу. – Я прибыл с новостями из Эллисдора.

– Какими?

Вал глубоко вдохнул и выдохнул, призывая остатки самообладания.

– Город взят в осаду войсками мятежного герцога Ламонта Эккехарда, – отчеканил он, продолжая играть роль гонца, хотя при упоминании о последствиях осады ему едва не скрутило желудок. – Мятежник заручился поддержкой Эклузум, получил благословение на трон, провозгласил себя истинным королём Хайлигланда и осадил столицу. – Он склонил голову, стараясь не глядеть никому в глаза. – Я обращаюсь к вашему высочеству от имени эрцканцлера Альдора ден Граувера. Эллисдор просит военной помощи.

Вал искоса видел, как побледнела Рейнхильда, как спали краски и ее чуть тронутого золотом солнца лица.

– А что же король Грегор? – кронпринц подался вперёд, внимательно рассматривая гонца.

– Его величество сейчас в Рундкаре и не сможет прибыть быстро. Я обращаюсь к принцессе Рейнхильде с просьбой о помощи, ибо она – единственный Волдхард, кроме короля.

Умбердо снисходительно усмехнулся.

– Боюсь, моя супруга отныне принадлежит Дому Аро и в первую очередь заботится об интересах своей новой семьи, – возразил он. Рейнхильда открыла было рот, но он жестом велел ей замолчать. – Гацона обещала соблюдать нейтралитет в конфликте Хайлигланда и империи. Увы, мы ничем не сможем помочь.

– Но… – Вал почувствовал, как в горле встал ком. Резко стало душно и нечем дышать. Ноги и руки ослабели. Неужели…

– Не дерзите, юноша! Кто, во имя всего святого, учил вас манерам и допустил до королей? – возмутился кронпринц. – Гацона уже помогла вашей стране, рискуя навлечь на себя гнев империи и Эклузума. Мы поделились с вами зерном, когда вы умирали от голода. Затем ещё и ещё. Мы закрыли глаза на ваш союз с варварами. Мы даже не расторгли помолвку с сестрой еретика, хотя весь цивилизованный мир требовал этого! – он бросил свирепый взгляд на жену, и Вал с удивлением отметил, сколько ненависти было в её глазах. Глазах загнанной в угол волчицы. – Гацона не сможет помочь Хайлигланду в снятии осады с Эллисдора, это окончательный ответ. Отправить караван с провиантом – в наших силах. Но не войска.

Умбердо встал, расправил полы туники спустился к выходу:

– Аудиенция окончена, – бросил он из-за спины.

Едва за кронпринцем закрылись позолоченные двери, Рейнхильда вскочила с кресла.

– Оставьте нас. Немедленно! – приказала она слугам. – Ну, живо!

Придворные неохотно подчинились. Оставшись наедине с Валом, принцесса наконец дала волю чувствам – закрыла глаза, прислонилась спиной к отполированной колонне и сползла на пол – Валу даже пришлось её подхватить и усадить на скамью подле открытого окна.

– Кто ты на самом деле? – хрипло спросила женщина.

– Наёмник из Гивойской «Сотни», ваше высочество. Войско из вольного города Гивоя. Меня и правда зовут Валериано. Мы служим вашему брату и остались охранять город, когда его величество уехал в Рундкар. Мне удалось выбраться, когда началась осада. – Он рухнул на колени перед Рейнхильдой. – Молю, простите мой обман! Но простого наёмника к вам бы не пустили, а я должен был убедиться, что новости до вас дойдут.

– Ты молодец, Валериано. Я благодарна тебе. Скажи, а Альдор… Эрцканцлер там, в замке?

– Да, руководит обороной.

– Проклятье. – Рейнхильда достала из поясной сумки золотую монету и вручила Валу. – Вот тебе за труды. Я попробую уговорить супруга что-нибудь предпринять. Или разберусь с этим сама. По крайней мере, попытаюсь. Когда вернёшься в Эллисдор, передай эрцканцлеру мою клятву в вечной дружбе. Я всегда была Волдхардом и им останусь.

Она ласково, почти мечтательно, прикоснулась к скромной подвеске с серебряным диском.

– Спасибо, моя госпожа, – отозвался Вал. – Я обязательно вернусь в Эллисдор, но сначала заеду проведать близкого человека. Успел отправить невесту из города перед осадой, а затем нас заперли. Хочу найти её и убедиться, что она в порядке.

– О, да ты почти как герой романов про рыцарей, – усмехнулась Рейнхильда, сняла с лифа небольшую брошь в виде усыпанной каменьями розы и вложила в ладонь Вала. – Передай это своей невесте от меня. Надеюсь, ей пойдёт.

Вал охнул.

– Это очень ценный дар…

– То, что ты сделал, гораздо важнее. – Она поднялась со скамьи, отряхнула подол багрово-ржавого, словно старая кровь, платья и вернула лицу непроницаемое выражение. – Передохни и уезжай, Валериано. Теперь здесь станет совсем опасно.

– А вы?

– За меня не переживай. Я быстро учусь у супруга.

* * *

– Наденьте это, пожалуйста, – приказал Умбердо и бросил на подушку перед Рейнхильдой свёрток. – Сегодня я останусь в ваше опочивальне. Вам нужно принять подобающий вид.

– Как дражайшему супругу будет угодно, – процедила хайлигландка.

Рейнхильда ждала каждого совместного ночлега с кронпринцем как пытки. Сколько ни пыталась она подготовиться, каждый раз Умбердо неприятно её удивлял, придумывая забавы, которым монахини знатных девиц не учили. И никто не готовил ее к тому, что порой мужья предпочитали общество мужчин не только на охоте, но и в постели. При дворе на особенности Умбердо закрывали глаза до тех пор, пока это обстоятельство не мешало интересам страны.

Беда была в том, что как раз интересы страны начинали страдать: уже несколько лун от Рейнхильды ждали вестей о грядущих наследниках, но ей было нечем радовать венценосного свёкра.

– Нравится? – будничным тоном спросил кронпринц, когда она развернула подарок. – Шили на вас.

– Главное, чтобы нравилось вам, – ответила хайлигландка, покорно стаскивая ночную рубаху. Она шла на это унижение лишь затем, чтобы помогать родному дому – так она себя убеждала. Быть может, удайся ей ублажить Умбердо, тот стал бы более сговорчивым в отношении помощи Эллисдору.

Каждый раз, когда супруг приходил к ней в опочивальню, он заставлял её надевать мужскую одежду и брал сзади. Чаще всего они оставались не одни: у кронпринца хоть что-то получалось, только если он смотрел на обнажённых юношей. Порой им приходилось вмешиваться само соитие и помогать. Радовало лишь то, что позже эти юноши загадочным образом исчезали, и позор знатной семьи был не столь явным.

Однако вопреки всем усилиям Рейнхильда так и не понесла, хотя лунные дни приходили к ней регулярно, а врачи не ставили под сомнение её способность воспроизвести потомство. Но обвинять мужей в бесплодии в Гацоне было не принято.

– Сегодня мы одни? – Рейнхильда зашнуровала штаны, заправила в них рубаху и надела сапоги. На плечи накинула камзол да так и оставила не застёгнутым – всё равно стал бы мешать, когда всё начнется.

Кронпринц бросил на неё оценивающий взгляд и удовлетворённо хмыкнул. Видимо, остался доволен тем, что получилось. Рейнхильда покосилась на своё отражение в зеркале и тяжело вздохнула: следовало признать, в мужской одежде было удобнее, да и двигаться она могла свободнее. В этом простом мужском наряде она выглядела даже мужественнее самого Умбердо с его причёсками, жемчужной пудрой на щеках, тонкими пальцами в перстнях и кучей украшений на одежде. И оттого всё, что она делала, казалось ей неуместным, неправильным, отвратительным.

– Нас навестит мой новый друг, – ответил Умбердо и, глянув в зеркало, пригладил чуть растрепавшиеся напомаженные волосы. – Его зовут…

– Мне безразлично, – отрезала Рейнхильда и, подойдя к Умбердо вплотную, сняла парик, обнажив коротко стриженные под солдата волосы. – Если к концу лета я не понесу, ваш отец наверняка аннулирует брак. Вряд ли это в ваших интересах.

– О да. – Кронпринц прикоснулся к волосам супруги, запустил пятерню, пропустил сквозь пальцы и резко отвернулся. – Я ценю ваши старания и благодарен за всё, что вы вынуждены делать и переживать. – Рейнхильда с удивлением отметила, что супруг, кажется, говорил искренне. – Знаю, вы считаете меня божьей ошибкой и чудовищем. Возможно, это так, и я ничего не могу изменить, а вам придётся с этим примириться. Не родись я наследником, было бы проще.

– Мне было бы куда проще, не родись я сестрой Грегора Волдхарда, – пожала плечами она. – Но браки заключаются на небесах, а значит, выбора у нас нет. И всё же я осмелюсь попросить вас об ответной услуге.

Умбердо обернулся.

– Я слушаю.

– Эллисдор. Это мой родной дом, ваше высочество. Я не отрекусь от него в час опасности.

– Не могу, – кронпринц попятился назад и отвёл глаза.

– Почему? – Почувствовав откуда-то взявшуюся уверенность, Рейнхильда снова приблизилась к супругу, не давая тому отступить. – Я ваша законная жена и уже прошла с вами через вещи, о которых в брачной клятве не говорилось. И я всё ещё с вами. Обещаю, я перестану вам докучать, если причина по-настоящему важная.

Умбердо жестом пригласил её сесть на кровать и налил себе вина.

– Великий наставник, – промочив горло, сказал он. – Ладарий знает, кто я и каков мой грех. Он обещал не использовать это против меня, пока я послушен его воле. В противном случае объявит меня мужеложцем, публично осудит и отлучит от церкви! А Гацона не Хайлигланд, у нас народ очень привязан к Эклузуму. Великого наставника почитают едва ли не выше самого короля! И если меня отлучат, я потеряю право наследовать отцу.

Рейнхильда понимающе кивнула.

– И тогда наследницей станет ваша сестра.

– Которая замужем за Горелым лордом.

– А империя станет ещё ближе… – задумчиво произнесла хайлигландка.

Умбердо взял её крупные ладони в изящные свои.

– Вы очень симпатичны мне как человек, леди Рейнхильда. При других обстоятельствах, быть может, я бы даже смог вас полюбить, но…

– Против природы не пойдёшь.

– Да.

– Ничего, я понимаю и не жду от вас ничего сверх того, что вы можете дать. И обещаю молчать.

– Благодарю, – кронпринц прикоснулся губами к ладони супруги. – Я сделаю всё, чтобы не опозорить ваше имя.

– Наше имя. Теперь – наше, – поправила Рейнхильда и подняла глаза на мужа. – Вы не сможете оказать помощь Эллисдору от себя лично и от имени Гацоны, но могу ли я сделать это от своего имени?

Умбердо умолк, обдумывая вопрос.

– Только не ресурсами страны, – наконец ответил он.

– Но всё же могу?

– Полагаю, да.

– И если я решу это сделать, вы клянётесь, что не помешаете мне?

– Клянусь, – с готовностью кивнул кронпринц. – Только постарайтесь не злить Эклузум.

– С этим будет сложно, но ваше имя я постараюсь не запятнать.

– Наше имя, – вернул ей шутку Умбердо и печально улыбнулся. – Теперь – наше.

Рейнхильда встала и сделала неуклюжий реверанс, который смотрелся ещё нелепее из-за её облика.

– Отлично. Благодарю, мой принц. Теперь зовите вашего нового друга. Я готова.

Не снимая сапог, она расшнуровала штаны и встала на четвереньки, так, что могла частично видеть происходящее в зеркале, но старалась не смотреть. Увидела их гостя лишь мельком – тонкокостный, белокурый, обнажённый. Всё, как любил Умбердо. Посчитав, что увидела достаточно, Рейнхильда постаралась отстраниться от происходящего. Для того, чтобы вынести это, ей тоже приходилось прибегать к помощи. Но в её распоряжении были лишь воспоминания да воображение, и каждый раз, когда Умбердо начинал свои потуги, она закрывала глаза и представляла на его месте совершенно другого человека.

Того, кто остался в осаждённом Эллисдоре.

1.5 Варшун

– Никогда не видела Варшуна с этой стороны. – Артанна наслаждалась открывшимся видом на порт. – Хотя кого я обманываю? До сегодняшнего дня я вообще никогда не была в Варшуне.

Симуз поморщился, когда корабль подпрыгнул на очередной волне, и покосился на Сотницу. Та по привычке завернулась в слегка промокший от брызг плащ, хотя не мёрзла. Было душно и влажно – сказывался знаменитый вагранийский климат. И от этой духоты Симузу становилось ещё хреновее.

– Одно могу сказать: что бы ни было дальше, это цветочки по сравнению с морским путешествием. О-о-ох, прости! – процедил он и перегнулся через перила.

Артанна отошла на пару шагов, тактично оставив Медяка выворачивать желудок. Морская болезнь выжала из него все соки. Когда позывы утихли, эмиссар привалился к мачте, достал флягу с водой и прополоскал рот.

– Как же я рад, что это путешествие наконец-то заканчивается.

Вагранийка усмехнулась и достала из поясной сумки тонкий ломоть солонины:

– Держи, это немного поможет. Только попробуй заблевать палубу во время моего триумфального возвращения домой.

Симуз с благодарностью кивнул и отправил жутко солёное мясо в рот.

– Триумфального не жди. Пока что придётся скрываться, – прожевав, сказал он.

– Сможем ли мы вернуться в Эннию – вот что меня заботит.

Артанна внимательно изучала на раскинувшийся перед ними порт. Варшун оказался настолько огромным, что занял не только обдирную бухту, но и наползал на тёмные, почти чёрные от густых еловых лесов скалы. И хотя народу и денег здесь явно было полно, вид у второго по величине города Ваг Рана всё ещё оставался недружелюбным.

– Нужно вернуться, – помолчав, ответил эмиссар. – Я должен.

– Ага. Тебя ждёт Десари. Меня – никто. Даже если всё получится, что… Дальше?

Медяк вытащил застрявший в зубах кусок мяса и стряхнул на палубу.

– Если надоест скакать по баррикадам, ты всегда можешь сделать это место своим домом, – сказал он.

– Это и так наш дом. – Артанна и Симуз обернулись, услышав за спиной голос Рошаны. Мать Феша вздохнула полной грудью и улыбнулась, устремив взор на порт. – Я хорошо здесь всё помню. И рада вернуться. Боже, как давно это было…

Артанна пожала плечами и ничего не ответила. Симуз догадывался, что возвращение на родину нисколько её не воодушевляло, но был благодарен ей за стойкость. В последнее время Толл и правда держалась молодцом – не в пример самой себе, когда оказалась в Ваг Ране в прошлый раз. Утрата всего, что было ей дорого, всё же выковала из Артанны нар Толл достойного человека.

– Легенду помните? – перевёл он тему, чувствуя напряжение Сотницы.

Рошана кивнула.

– Конечно. Ты торговец из Луджидды. Мы – семья твоего старого партнёра, перенимаем дело после его смерти.