Полная версия
Волчий мох
– «Запамятовала»! – язвительно передразнила Вольга. – Ещё чуть-чуть – и пришлось бы попа звать…
– А при чём тут поп? – не поняла Марийка.
– А при том, что поп уж ничего не запамятует, когда отходную править будет…
Все испуганно переглянулись и, втянув головы в плечи, затихли.
Насчёт отходной Вольга, конечно же, погорячилась, а вот с душой какая-нибудь беда запросто могла бы приключиться. Ведь по поверью зеркало считается проходом в другой мир, где обитает всякая нечисть. Вот поэтому и бытовало мнение, что при неправильном гадании зеркальное видение вряд ли заберёт человеческую жизнь – она ему без надобности, а вот душу или хотя бы частичку её может прихватить. Ну и как потом человеку жить без души?!
– В видении-то хоть признала кого-нибудь, – уже более спокойно спросила Вольга, – или тоже не до этого было?
– Так… вроде как и похож на кого-то… – растерянно пожала плечами Домна, – а вроде и чужой кто-то. Не успела…
– Что не успела?
– Так разглядеть же и не успела. Он как глянул на меня из зеркала, мне и томно сделалось…
Вольга глубоко вздохнула. Честно говоря, она и сама не ожидала такого поворота.
– Ну что, на сегодня, может, хватит вам переполоха, или ещё кто желает погадать? – тоном старшей строго спросила она.
Тишина.
– Я погадаю.
Изумлённые девчата уставились на Гражинку.
Вольга с минуту стояла в раздумье. Не дай бог, что случится – спросится с неё. Пан Ружевич дал наказ именно ей приглядывать, чтоб даже испуга какого не вышло при их-то баловстве. Вот тебе и баловство! Вона оно как вывернулось! А время-то к полуночи близится, тут и не такое может статься…
– Ладно… гадайте, панночка, – с опаской всё же согласилась Вольга, – да помните про наказ: узрели суженого или кто там явится – и быстренько избавляйтесь от него. Неровен час вместе с ним в зазеркалье и шагнёте.
– Не шагну. И о словах защитных помню.
– Ну, тогда с богом.
Сама не зная почему, Гражинка села перед зеркалом в полнейшем внутреннем спокойствии. Без лишней суеты она выполнила необходимые приготовления и, произнеся нужные слова, вызвала суженого.
Затаив дыхание, все тоже издали уставились в зеркало. Во флигеле воцарилась мёртвая тишина.
Долго ждать не пришлось. Пламя свечи заволновалось. По зеркалу снова пошла туманная зыбь. Гражинка ещё пристальней вгляделась в отражение над своим левым плечом и внезапно в последний момент испугалась: «А вдруг появится образ Ефимки, и все узнают о её тайне! Это будет ужасно!» Гражинка представила, как все начнут с хитринкой задавать каверзные вопросы и строить непристойные догадки. Нет, Гражинка этого не хотела! Ей хотелось, чтобы все её мысли о Ефимке были лишь наивными фантазиями! Впрочем, этого больше хотело благоразумие, но только не сердце…
А меж тем зеркало прояснялось! Что-то изменить уже было поздно и невозможно! И вот он – знак судьбы! Девушка встретилась взглядом с довольно привлекательным юношей, судя по всему, благородного происхождения. Гражинка с облегчением перевела дух. А вот сердце её взволнованно встрепенулось. Девушка ещё несколько мгновений пристально вглядывалась в явившийся образ и уже разомкнула губы, чтобы произнести защитные слова, как раздался возглас:
– Так это же брат мой, Зибор!
– Точно, панич! – подхватила Палашка.
Эти возгласы лишь на мгновение смутили Гражинку.
– Чур сего места! – повелительно произнесла она, и образ слишком уж быстро пропал. Никто не заметил, что ещё за мгновение до произнесённых защитных слов видение как-то странно искривилось и уже само начало исчезать.
Девчата облегчённо вздохнули и воспрянули настроением.
– Вы молодец, Гражинка, – похвалила Вольга.
Во флигельке произошло заметное оживление. Благополучно прошедший ритуал добавил девчатам уверенности. Началось негромкое, но бурное обсуждение явившегося паненке суженого.
– Так ты мне теперь будешь не только наречённой сестрицей, – задорно сказала Мария.
– И панича так ясно было видно! – промолвил кто-то.
– Кажись, и ничего особенного, а всё равно жутковато…
– Так, теперь я гадаю! – раздался решительный возглас Олеси.
Что ж, всем тоже хотелось узнать, что ждёт первую красавицу Берёзовки. А уж Олесе и подавно не терпелось заглянуть в своё будущее. Но она кое-чего опасалась: она страх как не хотела увидеть в зеркале Сёмку! От такого суженого, хоть и зажиточного, девушка точно будет не в восторге.
Усаживаясь перед зеркалом, полная решимости Олеся грозно подумала: «Вот сейчас и погляжу, что там мне судьба уготовила! Пусть паненка рода знатного, зато по красоте она мне не чета, так что и я могу рассчитывать на достойного суженого или хотя бы на славный облик в зеркале!» Олеся настроилась узреть видение не менее значимое, чем являлось Гражинке, но вдруг какой-то внутренний голосок испуганно заныл под самым её сердцем, застонал жалобно, пытаясь отговорить хозяйку от этой поганой затеи. Только где уж тут найдёшь уздечку на ретивое сердечко, да ещё в шестнадцать-то годков!
Как и предыдущие гадальщицы, Олеся выполнила все необходимые деяния, подготовившись к ритуалу. Вот только тревога насчёт Сёмки всё сильнее теребила её: хоть бы не вылез он в зеркале! Ну не хотелось Олесе быть Сёмкиной половинкой. После злосчастных колядок она уже совсем по-другому смотрела на своего ухажёра.
Глубоко вздохнув, Олеся трижды возвышенно произнесла:
– Ряженый-суженый, приди ко мне, незамужней!
Ждали долго. Чуть потрескивая, свеча лишь немного заволновалась и – ничего! А время-то для гаданий самое что ни на есть подходящее – полночь, поди, уже.
– Зови ещё, – тихо сказала Вольга.
В который уж раз во флигельке раздается девичий голос, с надеждой взывающий к тайным силам о посыле вещего знака. Олеся снова произносит заветные слова. Только на этот раз голос её звучит уже не возвышенно, а даже требовательно. «Ну явись же, ряженый или как тебя там!» – ещё и мысленно взывает она.
И опять все надолго замерли в ожидании.
Но вот затрепыхалось вдруг пламя свечи, затрещало, как будто вода попала на воск. И тут же дымкой туманной полыхнуло по зеркалу, словно кто-то невидимый жарко дохнул на него.
Какое-то шестое чувство девушки вдруг заметалось, закричало внутренним голосом: «Остановись! Что-то пошло не так!» И на Олесю нахлынул дикий страх от предстоящей встречи с видением. «А чего бояться-то?! – лихорадочно пыталась успокоить себя красавица. – Никто же никого в зеркало не утащил, да и слова защитные я помню!» Но тревога росла, и Олеся уже пребывала в таком напряжении, что даже внутренний голос спрятался в самую глубь души. Нет! Совсем уже не хотелось Олесе глядеть на суженого! Необъяснимый страх всецело овладел ею.
А пелена уж с зеркала сползает… Вот и волосы начали проступать по краю запотевшего ореола…
Сердце девичье беспокойно затрепетало. Неужто Сёмку нелюбого судьба тащит ей в суженые?! Но нет, вроде бы не Сёмкины кудри проступают. В самом деле… очень какие-то странные космы…
И схлынула наконец затуманенность полностью, прояснился в зеркале облик! В ужасе неуёмном вскрикнула красавица: жуткий звериный взгляд алчно любовался ею из зазеркалья! Не человек! Уродливое существо с жёлтыми глазами ночного хищника смотрело на Олесю. Оно было похоже и на зверя и на человека! В звериных чертах невиданное чудище имело явную схожесть с волком! Так и есть – это был человек-волк!
Отшатнулась девица от зеркала, срывающимся голосом закричала: «Чур сего места!». Вздрогнуло сердито отражение. Вроде бы и начал нехотя меркнуть ужасный облик, но не выдержала Олеся и опрокинула зеркало на стол. И тут случилось ещё более страшное: упавшее зеркало открыло взорам гадальщиц тёмное окно, в котором, прильнув к стеклу с обратной стороны, жутко смотрело на Олесю это же существо. Не какое-то видение в зеркале, а чудовище наяву! Вот оно, на расстоянии вытянутой руки, жадно раздувает ноздри и из темноты пристально всматривается через стекло.
Раздался совсем тихий грудной рык, словно что-то изумило уродливую тварь, и при этом хищный оскал едва оголил влажные клыки, вид которых окончательно ввёл девчат в заколдованное оцепенение. Полоснув парализующим волю взглядом по обезумевшим от страха гадальщицам, человек-волк снова уставился на юную красавицу. Зловещие глаза просто пожирали Олесю. Казалось, это был взгляд смерти – влюблённой смерти!
Многие смельчаки впали бы в дикий ужас от такой яви, а что уж говорить о суеверной крестьянской девушке. Но не вскрикнула больше Олеся, не завизжала истошно с перепугу – тело её обмякло, и она молча сползла на пол в глубоком обмороке. А уж остальные девчата, плотно сбившись в кучу, разразились таким душераздирающим криком, что, казалось, всё Полесье содрогнулось от этого многоголосого вопля. И чем громче визжали перепуганные девки и паненки, тем больше их охватывало безумство страха.
Отодвинулось существо от стекла, повело мордой вверх, втягивая морозный воздух и упиваясь запахом дикого ужаса людей. Ах, как же этот запах был знаком чудовищу! Это запах, от которого оно испытывало неукротимое возбуждение, ибо он всегда был предвестником самого острого наслаждения – вкуса горячей крови! Хотя, может быть, это был даже и не совсем запах – существо упоённо вдыхало аромат смерти…
Пронзительный крик разбудил людей в панском доме, и вскоре там засветились окна. Послышались встревоженные голоса прислуги и самого пана Ружевича. Услышав голоса хозяев, из-под порога наконец-то опасливо начали тявкать и две дворовые собаки.
Пан Ружевич первый выскочил с ружьём на крыльцо. Бросив встревоженный взгляд на тусклое окно флигелька и, не заметив ничего подозрительного, всё же выстрелил для острастки вверх.
Из флигелька с перекошенными от ужаса лицами начали выскакивать гадальщицы. Вот уж погадали так погадали! Наверное, теперь надолго у них отпадёт охота заглянуть в будущее!
В общей суматохе во дворе незаметно появился и Михей. В отличие от выскочивших из дома полураздетых людей, он стоял полностью по-зимнему одетый и совсем не заспанный.
– А ты где это ночью разгуливаешь? – подозрительно спросил пан Ружевич.
– Да так… Что-то неспокойно было, вот и пошёл на конюшню лошадок глянуть. Мало ли чего…
Выслушав сбивчивый рассказ девчат, люди истово крестились и опасливо косились по сторонам.
– Я ничего подозрительного не заметил, – проворчал Михей, – а вот на душе у меня кошки скребли…
Некоторые из панских слуг недоверчиво зыркали на Цыгана, и у всех их ворочалась примерно одинаковая мысль: «Ага, поди узнай, кто у тебя там на душе скребёт – может, кошки, а может, и волки…»
Взбудораженная Берёзовка назавтра просто гудела, обсуждая и так и этак явившееся Олесе видение. И если б только зеркальное видение! Но как бы то ни было, а все селяне в одном были едины: скверное, дюже скверное предзнаменование выпало дочке Якова. Да ещё и на Святки!
Глава 9
Рождество и Святки, богатые на яркие события, остались лишь в воспоминаниях. Пугнув зиму, Масленица отметилась ржаными блинами, а затем и Пасха важным гостем побывала на Полесье.
С Олесей ничего не случилось. Немало пролив слёз после святочного видения, она вскоре снова окунулась в привычную рутину селянской жизни. А тут и новые девичьи волнения появились, заставив красавицу и вовсе отвлечься от мрачных мыслей. Вот только Сёмка прицепился как банный лист и всё донимал девку своими ухаживаниями, от которых Олесю уже просто воротило. Мало того, так он ещё и ревностью полыхал, никого из хлопцев и близко не подпускал к девке.
Тепло нежило землю. Природа буйствовала красками, дурманила запахами, волновала весенней порой! Всё радовалось жизни!
Вечерами деревенская молодёжь снова начала собираться на посиделки у костра – любимое развлечение хлопцев и девчат. Проходили такие вечера интересно, весело, душевно, но бывало и по-другому…
Однажды после буйно-весёлых игрищ затихшая ночь услышала странные стенания, а потом и разговор.
– Ничего, ничего… они у меня ещё попляшут. Смелые мне нашлись… – на ощупь вытирая кровь с лица, в отчаянии говорил Ефимка.
– Да-а, втроём на одного – храбрости много не надобно, – соглашался его дружок Кузя и гневно грозился: – Вовремя, собаки, сбежали, а то бы мы их вдвоём враз урезонили! У-у, Рябой, погоди!
– Да я и сам их побью! Выловлю поодиночке – и побью, не погляжу, что старшие… Нос, кажись, сломали… – предположил Ефимка, осторожно трогая нос. – Что-то аж скрипит там внутри… и кровь долго сочится.
– Завтра не будет скрипеть. Так распухнет, что точно не будет скрипеть, – как мог «успокоил» его дружок. – А из-за чего это они мутузить тебя стали? Выслеживали, гады! Дожидались, пока мы разойдёмся, и напали втихаря. Хорошо, что я ещё не отошёл далеко и услышал шум, а то вообще в грязь тебя втоптали б.
– Не втоптали б… – буркнул Ефимка. – Но всё равно… за подмогу спасибочко.
– Да ладно, какая подмога! Только подбежал, а их и след простыл. Так чего ж они взъелись-то на тебя?
– А чёрт их знает… Наверно, из-за Олеси…
– А ты чего, приударить за ней хотел, что ли? – удивился Кузя.
– Да сдалась она мне… Подумаешь, прижал разок. Так мало ли кого я прижимал. Хотя… девка гарная…
– Ага, гарная… да не про нашу честь. Сёмка Рябой вон как начал увиваться возле неё, так хлопцы и получают – кто по делу, а кто и без дела. Чуть глянут ласковей на девку – Рябой с братьями тут как тут… Хотя Олеся ж ещё с зимы сторонится его.
Ефимка и Кузя хоть и были ещё только оперившимися юнцами, но вес среди молодёжи набирали быстро. Особенно Ефимка – более рослый, решительный и видный собою. Его поступки, порой отчаянные и дерзкие, а также ухарская смелость вызывали восхищение не только у сверстников, но и у хлопцев постарше. Им уже приходилось подумать, прежде чем кинуть в адрес дружков скверное словечко. Ещё какие-то год-два назад «старики» смело отпускали им и обидные шутки, и увесистые подзатыльники. Да вышло то время! Набрались силы и смелости вчерашние мальчишки сопливые. Не ровен час дадут и сдачи!
А уж из-за Олеси и подавно уже многие готовы были померяться удалью и силой. Подле такой девки даже самому принцу впору стоять! Да вот только не принц, а Сёмка Рябой вцепился в «его место»!
Рябой – жених, конечно, не из бедных, да и на вид чуть лучше своих братьев, но была у него червоточинка – малодушие. Для серьёзного и рискованного поступка у Сёмки кишка тонка, а проще говоря, Рябой был малость трусоват. Но зато гонором полнился – о-го-го! Это всё Олеся поняла ещё с колядок.
А вот насчёт самой Олеси Сёмка с самого начала был настроен решительно. Немного поувивавшись возле неё, Рябой полагал, что всё уже решено. Раз он небедный жених на деревне, то ни ему, ни его родителям даже и в голову не могло прийти, что какая-то пигалица, хотя и дюже пригожая, не захочет замуж за него. А посему для полного счастья Сёмке осталась «самая малость»: сообщить избраннице радостную весть о своём намерении, а там – сваты и свадьба! Всё! У Семёна Карнауха будет самая красивая женка! Но…
Недолго красивые грёзы тешили тщеславие Сёмки Рябого, не запал кавалер в девичье сердечко. Не волновалось и не замирало оно при виде Сёмки. И особенно это стало заметно после тех злосчастных колядок. Олеся по легкомыслию позволила привязаться к себе Сёмке, всё думала, пусть пока ходит следом, зато другие не будут донимать своим назойливым вниманием. Да и какая-то струнка тщеславия хоть и не звонко, но звенела-таки в душе: на Сёмку ведь заглядывались многие девки. Хотя, по правде сказать, заглядывались больше на зажиточность его семьи.
Первое время всё ещё было как-то сносно, но уже к концу зимы Олесе нестерпимо захотелось поскорее избавиться от нелюбого кавалера. А в последние дни постоянные намёки Рябого на женитьбу и вовсе пугали её: не нагулялась ещё девица на воле. Но главная причина, почему девушке стал в тягость ухажёр, – это ясные васильковые глаза парубка отчаянного, который, случись что, не раздумывая, в огонь и в воду за свою любую пойдёт! И трепетало девичье сердечко при одном лишь взгляде на молоденького бедокура. Эх, был бы Сёмка такой! А то всё про хозяйство да богатство – Олесе такие разговоры и дома уже набили оскомину. И как только начала девица заглядываться тайком на статного и отчаянного сверстника, то опять в душе её зазвенела какая-то струнка, только уже не тщеславно, а сладко и томно! И не надобно было ей уже ни богатства, ни даже мещанской жизни! Господи, как же ей хотелось быть не грустной птичкой в богатой клетке, а вольной орлицей, чтоб вместе в небе парить с бесстрашным и дерзким орлом!
Этот вспыхнувший тайный интерес и манил к себе Олесю и пугал. Беда в том, что она прекрасно понимала: этому озорнику светит весьма туманное будущее. Но ведь сердцу-то не прикажешь!
Олеся запуталась в чувствах и не знала, как ей быть. Своей сокровенной тайной она не решалась поделиться даже с лучшей подружкой Катькой. А вдруг это только разыгравшееся её воображение?!
Однажды не вечерних гуляньях ревнивый ухажёр всё же заметил неравнодушные взгляды своей зазнобы, украдкой бросаемые на молоденького хлопца, которого Сёмка и в мыслях не мог представить как соперника. А напрасно! Жизнь – штука непредсказуемая, и очень уж она обожает всякие «сюрпризы»!
Переполошившись, Сёмка спешно заявил своим родителям, что готов жениться и притом чем быстрее, тем лучше. Демьян, делая снисхождение Якову – батьке Олеси, – сообщил ему о намерении своей семьи. И каково же было удивление Демьяна, когда вместо безмерной радости и благодарности, Яков обыденно сказал, что его дочке ещё рано замуж. Возмущению Демьяна не было границ! Он-то думал, что стоит ему поманить пальцем – и любая побежит за его сына. Ан нет! Это стало неприятной неожиданностью для всей семьи Демьяна. Хорошо, что хоть сдуру сватов сразу не заслал, а то получил бы Сёмка Карнаух гарбуза16 и стал бы посмешищем на всю деревню!
Но после этого Сёмка Рябой ещё настырнее стал «опекать» Олесю. Он сделался настолько раздражителен и невыносим, что бедной девке было уже в тягость его присутствие даже в большой компании.
Сёмка не дурак, он видел, он чувствовал, что его ухаживаниям и надеждам приходит конец. А тут ещё голодранец этот в молодёжных забавах так и норовил схватить именно Олесю. И её, похоже, это не особо смущало! Самолюбие Рябого было уязвлено! Сильно уязвлено! Уж такую наглость Сёмка Рябой терпеть не стал, и расплата последовала в тот же вечер. Наглец получил как следует, но по большому счёту чужими руками, что и было свойственно старшему сыну Демьяна.
И вот теперь сидел потрёпанный «орёл» и шмыгал разбитым носом, а друг его Кузя всё негодовал, но потом вдруг мечтательно произнёс:
– Эх, были бы мы побогаче – тоже смело к таким девкам, как Олеся, подходили б.
Ефимка промолчал. Это он и сам добре знал, но сильно и не расстраивался. Или, может, хотел убедить себя в том, что ему всё равно. Олеся – девка красивая, но сердце она ему вроде как не особо и волновала. «Красивая да и красивая… Подумаешь! Навалом таких красавиц! – заносчиво думал Ефимка, тщетно пытаясь уверить себя в верности своих мыслей. – Или всё же волнует?.. Ну… может, только чуть-чуть…» И чем больше хлопец думал об этой девушке, тем яснее осознавал: себя не обманешь, а сердце своё – и подавно! А ему влюбиться в эту девку – беда! И как ни старался Ефимка выкинуть из головы образ Олеси, похоже, эта «беда» уже вцепилась в него как репей.
– Это так оставлять не годится, – Кузя прервал размышления товарища и тут же решительно спросил: – Кали бить будем?
– Успеется… Никуда не денутся. – Ефимка не спешил. Он уже знал твёрдо, что должки будет возвращать…
Отношения Олеси и Сёмки вконец расстроились. А тут ещё и Ефимка с дружками раздал должки. И так уж вышло, что синяки и ссадины на теле Ефимки полностью сошли, зато на его обидчиках закрасовались броско и даже живописно.
То ли от ответной трепки, то ли от понимания безнадёжности своих попыток, но надо отдать должное Сёмке, он быстро всё понял и больше не волочился за Олесей.
Казалось бы, новая любовь должна была вспыхнуть ярко и красиво, но не так всё просто и быстро! У Ефимки были свои печали. Неуверенность постоянно точила его. О том, чтобы завоевать внимание красавицы Олеси, он мог только мечтать. Слишком беден был хлопец, слишком противоречивая слава неотступно следовала рядом c ним в обнимку. А многие и вовсе открыто ему пророчили: «Острог по тебе плачет, босяк!» И Ефимка трезво осознавал, осознавал с горечью, с тоскливым отчаянием, что он Олесе не пара! Не глянет такая гарная девка в сторону нищего озорника. Ей ведь надобно думать и о будущем. Ефимка всё понимал, и это больно ранило его гордое сердце. Нет! Не глянет!
Но, вопреки всем доводам и сомнениям, сердце Ефимки заволновалось, затрепетало в сладком волнении. Глянула! Твёрдой уверенности, конечно, у хлопца не было, но… как будто глянула!..
В последнее время Ефимка со сладким холодком в сердце начал замечать, что на молодёжных гуляньях и вечорках при встрече взглядами с Олесей, взор девушки задерживался чуть-чуть дольше обычного. А раза два или три, неожиданно оборачиваясь, он и вовсе ловил на себе её пристальный взгляд. И глаза девушки, как показалось Ефимке, имели в тот момент отнюдь не равнодушное выражение. Особенно это стало заметно после драки с Рябым. Ведь Олеся-то знала, что все эти потасовки были из-за неё, и ей, видимо, это очень даже льстило.
От напрашивающейся догадки сердце парня заходилось в трепете. От одной мысли, что не кто-то, а именно он нравится первой красавице Берёзовки, Ефимка забывал обо всём на свете. Окрылённый, он так уверовал в это, что и мысли не допускал о своём просчёте.
И вот сегодня Ефимка твёрдо решил выяснить наконец, на самом деле он нравится Олесе или же всё это плод его влюблённого воображения. Но как выяснить, бедный хлопец и представить себе не мог. Учудить что-либо – пожалуйста, на это смекалки хватало, а вот в делах душевных, да ещё с такой девкой – робел, не знал, как и подступиться! «А-а, будь что будет! Как-нибудь разберусь…» – решил в сердцах Ефимка и попробовал было думать о чём-то другом. Не получалось…
К концу дня за ним зашёл Кузька – первый пособник во всех проделках.
– Ну что, готов? – спросил он с порога.
– Почти. Погоди чуток, я сейчас.
– Да можешь не хвататься, всё равно ещё рано.
Обломанным гребешком матери Ефимка старательно причёсывал смоченные волосы, упрямо топорщившиеся в нескольких местах. Сегодня он особенно тщательно готовился к молодёжной сходке. «Хоть бы зеркальце какое было…» – глядя в воду и приглаживая самый настырный вихрь на макушке, злился Ефимка.
Зеркало селянам зачастую заменяло ведро с водой. Ставили его невдалеке от окна, но так, чтобы оно как можно больше было в тени, а сами, глядясь в воду, старались быть на свету. При таких условиях можно обстоятельно разглядеть свою внешность.
И вот сейчас собственное отражение казалось Ефимке как никогда безобразным и непривлекательным.
– А чего это ты так прилизываешься? – долго наблюдая за дружком, удивился Кузя.
– Надобно… – раздражённо буркнул Ефимка, но тут же беззлобно добавил: – Ладно, пошли.
По пути они встретили батьку Сёмки Рябого, ехавшего на телеге. После случая с Буслаями Ефимка и Демьян прямо-таки ненавидели друг друга. Да и вообще отношение многих сельчан к Демьяну тогда резко изменилось не в лучшую сторону. Душонка у мужика подленькая, впрочем, как и у детей его, но вот по хозяйству всё у него получалось гладко, во всём был порядок и прибыток. В этом немалая заслуга и его женки Матрёны, которую он изрядно побаивался. А побаивался по причине грозного тестя – жестокого кулака из соседней деревни. Но хоть и грозен был тесть, да Демьян всё равно умудрялся похаживать до кумы своей Ганны, вдовы и матери троих малолетних деток. Ганна – баба ушлая, принимала у себя не только кума. И кроме мужского внимания получала от «гостей» и гроши, и продукты, да и по хозяйству помощь всякую истребывала ловко, благо сама была молодицей завидной. Но её и понять-то можно: жить, детей растить как-то надо было.
Вся деревня знала о похождениях Демьяна, а женка, как это часто водится, пребывала в спокойном неведении. Вернее, долго пребывала в неведении, пока сердобольная подруга не шепнула ей на ушко о тайном интересе благоверного. Наблюдая за взбеленившейся Матрёной, наушница просто исходила умилением и испытывала плохо скрываемое довольство от содеянного.
– Так вот чего он всё помогает куме, а мне талдычит, что деток её жалко! – на усладу подруге, набиралась ярости обманутая жена. – Дома работы невпроворот, а он Ганне новый плетень соорудил! Ну, паскудник, ты у меня получишь!
И получил тогда Демьян! Ох, как получил! Теперь только лишь облизывается как кот мартовский, украдкой бросая похотливые взгляды на хату Ганны.
Вот хлопцы и повстречались с этим каверзным мужиком. Чувствуя за собой некоторую провинность за трепку его ненаглядных сыночков, «мстители» потупили взоры в землю. Хотя ведь не они тогда первые начали!
