Плато Дьявола

По пути Нора рассказала, как ее уволили, а потом Таппан уговорил ее присоединиться к его команде.

– Думаешь, здесь и впрямь упал НВФ? – спросила Кори.

– Нет, конечно. Но какое-то крушение на этом месте явно произошло, и речь не об аэростате с подвешенной платформой и не о метеозонде. Показания георадара говорят о том, что некий объект упал на большой скорости и прорыл борозду. Позже ее закопали бульдозерами.

– Странно. Как думаешь, все это имеет отношение к телу?

– К телам – как я уже сказала, их два. – Нора помолчала. – Трудно поверить, что убийца по чистому совпадению спрятал трупы в такой глуши, возле того самого места, где произошел Розуэлльский инцидент.

Они остановились возле одного из павильонов. Нора вошла и представила Кори двум юношам, работавшим за «маками»[6].

– Это мои ассистенты, – сказала Нора. – Эмилио Виджил из археологической постдокторантуры Университета Нью-Мексико. А Скотт Риордан тоже постдок, только в Государственном университете Колорадо.

Виджил и Риордан с серьезным видом пожали Кори руку.

– Рады знакомству.

– Что ж, за работу, – произнесла Нора.

Виджил, Риордан и Нора вышли из павильона, нагруженные оборудованием. По пути к месту раскопок Нора объясняла парням ситуацию, а Кори замыкала шествие. Команда из ФБР уже оцепила участок и теперь ходила по нему с металлоискателями, время от времени останавливаясь, чтобы отметить место, где устройство подавало сигнал. Вернулись Морвуд с Таппаном, а вместе с ними несколько работников, чтобы установить временный навес, стулья и холодильник с безалкогольными напитками.

«Ну просто спортивный матч, только продавца хот-догов не хватает», – подумала Кори.

А Нора с помощью Виджила и Риордана расстелила брезент и разложила на нем инструменты. Потом все трое надели наколенники, спустились в неглубокую яму и принялись осторожно сметать с тела песок.

11

Земля была сухой и податливой, и хотя в археологии Морвуд не разбирался, ему казалось, что дело идет быстро. Через некоторое время Таппан покинул тенистый оазис и встал у края раскопа, наблюдая за работой археологов. В прежние времена Морвуд пошел бы с ним, но сейчас остался сидеть, издали наблюдая, как ученые кропотливо счищают с трупа землю и просеивают ее через сито, чтобы не пропустить ничего, что может представлять интерес.

В этот день Морвуд испытывал особенно сильную усталость, но за многие годы он научился хорошо скрывать свое состояние. Всю правду о его здоровье знали только сам Морвуд и его личный врач. И в ближайшие полтора года пусть так и остается, а потом, отслужив двадцать пять лет, Морвуд уйдет на покой.

Для Морвуда было особенно важно уйти в отставку по выслуге лет, а не по состоянию здоровья. Кто-то сказал бы, что причина в упрямстве или желании все делать назло, но для Морвуда это был вопрос чести. С десяти лет, когда он не пропускал ни одного повтора телесериала «ФБР», Морвуд знал, что хочет стать агентом. Но в нынешние времена, когда он упоминал звезду сериала Ефрема Цимбалиста-младшего, молодые агенты понятия не имели, о ком речь. Многие взрослые забывают о детских мечтах, а вот Морвуд упорно шел к своей цели, особенно после того, как астма, от которой он страдал в юности, медленно отступила. Морвуд тщательно наметил свой путь и к двадцати шести годам стал полноправным специальным агентом; теперь его кумиром был не Ефрем Цимбалист, а Элиот Несс[7]. И Морвуд не был намерен ограничиваться обязательным сроком службы в двадцать лет: еще полтора года, и за лишние пять лет он получит дополнительные выплаты, к тому же уйдет в отставку до того, как достигнет предельного возраста для агента ФБР – пятьдесят семь лет.

Ребята из группы по сбору доказательств закончили свой обход. Морвуд заглянул к ним в фургон, справился, как идут дела, и вернулся на свое место в тени.

Первые годы в бюро – самое интересное время в его жизни. Он обладал способностью щелкать дела как орехи, а благодаря лихости всегда бросался в самое пекло, когда в рейде или при задержании начиналась опасная перестрелка. ФБР награждало Морвуда за усердную работу регулярными повышениями, и не успел он опомниться, как ему прибавили зарплату. Морвуд считал, что удача ему явно улыбается.

А потом ситуация вдруг развернулась на сто восемьдесят градусов.

После двенадцати лет службы, когда Морвуда перевели из Альбукерке в Чикаго, он ничего не знал об аутоиммунных заболеваниях. Но вот началась сильная одышка после напряженной тренировки или погони за подозреваемым. Морвуд решил, что он просто не в форме. Но когда он принялся усерднее тренироваться в спортзале, стало понятно, что причина не в этом. Тогда Морвуд сказал себе, что это астма дала о себе знать после долгого затишья. Вместо того чтобы обратиться к врачу, Морвуд покупал небулайзеры и ингаляторы, продававшиеся без рецепта, и упорно игнорировал свои симптомы на протяжении нескольких лет.

Когда же не обращать на них внимания стало невозможно, оказалось, что Морвуд слишком затянул с лечением. Пульмонолог, к которому он обратился, сказал, что давно следовало принимать противовоспалительные средства. А теперь у него в легких рубцы, и эти повреждения необратимы. При интерстициальном заболевании легких Морвуду следовало бы уйти со службы, чтобы исключить профессиональный риск, но об этом не могло быть и речи. Поэтому Морвуд принял другие меры, и некоторые из них больно ударили по его самолюбию. Он оставил оперативную работу, переключившись на расследования. Морвуд всячески скрывал одышку от коллег, чтобы никто не знал, насколько серьезно его состояние. Но однажды после сдачи обязательных возрастных нормативов, по которым проверяют состояние здоровья агентов, терапевт из бюро заметил, что у Морвуда проблемы, и сказал, что агенту с хронической одышкой следует сменить место службы и это не обсуждается.

От размышлений Морвуда отвлекли громкие голоса возле раскопа, – похоже, обнаружили что-то любопытное. Морвуд понял, что сейчас самое время присоединиться к остальным. Он несколько раз до отказа наполнил грудь воздухом пустыни и только после этого встал.

В Нью-Мексико его отправили именно из-за «чистого воздуха пустыни». Что за чепуха! Может, воздух здесь и чистый, но ветер то и дело поднимает столько пыли, что полгорода кашляет от пневмонии, вызванной песчаными бурями. Да и жалованье в этих местах нищенское. А больше всего дискомфорта доставляла высота над уровнем моря – почти миля. Но Морвуд знал, что от жалоб будет только хуже, поэтому помалкивал и старался с головой уйти в обучение новых агентов. Благодаря образцовому послужному списку он получил должность инструктора, и если все пойдет по плану, в отставку он подаст, достигнув уровня GS-14[8], шаг 8 или даже 9.

Конечно же, Морвуду не удалось полностью скрыть свое состояние, но пусть коллеги гадают, что с ним. Рождались версии о его прошлом: то ли он во время ареста надышался ядовитым газом, то ли в перестрелке на автоскладе произошла утечка аккумуляторной кислоты. Морвуд не пытался развеять эти слухи, ведь они гораздо интереснее правды. Он теперь просто старался продержаться, по возможности контролируя свое состояние при помощи альбутерола.

Дойдя до раскопа, Морвуд увидел, что Нора Келли почти полностью очистила от земли тело. Убитый лежал на спине, одна рука на груди, вторая вытянута вдоль бока. Морвуд заметил, что это мужчина, хотя волос у него на голове не осталось, если не считать полоски на затылке. К ребрам прилипли несколько клочьев рубашки, а брюки сохранились лучше. Одна нога была чуть изогнута. Судя по положению тела, его бесцеремонно скатили или кинули в могилу. На глазах у Морвуда Нора кисточкой смела песок со ступни, потом с другой. Показалась пара сильно сморщенных оксфордов-вингтип.

– Неподходящие ботинки для такой местности, – прокомментировал Таппан.

– Верно, – согласилась Нора.

Она встала и объявила перерыв.

Нора как будто почувствовала, что Морвуд начал выдыхаться. Они опустились на стулья. Сидели, потягивая газированные напитки, и глядели на тело в раскопе, которое теперь было видно почти целиком.

– Странно, что у кожи необычная текстура только на лице. Все остальное выглядит нормально – учитывая обстоятельства.

– Я тоже это заметил, – согласился Таппан. – Агент Свенсон, ваш напарник сказал, что вы специализируетесь на судебной антропологии. Как по-вашему, отчего у этого человека на лице чешуя?

– Навскидку я бы сказала, что похоже на ожог от кислоты, – ответила Кори. – А может, от огнемета.

– Я за версию с кислотой, – высказалась Нора. – Следов обугливания не заметила.

– В лаборатории мы проведем гистопатологическое исследование, – пообещала Кори. – Введем в ткань парафин, а потом отрежем тоненькие полоски и изучим их под микроскопом. Будут и токсикологические анализы. Уверена, нам по силам разрешить эту загадку.

Морвуд заметил, что Кори взглянула на него, надеясь увидеть одобрение. Но он продолжал сидеть с бесстрастным лицом. Кори – одна из лучших его учеников, но есть у нее одна слабость: она нерешительна, и люди это чувствуют. Не умеет излучать уверенность. Это непростая наука, но хороший агент ФБР должен внушать людям уверенность в том, что он полностью контролирует ситуацию. Пусть даже это не так.

Когда перерыв закончился, Нора и ее ассистенты вернулись к работе. Морвуд наблюдал, как они вскрывают другие квадраты: выкапывают растения, откладывают их в сторону – видимо, для того, чтобы потом посадить обратно. Вот археологи стали убирать тонкие слои песчаной корки. Дело спорилось, пока глубина не достигла трех футов – на такой же обнаружили первый труп. Почва изменила цвет. Нора и ее ассистенты сменили совки на мастихины: разрыхляли землю, а потом сметали.

Морвуд встал и подошел к ним.

Первое, что показалось из-под земли, – чешуйчатая кожа. Вскоре выяснилось, что это лоб второго трупа.

«Значит, второе тело все-таки есть», – подумал Морвуд.

Он оживился, что было ему несвойственно. Как будто подсознательно ожидал именно такой находки.

– И снова прямой выстрел в голову, – заметил он.

– Да, – согласилась Кори.

Нора работала кисточкой, и вдруг на солнце что-то блеснуло.

– А вот и вторая гильза от пули сорок пятого калибра, – объявил Морвуд и взглянул на Кори: – Как считаете, возможно ли, что убийства произошли в конце сороковых? Оксфорды, габардиновые брюки?.. – Он многозначительно вскинул брови.

– Возможно, – согласилась Кори.

– А как вам такая идея: когда оба тела полностью раскопают, переложим их на брезент и посмотрим, нет ли при них документов.

– Хорошая мысль, сэр.

Они продолжили наблюдать за работой Норы. Этот труп оказался очень похож на первый, и черты лица тоже стали почти неразличимы после воздействия пока что неизвестного вещества. Он тоже лежал на спине в небрежной позе, но, когда Нора стала раскапывать торс, Морвуд с удивлением заметил, что это не мужчина, а женщина. Он поспешил скрыть разочарование, лишь сказал:

– Интересный поворот.

– Странностей все больше и больше. – Таппан тоже был удивлен.

Нора, Эмилио и Скотт продолжали раскапывать тело. До заката оставался всего час.

Вдруг в земле снова что-то сверкнуло. Нора принялась быстро расчищать кисточкой блестящую поверхность возле тазовой кости второго трупа. С каждым взмахом кисточки находка выглядела все причудливее: два яйцевидных предмета из серебристого металла, один диаметром около шести дюймов, другой около восемнадцати. Их соединяло сложное переплетение крошечных металлических трубок с клапанами, и с одной стороны была прикреплена круговая шкала.

Никто не произнес ни слова, однако и удивление, и тревога усиливались. Наконец Нора прекратила работу, и они с Эмилио выбрались из ямы, а Скотт стал убирать инструменты. Шесть человек смотрели на незнакомый предмет в полном молчании. Механизм был так тонко выполнен и выглядел так необычно, что и впрямь казался творением инопланетного разума. Морвуд был застигнут врасплох.

– Что ж, – нарушила долгое молчание Нора, – у кого-нибудь есть догадки?

Наслышанный о зоне 51 и абдукциях Морвуд догадывался, о чем все подумали. Но никто не спешил делиться соображениями.

– Убирайте землю, надо достать эту штуку, – сдавленным голосом выговорил Таппан: он едва сдерживал радостное волнение.

Нора сделала несколько фотографий объекта на месте обнаружения, потом принялась расчищать вокруг него мастихином, отбрасывая в сторону землю. Эмилио и Скотт, раскапывавшие нижнюю часть тела, прервали работу и тоже стали наблюдать за Норой.

Через десять минут она полностью очистила объект. Подсунув под него деревянную палочку, с предельной осторожностью извлекла из земли, взяла в руки, обтянутые перчатками, и перевернула.

Внизу четкими буквами была вытиснена надпись: «ХайКем индастриз, Эдисон, Нью-Джерси, 3H 1X-20X».

А дальше какие-то числа.

Повисла пауза. Таппан фыркнул, а потом рассмеялся в голос.

– Кто сказал, что у Бога нет чувства юмора? А я уж поверил, что это инопланетная техника! – Он сокрушенно покачал головой. – Даже сердце быстрее забилось. Хотя вещь все-таки не из наших краев, а из Нью-Джерси.

– Если это не инопланетный артефакт, то что же? – спросила Нора.

– Завтра будем извлекать тела, – объявила Кори. – А пока давайте уберем это приспособление в контейнер для доказательств. Отвезем его в лабораторию ФБР, и гарантирую: скоро мы получим точный ответ.

Уверенный тон Кори был для Морвуда как бальзам на душу. Вот это другое дело! Но когда Кори бросила на Морвуда вопросительный взгляд, наставник нахмурился и отвернулся.

12

Лайм проехал на своей «субару» на запад по бульвару Долли Мэдисон, воспользовался съездом и сзади подрулил к штаб-квартире ЦРУ. Затем медленно миновал несколько парковок, пока не отыскал подходящую рядом с Мемориальным парком. После работы Лайм потратил львиную долю свободного времени на уход за своей машиной, и теперь она работала безупречно.

Выйдя из «субару», Лайм зашагал по извилистому тротуару, ведущему к главному входу. Идти так далеко было необязательно, но погода в Лэнгли установилась приятная, и, поскольку сейчас значительную часть рабочего дня Лайм проводил в своем закутке, было решено насладиться прогулкой. Он вошел в прохладное лобби с длинными рядами высоких, узких колонн, подвергся стандартным проверкам и направился к лифтам. Люди, как обычно, сновали туда-сюда, шагая прямо по огромному гербу ЦРУ на полу, но все были заняты своими делами и не обращали на Лайма ни малейшего внимания. Он же по давней привычке обогнул изображение орла, щита и розы ветров.

Следуя знакомому маршруту, он поднялся на третий этаж, прошел по лабиринту узких коридоров, еще раз предъявил удостоверение на пропускном пункте и наконец добрался до цели – двери из темного дерева, рядом с которой висела табличка с надписью «Раш, Дж.». Поправив рубашку, Лайм постучал.

– Войдите, – ответил голос.

Лайм открыл дверь, переступил порог и закрыл ее за собой. Кабинет выглядел будто голливудская декорация: массивный стол, ноутбук, три телефона, задернутые шторы, на стене фотография президента, на книжных полках стеклянные футляры, полные военных медалей. Да и сам полковник Джек Раш напоминал киношного агента ЦРУ: волосы коротко подстрижены, телосложение худощавое, но жилистое, впалые щеки, безупречная форма.

– Лайм, – произнес полковник. – Вольно. Садитесь.

И указал на единственный стул напротив своего стола.

– Спасибо, сэр.

– Как дела в Пентагоне? – спросил Раш.

– Как обычно, сэр.

– Простите, что это дело пришлось поручить вам. Знаю, вам больше по душе оперативная служба. Но как говорится, цена свободы – неусыпная бдительность.

Полковник накопил огромный запас афоризмов, крылатых фраз и речевых клише, которыми часто пользовался. Лайм ответил ему в тон:

– В нашем деле, сэр, спокойный день – значит хороший день.

– Аминь. Как вы, наверное, догадались, будь сегодняшний день спокойным, я бы вас не вызвал.

Кроме телефонов, на столе полковника лежала одна-единственная папка, запечатанная и покрытая многочисленными штампами. Раш открыл ее.

– Похоже, у нас прорыв дамбы, – сообщил он, листая страницы.

Эти слова были произнесены почти небрежно, однако Лайм сразу напрягся.

– Сведения еще собирают, – продолжил Раш, – но, как вам известно, в ситуациях такого рода медлить нельзя. Необходимо мобилизовать все силы.

– Разумеется, сэр.

Раш закрыл папку и отодвинул ее.

– Дальнейшие распоряжения получите по обычным каналам. А здесь собрана вся информация, которая понадобится вам для предварительной разведки.

Лайм потянулся за папкой, но полковник положил на нее руку.

– Вам представилась возможность отдохнуть от сидячей работы.

– Да, сэр. Благодарю, сэр.

Раш убрал руку с папки. Лайм положил ее себе на колени.

– Офицеры, дежурившие в старых шахтах с ядерными ракетами, любили говорить, что их служба – девяносто девять и девять десятых процента скуки и одна десятая процента паники, – проговорил Раш. – Наша служба стране настолько скучной не бывает, а если соблюдать бдительность, удается обойтись и без паники. Но принцип тот же. Мы следим за теми, кто хочет причинить нам вред. Причем худшую разновидность вреда: ту, которая, намеренно или нет, идет изнутри. И когда нужно, мы действуем. Единственное отличие: те ракетчики получили награду за свою скуку. А жертвы, на которые мы идем ради страны, и дело, за которое порой отдаем жизнь, должны оставаться в тайне.

– Это самый трудный вид патриотизма – и самый важный.

Последнюю фразу произнес не Раш, а кто-то, стоявший за спиной Лайма. Полковник сразу поднялся, Лайм последовал его примеру и повернулся кругом. К его немалому удивлению, возле двери стоял генерал-майор Зефир, командир их подразделения. Зефир (его настоящую фамилию никто не знал) – фигура легендарная, и Лайм видел его лишь дважды: на вводном инструктаже, который его отряд проходил после специального обучения, и два года назад, по завершении особенно трудной и неудачной охоты.

Лайм не слышал, как Зефир вошел и закрыл дверь. Но цель его присутствия наверняка заключалась в том, чтобы подчеркнуть важность миссии.

– Нам оказано высочайшее доверие, мистер Лайм, – произнес Зефир. – Никогда не забывайте об этом.

– Да, сэр, – ответил Лайм.

– И нет более опасного врага, чем тот, который кажется союзником и другом, но чьи действия угрожают не только нашей безопасности, но и самому нашему существованию.

– Да, сэр.

– На этот раз ставки особенно высоки. Осторожность и терпение – вот ваши главные помощники, ведь те, кто из-за своего невежества представляет для нас опасность, совсем близко. Но это обстоятельство не должно сказываться на вашей объективности… и на вашей миссии.

– Ясно.

На самом же деле Лайм был озадачен: в его подразделении все готовы умереть, защищая Америку, – не раздумывая и не задавая вопросов. И что генерал-майор подразумевает под близкой опасностью? Но Лайм решил делать выводы, когда ознакомится с материалами из папки.

– Хорошо. Вы будете подчиняться непосредственно полковнику Рашу и у него же получать разрешения на проведение операций. Желаю удачи.

Подчиненные отдали честь, генерал-майор вышел из кабинета. Все еще слегка растерянный Лайм повернулся к Рашу.

– Как я уже сказал, некоторое время вы сидячей работой заниматься не будете. – И полковник едва заметно улыбнулся. – Вы свободны.

13

На следующий день Нора наблюдала, как пылевое облако поползло к горизонту и растворилось в бескрайней синеве: вся команда ФБР уехала, увезя в фургоне трупы, загадочное приспособление и другие улики. Таппан стоял рядом с Норой – он всегда держался поблизости и следил за происходящим молча, но с интересом.

– Странная история, не находите? – спросил он.

– Очень.

– Этих покойников зарыли здесь не случайно. Вокруг миллион акров земли, вполне подходящей для такой цели. Зачем же хоронить в пятистах ярдах от места Розуэлльского инцидента? Должна быть какая-то причина.

Нора покачала головой:

– Наверное, ситуация прояснится, когда ФБР установит личности убитых.

– Думаете, удастся?

– Уверена. Кори… то есть агент Свенсон прошла специальную подготовку. Когда я участвовала в ее предыдущем деле, она так точно восстановила лицо мертвеца, что его сразу узнали.

– Как-нибудь расскажете поподробнее.

Нора устремила взгляд на квадраты, на которые Эмилио и Скотт разбивали место будущих раскопок. Парни вколачивали в землю деревянные колья и натягивали между ними флуоресцентную ленту.

– Завтра будете вскрывать землю, – произнес Таппан скорее не с вопросительной, а с утвердительной интонацией.

– Если все пойдет по плану – да. Надеюсь, больше не наткнемся на трупы.

Таппан рассмеялся.

Солнце клонилось к горизонту, работа подходила к концу. Кори и ее команда задержались дольше, чем рассчитывала Нора: они осматривали местность, просеивали землю, искали улики.

В стороне стоял Скип и беседовал с Битаном. Что они обсуждали, Нора не слышала, но Битан из тех, кто при разговоре активно жестикулирует; сейчас же он и вовсе разошелся не на шутку. Нора была рада, что Скип произвел хорошее впечатление на знаменитого астронома, – более того, даже превосходное. Оба энтузиасты своего дела, и Битан явно доволен, что здесь у него есть последователь.

– Если вам нетрудно, – Таппан кивнул на айпад в руках Норы, – объясните, как работают археологические программы.

– Все довольно просто, – ответила Нора. – Мы на месте фотографируем все наши находки, каждый слой почвы, каждый ее образец, а затем вводим данные, чтобы воссоздать в трехмерном изображении место раскопок, и программа показывает, как оно меняется со временем. Можно поворачивать изображение, рассматривать его сбоку или даже снизу и всячески анализировать. Как только что-нибудь обнаруживаем, сразу «заливаем» фотографии. Остальное делает процессор.

– Замечательно. А как вы планируете работать в этих квадратах? Будете вскрывать их по очереди?

– Начнем с первого квадрата и двинемся наискосок, слева направо, как газонокосильщик. Будем погружаться все глубже, каждый раз снимая новый слой земли.

– И насколько глубоко спуститесь?

– До горизонта тысяча девятьсот сорок седьмого года. Осмотрим всю извлеченную землю, а потом копнем глубже: надо будет убедиться, что не вышли за пределы предгоризонтного слоя. Стандартная процедура.

Виджил вбил последний клин и привязал к нему ленту. Потом сложил штатив, закинул его на плечо и подошел к Норе и Таппану.

– Готово! – с улыбкой заявил он. Все его лицо было в пыли, кроме глаз под круглыми темными очками. – Проще простого.

– Рад слышать, – кивнул Таппан. – Что скажете о месте раскопок, Эмилио?

– Просто идеальное. Земля плоская, растительности почти нет, песок мягкий, но достаточно влажный, чтобы не сползал. Лучше и представить нельзя.

К ним подошел Битан, а следом Скип. Вскоре собрались все, включая Трех Инженеров.

– Впечатляюще, – похвалил Битан, окинув взглядом размеченную на квадраты землю.

Грег Бэнкс обратился к Норе:

– Мне нужны образцы почвы. Надеюсь, по ходу дела вы будете их брать.

– Ну конечно. Можем взять сколько хотите и где хотите.

– Отлично. Как насчет ста граммов почвы с квадратного метра, скажем, через каждые двадцать сантиметров вглубь?

– Будет сделано. Ищете что-то конкретное?

– Хочу провести масс-спектрометрию, просто чтобы посмотреть, какая тут химия. А еще изучу образцы под микроскопом, – возможно, обнаружатся аномалии.

– Без проблем. Мы, археологи, постоянно берем образцы. А кто будет делать масс-спектрометрию?

– Лаборатория прикладных исследований в Техасском университете в Остине. Хотелось бы отправлять туда образцы экспресс-доставкой каждый день.

Нора кивнула. Это дорого обойдется, но почему бы и нет? Для проекта Таппана – только самое лучшее.

– Надеетесь обнаружить инопланетные вещества? – спросил Скип.

– Всегда! – воскликнул Бэнкс, и ученые рассмеялись.

Таппан огляделся по сторонам:

– На сегодня хватит, ребята. Я запланировал праздничный ужин. Коктейли в нашем «вагоне-ресторане» будут подавать в шесть, а ужин в семь.

14

Нора вошла в «Эйрстрим», который делила со Скипом. Трейлер был очень уютным: две спаленки, разделенные гостиной и столовой, а еще ванная с миниатюрной душевой. В углу гостиной Скип обустроил удобное местечко для Митти: лежанка, миски для корма и воды. Трейлер был невелик, однако по размерам не намного уступал их дому, а по части современной обстановки значительно превосходил.

Нора вошла в спальню, чтобы сбросить с себя грязные вещи и одеться к ужину, но в чем идти, не знала. Рассудив, что нарядный вариант ковбойского стиля будет вполне уместен, она надела кожаные брюки, сапоги из змеиной кожи, красную шелковую рубашку и простые бирюзовые бусы. Когда Нора вышла из спальни, Скип уже ждал в гостиной. Оказалось, что в его представлении нарядная одежда – это джинсы и чистая повседневная рубашка.