Некромантия в быту

– Можем посмотреть какой-нибудь фильм, пока ждем вашего старшего волшебника.

– Да, неплохая идея.

Максимилиан пригласил меня в комнату и начал искать в интернете какой-то авторский фильм, который, по его словам, через метафору очень достоверно показывал волшебную сторону этого мира и был снят некромантами, вышедшими на пенсию. Что угодно, лишь бы не чувствовать себя неловко. Начались титры, а вместе с ними главный герой пошел сквозь сменяющие друг друга времена года. И он все брел, пока другие люди расплывались разноцветными линиями, точно огни машин на фотографиях с длинной выдержкой. Нам всем снятся такие сны. Каждый некромант хоть раз просыпался посреди ночи после похожих сюжетов. Герой на экране тем временем сумел распрямиться на ветру и остановил солнце, идущее за горизонт. Он пытался поймать совсем не закат, а девушку в белом платье – единственную, которая не размазывалась яркими масляными линиями.

Наверно, Максимилиан хотел как лучше и пытался показать свою осведомленность о переживаниях некромантов, вот только мне стало совсем не по себе.

Актер на экране наконец схватил незнакомку за руку, и та тихо произнесла:

– Ты умер. Можешь остаться в этом мире и управлять им, как пожелаешь. Любое твое желание сбудется, и ты сможешь быть счастлив. Сейчас у тебя дурацкая работа – совсем не для твоего интеллекта. А хочешь, сможешь вернуться в студенческие годы и получить другую специальность. Если тебе опостылело все это – возвращайся в счастливую пору детства, когда все вокруг решают родители, а тебе просто нужно успеть вернуться до темноты с прогулки к ужину.

Я начала задыхаться и отвернулась. Я не сомневалась, что дальше главного безымянного героя ждут увлекательные приключения, которые помогут ему вернуться с того света, вот только у меня не было никаких сил смотреть кинокартину дальше. Каждый из нас стоял на месте мужчины с экрана и слышал подобные слова. Своего рода предложение – остаться в мире грез, простом, понятном и податливом, или пройти испытание и возродиться настоящим волшебником. Мы все корим себя за то, что соблазн согласиться погрязнуть в воздушных мечтах был слишком велик. Мы все переживаем этот момент снова и снова.

Наверно, другим некромантам было легче, в конце концов, они умирали в более сознательном и менее впечатлительном возрасте. Это как с ужастиками – чем ты становишься старше, тем меньше они тебя впечатляют. В разговорах я всегда старалась показаться сильнее, чем есть на самом деле, в надежде однажды поверить в свои слова. Я так часто повторяла, что обряд инициации прошел легко, когда слышала бесконечные вопросы, что фраза уже стала дежурной.

– В чем дело? – Максимилиан поставил фильм на паузу, и я собиралась объяснить свои эмоции, но в этот момент в дверь позвонили.

– Наверно, Натан Соломонович подъехал. Я открою дверь.

– Гилиад же сказал, что ваш волшебник поедет из Москвы? До нас три часа езды. Он не мог успеть добраться так быстро.

Я осторожно встала с дивана и подошла к входной двери. В дверной глазок вовсю улыбался Владислав. Интересно, ему доплачивали за это дурацкое выражение лица? В коридор скользнул Араун, и высунулся Максимилиан.

– Тут риелтор пришел. Вообще, мы не должны никому открывать до прихода Натана Соломоновича, – прошептала я.

– Хозяева, открывайте! До вас не дозвониться! Я привел потенциального покупателя, – заголосил Владислав. За его спиной стояла искаженная линзой семья с вытянутыми телами и большими круглыми головами, похожими на тыквы.

– Адель, ну пожалуйста, я так хочу уехать из этого города! Это же всего лишь риелтор из агентства. Мы с семьей его проверили, он обычный человек!

Я открыла дверь, но решила быть настороже. В коридор зашли самые обычные мама и папа и ребенок лет одиннадцати. На злодеев или похитителей они никак не тянули.

– А чего на звонки не отвечаем? – бодро заверещал Владислав.

Максимилиан виновато похлопал себя по карману:

– Забыл зарядить телефон. Думал, вы заранее позвоните, а не прямо в день просмотра…

– Ребятам квартира нужна срочно, они только сегодня смотрят, у них потом времени не будет. Ну что ж, как я и говорил, ремонт квартире не требуется, можно въехать и жить.

Владислав увел неразувшихся посетителей в спальню, а Гольштейн-младший лишь сопроводил их шаги печальным взглядом.

– И так каждый раз. Мне уже вообще начало казаться, что все эти люди ничего не хотят покупать, а просто приходят посмотреть, как живут другие. Или посещают квартиру вместо музея, чтобы полюбоваться на семейную коллекцию книг. Лучше я последую за ними, вдруг в моей шутке есть всего лишь доля шутки.

Владислав оторвался от песни восхваления, посвященной лепнине на потолке, и позволил гостям осмотреться. И правда, они же ведут себя, как маленькая группа туристов на экскурсии. Риелтор тем временем оставил семью осматривать помещение и обратился ко мне:

– Ну что, надумали с мужем квартирку в Москве покупать? Хотите взять недвижимость по соседству с вашими друзьями Гольштейнами?

Я закатила глаза и замотала головой. С этим агентом по недвижимости было бесполезно говорить. За мной тенью замаячил Араун, и Владислав предпочел замолчать под неодобрительным взглядом пса. Процессия, словно стайка пингвинов, переваливаясь, двинулась в соседнюю комнату. На этот раз я и Максимилиан не упускали людей из виду, потому что в соседней комнате была спрятана Гамельнская дудочка.

– Пол, как вы видите, оригинальный, отреставрированный паркет елочкой… А еще здесь хранится очень ценный артефакт, за которым мы с вами и пришли.

Сперва мне показалось, что я ослышалась. Мозг все понял раньше меня, губы стали нашептывать слова защиты, и я оттеснила Максимилиана за свою спину. Все произошло за долю секунды. Владислав размахнулся и ударил прямо в живот. Его лицо искривилось, на нем не осталось и следов той открытой улыбки, которая вроде как должна демонстрировать широту души и радушие. Я потянулась за защитным амулетом, но не успела его активировать. Владислав заломил мои руки за спину, накладывая на них путы из жесткой веревки. Размашистым движением он залепил мне рот заранее заготовленным куском плотной клейкой ленты. Араун бросился вперед, собираясь оттолкнуть от меня проклятого риелтора. Владислав присел, и пес пролетел вперед, свалив отца семейства.

Мать успела отскочить в сторону, но налетела затылком на угол стола и теперь недовольно потирала голову. У нее было такое плоское, почти пластилиновое лицо, как будто на досуге она привыкла ударяться им о стол и умудрилась смять все свои отличительные черты. Максимилиан понесся в соседнюю комнату, и я успела услышать, как щелкнул дверной замок. Пес развернулся, чтобы прыгнуть на Владислава, но его уже валили женщина и ребенок. Одиннадцатилетний мальчик достал из своего кармана электрошокер и приложил к боку Арауна. Я зашипела, а пес обмяк, теряя сознание. Грудь гончей слабо вздымалась, и я выдохнула с некоторым облегчением. Со связанными руками и заклеенным ртом я могла только связаться с Гилиадом или своим учителем. Напряглась, зажмурилась, но поняла, что не чувствую никого из волшебников. Просто не могу проникнуть никому в голову. Заметив мой бегающий взгляд, Владислав отдышался и бросил:

– Вы с тем, другим некромантом стали вертеться у нас под ногами. Думаете, мы бы пошли в дом Артефактора без защиты от дурацких чар? На клейкой ленте руны молчания. Никому ты, девочка, о нашем визите не скажешь, в том числе и мысленно. – Риелтор перевел взгляд на своего сообщника: – Володя, нашли дудочку?

– Дудки, – без улыбки отозвался короткостриженый «отец семейства», похожий на откормленного кабана. – Нет ее здесь. Наш информатор чувствует ее в этой квартире, но его ощущения скорее похожи на геолокацию – не стоит ожидать точного месторасположения вплоть до комнаты.

– Максимилиан! – закричал риелтор, выпуская меня из поля своего зрения и отпихнув в сторону, к фальшивому отцу.

Мужчина сжал мои связанные запястья еще сильнее, лишая возможности вырваться. Это только в кино пленники зачем-то злят злодеев, пытаются напасть на них, вызывая лишние волны агрессии. Я выпрямилась и встала совершенно спокойно, не желая вывести из себя Володю. Я надеялась, что младший Гольштейн успеет найти зарядку от смартфона и позвонит Гилиаду или мы потянем время и дождемся подкрепления в лице Натана Соломоновича. Ребенок с электрошокером опустился на пол и стал охранять собаку, а притворная мать двинулась к входной двери и, судя по металлическим щелчкам, заперла нас. Назад она не вернулась и так и осталась охранять вход, словно гвардеец в смешном длинном валенке на голове, стерегущий королеву Англии.

– Открой дверь! – рявкнули из коридора. – Или я убью девчонку! Открой, я сказал!

Из недр коридора раздалось глухое «бум», затем еще одно и завершилось аккордом из знатного «хлясь!». С таким деревянным звуком ломается ветка или хрустит надломленная палка. В данном случае, скорее всего, сдался экошпон двери, которую риелтор, по иронии судьбы, нахваливал несколько минут назад словами «надежная, прочная дверь с качественными европейскими замками».

Тихого и побледневшего Максимилиана втащили за ворот рубашки. Он опустил взгляд в пол и выдавил из себя слабое «извини», обернувшись ко мне. Юноша извинялся за то, что оставил меня, или за то, что не успел позвать подмогу? Я не считала его побег предательством, наоборот, это действие увеличивало наши шансы оказаться спасенными.

– Где Гамельнская дудочка?

Гольштейн-младший рассмеялся, качая головой:

– Вы думаете, что мне, такому неопытному и молодому, оставили бы мощный артефакт? Семейную реликвию? Отец всегда носит дудочку с собой. Вы могли засечь ее, когда он вернулся домой с работы, но не более. Я – всего лишь обманка.

Владислав размахнулся и дал Максимилиану пощечину, как в плохих боевиках. Никто не любит, когда его обводят вокруг пальца. Юноша осел на пол, но не сделал попытку подняться.

Владислав сжал руки и вытер их о штаны. Он наклонился к уху Гольштейна-младшего. Сейчас он совсем не был похож на свою лучезарную фотографию, улыбчиво взирающую с раскачивающегося на шее бейджика.

– Тогда что же это такое ты показывал этой любопытной девице и ее наставнику-некроманту? Неужели не дудочку?

– Это была не более чем реплика дудочки. Но даже ее я не могу взять в руки. Защитные заклинания не дадут воспользоваться подделкой кому-либо, кроме моего отца. Давным-давно этот трюк придумал Совет волшебников…

В моей голове все перемешалось. Выходит, Гилиад проверял ненастоящий артефакт? А это означает, что Гольштейны могли использовать ее, чтобы открыть незапланированный сезон охоты и заработать на отъезд из города без продажи квартиры? Я тряхнула головой, чем вызвала недовольство Володи, дернувшего меня за запястья.

– Не лги мне, щенок! – закричал багровеющий Владислав. – Некромант осмотрел дудочку, взял ее в руки, он бы смог отличить подлинник!

– Как вам угодно – псевдоартефакт в соседней комнате, – можете попытаться им воспользоваться или вынести отсюда. Он в серванте, в большой раковине, которую мы привезли из Сочи. На самом виду, чтобы сложнее было искать.

– Ты! – гаркнули у меня за спиной. – Пойдешь со мной и заберешь Гамельнскую дудочку.

Про артефакты нам рассказывают очень много. Ведь именно древней необузданной силы из прошлого больше всего боится Совет волшебников. Каждый некромант на первом году обучения узнает, чем опасны игры с древним наследием золотой эпохи колдовства. Волшебник, который не получил от Артефактора разрешения вынести из квартиры его вещь, умирал долго и в муках. Корчась и впадая в небытие. Пока не оставался распростертой на земле сломанной, безжизненной игрушкой.

– Попробуешь забрать дудочку. Если откажешься – сам тебя убью.

Я попыталась еще раз достучаться до чьих-нибудь мыслей, нарушить радиомолчание в своей голове, настроившись на чужую волну, но мне отозвалась только тишина. Боже, Гилиад, позаботься о моем псе! И прежде чем я успела осознать все происходящее, Володя впихнул мне в руки раковину и толкнул в коридор. Псевдомать семейства сжала губы и отворила дверь. В моих глазах потемнело, руки стали холодными и влажными. Комната закружилась, и я полетела ей навстречу с совершенно пустой головой. Перед тем как все заволокло черным, я почувствовала, как меня волочат по полу.

Адель. Дети подземелья

– Зачем мы потащили с собой этого пса? Я уже не говорю о том, что он весит даже больше мертвой некромантши, которую мы тоже взяли с собой не пойми зачем. Мы что, собираем коллекцию Кунсткамеры? – заорали у меня над ухом.

Однажды в детстве, когда мне совсем не хотелось возвращаться домой, я задержалась на детской площадке во дворе школы. Турники и тренажеры заволокло послезакатным маревом, а потом и клочьями тьмы. Включились фонари, а я все лазила по лесенкам и цеплялась за протянутые между брусьями канаты. И когда я прыгнула, попытавшись зацепиться за турник руками, то упала с достаточно большой высоты и ударилась грудной клеткой о жесткое пробковое поле. Во всем были виноваты моя глупость и неверный блеск металла, из-за которого я неправильно рассчитала расстояние до перекладины. Так вот, первые несколько секунд из-за удара я не могла вздохнуть, а потом, с первобытным страхом и болью, наконец набрала воздуха в ушибленные легкие и начала с трудом кашлять. Примерно с этим ощущением я очнулась в совершенно незнакомом месте, уперевшись взглядом в кирпичную кладку. Некроманты чувствуют боль и могут умереть во второй раз – уже по-настоящему. Но нас все-таки чертовски сложно убить обычными человеческими методами. А вот магические артефакты – совсем другое дело… Почему же я до сих пор жива? Стараясь не производить ни звука, я повернула шею и осторожно осмотрелась.

Кирпичная кладка пола переходила в слабо освещенный арочный проем, нависающий прямо надо мной. Слабый свет тек откуда-то из-за спины, оттуда же слышались и уже знакомые голоса. Насторожившись, я поймала фоновый шум, звучащий монотонным звуком падающего водопада. В воздухе пахло сыростью и мокрым камнем.

– Нам нельзя оставлять следы! Никто не должен знать о смерти некроманта. А собака могла бы выследить нас по запаху!

– Ты что, просто не мог ее убить, как ту девушку? – взорвался Владислав.

– Ты что, это же собака! Я сыну дарил похожую… ну не прям такую же, но тоже большую, пушистую, верную.

За спиной согласно пискнул тот ребенок, который приложил к Арауну электрошокер. Вот же… на языке завертелись некрасивые эпитеты, которыми я немедленно наградила – сюрприз! – настоящего сына Володи. Это что же за семья такая? Мистер Смит, миссис Смит и Смит-младший?!

– О, приходит в себя! Вы только гляньте! – вырвалось у Володи.

Я похолодела и попыталась затаить дыхание, не выдав себя ни малейшим движением. К счастью, речь зашла не обо мне.

– Итак, Максимилиан, толку от тебя никакого. Но хоть в качестве приманки сгодишься. Уверен, родители обменяют дудочку на своего ребенка. Я бы обменял.

Я повернула голову и натолкнулась взглядом на компанию похитителей, вставших вокруг Гольштейна-младшего, точно он был новогодней елочкой и одним своим видом немедленно требовал хоровод. Араун лежал без сознания чуть поодаль, его передние и задние лапы были связаны или стянуты чем-то. Но он и правда был в порядке. Меня просто выбросили и оставили валяться без всяких чувств на холодном полу. Руки оказались достаточно туго стянуты за спиной не то веревкой, не то жгутом – и не на шутку затекли. На лице по-прежнему была наклеена лента плотного скотча с рунами. Но зато на меня никто не смотрел. Это дало мне возможность пошевелиться, разминая плохо слушающиеся конечности. Я даже немного поменяла позу, развернувшись к театру действий в пол-оборота. Максимилиан обмяк на стуле. Ну что ж, по крайней мере, он не замерзнет. Куда бы меня ни притащили, нужно было ползти в противоположную от семейства сторону, найти выход и позвать на помощь. Ну, хорошо, не позвать, а промычать. Я сделала небольшое движение, приближающее меня к повороту, за которым можно было скрыться и исчезнуть. Длинный петляющий зал, погруженный во мрак, больше всего напоминал туннель метро, вот только был несколько ниже и не имел никаких железнодорожных путей. Должно быть, меня затащили в городской канализационный сток или ливневую канализацию. И ведь где-то неподалеку, под землей, может быть Гилиад! И именно отсюда мы получили первый тревожный сигнал, за которым последовало нашествие насекомых… Как много совпадений. Я сгибала и разгибала пальцы, помогая крови быстрее циркулировать. Мне нужно было привести себя в форму, чтобы выбраться из подземелья. Мозг снова и снова возвращал меня к последним событиям, которые я помнила, – к тому, что случилось перед потерей сознания. Я взяла в руки поддельный артефакт, а потом мир накренился и перед глазами возник белый шум, как у ненастроенного старого телевизора. Почему я не умерла? На ненастоящую дудочку наложили более легкое заклятие? Похоже, что так. В любом случае оно спасло мне жизнь.

– Пока нам не согласятся отдать артефакт, побудешь у нас.

Я повернула шею на голоса и краем глаза заметила еле заметное шевеление. Белая гончая, словно заснеженная клумба, выделявшаяся на фоне полумрака, начала подавать признаки пробуждения. Следующим, что я услышала, был замогильный вой, разрывающий ткань бытия и проникающий во все измерения сразу. Ужасно знакомая печальная песня, обращенная к мохнатым соплеменникам… Ох и намучилась же в свое время команда по зачистке памяти с мозгами моих соседей… Хорошо, что еще собаку не отобрали – Совет волшебников посчитал, что подобное решение может оскорбить короля эльфов и даже развязать войну между нашими мирами.

– Ты что, не завязал псу рот, болван?! – завизжал Владислав, отвлекаясь от стула с Максимилиа- ном.

Впрочем, он тут же закрыл рот и предпочел инстинктивно сползти по стене вниз и заткнуть уши, чтобы хоть немного ослабить давление на барабанные перепонки. А «семья Смитов» так и вовсе забилась в ужасном синхронном припадке, который, наверно, высоко бы оценили только хореографы и балетоманы. Когда зовом пользуется щенок гончей дикой охоты, к нему прислушиваются не очень охотно – иначе стая все время преследовала бы в лесу не оленей, а весьма безобидных бабочек и еще менее прытких гусеничек. Но вот к призыву взрослой собаки относились как к руководству к действию.

Из туннеля подул ветерок, принося с собой букет знакомых запахов пряного меда, цветущей акации и скошенных трав. Передо мной открылся портал, выпустивший свору белых гончих и трех всадников, которые были вынуждены пригнуться и припасть к шее лошади, чтобы не удариться головой о свод ливневки. Псы, словно убежавшее молоко, мягко обтекали меня, устремляясь вперед. Лошади ловко перепрыгивали через мое связанное тельце, точно я оказалась весьма экзотическим типом преграды на элитных лондонских скачках. Всадник, руководивший погоней, развернул лошадь и спешился. Я постаралась принять не такую унизительную позу и сесть, но руки и ноги по-прежнему неохотно слушались, поэтому пришлось все оставить как есть. Король эльфов бросил в сторону своих подданных и своры взгляд, убеждаясь в том, что все обойдутся и без него. Мне почему-то стало стыдно. Как будто я не полноценный некромант. Араун аккуратно снял полоску скотча с рунами и присел на колени, снимая путы с рук.

– Адель, ох, Адель… Ты позволишь помочь тебе подняться?

Я кивнула, сдавленно поблагодарила старого друга за помощь и попыталась взглядом отыскать своего пса, но с такого расстояния отличить его от других членов стаи оказалось невозможно. Риелтора и его странных сообщников смяли и оттеснили к стене. Кони топтались на месте, недовольно ржали, а всадники ругались на эльфийском, и я предпочла не вслушиваться в их возмущенные голоса.

Араун тем временем поднял меня на ноги и понес в сторону портала.

– Нет-нет, мне нужно допросить этих злодеев и выяснить, зачем они так отчаянно хотели заполучить дудочку, а потом найти Гилиада и…

– Послушай, но ты не можешь больше сотрудничать с человеком, который так поступает с новичком. Оставить тебя одну, с опаснейшим артефактом и мальчиком, неспособным дать отпор… это было чрезвычайно неблагоразумно и опасно… И ради чего? Чтобы отправиться в патрулирование, которое могло и подождать? – Мягкие руки удерживали меня, не давая упасть, и эти прикосновения напоминали о том, что без поддержки я снова лягу на полу неповоротливым кулем.

– Подожди, настоящая дудочка же находится в руках главы семьи Артефакторов? А та, которая была дома, просто подделка?

Король эльфов издал звук, похожий на вздох, и произнес:

– Нет никакой второй дудочки. Она всегда была представлена в единственном экземпляре, и сделать ее копию просто невозможно.

Адель. Чайник, завари!

Эльфы слишком плотно вросли в природу и могли себе позволить путешествия между мирами комфортным бизнес-классом, заимствуя по чуть-чуть энергии у крепких старых деревьев и экосистемы своего мира в целом. Они брали ровно столько силы, чтобы никому и ничему не навредить. Араун долго вплетал в мое тело лечебную магию, нашептывая слова на родном языке, а потом вытащил нас из ливневки. Недолго думая, король эльфов проложил еще один портал – до квартиры Гольштейнов. После полутьмы подземелий обычный день, врывающийся через молочную ткань тюля, казался ужасно ярким. Про волшебный народ никогда нельзя было знать наверняка, как они реагируют на ситуацию. Впервые за все время нашего общения давний друг выразил свою позицию четко и прямо.

Я устроилась уже на знакомой кухне Артефакторов, гадая, когда успели исчезнуть злодеи и два помощника короля вместе с тремя лошадьми. Араун-эльф деловито заваривал травы из своего мира в прозрачном чайнике и всей своей позой отказывался комментировать происходящее. Периодически король эльфов качал головой, погруженный в себя. Араун-пес виновато положил мне голову на колени, а Максимилиан вертел в руках злосчастную дудочку.

– Ты чуть не умерла по моей вине, – сокрушенно выдавил младший Гольштейн. – Я надеялся, что эти злодеи потеряют интерес к дудочке, если решат, что она – подделка. И это из-за меня они вошли в дом. Это я попросил их впустить…

– Не вини себя. – Немного дрожащей рукой я погладила пса, надеясь, что смогу выразить всю свою благодарность.

Мне хотелось рассказать Арауну о расследовании, обо всем, что произошло со мной за последнее время, но вместе с тем я видела, что старый знакомый хочет как можно скорее вернуться в свой мир. Наверно, королю эльфов вообще неприятно видеть меня – после того, как я заявила, что не испытывала к нему ничего, кроме дружбы. Быть рядом с тем, кто отверг тебя, наверно, одно из самых больших испытаний – я помнила это по юношеским годам.

– Максимилиан, ты никому и никогда не расскажешь, что сделала Адель, – наконец нарушил молчание гость.

– Вы про дудочку? – понимающе отозвался юноша.

– Никто, кроме нас троих, не должен знать, что некромант смогла вынести артефакт за порог.

Передо мной всплыл кусочек разговора и блеклые картинки, прорвавшиеся в мой мозг сквозь забытье. Кажется, я действительно слышала фрагмент диалога, перед тем как окончательно потерять сознание. Расплывчатая фигура пинает дудочку обратно в комнату и, кряхтя, поднимает мое тело.

«Так это подделка?»

«Что бы это ни было, ни один человек или волшебник не смог бы ее вынести из помещения».

Я начала снова задыхаться, когда в голову ворвался сноп из обрывков фраз.

«Давай заставим мальчика-Артефактора сыграть на дудочке! Вдруг она не поддельная», – раздался детский звеняще-вьюжный голосок.

«Сына, ты идиот? Если мы потеряем нашего заложника, то у нас не останется больше других возможностей заполучить дудочку! Мы не можем притащить два трупа и ни одного артефакта».

Я сконцентрировалась на настоящем, вытесняя воспоминания.

– Но я обязан доложить в Совет волшебников и своим родителям… – Максимилиан поднял взгляд и наткнулся на спину короля эльфов. Араун поставил на стол чайник, в котором лепестки и бутоны цветов кружили, точно рыбки в аквариуме.

– Эта девушка и так пережила достаточно, и у меня нет никакого основания думать, что она могла бы попытаться заполучить опасный артефакт. Кроме того, ты видел, чего ей это стоило в первый раз. И потом, Максимилиан, задумайся, кому могла понадобиться ваша реликвия? Кто знает руны молчания? Кому ваши похитители хотели принести артефакт?

Риелтора же ведь и правда кто-то нанял. Кто-то, кому нужна была дудочка… Но это же бессмыслица! Король эльфов намекал на Совет волшебников, но ведь в распоряжении волшебников было столько разных музейных артефактов на любой вкус и цвет!