Терадорн

– Развяжите мне руки, – попросила Мирра, нащупав пальцами концы верёвки, которая туго сдавливала ей запястья. – Так идти совсем неудобно. – Она прислушалась. – Что это за звуки?

– Не обращай внимания, – шепнул ей Эдигор. Он подвёл Мирру к самому краю пропасти и повернул лицом к палачу. – Стой смирно, дитя. Я же говорил: это всего лишь игра. – Он развернулся и отошёл в сторону.

– Мне она уже не нравится, – взволнованно произнесла принцесса.

Палач в кожаных митенках приготовился к выстрелу. Он посмотрел на короля, ожидая сигнала. Зарг взглянул на почти зашедшее солнце и Огненную Долину, рассечённую пылающей пропастью. Вдалеке послышались вой и рычание: тысячи голодных псов неслись по дну расщелины со всех ног. Король посмотрел на палача и похлопал себя по левой стороне груди. Палач в кожаных митенках кивнул и повернулся к Мирре, успев при этом мельком оглядеться, но тот, кого он ждал, всё не появлялся. Он прицелился, но в этот момент Мирра повернулась к нему боком и прислушалась к звукам, поднимающимся из глубины. Ей в лицо подул пыльный ветер, растрепав платье и лёгкие локоны.

– Эдигор, – крикнула она. – Лонн Эдигор, мне страшно! Я не хочу больше играть.

Палач опустил арбалет и положил его на землю. Он быстро зашагал к девочке. Подойдя к ней вплотную, он грубо схватил её за плечи и повернул лицом к себе. Мирра кожей почувствовала холод от цепочек, обвивающих кисти палача. Она вздрогнула.

– Стой смирно! – попросил палач так, чтобы его уверенный голос услышал король, а затем добавил шёпотом: – Если хочешь победить в этой игре, то, когда услышишь слово «выполнять», развернёшься и побежишь вперёд.

Палач вернулся на своё место, выкрикнув по дороге: «Не шевелись!» Он поднял арбалет с земли, встал в позу и прицелился в маленькое сердце. Король кивнул Эдигору.

– Выполнять! – приказал главнокомандующий.

Палач на мгновение замешкался, но видя, что Мирра не шевелится, понял, что больше ему медлить нельзя. Палач выстрелил, но, в это же мгновение, Мирра повернулась и не успела разогнаться, как после второго шага упала в пропасть. Стрела вонзилась в неё, но попала ли в самое сердце, король не разглядел. Послышался только детский отрывистый крик.

– Проклятье! – взревел Зарг. – Ты попал в неё? – Он метнулся к палачу.

– Да, ваше величество. Прямо в сердце.

– Ты уверен? – король сверкнул глазами.

– Я никогда не промахиваюсь, ваше величество, – грубо ответил палач, сделав вид, что он оскорблён таким вопросом. – Да и выжить она не сможет. Разобьётся.

Зарг посмотрел палачу в глаза, раздув ноздри, но палач не отвёл взгляда. Зарг отдёрнул плащ в сторону и быстро зашагал к краю пропасти. Он уставился вниз и увидел тело Мирры, которое всё падало, как ватная кукла. Губы Зарга дрогнули в улыбке. Отойдя от края, он взглянул на засыпающее небо.

– Ладно, – Зарг с облегчением вздохнул. – Уходим. – Он спокойно зашагал к тоннелю. – Я жутко голоден. Эдигор, где тут можно перекусить?

– На постоялом дворе, по дороге, – расстроенным голосом ответил Эдигор, не отрывая взгляда от места, где стояла принцесса. Он потянулся пальцами к воротнику.

– После вас, лонн Эдигор, – обратился к нему первый палач, от чего Эдигор вздрогнул и рассеянно посмотрел на палача.

Эдигор развернулся и пошёл к тоннелю. Он расстегнул верхнюю пуговицу подлатника, но ему не стало легче дышать; он попытался расстегнуть вторую, но его пальцы упёрлись в железный панцирь. Он поскрёб по нему ногтями, ему захотелось содрать его: он словно накалился и сдавил ему ребра, но поймав взгляд короля, резко развернувшегося к нему, Эдигор затаил дыхание и опустил руки вниз.

– Я не ем со свиньями, Эдигор, – брезгливо отозвался король. – Тебе ли не знать.

– Могу ли я что-то про тебя не знать, Зарг?! – усмехнулся Эдигор, почувствовав, как его прошиб холодный пот. – Этот двор принадлежит гайту Ядвилгу. Там гонты только прислуживают, а комнаты сдаются исключительно гайтам.

– Тогда едем, – довольно проговорил Зарг. – Он хлопнул Эдигора по спине и пропустил вперёд. – Надеюсь, у них есть баранина.

Палач в кожаных митенках последним шёл к тоннелю. Он уже входил в него, как вдруг с левой стороны он заметил зеленоватый дым, медленно ползущий вниз по скале. Дым остановился, превратился в тугое облако, покружился вокруг своей оси и ринулся в пропасть, оставив за собой растворяющуюся зелёную ленту.

– Хвала небесам! – палач с облегчением вздохнул и поспешил в тоннель.

Разглядев всё ещё падающую вниз принцессу, зелёный ветер ускорился. Он полетел молнией, задевая каменные выступы и оставляя вокруг них рваную дымку. Элоил догнал принцессу почти у самого дна и постелился под ней ковром, замедлив падение. Мирра была без сознания, когда зелёный ветер опустил её на землю, усыпанную костями. Туда почти не проникал свет. Подняв голову можно было увидеть лишь тонкую полоску неба. Элоил засиял ярким зелёным светом и превратился в пятнадцатилетнего юношу. Он развязал Мирре руки, перевернул её на спину и увидел обломок стрелы, торчащий из груди, чуть выше сердца, и глубокие царапины на плече и ногах. Элоил посмотрел вверх, на каменную стену с острыми выступами.

– Чёртова Бездна, – он наклонился к груди принцессы и прислушался. – Жива!

Вдали забрезжил синий огонь, окаймлённый жёлто-красным пламенем. Его языки поднимались вверх, к самому небу. На земле задрожали обглоданные кости. Ударяясь друг о друга, они противно дребезжали. Элоилу стало жутко от бешеного рычания и воя, раздавшегося неподалёку. Он понимал, что ему ничего не угрожает, но Мирра! Мирра может погибнуть. Он знал, что бурая стая не щадит никого на своём пути. Если кто-то оставался в живых – его, ещё дышащего, разрывали на части и быстро заглатывали. Он вспомнил, что стая побаивается лишь трёх существ на всём Зелёном Полушарии; один из них обещал быть здесь и помочь. Элоил завертелся во все стороны.

– Багир! – крикнул зелёный ветер, увидев позади себя мужчину в коричневом плаще.

Багир прижал палец к губам и посмотрел на принцессу.

– Она жива! Я успел! – воскликнул Элоил.

– Я слышу… – Багир направился вперёд, – её сердце. – Он бросил Элоилу стеклянный пузырёк. – Налей на её раны.

Он заслонил собой Мирру и Элоила и уставился на стаю, несущуюся со всех ног – это были жилистые волки метрового роста, чья бурая шерсть из-за пламени казалась то густо-синей, то красно-жёлтой. Их пламя взмывало вверх, раскаляя воздух и поднимая огненную пыль на поверхность земли. Волки выглядели так, словно горели заживо.

– Спрячь её запах, – попросил Багир. Элоил тут же превратился в облако и накрыл Мирру с головой.

Шестеро волков набросились на тело веснушчатого гонта, которого расплющило по дну пропасти, обагрив кровью пожелтевшие и свежие кости. Ещё одна группа волков задержалась поодаль, где разбилось тело второго гонта. Остальные помчались вперёд, задирая носы. Они пробегали мимо Багира, рыча, но, не осмеливаясь приблизиться. Одна волчица внезапно остановилась за его спиной и принюхалась к зелёному дыму – пахло травой. К ней подоспели ещё две волчицы.

– Багир, – послышалось позади.

Багир обернулся. Он увидел, что волчицы окружили Элоила с трёх сторон. Багир резким движением рук сбросил с себя плащ. Он задрал голову вверх и громко зарычал, сжимая кулаки и выпятив широкую грудь, но то был не волчий рык. Его рычание рассекло воздух и разнеслось эхом так, что задрожали обугленные стены и вниз посыпались камни. Его мышцы напряглись, а вены так вздулись на его теле, что ещё чуть-чуть и, казалось, они начнут лопаться одна за другой. Резкий взмах Багира руками – и наземь обрушился чёрный медведь. Он зарычал ещё раз – рык раздался ещё громче.

Клацая зубами и толкая друг друга, волки пробегали мимо Багира, прижимаясь как можно ближе к стене. Три волчицы, окружившие Элоила, опустили головы и заскребли передними лапами. Они попятились назад, увидев, что в их сторону бежит чёрный медведь, тяжело переставляя свои массивные лапы. Волчицы поджали хвосты, развернулись и помчались прочь, слившись с огненной стаей.

Глава 7. ЗАГУБЛЕННЫЙ ЦВЕТОК НИОЛМЫ

Это тёплое утро рассекли удары колокола, разбудив Тория тяжёлым звоном. Он открыл глаза, подскочил на кровати и не заметил, как с одеяла соскользнула зелёная книга и упала на пол. Лоэ, охранявшая его сон всю ночь, вылетела через приоткрытую балконную дверь и понеслась над садом в сторону центральной площади.

– Лоэ, что случилось? – Торий вскочил на ноги. Он выбежал на балкон, подбежал к перилам и впился в них пальцами. – Лоэ! – крикнул он.

Но Лоэ не отозвалась. Она быстро летела вдаль, оставляя за собой сиреневый шлейф. Торий прислушался и посчитал удары.

– Одиннадцать, – он побледнел.

Одиннадцать ударов означало, что в замке траур. Торий бросился в спальню. Он подбежал к двери в общий коридор и ухватился за ручку. Но резко открыв дверь, Торий ударился большим пальцем ноги о край двери, а когда застонал и посмотрел вниз, увидел свои босые ноги и серую пижаму. Он, прихрамывая, поспешил в ванную комнату, где быстро выплеснул воду из кувшина в глубокую чашу, наспех умылся и промокнул лицо полотенцем. Перебирая в уме, с кем же могло случиться несчастье, Торий побежал в гардеробную. «Отец. Чёрт, где отец, я его два дня не видел, – он занервничал. – Нет, с ним не могло ничего случиться: ко мне бы первому пришли, а потом в колокола били бы. Может кто-то из советников? Вчера всё было в порядке. А может дочь Вигия? Он говорил, что она серьёзно больна». Торий быстро переоделся. Он выбежал из гардеробной и огляделся.

– Где мой кинжал? – Но вместо кинжала он заметил зелёную книгу на полу. Торий подбежал к кровати. Он поднял с пола книгу и вместе с остальными двумя, которые лежали на тумбе, понёс её к сейфу в другой конец спальни. Он на ходу прочёл уже знакомое ему название «Правила походов за Границу». Он приподнял зелёную книгу и прочёл название на белой – «Малая книга законов Гайтигонта». Торий посмотрел на последнюю книгу чёрного цвета – «Тайны трёх эпох».

«Да это целый месяц учить придётся», – он фыркнул.

Торий подошёл к бархатному занавесу, скрывающему стену от самого потолка, и торопливо снял через голову шнурок с ключом. Раздвинув занавес, он вставил ключ в замок сейфа, вмонтированного в стену, и открыл дверцу. Сейф был забит бумагами, шкатулками и фигурками зверей, вырезанными из вечно-белого дерева. Он положил книги на свободную полку, захлопнул сейф и закрыл его на замок.

Надев шнурок на шею, и засунув ключ за пазуху, Торий побежал к выходу из своих покоев, напрочь позабыв о кинжале, без которого появляться в обществе для гайта, чья деятельность связанна с военным делом, считалось дурным тоном.

Торий открыл дверь и замер – на пороге стоял бледный, как смерть, Эсигот.

– Что случилось? – у Тория перехватило дыхание, и заколотилось сердце.

Эсигот посмотрел на него пустым взглядом:

– Моя мать…

– Королева умерла! – раздавалось тут и там по всему Гайтигонту. Люди бегали по улицам и переспрашивали друг друга, правда ли это: никому не хотелось верить в столь тяжёлую утрату.

– Как она умерла? Что произошло? – со слезами на глазах спросил главный повар замка своего помощника.

– Гонт Гатир, я ничего не знаю, – растерянно ответил тот. – Знаю только, что она умерла на руках вашей дочери Лэсс.

– Надо спросить у неё, – Гатир вытер слезы и продолжил нарезать капусту. – В любом случае, нам надо приготовить обед. Завтракать, наверно, никто не будет, но днём, может, кто-то захочет перекусить.

– Да, конечно, я помогу вам, – помощник тут же загремел кастрюлями. Он поставил их на стол и взялся за нож. – Что мне делать?

– Принеси овощей из кладовки и зелень. Сделаем что-нибудь из картофеля. Мясо не будем готовить: сегодня не до сытного обеда.

– Хорошо, – помощник положил нож на стол и поспешил в кладовую.

– Папа, папа, – на кухню вбежала Лэсс с мокрым распухшим лицом. Она бросилась отцу в объятия и зарыдала.

– Девочка моя, тише, успокойся, – Гатир обнял дочь и зацеловал её в висок. – Тише, тише.

Увидев Лэсс, спустившуюся из покоев королевы, слуги побежали за ней. Хоть кухня и была внушительных размеров, свободного места в ней осталось мало. Слуги окружили Лэсс и её отца.

– Лэсс, расскажи, – попросил один слуга.

– Когда? – спросил второй.

– За что? – завопила жена садовника.

– Как это шлучилось? – просвистела шепелявая прачка.

Вопросы посыпались со всех сторон. Лэсс посмотрела на слуг и неуклюже вытерла щеки ладонями.

– Его величество был у неё, – всхлипывая, начала Лэсс, – поздно ночью, после похода. Королева не спала, она ночами почти и не спит. Я поболтала с ней и в гардеробную пошла, прибраться. – Она опять всхлипнула. – У меня сердце в пятки ушло, когда он зашёл: он же сам запретил говорить ей правду, а тут вдруг сам явился. Я не стала выходить, думала, послушаю тихонько.

– Он про казнь ей рассказал? – возмутился Гозу.

– Она же и без того еле дышала! – служанка Эдигора ахнула и прикрыла рот ладонью.

И вновь посыпались вопросы. Стало так шумно, что высказывания и выкрикивания слуг превратились в гул.

– Нет, нет, – поспешила разъяснить всё Лэсс. – Я тоже так думала, но когда он увидел, что её величество не спит, он подсел к ней и сразу заговорил о принцессе. Он напомнил о своём обещании выслать Мирру из замка, и сказал, что время пришло.

Лэсс вновь зарыдала.

– А когда… а когда королева повысила голос, – Лэсс часто задышала и прижала руку к груди, – и пустилась с ним спорить, его величество перебил её и сказал, что всё уже случилось, и Мирра уже далеко за пределами замка, и куда её везут, он не скажет. Он сказал: «Ты знала, что так будет, когда она родилась. Я предупреждал. Смирись и забудь о ней». А потом встал и вышел.

На мгновение настала тишина. Слуги смотрели на Лэсс и ждали, когда она продолжит.

– А что потом? – не выдержал конюх.

– А потом я побежала к ней, – голос Лэсс вдруг понизился. Она уставилась в пол и вспомнила убитое горем лицо королевы. – Она лежала и не двигалась, и смотрела на дверь с приоткрытым ртом. Я думала, её уже удар хватил, но когда я дотронулась до её руки, она вздрогнула. Она сказала: «Арие халла Мирра тель бакас!», – кажется так, но я не поняла на каком это языке. – Лэсс подняла глаза и прижалась головой к отцовской груди. – А потом, она перестала дышать.

Гатир посмотрел на слуг – на их лицах читалась неподдельная скорбь.

– Это большое горе для всех нас, – нарушил Гатир тишину. – Но это случилось и ничего уже не поделать. – Его голос задрожал. – Надо это пережить.

– А что означали эти слова? – сиплым голом спросил Гозу. – Кто-нибудь знает?

– «Арриге кхаллам Мирра тель баггас». Скорей всего так, – отозвался один из молодых библиотекарей, стоящий у стены.

Слуги повернулись к нему.

– Это древне-гайтский, наречие «терра»; мёртвый язык, – пояснил он.

– А на нашем? – попросила Лэсс.

– «Да станет Мирра твоим мечом!», – ответил молодой библиотекарь.

Лэсс хотела ещё что-то спросить, но с коридора донёсся чей-то яростный крик. Слуги повернулись к двери – к ним влетел взъерошенный Торий.

– Где мой отец? – заорал он. – Кто-нибудь его видел?

Торий схватил за шиворот первого попавшегося слугу и дёрнул к себе.

– Отвечайте! – взревел он.

Слуга от неожиданности не смог открыть рта, а только покачал головой.

Торий уставился на притихших слуг – они замерли, словно на картине.

– Он не заходил сюда, лонн Торий, – не громко и любезно произнёс Гатир.

– Готов поспорить: вы всё знали, – Торий разочарованно окинул взглядом набитую слугами кухню и покривил ртом.

– О чём вы, лонн Торий? – осторожно спросил Гатир.

Но Торий не ответил. Он развернулся и вышел, со злостью ударив кувшин с водой, стоящий на шкафу. Кувшин полетел вниз и разбился вдребезги.

– Да что с ним? – удивился Гатир. – Колокол не слышал?! Да и флаг траурный с рассвета висит.

Пока слуги полушёпотом высказывали друг другу неуверенные предположения, Торий нёсся по коридору и заглядывал в каждую незапертую дверь.

– Лонн Торий, – послышалось за его спиной.

Торий обернулся и увидел Рэя Делота, командующего Южными Воротами Гайтигонта.

– Вас попросили подняться в зал прощания, – доложил Рэй. – Там нужна помощь.

– Гайт Рэй, вы не видели моего отца? – спросил Торий.

– Он только что отправился к себе, переодеться и отдать нужные распоряжения.

Торий повернулся к Рею спиной и поспешил к лестнице.

– Но… лонн Торий, – Рэй бойко зашагал вслед за Торием, – его величество приказал всем мужчинам подняться, надо подготовить зал. Он в ярости: все слуги куда-то запропастились.

– Они на кухне, – бросил ему Торий и побежал вверх по лестнице.

Рэй остановился и развёл руками.

– Ну что за мальчишка непослушный, – он побрёл назад и завернул на королевскую кухню.

Когда Торий ворвался в гардеробную отца, Эдигор застёгивал выглаженный серый камзол.

– Как ты смел! – заорал Торий. – Как ты смел не сказать мне?!

– Это что за вид? – сурово отрезал Эдигор, взглянув на растрёпанного сына. – Приведи себя в порядок, Торий! Немедленно! И как ты смеешь врываться ко мне; вот так: без стука и предупреждения?

– Я твой сын! – выпалил Торий.

– Правила приличия обязаны соблюдать все. А мой сын в первую очередь, – всё так же сурово продолжил главнокомандующий. – Чего я тебе не сказал, что наша королева отправилась в Белый Мир? Разве Эсигот не пришёл к тебе?

– Он не только о королеве рассказал мне, – голос Тория понизился, а уголки губ опустились вниз. Он выглядел как обиженный ребёнок, которого обманули. – Она-то своей смертью умерла. Я говорю о Мирре.

У Эдигора перехватило дыхание.

– Ах, вот ты о чём, – осторожно произнёс он, чувствуя, как запершило в горле. Он негромко кашлянул. – Так было нужно.

– Что?! Как «так»? – Торий развёл руками. – Об этом знало всё королевство, кроме меня, я прав? Но почему? Почему меня отвлекли советники? Я им головы поотрываю, – Торий развернулся и вылетел из гардеробной.

– Торий, стой! – Эдигор поспешил за сыном.

– Как он мог? – Торий остановился посреди спальни, посмотрел на отца и крепко сжал голову, которая, как ему казалось, вот-вот лопнет. – Она же его дочь! Как он мог?

– Он не нарушил ни одного закона, – Эдигор подошёл к креслу у стены и повернул его в сторону Тория. – Присядь, Тор. Давай поговорим.

– Какие такие законы? Какой эпохи? Отец, ты издеваешься? Четвертая эпоха на дворе, а мы живём как в первую? Все эти законы – историческая ценность, не более. Мы же перестали быть дикарями!

– Торий, успокойся, – Эдигор сел в кресло напротив. – Гневом и своим единичным мнением, ты ничего не решишь. И сядь, наконец.

– Ты думаешь, я единомышленников не найду? – Торий подошёл к креслу и встал за ним. Он оперся на его спинку ладонями и наклонился вперёд. – Думаешь, я не найду людей, которые согласятся, что эта казнь была бесчеловечной и бессмысленной?

– Прикуси язык! – прошипел Эдигор. Он напрягся и хотел вскочить, но быстро взял себя в руки, глубже сел в кресло и вытянул руки вдоль подлокотников. – Не прыгай выше своей головы, сын. В этом и беда твоя: ты слишком самоуверен и дерзок.

– Но… – хотел возразить Торий.

– Ты не королевских кровей! – выпалил Эдигор. Он впился пальцами в подлокотники. – Ты пока никто в Гайтигонте, ты всего лишь сын главнокомандующего королевской армией! Так что, сбей свою спесь!

– Я не… – Торий растерялся. Его задели жестокие слова отца, да и крик его Торий слышал всего пару раз за свою жизнь, – я вовсе не считаю себя… я не о том… – Он почувствовал странную усталость, словно он весь день провёл на ногах, ни разу не присев. Он обошёл кресло и упал в него. – Я любил её, как сестру.

– Торий, мальчик мой, – Эдигор подвинулся на край кресла и сомкнул ладони перед собой, – я-то знаю, о чём ты, но перестань себя так вести – некоторые считают, что ты зазнался. Конечно, ты не должен никому давать спуска, но спорить с королём или советниками ты пока не имеешь права. Даже я делаю это с крайней осторожностью. Твоя репутация только в твоих руках, а, точнее, в твоих поступках и речах. – Эдигор тяжело вздохнул, видя, как глаза его сына наполняются слезами, а руки неуклюже лежат крест-накрест на его ногах, как будто они вовсе не его. – Я лично попросил советника Аврига отвлечь тебя на весь день. И твой поход за останками в Серый лес – тоже моих рук дело: утром, после того, как ты отправился, Совет и состоялся. Я был уверен, если ты узнаешь про казнь, ты сломя голову побежишь спасать принцессу. Но ты сам подумай – от кого: от короля? От его решения? От древних законов? От согласия советников? Тебя бы самого вздёрнули за такую дерзость.

Эдигор встал и подошёл к буфету. Он открыл стеклянную дверцу и взял с полки хрустальный графин с розоватым бролом и два стакана.

– Тебя могли казнить, – Эдигор наполнил стаканы до середины и поставил графин на место. – Ты мог подставить себя из-за своей горячности и попасть под суд. – Он подошёл к Торию и протянул ему стакан. – А ты всё, что у меня есть.

Торий сомнительно уставился на стакан: «Он предлагает мне выпить?! Серьёзно?!» Когда Торий неуверенно обхватил стакан пальцами, он заметил, что его рука подрагивает: «Так я ещё не нервничал. Никогда в своей жизни».

– Сегодня можно. Пей, – Эдигор устало сел в кресло. – Думаешь, я не в курсе, что вы его потягиваете у Гириадона в покоях? – Он отхлебнул из стакана. У него приятно завязало в зубах. – Я только никак не могу вычислить его поставщика – осторожный, гад.

– Гириадон никому не говорит, – Торий сделал большой глоток, прежде почувствовав тонкий аромат вишни и лимона. Он поставил стакан на подлокотник.

– Вам, конечно, рановато пить, но в ваши годы, мы с принцами и не такое вытворяли, – Эдигор повертел в руке стакан – в его гранях заиграл свет.

– Ты не рассказывал, – когда приятная теплота побежала к желудку, Торий вдруг вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего обеда в библиотеке.

– Я другое хочу донести до тебя, Тор, – Эдигор вытянул ноги и расслабился. – Думаю, некоторых подробностей ты не знаешь. Хочу, чтобы ты понял, наконец, почему ты должен знать своё место. Да и моё тоже. – Эдигор посмотрел сыну в глаза. – Ты знаешь, что мать моя умерла, когда я был ребёнком; она работала прачкой, а отец известным в Стенах кузнецом. Я же рассказывал тебе?

– Да, это я помню. Но, в остальном, ты не так много говорил о своём детстве.

– Так слушай, – главнокомандующий сделал большой глоток. Он шумно проглотил крепкий брол и причмокнул. – Она умерла от холеры, мне всего девять было. Никогда не забуду лицо отца… Он постарел лет на двадцать. После её смерти, он вкалывал за двоих, чтобы прокормить меня; и образование хотел дать, но понял, что ему это не по карману. К тому же я сам вызвался обучаться его ремеслу. И знаешь, наша жизнь стала налаживаться. Правда, местная детвора надо мной издевалась за мой замаранный вид, но я плевал на них: они и сами выглядели не лучше. Я был просто счастлив, – Эдигор замолчал и уставился взглядом в сероватый мраморный пол. – Честно. Счастлив, насколько мог быть счастлив ребёнок: я был свободен и полезен… Но когда мне исполнилось тринадцать лет, отца не стало.

Эдигор встал. Он подошёл к окну, отхлебнул ещё брола и посмотрел на голубое небо.

– Я помню эту историю, – осторожно заговорил Торий. – А от чего он умер? Ты никогда не вдавался в подробности.

– Потому что человек так устроен: со временем, он старается не вспоминать моменты, которые причинили ему боль, – Эдигор допил брол залпом. – В тот день он был простужен и, черт! – не смотря на жар, всё равно поплёлся в кузницу, хоть я и просил его отлежаться. У него был заказ от короля Хардия. Он приказал отцу выковать четыре меча для принцев.

– Четыре? – с сомнением спросил Торий. Он сделал маленький глоток и посмотрел на отца.

– Да, четыре, – Эдигор пошёл к буфету и налил себе ещё брола.

– Подожди: Зарг, Агидмус, Агтианор… – Торий стал считать, но не смог вспомнить четвёртого.

– И Авейдар, – добавил Эдигор. – Он погиб ещё юнцом, мне тогда и пятнадцати не было.

– Ах, да, забыл, прости. Он был самый старший.

– Верно, – Эдигор подошёл к креслу, сел в него и приложил стакан к виску. – Так вот, я помню, как он еле стоял на ногах в тот день. Он был близок к обмороку, в конце концов, оступился и упал, и разбил себе лоб о каменный стол. Его нашли через несколько часов, без сознания, в луже крови. Лекарь, будь он проклят, – вспомнил Эдигор с презрением, – прописал настойку, которая продавалась только в лечебном доме. Этот лекаришка – гайт – был обязан иметь её с собой, или сам за ней сходить, но ради гонта не пошевелил своим задом. Он меня отправил. Но я читать не умел, так этот лис решил, что достаточно будет объяснить мне, как выглядит пузырёк, и что на нем нарисовано. Я взял все четыре гита из шкатулки отца и побежал за лекарством. Быстро бежал, – Эдигор посмотрел на стакан и легонько взболтал брол. – Очень быстро. Спотыкался на ровном месте. А когда добежал, оказалось, что монет недостаточно. Настойка стоила девять гит, целых девять гит… но я не мог вернуться без неё. И вот, ночью, когда закрыли двери, и улица уснула, я разбил окно и влез в лечебный дом. Я нашёл ту комнату, в которой хранились лекарства, и украл нужный пузырёк. Но далеко я не ушёл – меня поймал охранник и сдал хранителям уличного порядка. Хм, вроде гонт был, а сдал. Побоялся, видимо, что у него проблемы будут из-за нищеброда воришки.