Колдовской замок. Часть VI. Ключ

Но так было днём. Ночью же, когда зэки сидели по своим камерам, не было смысла держать наготове такое количество снайперов.

– Это ещё с корабля, – улыбнулся Фигольчик, крутанув пистолет на указательном пальце. – Только вот он не заряжен.

– Потом объяснишь, как ты ухитрился спрятать такую штуку, чтобы её не нашли при всех обысках.

Что касается обысков, то здешние вертухаи были в этом деле настоящие мастера. Везде залезут, везде прощупают. Абсолютно небрезгливые и совершенно не стеснительные. Одежду арестантов они изучали миллиметр за миллиметром, отдельно прощупывая, каждый шов. В этом был определённый смысл. В опытных руках, спрятанная булавка или половинка бритвенного лезвия могла стать оружием, а тонкая проволочка, отмычкой. Туда же можно зашить послание, написанное на крохотном клочке бумаги, ампулу с ядом или наркотиком.

Но ни в каком шве, и ни в какой складке не спрячешь стандартный армейский пистолет, под который даже карман-то требуется специальный, потому что в обычном он в два счёта проделает дырку.

– Обязательно расскажу! – пообещал Фигольчик, улыбнувшись. – Надо было раньше вас всех этому научить, но до сих пор вроде обходились.

На этом их разговор закончился, потому что камера, где содержали Быка, была уже близко.

– Наконец-то! – приветствовал их дежуривший на этом участке вертухай, приняв эту пару за смену. – Замучил меня этот Стоун, на Малютку Телёнка похожий. Я уж думал, с ума сойду или прибью его ненаро…

Тычок жёстким, как стальной стержень, пальцем в какую-то точку на горле, заставил его замолчать. Фигольчик не дал телу рухнуть на пол, а подхватил надзирателя под мышки и оттащил в сторону. Связывать того, кого вырубил Драгис, не требовалось. Такие приходили в себя нескоро, а, очнувшись, были вялыми и ничего не помнили.

Бык сидел на койке, привинченной к полу, раскачивался из стороны в сторону и издавал такие звуки, что от них на душе скребли все кошачьи миров сущего. Он не был связан, закован в кандалы или зажат в колодки. Быстрый осмотр показал отсутствие следов побоев и пыток. Даже роба на нём была новая и чистая. Аж похрустывала!

– Ты как, дружище? – спросил Фигольчик участливо, но казалось, Бык не слышит его.

– Быкович! Эй, каменная башка! – позвал его Драгис и легонько встряхнул товарища за плечи.

Бык перестал раскачиваться, приоткрыл глаза и вымученно улыбнулся.

– Ребята! – тихо простонал он слабым голосом. Это действительно вы?

– Да, это мы! – заговорил Фигольчик, словно беседовал с тяжелобольным, которого опасно лишний раз беспокоить. – Да, это мы – твои друзья, пришли за тобой.

Бык снова закрыл глаза и заявил трагическим тоном:

– Спасибо, мои дорогие, но я с вами никуда не пойду.

– Это ещё почему? – нахмурился Драгис.

– Мир слишком ужасен! Он полон горя, страдания и несправедливости. Кругом сплошное насилие и обман, подлость и жестокость…

– А здесь, что, по-твоему, дворец справедливости и добра? – обиженным голосом спросил Фигольчик.

– Нет, но здесь зло выдаётся порциями, и всегда знаешь, откуда его получишь. А там оно поджидает вас повсюду и опрокидывается вам на голову водопадами. Нет, я лучше останусь здесь.

Фигольчик и Драговски переглянулись.

– Они его что, наркотой накачали? – предположил Драгис.

– Больше похоже на то, что ему промыли мозги, – ответил Фигольчик. – Эй, Бык, тебя давно водили на допрос?

– Дня три уже, – был ответ.

А священника к тебе не приводили?

– Нет.

– Тогда… Тебе не передавали никаких посланий? Книг, брошюр, прокламаций, листовок не давали?

– Нет.

– Тогда что с тобой случилось? – спросил Драгис, теряя терпение.

– Поверьте, это слишком ужасно!..

– Верим. Видим, что ты не в себе. Но расскажи, что с тобой сделали?

– Вот! – ответил Бык убитым голосом и показал на какую-то миску, стоявшую в углу.

– Что это? – Фигольчик поднял миску и всмотрелся в мутную густую клейкую жидкость, в которой что-то плавало.

– Они…

Голос Быка прервался, но он собрался с духом и наконец, произнёс:

– Они пытались, накормить меня похлёбкой… с говядиной!

.........................................................................................................

Занавес!

Глава 51. Догадайся… найди…

Злюк (громким шёпотом): Племя-аш?! Куды ж это хлопчик мой

запропастился? И темнотишша такая…

(спотыкается и с грохотом падает)

Зляк: Ай! Дядько Злюк, вы ж мне всю голову отдавили!

Злюк: Ты шо тута делаешь, голова с ушами? Я из-за тебя вона – всем

шкелетом об пол приложимшись!

Зляк: И не из-за меня вовсе, а через меня. Вот! Не знаю как там

вашенский шкелет, а моя голова таперича на патиссон похожа,

потому как вы мне её своей фигурой распюшшили. А шо я тута

делаю, так известно шо – от гостя хозяйского прячусь. Боюся я его!

Злюк: Дык хто ж его не боится? И я боюся, и Злырь. Злуша вона из кухни

таперича вовсе носа не кажет. Злинда на што девка храбрая, а и то

лишний раз от его свинятельства Злорда не выходит.

Зляк: А сам-то Злорд? Нешто его свинятельство не боится?

Злюк: А шо Злорд? Он и так вона пришёл давеча чуть краше половой

тряпки, а тута на тебе – Злох из леса приводит энтаго чёрта, перед

воротами ставит, а сам тикать! Ну, Злорд поначалу даже ворота

открывать не хотел, мало ли шо лесу-то притащится? Да токмо

чертяка как начнёт в ворота лупить рукояткой меча! Требую,

говорит, приёма достойного дворянина или выходи, хозяин замка,

на бой! А его свинятельство Злорд, как есть после истории в доме

Злоскервиля сам не свой…

Зляк: А славно Злося его там отделала! Мы все так и угорели, как

услыхали, как она его подушкой-то…

Злюк: А ты откуда про то знаешь?

Зляк: Дык слухом земля-то полнится, дядько Злюк, слухом! Дворецкий

тамошний об том кухарке рассказывал, кухарка – посудомойке,

посудомойка – горничной, горничная – лакею, лакей – истопнику,

истопник – дворнику, дворник – молочнику, а молочник-то уж

всему свету!

Злюк: Ага, на то он и молочник. Ну, так вот – не смог Злорд энтаго гостя

не впустить. Вот таперича беда эта тута у нас и живёт.

Зляк: Правда шо у него рога есть?

Злюк: Правда. И копыта имеются.

Зляк: Ну?! Разных я гостей насмотрелся, как они сюда на балы-то

приезжают. Иные, как есть со свинячьими рылами, но шоб рогатых,

да копытных… А може брешут?

Злюк: Не, не брешут! О том сам Злырь сказывал, а он это от её

свинятельства Зледи узнал.

Зляк: А Зледи-то о том, откуда знает?

Злюк: А вот энто не твоего ума дело!

Зляк: Дядько! Идёт хто-то! Ой, никак энто сам гость хозяйский сюда

припожаловал…

Злюк: Ай, пропали мы, племяш! Точно – он! Хоть и в сапогах, а копыта

звякают!

Зляк: Дык энто шпоры!

Злюк: Шпоры не шпоры, а конец нам с тобой, коли не спрячемся!

Зляк: Дык, давай спрячемся! Тута чулан есть для мётел, вот туда и

залезем.

Злюк: Да больно уж мал чулан-то! Ну, да ладно, деваться некуда. Дай-ка я

сначала туда влезу, а ты уж за мной!

(втискиваются в узкое пространство помещения для мётел,

причём несколько раз меняются местами)

Барбарус (входит с задумчивым видом): Вот же попал я в передрягу, и не

знаю теперь, как выкрутиться. Надо было настоять, чтобы Злох

проводил меня к другому поместью. Говорят, что его хозяин,

хоть и пьяница, но не трус и не дурак, как этот Злорд. И дворня

местному владыке под стать – все от меня прячутся, все

трясутся, когда к ним обращаешься. Бесит уже! Одна Зледи

баба нормальная, но и та всё норовит на меня вешаться. Нет, я

не против походной интрижки, но… Теперь, когда у меня есть

Фолли, это лишнее. Эх, Фолли, любимая, как мне без тебя

тоскливо!

(раздаётся звук, как будто кто-то чихает, потом возится, безуспешно пытаясь не наделать шума)

Барбарус: Кто здесь? Выходите немедленно!

Злюк (в кладовке): А-апчхи!

Зляк: Нету здесь никого, добрый господин! Померещилось вашей

милости.

Злюк: Молчи, дурак!

Зляк: Сами вы молчите, дядько Злюк! И так уже все штаны мне зачихали.

Злюк: А ты мне шею отсидел, олух!

Барбарус (открывает дверь чулана и видит обоих лакеев, скрючившихся в

невероятных позах; при этом Зляк сидит на Злюке верхом):

Та-ак, оба идиота здесь. Ну, ладно, мне как раз нужно чтобы

кто-нибудь отпер мне дверь в замковую библиотеку.

Злюк (выбираясь из чулана на четвереньках, от чего Зляк падает, задрав

ноги кверху): Рады служить вашей милости! Токмо ключи от

библиотеки у Злыря, дворецкого, а у нас ни у кого ключей нету.

Барбарус: Знаю! Вот мне и нужно, чтобы кто-то нашёл этого Злыря и

привёл его сюда с ключами от библиотеки.

Зляк (вываливается из шкафа): Я это сделаю, сударь! Я и Злыря найду, и

про ключи ему скажу, и…

Барбарус: Вот и молодец! Сделай это поскорее и заработаешь пару

грошей.

Зляк: Бегу!

(убегает)

Злюк: А позвольте узнать у вашей милости – на что вам библиотека-то,

добрый господин?

Барбарус (смотрит на него с брезгливой жалостью): Так ведь там

хранятся книги, не так ли, милейший?

Злюк: Так-то оно так, но делать-то там чаво?

Барбарус: Читать, что же ещё?

Злюк: Чи… шо? Чавой-то я не понял, шо ваша милость такое сказать

изволили?

Барбарус (про себя): Да что же это такое? Разное я встречал дубьё, но

такое… фантастическое вижу впервые!

(вслух)

Я сказал – читать. Это значит узнавать то, что в этих книгах

написано.

Злюк: Дык там вроде нихто не того, не писал. Разве тока кошки?

Барбарус: Да нет же не то! Читать написанное, это значит получать

сокровища книжных знаний.

(в сторону)

Боже, кому я это говорю? Легче корове объяснить основы

стихосложения.

Злюк: Ах, вот оно шо! Так бы и сказали шо сокровища ишшите. Его

свинятельство Злорд тоже искали, пока молодой были, токма не в

библиотеке, а в подземельях замковых. Ясно дело – всем деньжат

хочется, тока не всем они даются!

Барбарус (про себя): Вот осёл!

(вслух)

А что здесь действительно где-то сокровища спрятаны?

Злюк: А как же? Шо энто за замок такой был бы, коли в ём ни сокровищ,

ни привидений не водится? И то, и другое имеется, пожалуйста!

Токмо сокровища уж лет с тышшу, как ищут, найти не могут. А

привидение тута случается.

Барбарус: И что же это за привидение?

Злюк: Дух предка нашего хозяина. А зовут яво – Злорик Медная Голова.

Он-то, говорят здесь сокровища и припрятал. Токмо неизвестно

где.

Барбарус: А где обычно это привидение можно найти?

Злюк: Известно где – в восточной галерее заброшенной. Там энтот

призрак и ошивается. Странный такой! Токмо у нас нихто яво не

боится – привыкли!

Барбарус: Покажешь мне, где эта галерея?

Злюк: Отчего не показать – покажу. Токмо ваша милость сами её найти

можете и очень даже запросто. Как зайдёте с заднего двора, так и

увидите ту часть замка, которая самая старая. Туды давно нихто не

ходит – опасно. Там, значит, в любой момент всё рухнуть может. А

в галерею вход свободный, ведь там часть стены давно уже

рухнула. Вот в ней-то вы призрака того и встретите, ежели через

кучу камней переберётесь. А в галерее он хорошо виден, прям как

живой, но и во дворе иногда его увидеть можно, когда ночь и на

небе луны нет.

Барбарус: Ну что ж, спасибо, старина, за интересные сведения. А теперь

пойди, поторопи своего племянника или сам дворецкого найди.

Не вечно же мне стоять под дверьми библиотеки!

Злюк: Всегда рад служить вашей милости!

(про себя)

Уф, пронесло!

(уходит)

Барбарус (один): А ведь этот болван не врал. Я бы враньё почувствовал,

но он либо искренне верит в то, что он говорит, либо… Что ж,

это легко проверить. Всё равно мне пока делать больше нечего,

ведь тетрадь у Фоллианы, а без неё я никуда не смогу попасть.

Эх, Фолли, ты же ведь у меня умница! Догадайся извлечь ключ

из моих стихов, найди меня!

Глава 52. Всегда рад друзьям!

Изящная лёгкая дверь с изображением каких-то цветов и иероглифов, разлетелась вдребезги от удара ноги обутой в тяжёлый тюремный башмак, словно была стеклянной.

Они вошли, как неумолимый рок, как трио карающих ангелов – две высокие фигуры и одна поменьше. Вошли, молча, и встали перед маленьким полненьким человечком в цветастом халате, сидевшим на подушках с дымящейся трубкой во рту. Они словно хотели раскромсать и испепелить его пламенными своими взглядами! Он же и ухом не повёл при их появлении, продолжая выпускать клубы желтоватого дыма.

– Рад видеть вас в добром здравии, компаньоны! – проговорил он после долгой паузы, чуть приоткрыв глаза и наконец, оторвавшись от своей трубки.

– Компаньоны? – вскипел тот из троих, что был маленького роста. – Да мы с тебя сейчас шкуру спустим, предатель!

– И я тоже рад видеть тебя, брат мой! – с пафосом проговорил сидящий на подушках. – Конечно, вы можете осуществить в отношении меня свои ужасные намерения, но тогда вы рискуете долго ещё не увидеть своих девушек. Если вообще увидите их…

– Где они? – зловеще спокойным тоном спросил один из высоких новоприбывших.

– Не знаю! – ответил коротышка на подушках, но тут же поспешил добавить:

– Но могу узнать!

Сказав это, он взял со столика, стоявшего рядом, фарфоровый колокольчик и несильно взмахнул им в воздухе. Колокольчик издал нежный мелодичный звон, надолго повисший под потолком комнаты, где они находились.

– Ваша охрана разбежалась, дон Дульери, – сказал обладатель зловеще-спокойного голоса. – После случая с кораблём весь Чайна-таун убеждён, что банда Фигольчика/Драговски вернулась. А поскольку с человеческой точки зрения это невозможно, то нас принимают за призраков.

– И они недалеки от истины! – улыбнулся Дульери. – Но я не охрану вызывал, а своего личного чайного мастера. Кстати, не желаете ли чаю? Он здесь неподражаемый! Такого вы точно нигде не найдёте.

– Ты мне лучше скажи, – грозно прорычал Фигольчик, – каким это чудом корабль-рефрижератор с мясом превратился в сухогруз набитый лапшой?

– Пересортица! – широко улыбнулся мафиози. – Примите мои глубочайшие извинения. Эти иероглифы… Один крючочек, загнутый в другую сторону и весь смысл меняется! Человеку непривычному немудрено ошибиться. А что, девушкам не понравилось? Ах, да, вы же до них не довезли свои трофеи…

– А автоматы в руках команды, это тоже пересортица? – взревел Быкович, вступая в разговор.

– Подумаешь, автоматы! – фыркнул Дульери. – Я, например, знал, что вас не возьмёшь какими-то там автоматами! Знаете, ведь я тоже не пророк и не могу предугадать всего, что придёт китайцам в голову. То они наивны и беспечны, как дети, то вдруг такие перестраховщики… Видимо хозяева судна отчего-то слишком боялись за сохранность своей лапши. Вот и…

В это время ширма, стоявшая у стены справа, сдвинулась в сторону, послышался торжественный удар в гонг и сквозь низенькую дверцу в комнату вошли две девушки, смахивающие на фарфоровых куколок, и сухонький старичок, смахивающий на добродушную мумию.

Совместными усилиями они водрузили перед доном Дульери чайный стол, на котором возникли четыре чашечки с чаем, источавшим дивный аромат.

Трое друзей, конечно, не собирались принимать приглашение того, кто обманул их самым бессовестным образом, но сопротивляться столь нежным и изящным созданиям, какими были помощницы чайного мастера, было совершенно невозможно. Пока улыбчивые куколки обслуживали гостей, дон Дульери быстро переговорил с мумифицированным старикашкой, показав при этом превосходное знание китайского языка.

– Известно, что они вошли в город, – сообщил он, когда чайное трио с поклонами удалилось. – Две девицы – золотая, похожая на куклу и зелёная, как русалка, а с ними ещё какой-то мужик, который, по словам очевидцев – «повыше Драговски и пошире Быковича». Стандартное для Чайнатауна определение физической мощи! Вы случайно не знаете кто это такой?

Трое друзей в нерешительности переглянулись.

– Да ладно, колитесь! Я ведь всё равно узнаю. Что за типус? Рыжие до красноты волосы, такая же шерсть по всему телу, а ещё глаза тёмно-красного цвета, как остывающие угли.

– Это мой старший брат, Огнеплюй, – сказал Драгис и достал из-за пазухи красное перо. – Я не знаю, откуда он здесь взялся, как и не представляю, чего от этого следует ожидать, но, по-видимому, он провёл очередную трансформацию над ними и над собой тоже.

– А зачем?

– Ну, насчёт Анджелики всё ясно – ей хотелось вернуть себе человеческий облик. Быть драконом-монстром её не нравилось. Мегги давно мечтала изучить человечество изнутри, а что касается самого моего братца, то ума не приложу. Красные драконы вообще непредсказуемы, а Огги в последнее время был горазд на эксперименты, цель которых весьма расплывчата и неопределённа, как и его действия. Я, например, пока совершенно не понимаю его связь с девушками.

– Не исключено, что они его сексуальные рабыни, – пожал плечами Дульери.

– Ты чо несёшь?! – взревел Бык.

– Братец, – участливо спросил Фигольчик, – ты хорошо себя чувствуешь? Нет, я могу понять твоё желание оскорбить Анджелику, но Мегги ведь его сестра. Ну, и, конечно, странно было бы предполагать, что они на это согласятся!

– Он мог их принудить, – вновь пожал плечами Дульери. – Что же касается близкого родства, то ведь у драконов это не препятствие для связи, не так ли, мистер Драговски?

– Вы совершенно правы, дон Дульери, – ответил Драгис. – У нас гораздо более прочные гены, чем у всех известных живых существ, вот и нет запрета на близкородственную связь. Но вы забываете одну немаловажную деталь – в таких делах у драконов ведущую роль играет самка, а потому, ни о каком сексуальном рабстве девушек речи быть не может.

– Да, но ведь сейчас они люди! – улыбнулся Дульери.

Повисла неловкая пауза. Возразить на слова этого провокатора было нечего, но Дульери, запустив червя сомнения, конечно, не собирался отстаивать свои предположения или что-нибудь утверждать.

– Давайте не будем делать поспешных выводов, – сказал он, смакуя свой чай. – Мои люди сейчас прочёсывают город в поисках любых сведений об интересующей нас троице. Когда появится какая-нибудь информация, я сразу же вам сообщу. Так, где вы сейчас остановились?

Трое гангстеров недобро рассмеялись.

– В последний раз мы останавливались в тюрьме для особо опасных преступников, – ответил за всех Драгис. – Мне казалось, что вы знаете об этом, дон Дульери. Но нам пришлось покинуть это гостеприимное заведение, так-как там сейчас ремонт и какие-то проблемы с кадрами. Так что сейчас мы в поисках нового жилья, и не можем наверняка сказать, где остановимся. Но мы дадим вам знать, как только устроимся, а пока будем навещать вас время от времени.

– Всегда буду рад друзьям! – ответил Дульери, одарив их улыбкой достойной аллигатора.

Глава 53. Чувство притяжения

Сегодня Огнеплюй явился поздно, но не с пустыми руками. Когда он выложил продукты на стол, девушки даже подумали, что он ограбил супермаркет.

Здесь были и сыры, и колбасы, и сухофрукты, и сладости, и кое-какая выпечка, и даже бутылка лёгкого вина, которое предназначалось девушкам. (Сам Огнеплюй принял обет трезвости и не употреблял даже пива.)

Поверх всего легла не слишком толстая пачка денег, которой при скромной жизни могло хватить месяца на три. Это было хорошо, вот только источник сих «богатств» был неясен, и это девушек беспокоило.

Сам «добытчик» всячески уклонялся от ответа на вопрос, где он всё это взял, и говорил лишь, чтобы они не беспокоились и что он не сделал ничего криминального.

После всех неудачных попыток найти работу, им приходилось перебиваться случайными заработками. Время от времени Огнеплюй что-нибудь где-то разгружал. В таких случаях платили неплохо, но за место шла борьба между здешними парнями, и пару раз он приходил домой с разбитыми кулаками, рассечённой губой и фонарём под глазом. Кроме того эта работа была непостоянной, а потому нельзя было знать наверняка удастся ли сегодня заработать на кусок хлеба.

С криминальными доходами у них тоже была напряжёнка. Огнеплюй несколько раз давал своим спутницам слово, что не будет брать чужого, но периодически нарушал это обещание и уже бегал от полиции за кражу хот-догов и сладких кренделей с переносных лотков в парке.

Девушкам тоже едва не досталось на орехи, когда они попробовали торговать возле станции подземки фиалками, позаимствованными с парковой клумбы. При этом возмутилась, как раз не полиция, а местные торговки, у которых все места были расписаны и кому-то оплачены. Пришлось удирать, всё бросив, чтобы не угодить в участок.

Огнеплюй несколько раз грозился «взять банк», но это ему строжайше запрещалось. Анджелика и Мегги были сугубо против насилия и создания угрозы жизни людям, но дело было не только в этом. При всей своей силе, их друг и брат в таких делах был совершенно неопытен! А потом, его внешность была слишком приметной для таких дел. Стоило раз «засветиться» и на улицу уже не выйдешь.

Необычная внешность была их общим проклятием. Красота и экзотический вид девушек заставляли множество мужских голов поворачиваться в их сторону. Огненная шевелюра их спутника и его высокий рост превращали его в ходячий фонарь.

Поэтому девушек тревожило происхождение принесённого их другом изобилия, и они весь вечер допытывались, откуда оно взялось? Огнеплюй стал отшучивался, рассказывал о том, что нашёл в парке два дерева – колбасное и сырное, а деньги просто рядом в мусорке валялись. Потом поведал, что это проходивший мимо миллионер поблагодарил его за то, что он указал ему дорогу к собору Святого Мика. А когда ему не поверили, то заявил, что всё выиграл на «воробьиных бегах», которые организовали в соседнем переулке местные нищие. В конце концов, он «признался», что нашёл себе богатую вдовушку, готовую не скупиться за услуги определённого характера.

Посмеялись. Но когда он вышел за каким-то делом, Мегги шепнула Анджелике:

– Огги не соврал насчёт вдовушки!

– Почему ты так решила? – удивилась принцесса.

– От него пахнет незнакомой женщиной, – ответила Мегги. – Сильно пахнет! И они не просто так сидели рядом.

Анджелика не знала радоваться ей или огорчаться. Если всё так, то Огнеплюй торгует собой, чтобы прокормить их, а это ужасно! В конце концов, чем мужская проституция лучше женской? Но с другой стороны, если он нашёл себе подругу, разве это плохо?

После того происшествия, которое она считала просто несчастным случаем, он вёл себя тихо, но она по-прежнему ловила на себе взгляды брошенные украдкой. Нет, теперь уже не будет такого кошмара, который случился тогда, но это не значит, что проблема исчезла. Наоборот, всё ещё более обострилось.

Огнеплюй был мужчиной, проживавшим бок-о-бок с двумя молодыми женщинами. То, что одна из них была его сестрой, играло бы роль, родись он человеком. Драконы в этом отношении отличались от людей.