Наследство огня

– А если часовые не выпустят? Или князь Ленорк поднимет войско, а людей у нас мало! – спросил мужской голос с пилейским выговором.

– А голова на что? Я устрою так, что некого будет поднимать!

Песок зашуршал под подошвами, и княгиня со своим сотником отправилась на пир. Что она собирается устроить? Куда поскачут тридцать всадников? А если добывать оружие Князя-под-горой? Он не сможет помешать им, стоя сонный в камне! Как же его предупредить? И как спасти оружие? Она же так ничего и не узнала, так и не нашла записей времен Дарота Великого! В сундуках были записи намного старше, на полках – намного новее, но именно тех, которые были нужны, не было видно нигде. Не в стену же их замуровали! А почему нет? Нарика двинулась вдоль стены, ведя по ней пальцами. Вот холодный гладкий камень за полкой, вот шершавый шов между камнями, вот крюк, вбитый в стену над сундуком, а это что гладкое? А, это уже слуховой лист начинается!

Раздалось негромкое гудение, это лист отозвался на что-то, и тут же соседний загудел другим тоном, немного надтреснутым. Почему он дребезжит? Может, за ним что-то есть? Нет, не может быть! Вот бы его снять и посмотреть! Но он высотой в человеческий рост, и Нарика его не поднимет. А если попробовать? Все равно больше делать нечего.

– Светят окна под горой,

Светят до утра.

Ждут тебя ночной порой

Нынче, как вчера.

Он пела, держась за дребезжащий лист обеими руками, а лист гудел все громче.

– Чтобы не был твой путь далек,

Чтоб не сбиться во тьме дорог,

Чтобы дойти

До конца пути,

Светит огонек.

Тяжелый лист дрогнул, качнулся и с грохотом сам упал со стены. Как это получилось? И что там за ним? Нарика ткнула пальцем в широкую белую полосу извести между камнями, и известка со стуком посыпалась, как камни из скалы во время землетрясения. За ней открылась щель шириной в ладонь, и из нее показались какие-то свитки, толстая пачка листов сонника и еще что-то твердое. Нарика подхватила все разом и бросила на стол.

Медные листы снова загудели, Нарика обернулась. Упавший лист сам собой поднялся, а в полу открылась черная дыра, и из нее появилась клетка со светляком, а потом корзинка, из которой пахло хлебом и самоспелами.

Отец пришел! Нарика подхватила корзинку и клетку, а отец выбрался из-под земляного пола.

– Ты откуда?

–Из дома. Старшина велел проверить подземный ход, а я в нем двадцать лет не был.

– А куда он идет?

– К Водяной башне и к реке, когда-то по нему ходили из крепости за водой. А ты зачем сняла лист? Под ним было что-то?

– Было, но я сама не знаю, что. Пап, а откуда ты знал о подземном ходе?

Отец начал разбирать то, что нашла Нарика.

– В детстве бабка рассказала, а двадцать лет назад я сам весь ход прошел и доложил старшине Борку. Сегодня он велел мне проверить ход, ведь Лидора Пилейская неспроста сюда явилась…

– Да, я слышала, как она велела своим людям выехать из крепости за час до рассвета, и собирается что-то сделать, чтобы задержать их было некому!

– Так, – помрачнел отец. – Надо сказать Рейту!

Он встал на сундук, открыл окошко и посвистел каким-то особым свистом. В окне показались огромные сапоги сотника Рейта, и, пошептавшись с ним, отец вернулся к столу.

– Гору трясет, листы гудят, – сказал он, садясь. – Может, и вправду Дарот Великий просыпается?

– Он не Дарот! – вставила Нарика.

– А ты откуда знаешь?

– Он сам мне сегодня сказал, но он не может выйти из горы!

Отец недоверчиво посмотрел поверх свитков.

– Подожди, подожди! Так ты что, видела Князя-под-горой? Он действительно там, под Громовой?

– Он в скале на Громовой горе, – зачастила Нарика, – раньше там ничего не было видно, а сегодня осыпались камни, и он был там! Он даже проснулся, открыл глаза, черные такие, сказал, что он не Дарот, и опять заснул!

Отец задумался, покачивая головой и постукивая свитком по столу.

– Непонятно, почему это все началось, и гул на Громовой, и Князь-под-горой, и княгиня Лидора в нашей крепости, и поиски оружия. Оружие надо найти, если оно существует, этого от нас хочет старшина Борк. Но мы ничего не найдем и не сможем ничего сделать, пока не разберемся во всем этом, – отец кивнул на гору свитков на столе. – Открывай, посмотрим, что за свитки.

Нарика пододвинула на середину стола клетку со светляком и вытащила из кучи один свиток.

«Я, Дарот Великий, Князь-выборщик от Нагорного Рошаеля, Княжеским словом Своим повелеваю» – начала читать она грамоту, написанную четким писарским почерком. – «Отныне и навеки на земле Нагорного Рошаеля строжайше запрещается как подданным его, так и кому бы то ни было, отправление мыследейских обрядов, равно как и любое мыследейство. Также запрещаются танцы, мыследейство сопровождающие, равно и прочие. Любой нарушитель сего указа наказуется ящерной плетью до смертного конца, без различия пола, возраста и звания.

Князь Дарот Великий.

Писано года 8431-го месяца Пятизвездия третьего дня».

– Этот указ всем известен. Этот тоже, к тому же это не подлинник, а список, – заметил отец, передавая Нарике другой свиток.

– «Завещание, – прочитала она. – Я, Верг, сын Фионта, Князь-выборщик от Нагорного Рошаеля, находясь в здравом уме и твердой памяти, объявляю свою волю. От времени моей смерти, и далее во веки веков, в Нагорном Рошаеле по смерти правящего князя следует передавать княжение старшему из потомков его, здравствующих на время смерти означенного князя, независимо от пола и обстоятельств рождения этого родственника».

– А зачем нужно было такое завещание? – Нарика свернула свиток.

– У князя Верга не было законных детей, и он хотел оставить княжество своему побочному сыну Гиарту, который был на то время старшим из возможных наследников.

Отец принялся разворачивать один за другим остальные свитки, а Нарика вытащила из кучи тяжелый сверток, который показался из щели последним. Внутри оказалась книга в деревянной обложке, обтянутой дешевым красным ростовиком. Что тут? Кажется, доходы и расходы. Узким, острым почерком кто-то записывал прибыль и траты на зеленоватых листьях дешевого сонника, помечая день, месяц и год каждой записи. Нарика начала читать вслух.

«Года 8425-го месяца Дракона 18-го дня.

За укрепление ворот Лучниковой башни мастеру Нейту из Подгорья 140 золотых», – значилось наверху страницы, рядом стояла корявая подпись мастера, а под ней тем же острым почерком, что вся страница, еще одна подпись – «Князь Дарион».

– Пап, кто правил до Дарота Великого?

– Его отец, князь Гиарт Узаконенный, ради которого князь Верг писал завещание.

– А князь Дарион это кто?

– Князь Дарион? – Отец заглянул в книгу. – Дарион? Странно!

Он полез в корзинку и принялся что-то искать в ней. Нарика продолжала читать.

«Года 8425-го месяца Дракона 40-го дня.

Князю Дароту на покупку боевого ящера пилейской породы зеленой масти – 250 золотых. Князь Дарион».

Похоже, князь Дарион был истинным хозяином крепости, если нанимал мастера для укрепления крепостных ворот и выдавал деньги на расходы князю Дароту.

А это что? Нарика развернула еще один свиток – роскошный, на полированной деревянной ручке, с золотыми и красными заглавными буквами.

«Года 8427-го месяца Воительницы 1-го дня.

Княжеским словом и честью нашей от сего дня и во веки веков обязуемся соблюдать границу между Княжеством Пилейским и Княжеством Нагорного Рошаеля по реке Материнское Прощенье и Черному Перевалу, не нарушая ее нападением или переходом подданных наших в ту или другую сторону.

Подписано: Князь Нагорного Рошаеля Дарион, сын Гиарта

Князь Пилея Вефинт, сын Агрена

Свидетели: Князь Дарот, сын Гиарта младший

Княгиня Хали, дочь Агрена»

Князь Дарион был старшим братом Дарота Великого и правил до него, но почему о нем никто не знает? Отец вытащил из корзинки хлеб, самоспелы и, наконец, небольшую тетрадку в таком же старинном переплете, как у расходной книги.

– Вот, нашел! Смотри, даже почерк тот же! – открыв ее, сказал отец.

– Это что, наша?

– Наша, ты читай, я ее наизусть знаю.

Отец отдал ей тетрадь. Ну, конечно, эта тетрадка всегда была у них в доме и лежала в сундуке, завернутая в большой платок. Отец записывал в ней рождения, свадьбы и смерти, вынимал только по большим праздникам и никому не давал к ней прикоснуться. Такие тетради были во многих грамотных семьях.

Тетрадь сама открылась на последней странице, записи семейных дел шли в ней с конца и начинались со слов песни о Князе-под-горой, записанных крупным круглым почерком. Значит, ее сочинил кто-то из семьи Нарики? Да, вот как ей надо сочинять, и почему только так хорошо у нее не получается? Но что это здесь записано? Сначала все обычные слова из песни о Князе-под-горой, те, которые в Нагорном Рошаеле любой знает с детства. А вот в конце что-то такое, чего Нарика никогда не слышала.

Страшный враг в горах

Сгинет навсегда,

Не придет с войной

Больше никогда.

И неверный брат

Сгинет в свой черед

Кто предать был рад,

Тот навек уйдет.

Неверный брат? Предатель? Кто он, и почему о нем говорится в песне? Может быть, тут еще что-нибудь есть? Да, вот: «Месяца Серпа 21-го дня в праздник Нового Огня рожден Нар, сын Нарики и Ардона, на самом деле князя Дарота». И следом уже другой рукой: «Нарика, дочь Симлона, умерла в ночь 25-го дня месяца Серпа».

– Пап, а от чего она умерла, та Нарика?

– Да кто же теперь скажет? От родов, должно быть…

Или от того, что знала что-то о предательстве. Но кто кого предал? И кто спит каменным сном в скале на Громовой, Дарот Великий или его брат Дарион? Может быть, с другой стороны тетради есть объяснение? Нарика перевернула тетрадь и перелистала густо исписанные страницы. Но это же писал князь Дарион, вот его быстрый, острый, почерк!

«Года 8419-го месяца Котла 10-го дня.

Дарот во второй раз не выдержал испытания в Училище. Сестра Дарка пробралась на испытания под видом мальчика, все выдержала, но ее не взяли, потому что девица».

– Пап, а про какое Училище пишет князь?

– Училище Мыследеяния в Рошане. Когда-то от нас, из Нагорного Рошаеля, туда многие ездили учиться, а теперь даже говорить об этом нельзя. Нарика перевернула несколько страниц.

«Года 8421-го месяца Дракона 3-го дня.

Защитил выпускной трактат, «Действие пения и танца на лечение больных», звание мыследея-целителя».

Пение влияет на лечение больных? И ученые люди поверили доказательствам князя? Значит, хорошая песня это не только развлечение, и танец это не только нарушение закона! Вот бы матушке сказать это! Но она бы все равно не поверила, только бы ругалась до вечера.

«Года 8421-го месяца Дракона 6-го дня.

Отец погиб вчера под Гервалом, старшина Гинд отдал мне его пояс с гербовой пряжкой. Уезжаю в Гервал с четырьмястами всадников, Дарот в Нагорной с матушкой и сестрами».

–А что такое гербовая пряжка?

– Триста лет назад князья Рошаеля объединили княжества в одно государство и выбрали короля. В знак того, что они свободно выбирают королей, гербом Рошаеля сделали птицу-огневика, которая ни дня, ни часа не живет в неволе. Эта птица до сих пор у князей-выборщиков на пряжках.

– Я видела такую пряжку у… ну, в общем… у Дарота Великого была такая?

Отец покачал головой.

– У князей Нагорного Рошаеля после Дарота Великого вместо пряжки – кинжал с огневиком на рукояти. Читай дальше!

«Года 8424-го месяца Двух Треножников 1-го дня.

Защитил второй трактат, «Соединение мыследеяния». От волнения случайно сбросил мыслью чернильницу на хламиду председателя Ученого Совета. Чуть не выгнали за способности повелителя вещей, но, в конце концов, дали звание мыследея-исследователя».

За окном стало совсем темно и тихо, только шаги часовых были слышны. Где же здесь об оружии? Или о сражении хотя бы?

«Года 8428-го месяца Двух Треножников 15-го дня.

Купил голубой камень у златокузнеца в Растеряй-городке. Усиливает мыследеяние вчетверо. Боевой шлем на голове уменьшает поток мыслесилы почти вдвое, придется отказываться от шлема, если воевать мыслесилой. На Громовой горе без шлема с этим камнем обрушил мыслью скалу высотой в пятнадцать локтей. Дарот возмущен до драки, получил по заслугам».

А эти голубые камни, которые усиливают мыследеяние, может быть, они и есть оружие?

« Года 8428-го месяца Змеи 9-го дня.

На горе, с крыльями и с голубым камнем в руке, удалось пролететь тридцать локтей. Может быть, дело не в крыльях, а в моей наследственности летуна? Все-таки князь Фионт, отец деда Верга, был настоящим летуном, а мыслесила летунов и драконов помогает им летать.

Г ода 8429-го месяца Воительницы 11-го дня.

Запустил с крыльями и голубым камнем обычного человека. Прислуга Нарика вызвалась сама, пролетела 30 локтей благополучно.

Года 8429-го месяца Воительницы 11-го дня.

Сего месяца 8-го дня пролетел 150 локтей, упал на камень и сломал ногу. Лечил себя сам, сначала соединял мыслесилу с деревенским лекарем, при пении потоки соединяются лучше».

Вот и тут пение! Значит, Нарика права, ей просто надо стараться сочинять хорошие песни, а они не только радость, но и пользу людям дадут! А что еще тут написано?

«Месяца Воительницы 10-го дня лечил себя один, но с пением и двумя голубыми камнями, сегодня уже вставал на больную ногу. Утром приходил из деревни Симлон, отец Нарики, она ждет ребенка от Дарота. Ребенок от него, убытки у всех. Ардон из деревни за нее сватается, дать Нарике в приданое 20 золотых».

– Значит, мы с тобой, пап, точно потомки Дарота Великого?

– В десятом поколении, дочка, но говорить об этом вслух неразумно. Князья незаконных родственников не терпят, особенно имея в виду завещание Верга, которое стало законом. Не вздумай мечтать ни о княжении, ни о почестях! Мы, десять поколений потомков Нарики и Дарота Великого, потому только и прожили эти двести лет, что не требовали признания нас частью княжеской семьи.

А ведь могли бы, они даже внешне похожи на князей Нагорного Рошаеля – черноглазые, кудрявые, рослые. И Князь-под-горой такой же! А каким еще он может быть, если он князь? Но если он не Дарот Великий, значит, он князь Дарион?

« Года 8429 месяца Воительницы 31-го дня.

Приезжали послы из Пилея, предлагали невесту. В 27 я мог бы, наконец, жениться, но условия для Рошаеля невыгодны. Отказался».

Значит, князь Дарион никогда не был женат, даже по государственным соображениям, и не завел семьи в чужих краях. Но он и не умер в Нагорном Рошаеле, ни на одной из княжеских гробниц его имени нет, но стоит на Громовой горе скала, а в ней – Князь-под-горой, защитник и спаситель. Конечно, это он!

Отец посмотрел в окошко на небо.

– Третий час ночи, и мы не успели ничего узнать. Ни про оружие под горой, ни про самого князя, а Лидора сейчас выйдет со своими головорезами.

– Князь-под-горой наверняка знает, что это за оружие! – проговорила Нарика. – И вообще, он защитник, он поможет!

– Насчет великого защитника – это только песня, но Князь-под-горой сейчас единственный, кто знает правду. Скорее к нему, кто бы он ни был! – схватив тетрадь и расходную книгу, отец засунул их в щель, повесил на место медный лист и полез в подземный ход. Нарика подхватила клетку со светляком, и полезла за ним. Из-под земли тянуло сыростью и гнилым деревом, ступеньки поросли скользким мхом. Прижав к себе светляка, Нарика двинулась по проходу. Отец закрыл лаз и пошел следом. Под ногами скользило что-то гибкое и упругое, кажется, земляные змеи, по стенам росла скользкая светящаяся плесень, вода сочилась между камнями стен. Что-то скрипнуло, и слева, в кирпичном своде потолка, открылось круглое отверстие, из которого потянуло свежим воздухом. На фоне звездного неба виднелась черная фигура часового.

– Как бы не вошли! – прошептал отец. – Что бы ни было, Рика, ты должна дойти до Князя-под-горой, без него пилейцы найдут оружие. У тебя есть способности, в мирное время ты должна их скрывать, но сейчас используй все, что можешь, ничего не пугайся и беги скорее, чтобы добраться до Князя-под-горой.

– Какие способности?

Ответа она не услышала – к черной фигуре часового подкрались две другие, такие же темные на ночном небе. Удар, вскрик, что-то упало совсем рядом, подбежал кто-то еще, началась тихая драка.

– Эй, гляди, что тут у них за дыра? – услышала Нарика приглушенный мужской голос с пилейским выговором, и в круглом отверстии появились еще две головы.

– Я их отвлеку, беги! – отец выскочил в отверстие и бросился на одного из пилейцев. – Эй, Нагорная! Поднимайтесь все! Старшина Борк, сотник Рейт, князь Ленорк! Поднимайтесь, тревога, тревога!

Крик отца захлебнулся, Нарика видела, как он падает, как другая черная тень с силой бьет и бьет его раз блестящим длинным ножом. Папка погиб! Нарика чуть не закричала от ужаса, но тут же зажала рот рукой. Нет, кричать нельзя, ее заметят! Сверху посыпались камни, что-то затрещало совсем рядом. Это же клетка сломалась! Светляк выбрался из клетки и заметался под потолком. Улетел! Как же она теперь без света? И ее сейчас тоже заметят, они поймут, что светляк среди ночи просто так никуда не полетит! Да вот уже две черные тени бегут прямо к ней, закрывая звезды на небе! Да чтоб вас завалило!

Потолок снова затрещал, посыпались струйки земли, за ними загремели кирпичи, а черные тени забарахтались, размахивая руками. Круглая дыра закрылась, и свод с тяжелым ударом обрушился в проход, Нарика едва успела отскочить. что это, ее желание подействовало или случайно обвалился старый свод? Неважно, скорее бежать! Кирпичи вылетали из ступенек, стены подземного хода дрожали и обваливались, осколки стучали по полу и били по ногам. Натыкаясь на стены, она вслепую бросилась вперед по подземному ходу, и тут загудела Громовая гора. Согнувшись пополам и натыкаясь на стены, Нарика уже не бежала, и не шла, а почти ползла по подземному ходу. Скользкий пол под ногами ходил ходуном, мокрый мох на стенах расползался под пальцами, рубашка промокла, грязный подол юбки путался в ногах, плетенки увязали в грязи.

Скорей, скорей! Она рыдала, кашляла и захлебывалась. Хоть босиком, хоть ползком, но дойти до Князя-под-горой, папка для того и вышел на верную смерть, чтобы она дошла! Он погиб, и крепость, наверное, тоже скоро погибнет, и старшина Борк, и Рейт, и матушка, и Князь-под-горой, и оружие! Все, все пропало!

Грязь облепила босые ноги, Нарика в очередной раз поскользнулась и ухватилась за мох на стене. А ведь он светится! Просто теперь глаза привыкли к полутьме, и видно, что немного света в подземном ходе все-таки есть – весь этот мох светился, и довольно заметно. Скорее, пока видно хоть что-то, а ход обязательно выведет ее к реке! Князь-под-горой там, в скале, и прежде, чем он сможет помочь Нагорной крепости, Нарика должна помочь ему!

А это что? Как будто затхлый воздух стал свежее! И, кажется, здесь уже можно разогнуться, это какой-то другой проход! Нарика разогнулась. Она обязательно дойдет до Князя-под-горой, иначе зачем было все?

Впереди что-то засветилось. Нарика из последних сил бросилась на свет и с разбегу ударилась о низенькую дверь, в щели которой сочился синий предрассветный свет. Заперто! Если бы у нее были такие способности, как у князя Дариона, и она могла бы что-нибудь открыть или сломать мыслями! Но их нет. А точно ли нет? Что там папка говорил про какие-то способности? Какие они, мыследеяние или, может быть, мыслесила повелителей вещей? Сошел же у нее со стены медный лист! Нарика обеими руками нажала на дверь в том месте, где обыкновенно бывают замки. Скорее открыть, скорее к Князю-под-горой!

Вот стоит гора,

На горе той лес…

С первым же звуком песни что-то заскрипело, и дверь со скрипом открылась! Нарика выскочила наружу. В предрассветной синеве мерцали на небе звезды. В крепости кто-то кричал, гремело оружие, ревели ящеры, вопил чей-то напуганный многоног. Скорее, скорее! Холодная роса под ногами сменилась ледяными, скользкими корнями деревьев – Нарика вбежала в лес. Ноги подкашивались и скользили, лицо горело, изодранные в кровь руки хватались за ветки. Громовая гора слабо гудела и дрожала, лес отвечал грозным шумом. Загребая ногами траву и землю, Нарика, полезла вверх по мокрому склону.

Глава седьмая. Неприличное поведение

Геранд открыл глаза и ощупал раненый бок. Рана больше не болела, и вообще там не было никакой раны, на ее месте был длинный жесткий шрам. Неужели так быстро зажило или он так долго спал? Он приподнялся и повернулся, чтобы посмотреть шрам, но под спиной что-то заскрипело, будто собираясь развалиться на части. Он снова лег и огляделся. Голова лежала на подушке, туловище – на коротком ложе, а ноги на стуле с высокой резной спинкой возле приоткрытого окна. Где это он оказался? Ого! И стул, и рама окна, и полка с книгами – все деревянное. На Нимелоре такую роскошь можно увидеть только в музее, большие деревья там не растут. А здесь даже у небогатых хозяев все деревянное, хотя и не новое – потолок в трещинах, кожаные переплеты книг вытерты до белизны, а по полке с книгами вьется какое-то синее растение.

А где Мадор? Вот он, похрапывает, уткнувшись носом в пеструю подушку, на сундуке, расписанном красными цветами, а рампер Правого Дела стоит рядом. Сундук ему короток, и под ноги Мадора подставлена высокая стопка старинных книг в деревянных переплетах с застежками. Кто-то накрыл его коротким меховым одеялом и подвязал отросшие волосы ремешком. Геранд провел рукой по своим собственным волосам – тоже ремешок. Сколько же времени они тут спят, что чисто выбритые головы успели обрасти? Не меньше пяти дней, определенно. И что это гудит снаружи?

Геранд подошел к открытому окну. Перед ним волнами плыл туман, а дальше вставали темные скалы и покрытые лесом горы, которые он видел с верхнего яруса какого-то дома. Должно быть, он в том самом доме-башенке из серого камня, который виднелся на горе в день их с Мадором бегства от рудоделов. Ровное мощное гудение исходило как будто из-под земли, пол едва заметно вздрагивал, будто работал какой-то мощный двигатель. В этом надо разобраться, может быть, это какой-то древний механизм? Для выпускного трактата это бы пригодилось.

Достигнув оглушительной силы, гул снова начал стихать, превращаясь в неясный тревожный звук. Наконец, и он пропал, а Геранд услышал голоса, доносящиеся с нижнего этажа. Кто это, хозяева дома? Низкий мужской голос бурно возмущался, и в нем слышалось старческое дребезжание. Ему отвечала мягкая, нежная речь, при звуке которой Геранд сразу представил себе молодую девушку, говорящую со своим почтенным родственником. Но почему Геранд их понимает, это же не язык Нимелора? Конечно, нет! Он оглядел себя и комнату – никаких чудесных приспособлений, никакого переводчика. Как и когда он успел научиться этому языку? Может быть, он что-нибудь поймет из разговора хозяев? Подслушивать неприлично, но что еще делать? Он сел и прислушался.

– Опять гул и гром, опять туман, а я ничего не могу понять! – возмущался старик.

– Я тоже, – вставила девушка.

–Однажды я слышал такое в Нагорном Рошаеле…

– Так может, это оттуда слышно?

– Совершенное недомыслие! До Громовой горы пятьсот переходов!

– А может, это снова княгиня Лидора? – голос девушки задрожал, но старик возмутился еще больше.

– Полное отсутствие разума! – сердито рявкнул старик. – Лидора Пилейская не имеет власти над природными явлениями! И не смей бояться этой убийцы, Сафи!

Кажется, тут надо разбираться не только в механизмах, но и в явлениях природы, и в преступлениях. А девушку, оказывается, зовут Сафи.

– Она не отступится, дядя Аль! Мама и отец погибли, я следующая, и еще это гудит…

Кажется, она уже плачет! Геранд шагнул к двери. Но тогда они поймут, что он совершенно неприлично подслушивал…

– Невероятное убожество мысли! – снова возмутился старик. – Кто предупрежден, тот вооружен! А жители Нагорного Рошаеля подземный гул считают отзвуком оружия Князя-под-горой, их защитника!

– Защитник, как подземный витязь в «Нире и Хозяине гор»? – заинтересовалась Сафи и перестала плакать. Подземный гул затих, зато загремел голос старика.

– Что? «Нира и Хозяин гор»? Ярко выраженное скудоумие!

– Почему, дядя Аль? – не уступила девушка. – Ты послушай, какие стихи!

Некогда к дому дорога вела,

А в доме ждали друзей,

Там молодая княгиня жила

Из рода славных князей…

– Сам знаю, какие! Преглупые и скучные! Это же надо столько вздора понаписать – в руке тяжеленную книжку не удержишь! А ты в двадцать два года могла бы и поумнее что-нибудь почитать! – загремел дядя.