Закаспийский край в составе Российской империи (историко-правовое исследование)

Причины разногласий среди текинцев скрывались в разном территориальном положении Ахала и Мерва. Отдаленный от русских владений полосой труднопроходимой пустыни, Мервский оазис, превосходивший Ахал и территориально, и по численности населения в пять раз, претендовал на особый статус и мог лавировать между Персией, Афганистаном и Хивой в зависимости от политической конъюнктуры. Вместе с усилением позиции противников добровольного вхождения в состав России положение в Ахале резко изменилось. Маслахат Ахала принял решение оказать русской армии вооруженное сопротивление. Однако поскольку среди населения оазиса не было единства и его значительная часть, не желавшая воевать, начала переселяться в другие более спокойные районы – в Мерв, Теджен, маслахат обязал правителей Ахала насильно возвращать беглецов и конфисковывать их имущество[92].

Неповиновение оазиса русскому господству привело к тому, что земли, занимаемые туркменами-теке, стали своеобразным анклавом, врезавшимся в территорию Российской империи так, что сообщение между Красноводском и Ташкентом приходилось осуществлять через Оренбург. Кроме того, Ахалтекинский оазис оставался по-прежнему незамиренным, что позволяло его правителям, как в недалеком прошлом ханам Хивы и Бухары, пытаться обогатиться по налаживаемым после векового застоя торговым путям с помощью грабежа и работорговли[93].

К приходу русских население Ахалтекинского оазиса до 1878 г. управлялось четырьмя ханами, сообразно делению текинцев на четыре главных рода (сычмаз, бахши-дашаяк, векил и бек)[94]. Своеобразное ханство в ханстве составляло население крепостей от Кизыл-Арвата до Борме (Беш-Кала), которое также имело своего хана. Население Борме находилось под управлением Тыкма-Сердара, население крепости от Арчмана до Яраджи считалось собственностью семьи Нурберды-хана[95]. Резиденцией главных текинских ханов была крепость Геок-Тепе. Соседствующие с текинцами нохурцы и гоклены составляли самостоятельные племена.

В период экспедиций русских войск с 1879 по 1881 гг. произошло объединение ахалтекинцев под эгидой одного «правителя»[96]. Однако это объединение не было вызвано внутренним социально-экономическим развитием текинцев Ахала, не носило характер централизованной государственности. Оно являлось лишь вынужденной мерой организованного противодействия российским экспедиционным силам подержанной Британией.

Окончание русско-турецкой войны, в результате которой Россия по Сан-Стефанскому мирному договору от 3 марта 1878 г. получила на Балканах и Кавказе значительные выгоды, враждебно настроило государства, имеющие наряду с Россией прямые интересы на среднеазиатской границе. Берлинский международный конгресс, созванный в июле 1878 г. под председательством Бисмарка, наряду с балканским вопросом обсудил и положение дел в Средней Азии. Страны-участники и, главным образом, Англия с Австро-Венгрией, смогли добиться отмены Сан-Стефанского договора и лишения России полученных выгод. Кроме того, эти же державы подняли вопрос о вытеснении России из Средней Азии, включая Бухару, Хиву и Туркменские земли.

Данные события привели к тому, что со стороны среднеазиатской границы стала реально назревать опасность вооруженного конфликта. Перед Россией со всей остротой встал вопрос: или потерять Среднюю Азию, или продвинуться еще глубже в просторы Туркмении, укрепив, тем самым, прочность своих позиций на границах с Ираном и Афганистаном. В этих целях русское правительство решило вторгнуться в Ахал-Теке, а затем закрепить за собой Мервский оазис.

Поскольку подготовка и ход завоевания Россией Южного Туркменистана достаточно подробно описаны в многочисленных исследованиях отечественных историков, ограничимся лишь обобщениями в связи с нашей темой.

В апреле 1878 г. состоялось совещание под председательством Александра II, по итогам которого было единодушно решено не быть «совершенно пассивными на среднеазиатских границах». Напротив, для устранения угроз «возможных выступлений английского правительства… принять… надлежащие меры, как со стороны Туркестана, так и со стороны Каспийского моря»[97]. Дальнейшая активизация Англии (вторжение англо-индийских войск в Афганистан в ноябре 1878 г.; политическое давление на Персию, оказание помощи туркменам-теке в вооружении), а также частые нападения текинцев на русскую территорию[98] помогли российскому военному командованию Туркестанского края обосновать обращение к императору о необходимости скорейшего занятия Ахалтекинского оазиса.

В январе 1879 г. на очередном Особом совещании было решено сформировать к весне отдельный отряд, действие которого предполагалось ограничить лишь территорией Ахалтекинского оазиса. О многочисленных трудностях и опасностях предстоящего похода, можно судить по тому, что время следования отряда от Красноводска до земель Ахал-Теке указом Александра II было причислено к военной кампании[99]. Поскольку по первоначальному замыслу российского руководства военная операция имела целью лишь ослабить давление Англии на туркменские и сопредельные с ними земли, отряду воспрещалось приближаться к иранской границе и двигаться в сторону Мерва.

После смерти первого руководителя этой экспедиции генерал-адъютанта И. Д. Лазарева, военный отряд возглавил генерал-майор Н. П. Ломакин (1830–1902). Пренебрегая физическим состоянием отряда (пятидесятиградусная жара, обезвоживание, прогрессирующая дизентерия, лихорадка и т. д.), он предпочел действовать мгновенно и приступом взять Геок-Тепе – цитадель ахалтекинского сопротивления[100]. Несмотря на героизм русских солдат, крепостью овладеть не удалось. Сражение 1879 года вошло в историю Российской империи как Первая ахалтекинская экспедиция, ставшая самой крупной неудачей России за весь период покорения Средней Азии[101].

Провал экспедиции, болезненно воспринятый Петербургом, привел к опасению, что Англия в ответ вторгнется в Афганистан и начнет крупномасштабное наступление через туркменские земли вглубь Средней Азии. В январе – феврале 1880 г. на закрытых совещаниях в Петербурге правительство пришло к осознанию важности принятия безотлагательных мер. Военный министр Д. А. Милютин, считавший ранее опасения министра иностранных дел – A. M. Горчакова по поводу действий англичан преувеличенными, теперь признал, что британская наступательная тактика в Азии «с каждым годом получает дальнейшее развитие»[102].

Согласно принятым на совещаниях решениям, войскам туркестанского округа предписывалось занять крепость Геок-Тепе и установить надежную связь военных властей на Кавказе с Туркестанским генерал-губернаторством. Это по замыслу правительства лишило бы Британию возможности оказывать влияние на политику в Закаспии «по широкому фронту действий»[103].

Временно командующим войсками Закаспийского военного отдела был назначен генерал М. Д. Скобелев (1843–1882), получивший от Александра II полную самостоятельность в военном и административном отношении[104]. В разрешении вопросов и дел, превышающих права, присваиваемые Скобелеву специальной инструкцией[105], он подчинялся главнокомандующему кавказскою армией, от которого получал надлежащие указания и разрешения.

Поскольку покорение Ахалтекинского оазиса правительством рассматривалось с позиции дальнейшего приобщения текинцев к российской государственности, в должности начальника штаба экспедиции был утвержден полковник Н. И. Гродеков (1843–1913), обладавший обширными знаниями истории Средней Азии, этнографии, культуры и быта ее народов, участник многих экспедиций, автор научных трудов[106].

Операция по захвату Геок-Тепе готовилась с особой тщательностью. Командование многократно перепроверяло все, начиная от вооружения, боеприпасов, комплектования войск, надежности транспортных средств, заканчивая запасами продовольствия, воды, медикаментов, их регулярного подвоза с помощью местных верблюдовожатых, чей труд справедливо оплачивался. Началось строительство железной дороги от Красноводска вглубь Туркмении.

Активное участие во второй Ахалтекинской экспедиции приняли и российские моряки под командованием капитана 2 ранга С. О. Макарова (1848–1904), будущего знаменитого российского флотоводца. На личный состав Каспийской военной флотилии были возложены непростые задачи патрулирования прибрежной зоны, переброска войск, проведение рекогносцировочных работ, снабжения воюющей в песках русской армии оружием и боеприпасами[107].

При содействии российского посла в Персии И. А. Зиновьева удалось ослабить давление Англии на Тегеран, убедить шаха в том, что покорение Ахала не затронет интересов Персии. Напротив, эта акция поможет укрепить шахскую власть в северных провинциях его страны, где наибольшую тревогу всегда доставляли грабительские набеги воинственных туркмен.

Умелая тактика Зиновьева позволила добиться согласия шаха на продажу для армии Скобелева крупных партий продовольствия, обеспечить русские войска проводниками и транспортом. Одновременно русское правительство проявило готовность пойти на уступки Тегерану, пересмотреть условия коммерческой конвенции к Туркманчайскому договору 1828 г., изменив в пользу Персии размеры пошлин на ввозимые из России товары[108]. Однако установление лояльных отношений с Персией лишь отчасти смягчили условия похода российских войск в Геок-Тепе. Вторая ахалтекинская экспедиция (1880–1881 гг.) оказалась самой трудной из всех среднеазиатских операций[109].

Несмотря на то, что выступления туркмен подавлялись с бескомпромиссной жестокостью (сжигались селения непокорных, уводился скот с пастбищ, брались в заложники представители племенной элиты), местное население оказывало отряду Скобелева ожесточенное сопротивление.

Приказом № 99 от 15 июня 1880 г. командующего военной экспедиции вводилась смертная казнь для всякого, кто «не состоя на… службе… будет схвачен… войсками, на… военной линии с оружием; под страхом предания полевому суду русским запрещалось выдавать туркменам, как не служащим, так и джигитам, казенные ружья и патроны, а также дарить им огнестрельное оружие; объявлено всем родам, что за всякого русского, убитого или раненого на пути от Чекишляра до Бами, будет торжественно повешен один из сидящих на лодке „Тюлень“ представителей того рода, который произведет нападение»[110]. В подтверждение того, что время ультиматума прошло, 15 июня был учинен суд над захваченными текинскими шпионами. Двое были приговорены к расстрелу, остальные высланы «в Баку до полного умиротворения края»[111].

Жесткая политика Скобелева, а также успехи, достигнутые русскими войсками на пути продвижения к Ахал-Теке, оказались эффективными. Тринадцатого июня к начальнику экспедиции прибыли посланцы от нохурских старшин с просьбой о скорейшем занятии селения Арчман. В письме сообщалось, что «они рады служить русскому государю и надеются на помощь, которую окажут им русские против текинцев»[112].

Анализ деятельности генерала Скобелева как военного администратора и политика на пути следования к Геок-Тепе приводит к выводу, что желание некоторых представителей туркменских племен оказывать помощь российским войскам объясняется не только страхом перед текинцами. Своими действиями Скобелев демонстрировал стремление «совершенно сравнять их (коренных жителей, лояльных к русским, – авт.) положение во всех отношениях» с русскими поданными. В этом Скобелев видел главную силу России в Средней Азии. Так в своем приказе от 15-гo сентября 1880 г. № 297 он писал: «Из рабов мы стремимся сделать людей. Это важнее всех наших побед»[113].

Бои за крепость Геок-Тепе шли в течение трех недель. Несмотря на то, что мусульманское духовенство непрерывно поддерживало воинственное настроение населения, уверяя в скорой помощи со стороны всего мусульманского мира, в январе 1881 г. крепость была взята. «В память блестящих подвигов, оказанных войсками… в делах с текинцами во время обложения укрепленной позиции Геок-Тепе и при взятии штурмом этой позиции…» была учреждена специальная медаль с надписью «за взятие штурмом Геок-Тепе 12 января 1881 года» для ношения на груди на георгиевской ленте[114].

После того, как 27 марта Скобелеву сдался Тыкма-сердар – самое влиятельное лицо во вновь покоренном крае и главный защитник Геок-Тепе, Скобелев объявил Туркменскую войну оконченной. К уцелевшим в песках воинам, ожидавшим своей участи, Скобелев направил «прокламацию к народу Ахала», в которой сообщалось, что «жизнь, семейства и имущество изъявивших покорность будут в полной безопасности»[115].

Давая оценку деятельности начальника экспедиции по установлению мира и спокойствия в регионе, отметим, что после захвата крепость Геок-Тепе была отдана Скобелевым «„в пользование войск“ (на разграбление) в течение четырех дней»[116]. В отношении военных трофеев начальником экспедиции устанавливались следующие правила:

«1) Отбитые у неприятеля… верблюды, бараны и рогатый скот составляют военную добычу, которая распределяется приказом по войскам.

2) Вообще вся добыча, состоящая из кибиток, хлеба… дров и предметов, которые генерал Скобелев признает полезными для службы, считается казенным имуществом.

3) Лошади составляют собственность отбившего»[117].

Виновные в нарушении этого приказа предавались военно-полевому суду, как за грабеж.

Стоимость всего того, что после взятия крепости досталось русским войскам, включая ковры, паласы, ткацкие станки, запасы шерсти, посуда, женские украшения из серебра и полудрагоценных камней, оценивалась примерно в 6 млн. руб[118].

Объясняя своим оппонентам причину столь жесткого отношения к побежденному противнику, Скобелев говорил: «…это особенность азиатской войны… Если бы я не разрешил разграбления Геок-Тепе, то азиаты не считали бы себя побежденными. Разрушение и разграбление должны сопровождать победу, иначе они не будут считать ее победой»[119].

В своих воспоминаниях полковник Гродеков внес свои уточнения: «Погром был именно в таких размерах, о которых Скобелев мечтал еще в Петербурге: он поразил не только воображение уцелевших взрослых, но наверно останется в памяти будущих поколений, у которых должен был принять легендарные размеры. Только при таком разгроме текинцы, не признававшие до сих пор над собой никакой власти, могут сделаться для нас удобными подданными»[120].

Однако действия генерала не следует сравнивать с узаконенным разбоем. После того, как 6 февраля бомбардир 3-й подвижной батареи Л. Титов в нетрезвом виде ворвался в кибитку и совершил убийство одного из членов текинской семьи, по приговору военно-полевого суда Титов был расстрелян[121].

В целом же со стороны русских войск текинские семьи встретили гуманное отношение. По приказу Скобелева во избежание бесчинств касательно женщин и детей, семьи защитников крепости в количестве 5 тыс. человек были собраны в одном помещении под охраной часовых. На следующий день был сформирован попечительский совет для снабжения этих семей предметами первой необходимости. В военном госпитале Красного Креста открылось специальное отделение для оказания помощи женщинам[122]. Весть о человечности русских разнеслась по становищам побежденного неприятеля, оказав на него сильнейшее впечатление. Ведь по обычаям мусульман, он не привык видеть со стороны победителя ничего, кроме тотального истребления[123]. С приходом русских, со слов генерала, наступало «время полной равноправности и имущественной обеспеченности для населения, раз и навсегда признавшего наши законы»[124].

После взятия Геок-Тепе для окончательного умиротворения края генералом Скобелевым были высланы отряды во главе с полковником Куропаткиным. Один из отрядов занял без боя крепость-поселение Асхабад – будущий административный центр завоеванной области, другой, прошел более 100 верст на север с целью возвратить население в оазис, распространяя воззвание следующего содержания:

«Объявляю всему ахалтекинскому населению, что силою войск великого моего Государя крепость ваша Геок-Тепе взята и защитники ее перебиты… Войска могущественного белого Царя пришли сюда не разорять жителей Ахал-Текинского оазиса, а, напротив, умирить и водворить в них полное спокойствие с пожеланием добра и богатства»[125].

Важным принципом установления мира и спокойствия в регионе, стала объявленная военным командованием амнистия всем сражавшимся против России. Им возвращались земли и уцелевшие дома, оказывалась медицинская помощь. Сдача оружия осуществлялась в добровольно-принудительном порядке, задержанные с оружием текинцы приговаривались к расстрелу.

В целях укрепления российской власти во вновь завоеванном крае, наряду с принципом гуманности, генералом Скобелевым был выдвинут и другой принцип – завоевания доверия и дружбы простого народа. В одном из своих приказов он писал: «В Закаспийском крае, чем скорее мы отстанем от вполне ложной системы ласкательства разных казиев, ханов… и сблизимся с массой бедного народа, тем лучше для нас… я придаю важность созданию отношений добрых и доверчивых между нами и населением»[126]. Привилегии местной аристократии, основанные на патриархальных обычаях и богатстве, по мысли Скобелева, должны были уступить место законам, обязательным для всех[127].

Занимая непримиримую позицию к оказавшим сопротивление туркменам, которые должны были в первое время после поражения испытать всевозможные лишения[128], генерал вместе с тем приказал помочь некоторым влиятельным семьям, чтобы положить начало формированию среди текинцев пророссийски настроенных лиц[129].

Стремление привлечь на свою сторону национальную элиту заставило командование после окончания 2-ой Ахалтекинской кампании быть терпимым даже к врагам России. Известно, что атабаевский старшина, обвинявшийся в тайных сношениях с текинцами и передаче им военных секретов русской армии, был освобожден из-под стражи и получил одну из должностей по сельскому управлению[130]. Эти и другие действия Скобелева, направленные на формирование лояльной местной знати, приведут в дальнейшем к прочному утверждению российской власти на вновь завоеванных территориях[131].

Придавая большое значение правильно организованному управлению, начальник экспедиции остановил свой выбор всего на пяти наиболее способных офицерах, наделив их широкими полномочиями. В процессе формирования управленческого аппарата в Закаспии Скобелев предпочитал видеть «как можно меньше русских чиновников», но тех, кто был назначен на должность, обязывал быть «полубогами»[132]. Инструкция, написанная для них генералом собственноручно, содержала те положения, что не утратили своей актуальности и в годы окончательного формирования Закаспийского края:

– следовать по возможности азиатским обычаям;

– земли мелких землевладельцев оставить в пользовании покоренного населения, но обложить налогом;

– земли крупных землевладельцев, сдающих землю в аренду, конфисковать;

– для населения установить воинскую повинность, что позволит резко сократить размер взимаемых с него податей;

– жителям объявить наложение контрибуции, но в случае лояльности и верной службы ее простить[133];

– ослабить власть духовенства, изъяв вакуфные земли в казну до разъяснения права собственности;

– оседлые общины делить на аксакальства, кочевые – на волости. Для управления ими назначить авторитетных коренных жителей и т. д.[134]

В этих семи лаконично сформулированных пунктах инструкции нашли отражение общественно-политические взгляды генерала Скобелева, как крупного государственного деятеля, на будущее Туркмении в составе огромного евразийского, многонационального, централизованного государства, гарантирующего своим подданным четкий набор прав и одновременно требующего от них надлежащего исполнения обязанностей.

По мере того как имперское правление стало вносить в край элементы стабильности, справедливости, законности, немалое число его жителей делало свой выбор в пользу адаптации и сотрудничества, нежели сопротивления. Уже к маю 1881 г. были выданы свидетельства на 1700 кибиток.

Осуществив план подчинения Ахалтекинского оазиса, ознаменовавшее практически завершение военного покорения Средней Азии, Петербург временно приостановил дальнейшее продвижение войск в сторону Мерва. Это был своеобразный маневр, посредством которого правительство, с одной стороны, хотело «успокоить» английских политиков, обеспокоенных продвижением русских, а с другой – получить возможность более тщательно изучить положение в Мерве, чтобы выработать в соответствии с этим наиболее правильную тактику. Заняв осторожную позицию в этом вопросе, русские дипломаты совместно с военными приступили к налаживанию политико-экономических контактов с Мервским оазисом[135].

1.4. Организационно-правовые особенности присоединения восточных оазисов Южного Туркменистана

В мае 1881 г. Ахалтекинский оазис был включен в Закаспийский военный отдел, позже преобразованный в Закаспийскую область с центром в Асхабаде. Однако водворение мира не решало вопроса о государственной принадлежности соседних с Ахалтекинским оазисом территорий. Туркменские племена Тедженского, Мервского и Пендинского оазисов еще сохраняли свою независимость. При этом часть этих земель, прежде всего оазисы Пенде и Мерва, персидский шах считал своими владениями. Претензии Персии на туркменские земли поддерживала предприимчивая англо-индийская администрация. На практике принадлежность туркменского населения как подданных России или Персии в районе, примыкавшем к реке Атрек с севера, оставалось неопределенной. Такая практика сложилась потому, что Атрек для кочевников этого края никогда не служил естественной границей. Туркмены свободно переходили Атрек и постоянно меняли места кочевий по обоим берегам.

Поскольку наиболее неопределенным было положение на территории между Ахалтекинским и Мервским оазисами, это дало возможность пограничным персидским землевладельцам и чиновникам тотчас после падения Геок-Тепе сделать попытку захвата части туркменских земель, и, в первую очередь, таких селений как Каахка, Душак, Серахс и Теджен. Однако решительное противодействие местного населения пресекло эту акцию и продемонстрировало шахским чиновникам, что в этой части туркменской степи они никогда не имели власти, тем более сейчас, когда у шаха есть такой непобедимый соперник как русский царь. Данные настроения наиболее лаконично выразили самые влиятельные сторонники «мирной партии» в Мерве – Махтум-Кули-хан и его сводный брат Мамед-Юсуф-хан в письме к старшине Сеид-Назар-юзбаши в Каахку: «Текинцы теперь убедились, что кроме русских, они ни с кем не сойдутся»[136].

Персидские власти ответили отводом воды от атрекских селений и заявили, что их жители, должны подчиняться исключительной шахской воле. Туркмены и до этих событий, искавшие русского покровительства, из опасения репрессий со стороны персидских властей, вели лишь тайные переговоры с русским командованием. Многочисленные обращения атрекских туркмен завершились заключением между Россией и Ираном 9 декабря 1881 г. по инициативе администрации Закаспийской области пограничной конвенции, где ст. IV вменяла в обязанность Тегеранского правительства следить за правильным водопользованием населения, живущего на иранском берегу пограничной реки Атрек[137].

Были предприняты и иные меры для разрядки напряженности на пограничных территориях. Статья VI конвенции обязывала персидское правительство запретить вывоз из северных провинций Ирана оружия и военных принадлежностей и следить за тем, «чтобы оружие не проникало… к туркменам, живущим на персидской территории»[138]. Несмотря на эти и другие договоренности, туркмены нередко целыми селениями бежали на российскую территорию, предпочитая подчиняться царскому военному командованию, чем персидским гражданским властям[139]. Сказывалось и то обстоятельство, что русские военачальники в регионе проводили курс религиозной терпимости, который, по мнению П. П. Литвинова, «вряд ли был свойственен многонациональным и поликонфессиональным державам»[140]. Шиитские (персидские) же религиозные авторитеты всячески демонстрировали неуважение к туркменам – исконным суннитам[141].

Руководство русских войск, пользуясь тактикой осторожных, но последовательных шагов, к 1882 г. овладело ближними подступами к Мерву. Каахка, Душак, Теджен по желанию коренного населения присоединились мирным путем. Лишь иранские феодалы провинции Хорасан, по оценке английского публициста Ч. Марвина, были недовольны «умиротворением степи». Иранское же правительство и население этой провинции искренне радовались прекращению набегов текинцев. В Лютфабаде на глазах изумленного репортера «жители дружелюбно встретили русских казаков, обмениваясь с ними визитами, как со старыми знакомыми»[142].

После занятия русскими войсками селений Каахка и Душака временной границей межу Ахалтекинским оазисом и Мервом стала река Теджен. Теперь Мервский оазис от русских передовых постов стал отгораживать лишь небольшой участок, проходимой без особых трудностей пустыни. Вопрос о дальнейшем занятии Мерва имел первостепенное значение, поскольку оккупация этого города афганскими или персидскими войсками поставила бы под угрозу все границы Российской империи в южном, т. е. среднеазиатском направлении. Создавалась тем самым опасность и для Кавказа.