Туманный лисий мех

Эльвира Еникеева

Туманный лисий мех

Сначала будь как невинная девушка – и противник откроет у себя дверь. Потом же будь как вырвавшийся заяц – и противник не успеет принять мер к защите.

Сунь-Цзы «Искусство войны»

Сплетались крыльями любовь и смерть над нами

Цыгане с песнями расселись у костров

Мчал поезд глядя вдаль открытыми глазами

Мы вглядывались в ночь прибрежных городов

Гийом Аполлинер «Элегия» (пер. М. Яснова)

O Magali, se tu te fas

Luno sereno,

Iéu bello nèblo me farai,

T'acatarai! 1

Провансальская народная песня

У кошки девять жизней. У лиса одна, но вечная.

У меня их двенадцать. И если что-то вышло не так в первой, в двенадцатой все точно сложится, как надо.

Клянусь.

Пролог

1

Аист

Вне времени и пространства

– Говорят, Желтый Аист родился где-то в горах Китая давным-давно, когда магия была так же обыденна, как чаша риса на ужин.

Есть много разных версий легенды о прекрасной золотой птице, умевшей танцевать лучше любой красавицы из гарема императора. Некоторые утверждают, что она была дочерью портного, столяра, но чаще рассказывают, что она не рождалась.

Ее нарисовал желтым мелом на стене чайной бедный студент, которого хозяин иногда кормил бесплатно. Студент сказал:

– После трех хлопков в ладоши Аист будет сходить с картины и танцевать, но только для нескольких зрителей. А если она станцует для одного, случится несчастье.

Об этом прознал злой мандарин и захотел, чтобы Аист танцевала для него, но она сплясала лишь один грустный танец и стала обычным рисунком. Мандарин пытался соскоблить картину, увещевал златоперую красавицу подарками – она оставалась недвижима.

Скоро чайную вновь посетил красная панда Ми, поиграл на тростниковой дудочке, и птица ожила и ушла с ним. Больше их не видели.

Но это самая безобидная версия, самая известная в народе.

А есть правдивая, которую знают немногие.

Студент Ми сам старался защитить свое творение, и тогда злой мандарин убил его. Но Аист об этом не знала – висела молча на стене, как картина. И лишь спустя тридцать лет услышала она разговор двух вельмож:

– Старый мандарин скоро умрет. Много дурных поступков он совершил.

И тогда пред изумленными взорами вельмож птица сошла со стены и промолвила:

– А, мандарин умирает? Вот как… Передайте ему, что я станцую для него напоследок.

Мандарин дал Аисту множество красивых украшений, дорогой шелковый наряд и приказал танцевать – только для него, в самой большой комнате дома, красавица сплясала танец, какого в тех краях никогда не видали.

И немудрено – женщины тогда туго бинтовали ступни, так что даже ходили нетвердо. А ноги нарисованной птицы были здоровые, как у маньчжуров.

Танцуя, она кричала:

– Заставлять меня выступать перед тобой – все равно что делать аисту ноги короче, а утке длинней!

И у мандарина, толстого борова в шелковом халатике, закружилась голова и сперло дыхание. Он схватился за горло, да так и свалился бездыханный на пол.

А птица все танцевала, то взмахивая крыльями, то вскидывая ножку, то запрокидывая тонкую длинную шею, и каждое ее движение приносило новую смерть. Звенели золотые украшения, которыми украсил танцовщицу мандарин, взлетали, точно парус, полы одежды шелка, сверкали ее золотые глаза, холодные, как металл. Она никого не щадила – раз сплясав танец смерти для одного, она не жалела его для всех. Деревни мерли десятками – впоследствии эти гибели запишут на совесть «черной смерти».

Дошла весть о ней и до самого императора. Испугался император, но тут же успокоился: сообщили, что неустанная танцовщица двинулась на Север, собираясь покинуть Поднебесную.

И снова испугался он, ведь понял, какая великая сила заключена в теле этой птицы, что может заменить собой целую армию и весь мир поставить перед Китаем на колени.

И он послал целые отряды воинов за нею вслед, но ни один зверь не вернулся.

Ни один, кроме солдата, которому один товарищ в пути выколол глаза, назвав его любовником своей жены. Была ли его ревность беспочвенной – бог весть.

А только слепец, не видевший танца, не мог и погибнуть от него.

Он понял это, однажды ночью услышав тишину вокруг и нащупав трупы товарищей посреди лагеря. Тогда он – а был это лис, – добрался до ближайшего селения и именем императора потребовал сильнейших мужчин завязать себе глаза, чтобы поймать Аиста, пообещав им горы золота и почет самого государя.

Десять рослых кабанов и панд последовали за слепым лисом. Три дня и три ночи шли они по следам танцовщицы, пока не увидели ее саму. Тогда все надели повязки на глаза, ринулись на нее и связали, а потом упрятали в мешок.

Император пожаловал всем героям щедрую награду, а лиса назначил мандарином вместо покойника.

Аиста поселили в тюрьме, держали связанную, а к одной из ног закрепили цепь. Но саму ее осыпали милостями – нарядили в золотой шелк, дали золотом шитые туфли и украсили драгоценностями шею и крылья; приставили к ней нескольких незрячих служанок, которые смазывали ее перья маслами и кормили с лап сладостями. Иногда ее, как любимую игрушку в гареме, посещал сам император, приговаривая:

– Когда нам объявят какую-нибудь войну, мы выпустим тебя. И уж на поле сечи не позабудь, какие блага я для тебя сделал, помоги нам победить. Я пожалую тебе хороший титул или выдам замуж!

– Лучше верните меня студенту Ми, который меня создал, – попросила звонким голоском Аист. – Не нужны мне ни титулы, ни муж.

– Хорошо, хорошо. Мы вернем тебя студенту Ми.

И вот, Китаю объявили войну, и император послал впереди своих войск Желтого Аиста. Она уничтожала армию за армией, пока солдаты императора просто стояли и смотрели, как неприятель ложится, точно трава на покосе.

Так продолжалось день за днем, пока не случилось вот что: лис-слепец перешел другим мандаринам дорогу, и они подставили «зверя не своего круга», обрекли на казнь, которую одобрил император. Государю не так-то и нужен был слепец в чиновничьем кругу. Тогда лис попросил верного слугу написать под диктовку письмо и доставить тайно Аисту. Оно было кратким:

Студент Ми был убит, еще когда вас поймали, милая золотая барышня. Он надеялся вас забрать из рабства и поплатился за это.

Простите, простите, простите меня, если сможете. Я достаточно поплатился, а вот лживый император еще может пострадать.

Делайте, как укажет сердце и совесть.

Ныне покойный

Ваш пленитель и, быть может, избавитель

Письмо застало ее ночью.

Аист сожгла его, чтоб никто не прочел, отдала свои украшения принесшему ей тайно свиток слуге и велела бежать, куда глаза глядят.

А сама наутро вышла на поле боя, как обычно. И уничтожила войско неприятеля.

А потом – войско императора.

Она попыталась покинуть земли Китая, но ее, опустошенную потерей и усталую, поймали снова. Император посадил ее опять под замок и потребовал придворного алхимика придумать способ передать ее силу другому зверю, а саму птицу убить.

Через год способ нашелся, но дар Аиста мог перейти только к женщине.

Император побоялся доверить алхимику императрицу и отдал на опыты фаворитку пятого ранга (ее не жалко), юную собачку. Алхимик напоил ее кровью птицы, золотисто-желтой, как краска. Результат превзошел ожидания: способности перешли к ней, а на шее собачки появился символ в виде желтого пера, похожий на татуировку. Клеймо горело каждый раз, когда собачка использовала силу, но, в отличие от Аиста, могла она танцевать и просто так, без вреда для окружающих.

Император завоевывал земли с помощью собачки, давал ей награды и выдал ее замуж за богатого мандарина. Но однажды она чем-то разозлила мужа, он ударил ее и убил. Силу собачки удалось перенести в тело другой девушки из гарема уже с ее кровью – темно-оранжевой, как краска при смешении желтого и красного.

Так и повелось, что в каждую династию у каждого императора был Желтый Аист, и у каждой из них кровь была все краснее, как у простых смертных. Пока в одну из «птичек», панду, не влюбился придворный алхимик. Они бежали в горы, и их потеряли…

Постепенно история Желтого Аиста стала красивой легендой, сказкой для малышей.

Но сегодня она перестанет быть таковой. Сегодня этот дар перейдет к новому члену ордена: ты станешь новым Аистом. Возьми эту книгу: здесь прошлые Аисты ордена записывали о созданных ими движениях, а те, кто не владел китайским, объясняли жрецам-переводчикам. Используй дар с умом и только нам во благо. Преклони колена, дитя, и скажи: «клянусь».

Хохлатая собачка лет семнадцати опустилась на колени и приняла протянутую чашу с чем-то красным.

– Клянусь. – И выпила залпом.

– Вот и все, Желтый Аист. Можешь встать.

Она поднялась, поклонилась и ушла, прижимая ладонь к горящей шее. Проходя мимо сидящих на узкой скамейке барашка, коня, аллигатора и мопса, она им еле заметно кивнула.

– Каждому Желтому Аисту полагается тот, кто никогда не погибнет от ее смертельного танца. Ты, подойди, я наделю тебя новыми очами… Отныне ты бочи.

Барашек встал. Ему выкололи глаза и поставили клеймо на лбу. Он даже не пикнул.

Следующей была очередь коня. Ему на морду надели маску из змеиной кожи:

– У тебя не будет такой красивой истории. У тебя все проще: эта маска сшита из тела Башэ, змея, проглатывавшего слонов, но убитого слоном же. С этой маской придет к тебе небывалая ловкость, как у змеи, но и небывалый фанатизм. Держи ум в копытах.

Оба глотнули мутной жидкости из разных кубков. Наконец, дошли до аллигатора.

– Тебе даруется сила дракона, способность повелевать погодой, вызывать ветры и дожди.

Его тоже отпустили.

Мопсу дали дар чтение прошлого:

– Ты теперь синсин, пес, зависимый от вина, но способный читать чужие воспоминания. Будь осторожен с алкоголем.

В коридоре все пятеро снова встретились. Собачка, потирая шею, спросила:

– Ну, как вы?

– Ничего, – пожал плечами аллигатор.

Говорить им было не о чем. Все вспоминали десятки других зверей, которые не дошли до дня инициации. Отбор был жестким. Одного участника игры сожрал великан куа-фу (кстати, отличный повар: он аккуратно разрезал туловище вдоль и поперек и запек до хрустящей корочки). Двоих убил одноногий бык куй. Пятерых утопил бык Куй, четверых сожгла огнедышащая лягушка туяминь.

Это не имело значения. Они были никому не нужны. Их отдали добровольны собственные семьи – из страха, неподдельного страха.

– Теперь уж можно поделиться правдой, – дружелюбно заметил барашек, на глазах которого темнела пропитанная кровью повязка. Он стоял спиной ко всем – новые глаза были у него на спине, как у всех бочи. – За что тут кого?

Мопс поднял пухлую лапку:

– Моя история самая трагичная! Мой отец винодел, родом он Синьцзян-Уйгурского района, где умеют делать особое уйгурское вино. Он мечтал сделать меня настоящим знатоком вина и потому отправил сюда. А я всю жизнь мечтал о своем покер-клубе!

– Когда мне в пять лет, – вздохнул конь, – мама сообщила, что мой прапрадедушка был сыном лошади и дракона по имени Лун Ма и что я, если захочу, могу ходить по воде и видеть духов… Я и начал их видеть, но этим лишь пугал свою деревню. Староста потребовал избавиться от меня.

– У меня похожая история, – кивнул аллигатор. – А ты, Даи-Тай? Тоже видела привидений? Или во сне ходила?

– Я не особенная, как вы, – призналась собачка. – Но у нас в селении было несколько непростых. Все мои подруги или их родня… Ну, к примеру, отец свинки Сонг. Настоящее имя его Чжуполун. Свинья-Дракон в шестом поколении. Женился на простой свинье и имеет сейчас лавчонку на углу улицы. Господин Полун внешне почти не отличается от борова, за исключением твердой чешуи на спине, которую он прячет под одеждой. Или отчим моих друзей джейранов Джу и Зедонга – наследственный сечжи, однорогое существо, умеющее различать правду и ложь с первого взгляда. А еще овечка Ронг – дочка бочи Футо, барана с глазами на спине, как ты теперь, Цзе. А я как раз из горного селения…

– Так а отправили-то тебя за что? – настаивал аллигатор. – Яозу, прочти ее память!

Мопс секунду молчал и охнул:

– Она… Она убила пса.

Все застыли. Собачка смело встретила их взгляд:

– Да, убила. Ну и что?

– Он был плохой зверь, – прибавил Яозу, оправдывая ее. – И… О, боже, Даи-Тай, мне так жаль.

– Что? Что с ней было?

– Я не могу сказать, – заявил мопс. – Хоть жгите меня, хоть режьте.

– Спасибо, Яозу, – поблагодарила Даи-Тай.

Пес не ответил, но его трясло. Он увидел в ее душе что-то страшное.

Все разочарованно вздохнули. Маленькой группой они прошли по узкому коридору до двойной двери и вышли на улицу.

– Повезло тебе с подружками, – заметил баран. – Настоящие «особенные», не такие, как мы…

Даи-Тай странно улыбнулась:

– Да… Повезло. Если б не они, я бы не стала тем, кем стала.

***

Июнь 2000, где-то близ Лощины Черного Бамбука, Китай

– Я доведу вас только до перевала, – сообщил мрачный тигр из народа инь. – Никто не проведет вас дальше ни за какие деньги. Мы не зря называем Хэйчжоу Долиной Смерти.

– Мы знаем, на что идем, – кивнула хохлатая собачка.

– И будем благодарны, если вы покажете дорогу хотя бы до перевала, – почтительно добавила овечка с черным пятнышком на глазу.

– Хорошо. Но будьте осторожны: тут полегло столько опытных зверей, что четырем хрупких девушкам…

Он не договорил: «хрупкие» собачка, овца, свинья и антилопа-джейран обменялись веселыми взглядами. Тигр нахмурился.

– Вы зря смеетесь.

– Опытные звери, должно быть, были по одному, – сказала за всех собачка. – А мы работаем командой, и у нас есть важная цель. Мы не просто туристки.

– Я понимаю. Но через перевал Ши-Мень никто не ходит…

– Ши-Мень?

– На нашем наречии это значит «каменные ворота».

– А что там? – спросила джейран, теребя легкий шарф из белого шелка.

– Поверья говорят, что там находится путь в мир духов черного бамбука.

Девушки опять переглянулись.

– Ох и дурное вы выбрали время для путешествий, – пробормотал тигр. – Летом из Лощины живыми и здоровыми не возвращаются… Говорят, когда сюда забрели однажды панды, то туман превратил их в монстров. И теперь они пожирают путников.

Собачка повернулась к подругам:

– Девочки, еще не поздно. Я могу пойти одна.

– Мы вместе это начали и вместе закончим, – заявила антилопа.

– И победит сильнейшая, – улыбнулась овца.

– Могу я все же спросить, что вы ищете там? – поджал губы тигр. – Быть может, это найдется и в месте побезопаснее.

Собачка вопросительно посмотрела на спутниц. Свинья пожала плечами.

– Расскажи ему. Мне он кажется порядочным хищником.

Та кивнула.

– Ладно… Господин, мое имя Лю Даи-Тай. Мой покойный отец по имени Ливей был алхимиком. Он получил докторскую степень по химии, но посвятил жизнь поискам Бессмертия. Никто в него не верил. Однажды несколько лет назад папа уехал испытывать какой-то состав, а вернулся через несколько месяцев чуть живой. Умирая, он дал мне в лапы конверт и взял с меня клятву, что я не открою его до своего восемнадцатилетия. Но недавно моя тетушка по ошибке открыла его, перепутав с обычным письмом. Это оказалась последняя воля отца. Он рассказал, что приезжал сюда, в Лощину Черного Бамбука, что прошел ее всю в одиночку и не побоялся пересечь перевал. И здесь некто или нечто открыло ему секрет Бессмертия. Отец написал его на свитке и спрятал где-то в Лощине. Он сказал, что эта тайна предназначена только для женщины. И что я, как его единственная дочь должна взять самых верных подруг и отправиться на поиски тайны. Это дочери близких друзей семьи. Секрет он завещал той, кто первая найдет его. – И сколько же вам?

– Я родилась в ноябре года Собаки.

– Значит, всего семнадцать?

– Да.

– Так ли нужно вам Бессмертие? – покачал головой тигр. – Вы все юны и прекрасны. Стоит ли добровольно выбирать это бремя?

– Мой отец пожертвовал жизнью ради этой тайны.

– Но обязаны ли вы ею жертвовать?

– Мне так велит долг дочери. А они не обязаны… – Даи-Тай посмотрела на подруг. – Ронг, Джу, Сонг, последний шанс.

– Мы тебя не бросим! – заявила овечка.

– Вам повезло с друзьями, – заметил тигр. – Ну а больше знают лишь духи… Пойдемте.

Он, как и уговорились, довел их до перевала. Дальше они пошли сами.

Узкие горные тропки лентами петляли меж деревьев и камней; путницы шли гуськом, то и дело начиная и возобновляя беседу, чтобы не было страшно. Они, и правда, были юны – совсем дети. Овце и антилопе было по двадцать один, они обе появились на свет в год Козы. Свинке недавно исполнилось семнадцать, она родилась в год Свиньи. Бессмертие, и правда, было не нужно никому из них. Но бросать собачку они не собирались.

Вскоре, на очередном повороте тропы, все четверо остановились: перед ними простиралась сама бамбуковая роща. Густой туман походил на огромное белое озеро, окаймленное темными силуэтами гор. Из этого облака, подобного пышной многослойной юбке невесты, острыми пиками торчали верхушки тростника.

– Вот она, Лощина, – только и вымолвила Даи-Тай. Джу взяла ее за лапку.

– Не бойся. Спустимся вместе. Ну?

Собачка осторожно, шаг за шагом спустилась в туман, не отпуская копытца подруги. За ними медленно пошли остальные.

О том же, что случилось в Лощине, знает только туман и духи черного бамбука.

Одно известно наверняка: что-то там произошло. Вернулись из Хэйчжоу все четверо, но сначала – овца, антилопа и свинья, помятые, измученные, почти безумные. А потом, почти через неделю после их отъезда из провинции Сычуань, вышла из Лощины Даи-Тай.

Она заглянула к тому тигру и дала ему денег вдвое больше, чем то, сколько они заплатили за его работу проводником, и еще раз поблагодарила его.

– Вы были правы, – сказала она. – За Ши-Менем живут духи.

– Вы их видели? – испуганно, но с любопытством спросил тигр.

Собачка улыбнулась странной улыбкой, похожей на оскал.

– Да. И потому говорю вам: никогда не ходите за перевал. Никогда. Особенно с кем-то. Потому что живые страшнее духов, господин.

И она уехала из Сычуаня в одиночестве, унося в памяти горы страхов, боли и ужасов, но еще целые заросли счастья и лощину побед. Потому что в рюкзаке у нее лежал испачканный землей свиток, заполненный родной лапой.

2

Даи-Тай

Дневник Лю Даи-Тай

3 мая 1999, года Кролика

(4697 от 2первого дня восхождения на престол Желтого императора)

Д жу говорит, что дневники полагается начинать с приятных новостей.

Сегодня я помогала маме убираться на чердаке: Ченга раздражает, сколько там колб, стаканов, реторт и прочего папиного оборудования. Мама не решилась с ним спорить, вот мы и отправляли все, что помнило папины сожженные химикатами лапы, на помойку. Я всплакнула, но ничего не попишешь. Матушка права: Ченг о нас заботится, а какому мужчине понравится, что дом пропах его покойным соперником?..

Она простая швея, а в доме нужен хозяин, чтобы вести учет деньгам. Правда, по-моему, с появлением Ченга и его сестры в доме мы зажили намного хуже…

Хотя в нашем селении все небогаты: рыбу мы едим только по праздникам, а в школу все ходят со своими стульями. А еще у нас нет электричества – я слышала, в городах, на равнинах, оно уже есть, а мы пользуемся керосиновыми лампами.

Учителя мы все почитаем, как бога, но сам он скромно говорит, что в столице образованных зверей много. Может, это и правда: как-то наш сосед, почтенный Футо, ездил в город к доктору лечить сломанную ногу – она неправильно срослась. Потом он клял равнины последними словами, говорил, что лучше, чем у нас, в горах, нигде быть не может. А там и воздух не тот, и звери не те, все суетятся.

Сама я была в столице лишь раз – когда мне было пять, мама свела меня к предсказателю-слону. Он посмотрел мою мордочку, уши, составил карту ба-цзы по дате рождения и заключил:

– Она ярчайший представитель янского металла – этакий острый, хорошо наточенный цзянь, остра на язык. Коли вобьет себе что в голову – не отступит, пока не получит.

Маму так и распирало от гордости, а предсказатель посмотрел внимательно мне в глаза:

– А в сердце ее вижу принца. Принца с золотой шерстью, который заберет ее за море…

– С золотой? – спросила я. – Как солнце? Папа говорит, в алхимии золотом управляет солнце, а серебром – луна…

Мать зашикала на меня и сделала страшные глаза. Слон покачал головой:

– Она воин, госпожа Ксу, но воин одинокий.

Папа тоже был в некотором роде воином, и тоже одиноким. Он говорил, все алхимики одиноки, потому что Бессмертие и золото равны одиночеству, как пион равен красоте, а сердце – любви.

Так вот, какая-никакая приятная новость: мы нашли сундук еще с бабушкиными вещами. Ее я знаю только по фото, да и мама помнит ее весьма смутно. Бабушка не одобряла их с отцом брака, так как папа был беден, не имел даже своего дома. Мамой она дорожила: она была ее поздним и единственным ребенком.

У старушки были еще «золотые лилии», поэтому мы отыскали несколько пар туфель-лотосов с красивой вышивкой. Но главное – ее старая одежда, шелк, бархат лучших цветов, почти не выцветший… Сколько оттенков, какие рисунки, изящество форм и линий!

Мама щедро отдала мне все, зная, как я обожаю шить и перешивать. Я изрисовала целый альбом набросками. Я уже точно знаю, что изящное красный чонсам 3 надо лишь слегка обновить, а синий хлопковый халатик пойдет на блузу…

Ченг зовет. Мне нужно бежать, закончу позже.

_____

Ченг не одобрил моего занятия – сказал, дневник отнимает у меня слишком много времени, и даже порвал бабушкино чудесное белое платье, которое я хотела переделать под себя. Больше я писать не буду.

30 июня 1999, года Кролика

(4697 от первого дня восхождения на престол Желтого императора)

О, Небо! Слава всем нашим предкам – «милый дядюшка» наконец-то отправился к ним.

«Дядюшка» Ченг был отчаянный игрок. Он спускал баснословные суммы в маджонг, в кости и в карты, таскал из погреба запасы байцзю 4 , крал хорошо спрятанные мамой сбережения и устраивал по выходным игры прямо у нас дома, приглашая всех друзей.

Сегодня развеяли прах чунцина – не над пропастью, где папин, а на заднем дворе.

Сейчас объясню, как дело было.

Недели две назад Ченг серьезно задолжал и пригласил к нам домой большую компанию, чтобы отыграться – надеялся, что дома и стены помогут. Он заставил меня делать раздачу, говоря, что молодая девушка привлекает удачу.

Может, и привлекает, но не к нему.

Его друзья привели своих друзей, те – своих, и гостиная оказалась полна незнакомцев, даже иностранцев – несколько собак неизвестной мне породы, морж, волк, кот и лис. Этот лис был невероятно красив, с роскошной шерстью, в черных перчатках и в бархатном пиджаке – красном, шитом золотом… Я никогда не видела на мужчинах столь яркой и кокетливой одежды! Я вообще не думала, что мужчин интересуют наряды: папа мог ходить неделями в одной рубашке и отказывался ее менять, говоря, что запах порошка мешает химическим опытам, у Ченга было всего двое брюк, и те вылинявшие.

Как-то (мне было лет семь) мама спросила отца, пойдет ли мне платье, сшитое вот так-то и так-то, он сказал:

– Дурочка, я в этом ничего не понимаю.

– Ну, хоть цвет-то мне подходит? – настаивала мама. – Лиловый? Или лучше перешить мое старое, сиреневое?

– Они же совершенно одинаковые! – рассмеялся отец. – Различать оттенки, подбирать платьица! Этого нет в нашей, мужской природе. Мужчины созданы, чтобы править государствами, решать проблемы мирового масштаба, а такие мелочи – удел женщин. В следующий раз проконсультируйся у меня, какого цвета белье надевать!

Все мужчины, с которыми Ченг играл, были примерно того же мнения, только их одежда была опрятнее и немного дороже.

Этот лис походил на изысканную фарфоровую статуэтку.