Призрачный поцелуй

Я не смогла сдержать улыбки и положила свою ладонь поверх руки доброй и ласковой Марты, чуть склонив голову.

– Все будет хорошо, я верю в это.

– Дай бог, дитя, чтобы вам хватило сил сохранить свою любовь.

Я вынырнула из воспоминаний. Что-то теплое в душе зарождалось, подобно разгорающемуся огню. Филипп всегда был нежен со мной, слова любви, которые он шептал по ночам, служили целительным отваром для одинокой души. В его руках я чувствовала себя слабой, защищенной, способной отпустить все страхи и отдать свои судьбу и сердце Филиппу.

Надела сандалии на небольшом каблуке, после чего нанесла пару капель цветочных духов за уши и между ключицами. Покрутившись перед зеркалом, вышла из дома и закрыла его на ключ, который спрятала в корсет. Добравшись до дома Филиппа, постучала в дверь, которая моментально распахнулась. Мужчина был одет в темные штаны и знакомую по нашей первой ночи светлую рубашку с закатанными рукавами. Его взгляд блуждал по моему телу, вызывая приятный трепет в душе. Даже сквозь крики и смех, доносившиеся из дома, я услышала хриплый голос, полный желания:

– Я ждал тебя…

– …я пришла.

Юркнув под руку хозяина, зашла в дом и осмотрелась. Мужчины и женщины сидели в комнатах, выпивали и закусывали, громко разговаривая, точно в кабаке. Двери нараспашку, лишь одна комната была заперта. Я обернулась через плечо и повела бровью. Кадык Филиппа дернулся, и мужчина едва заметно кивнул, засунув руки в карманы штанов. Я услышала звон связки ключей и, усмехнувшись, пошла вглубь дома, чтобы поздороваться с соседями.

– Опять пришла. Что ты тут все время трешься, а, Аннабель?

В углу комнаты, на потертом диване, сидела Сентрия, одетая в простое бежевое платье. Ее темные как смоль волосы, рассыпались по спине, подобно ожившим змеям. Пронзительные карие глаза смотрели с укором, вздернутый нос и плотно сжатые губы выдавали недовольство. Рядом с девушкой сидел Скотт – молодой парнишка, который был безумно влюблен в Сентрию и готов сделать все, о чем она только попросит.

Я не удостоила ее ответом и, помахав жителям рукой и лучезарно улыбнувшись, последовала к шумной компании.

Кто-то при виде меня начал улюлюкать, одобряя наряд, кто-то восторгался платьем и спрашивал, где заказывала ткань. Я отмахивалась и смеялась, не смея говорить о том, что унесла все драгоценности и шелка из родного селения в ночь появления отряда инквизиции.

– Выпей с нами, Аннабель! – воскликнул кто-то из мужчин, и заливистый одобряющий гогот прокатился по комнате. Я взяла стакан, который стоял на столе, и залпом осушила, сморщившись от горького привкуса рома на языке.

Около часа мы разговаривали, смеялись, пока мой затуманенный алкоголем разум не понял, что давно не видела Филиппа. Извинившись, начала пробираться сквозь пьющую толпу, ища возлюбленного. Его нигде не было. Прикусив нижнюю губу, дождалась, когда все разойдутся по комнатам, и постучала в запертую дверь. Та тихо отворилась, пропуская. Я вошла и закрылась на щеколду с внутренней стороны. Мужские руки моментально обхватили за талию и приподняли над полом.

Тихо засмеялась, обвив торс Филиппа ногами, и жадно поцеловала, кусая его губы до крови. Мужчина в пару шагов пересек комнату и усадил меня на подоконник. Я быстро схватила подол платья и обвязала вокруг талии, не боясь, что ткань помнется. Филипп расстегнул штаны и судорожно вздохнул.

– Останови меня…

– И не подумаю…

Он вошел резким толчком. Я широко раскинула ноги и запрокинула голову, застонав. Мои руки блуждали по оголенной спине любовника, царапая кожу до крови. Бедра его грубо ударялись о плоть, ускоряя ритм с каждым рывком. Одна рука мужчины держала мои волосы, намотав их на кулак, другой он сжимал подоконник с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Сейчас в нашей близости не было нежности, лишь животная страсть…

Прикусила губу, чтобы не крикнуть, когда Филипп, пару раз дернув бедрами, уткнулся носом в мою шею. Руками он прислонился к моему животу и в некой мольбе произнес:

– Когда-нибудь там зародится жизнь… твоя и моя… наша.

Я смахнула слезу с уголка глаз и зарылась рукой в волосы Филиппа, чуть сжав их. Горячее дыхание мужчины опаляло кожу. Выждав пару минут, чуть отстранилась и встретилась с ним взглядом, в котором таилась невысказанная любовь и нежность.

– Тебе пора… гости могут спохватиться…

– Через час в лесу?

– Через час в лесу, – вторила, развязывая платье на талии.

В тот вечер я смогла ускользнуть незамеченной. Добравшись до дома, распахнула окна и вдохнула свежий прохладный воздух. Сев спиной к улице, на прислоненную к стене скамейку, прикрыла глаза, наслаждаясь единством с природой, подпитывая силы. До полнолуния еще пара часов – можно не опасаться, что темная магия выберется на свободу.

Так расслабилась, что потеряла бдительность и не услышала приближающихся шагов. Вскрикнула, когда кто-то сзади схватил меня за волосы и со всей силы дернул на себя, грубо вытаскивая на улицу через распахнутое окно. Пошатнувшись, упала на землю и ударилась спиной так, что дышать стало невозможно. В теле запульсировала тупая боль, когда что-то, продолжая удерживать за волосы, быстро тащило меня все дальше от дома. Я кричала, срывая голос, но никто не откликнулся на мои мольбы. Вцепилась пальцами в руку похитителя, пытаясь ослабить хватку, но он лишь сильнее сжал кулак и дернул с такой силой, что, казалось, вырвал несколько прядей. Слезы текли по моему лицу, я пыталась схватиться за землю руками и ногами, чтобы замедлить шаг незнакомца, но лишь разбивала костяшки и царапала кожу до крови.

Закричала еще сильнее, когда мое тело отшвырнули и в тот же миг надели на голову холщовый мешок. Пыталась его стащить, но похититель резким движением схватил мои запястья и связал их за спиной. Мешок мешал дышать, я брыкалась и лягалась, не давая к себе прикоснуться. Первый удар прошелся по позвоночнику, заставив выгнуть спину, другой – в живот, отчего закашлялась и начала задыхаться. Похититель грубо схватил меня за локоть и заставил сесть. Я давилась собственными слезами, но послушалась, в глубине души надеясь, что он уйдет, отпустит, сжалится. Но вместо этого почувствовала, как лезвие ножа вошло сначала в один глаз, затем в другой. Быстро. Четко. Раз и два. Я завопила от дикой невыносимой боли и отшатнулась, ударившись затылком о камень – то был заброшенный колодец, к которому никто не приближался уже несколько лет.

– Пожалуйста, не надо… сделаю все, что скажете, только не убивайте!!

Молила палача о пощаде, но в ответ услышала лишь рваное дыхание. В следующее мгновение мешок сорвали с головы и, судя по звукам, бросили в колодец. Чьи-то шершавые ладони обхватили мое окровавленное лицо, острая игла пронзила сначала нижнюю губу, затем верхнюю. Грубые нитки скользили между ними, зашивая рот. Разум балансировал между безумием и забытьем, но мой особенный дар не позволял погрузиться в омут спасительной тьмы. В этот момент я желала одного: лишиться сознания, лишь бы не чувствовать всепоглощающую боль. Но ведьмовская сила сыграла злую шутку: она удерживала в истерзанной плоти сломленный дух. Пыталась кричать, но следом получила звонкую пощечину, от которой кожа начала гореть. Когда палач завершил страшный ритуал, у меня почти закончились силы.

От переполняемой боли замедлилось сердцебиение, притупляя страх. Я отсчитывала мгновения до смерти и уже не почувствовала, как топор вонзился в грудь, прорубая путь к сердцу. Чавкающий звук стал доказательством того, что орган вырвали из моего тела.

Так хотелось, чтобы наступила долгожданная тьма! Но этого не произошло.

Я безвольно упала на траву, всматриваясь пустыми окровавленными глазницами в звездное небо, которое стало безмолвным свидетелем моей смерти. Сейчас, здесь, в полном одиночестве, прощалась с жизнью, которая, хоть и ненадолго, но даровала мне самое важное – любовь.

Мое тело подхватили и швырнули в колодец. Следом полетел топор, который острием срезал нос, пронесшись перед окровавленным лицом. Но боли не чувствовала.

Душа ведьмы не умирает, как и ее дар. Жизнь медленно покидала изуродованное тело, и я молилась Сатане, чтобы он позволил мне дожить до полнолуния. И он услышал мои предсмертные крики, хоть и не спешил вмешиваться в горькую судьбу одинокой девушки.

Сидя на дне иссушенного и заброшенного колодца, не могла понять – за что со мной так поступили? Разве не помогала столько лет жителям, которые приходили в мой дом и умоляли исцелить дитя? Неужели мои травы не спасли десятки жизней? Я отдавала всю себя тем, кто погубил и отобрал самое главное – возможность любить и быть счастливой…

«Убить. Ты должна всех уничтожить – они были слепы к твоим страданиям, глухи к крикам и мольбам, которые срывались с губ. Освободи меня, дай отомстить за смерть».

Тьма обволакивала со всех сторон. Ее сила уничтожала все эмоции – жалость, сострадание, желание помочь. Лишь дикий голод стал моим единственным другом и возлюбленным.

Я не знала, что наступило полнолуние, лишь почувствовала, как тело наполняется тьмой, обхватывает душу в свои ласковые объятия. Мой дух, отделившись от тела, взлетел. Прежняя слабая оболочка осталась гнить в колодце, когда же я призраком направилась в Брэилу, чтобы отыскать своего убийцу. Но оказалась настолько слаба, что не смогла этого сделать, и с первыми лучами солнца вернулась в могилу, чтобы дождаться, когда третий потомок убийцы явится на родину предков и понесет наказание за мою смерть.

Перед тем как призрачная оболочка соединилась с телом, кинула беглый взгляд на дно колодца и увидела топор, на котором значилась гравировка:

«Фи`липп Даскэлу».

Он не мог, не мог. Не мог!

«А так ли хорошо ты его знала, ведьма? И действительно ли он стал рисковать репутацией ради мимолетной близости с сиротой?»

Тьма дробила душу на множество частей, не дав шанса на спасение.

Перед тем как раствориться на долгие годы в гнили собственной оболочки, я возвела призрачные руки к небу и прикрыла глаза, чувствуя, как магия, которая едва теплилась в восходящих солнечных лучах, покидала тело. Но ее должно было хватить на заклинание.

Когда первый крик раздастсяЛишь рожденного дитя,Ведьмы дух от сна воспрянет,Заклинание плетя.Тридцать лет пройдут с рожденья –Потеряешь ты покой.И тоска оковы скинет,Ступишь лишь туда ногой.Цепь проклятья сдавит душу,Больше жалости не жди.Кровь за кровь отдашь до капли,Ведь судьбу не обойти.

Эпилог

Я пробудилась ото сна и потянулась, лежа на траве под лунным светом. Повернув голову, встретилась с безжизненным взглядом Сорина. Внимательно рассматривала, как художник свое творение, черные дыры глазниц, на дне которых под лучами ночного светила все еще блестели капли крови, как в том колодце, где я когда-то оказалась поневоле. Улыбнувшись, провела ладонью по холодной коже мужчины, коснулась его губ в легком поцелуе, а затем зашептала мертвому на ухо, желая напоследок выговориться:

– Каково было мое удивление, когда в Брэилу приехал ты вместе со своей невестой. Я ожидала увидеть потомка Филиппа, но на пороге появился праправнук Сентрии, которая насильно женила на себе моего возлюбленного. Он искал меня годами, когда эта змея опутывала его, утешала, поддерживала. А что ему оставалось делать? Кузнец, выслушав историю Филиппа, согласился расторгнуть помолвку, если соблюдены все правила приличия. Каталина подтвердила, что между ней и мужчиной не было связи. Филипп ждал в лесу, чтобы порадовать новостью, и поднял панику, когда нигде не смог меня найти. Никому в голову не пришло искать меня в заброшенном колодце. Сентрия подстроила все так, будто я сбежала: сожгла пару моих вещей, устроила кавардак в доме, точно я спешила убраться из Брэилы. Она и не думала, что я вернусь…

Тело Анны пришлось как нельзя кстати – мне было в нем комфортно, ведь чем-то мы были схожи: белокурые волосы, хрупкое телосложение, некая легкость и жизнерадостность в характере.

Приподнявшись на локтях, втянула воздух и ощутила весеннюю прохладу, которая приятно наполняла душу теплом. Я наконец-то освободилась, добившись желаемого: отомстила за свою смерть. Когда разорвались оковы ненависти, ощутила прилив сил и жизни, которая поможет прожить смертные годы, когда-то безжалостно отнятые у меня.

– Она любила Филиппа, всегда любила. Но мастерски скрывала это, – снова повернувшись к трупу, продолжила я. – Ей помогла ее бабушка, Марта, местная повариха, которая решила таким способом устроить счастье единственной внучки. Добрая и милая Марта… Она подговорила Скотта, пастуха, который был влюблен в Сентрию, чтобы тот помог избавиться от меня. Это он силком притащил к колодцу, но все остальное сделала твоя прапрабабушка. Против кузнеца и его дочери она не могла пойти, зная, что за подобное ее изгонят из селения. Но когда появилась я, в голове этой змеюки тут же созрел план. Она подслушивала наши разговоры, наблюдала за нашей близостью, сгорая от ненависти ко мне и ревности к Филиппу. Она женила его на себе, но он так и не даровал ей дитя. Принял ребенка, которого она нагуляла на стороне, пытаясь выдать за общего. Но Филипп далеко не глуп – добр, великодушен, но не глуп. Он воспитывал незаконного ребенка как своего, оплакивая меня каждую ночь.

Духи этих земель обладали могущественной магией. На второе полнолуние после моей смерти они восстали из своих могил, тянущиеся к тьме, как мотыльки к свету. Они стали искать убийцу, пока мое тело продолжало гнить в колодце. И сделали это. Духи показали, что увидели и почувствовали сами. И лишь когда родился Сорин, я смогла выбраться из своей клетки, которая семьдесят лет служила колыбелью смерти. С первым ударом сердца потомка предателя обрела телесную оболочку. При помощи тьмы, что растекалась по ссохшимся венам, научилась проникать в нутро других людей, подчинять их своей воле. Так я заставила бывшего мэра написать то самое роковое письмо. Дыра в груди, оставленная предком Сорина, не зарастала, требуя отмщения… Ни одно вырванное сердце не могло заглушить одиночество и страдания, которые столько десятилетий тревожили мою душу…

На коленях я подползла к мертвому Сорину и приложила ладонь к зияющей дыре, где некогда было сердце. Рубашка пропиталась кровью, которая засохшими комками собралась на ткани. Прикрыв глаза, призвала магию ведьмы, пробудившуюся после полуночи. Она отозвалась сначала медленно, нехотя, а затем окутала тело Сорина и приподняла над землей, отчего его руки безвольно повисли в воздухе. Голова безжизненно склонилась набок, спина выгнулась дугой.

Я достала ту самую заветную книгу, которую извозчик отдал по моему приказу Сорину. Потомок должен был пропитать каждую страницу своим страхом, читая ее, чтобы я смогла свершить возмездие и отомстить за ту боль, что причинил его предок. Магия, окутавшая страницы и переплет, тонкими лентами объяла руки, проникая под кожу. Ладони дрожали от волнения, но голос был подобен стали.

– Я, Аннабель О-Коррас, потомственная ведьма могущественных ведуний, призываю тебя, смерть, подчиниться мне и даровать судьбу и душу того, с кем связана моя. Помоги мне, любовница Сатаны, вернуть с того света моего возлюбленного, дабы прожили мы те годы, которые у нас отобрали. Даруй нам смертную жизнь, чтобы смогли мы построить семью, о которой мечтали. Благослови нас на дитя, которое будет рождено из утробы демона. Спаси нас, смерть, да клянусь я после гибели своей души прислуживать тебе до скончания твоих веков.

Все звуки на поляне стихли. Даже ветер перестал завывать меж деревьев, только небольшие дымные облака тянулись со всех сторон, обволакивая луну. Где-то вдали послышался вой. Магия яростным потоком хлынула в тело Сорина, обхватывая призрачными ладонями и проникая в зияющую дыру, где некогда было сердце. Мужчина еще сильнее выгнулся дугой, послышался звук ломающихся позвонков. Минута – и по поляне прокатилось хриплое дыхание и слабое сопение. Еще мгновение – голубые глаза Сорина распахнулись и округлились, отражая неистовый испуг.

Я поднялась с колен и сделала пару робких шагов навстречу, боясь спугнуть восставшего. Он парил в воздухе, пытаясь присесть, но моя магия не позволяла этого сделать – слишком слаба была его душа, которая не до конца приняла новое тело. Филипп в оболочке Сорина брыкался, дергался, пытался зубами вцепиться в дымку магии, которая ласково проникала в его рот, заполняя без остатка.

– Филипп…

Едва слышно произнесла, подойдя на расстояние вытянутой руки. Мужчина замер, как загнанный зверь, и медленно перевел на меня взгляд, шумно втянув воздух через нос. Мы молчали несколько минут, лишь пытались понять, действительно ли это все происходит или только снится. Магия сотворила последний аккорд и опустила тело мужчины на землю. Тот рухнул на колени и так яростно замотал головой, что, казалось, она у него сейчас отлетит в сторону.

– Филипп…

Едва могла дышать, боясь, что он проклянет меня за то, что вырвала его душу из владений смерти, привязав к телу потомка предательницы. Филипп закрыл руками лицо, его плечи затряслись, а сам он издал приглушенный вой.

Я подбежала к любимому и опустилась на колени рядом, обхватив его ладони своими и убрав их в сторону. Передо мной предстало лицо Сорина, но взгляд голубых глаз был доказательством того, что внутри этого сосуда находилась душа Филиппа.

– Аннабель…

Прикусила губу, почувствовав, как по щеке потекла слеза. Филипп, словно марионетка, ведомая искусным кукловодом, распахнул руки для объятий, о которых я столько лет мечтала. Все не имело смысла, когда мы были вместе. Это чувство не прошло даже спустя долгие годы.

Мужские руки гладили меня по спине и волосам, его судорожное дыхание выдавало волнение и некий страх перед неизвестностью, которая ждала Филиппа в новом мире с измененным укладом и образом жизни. Не было города, в котором он вырос и прожил молодость, не было соседей, к которым бы он мог прийти после работы, чтобы распить чашку чая. Были лишь мы – потерянные в этом мире создания тьмы, которые служили единственным пристанищем друг для друга.

– Что теперь будет, Аннабель?

Хриплый, чужой голос Сорина прозвучал около уха, но мягкость и некая покорность, присущие Филиппу, заставили мою душу успокоиться.

– Мы вернемся обратно, продолжим жить в телах Анны и Сорина. Никто не заметит подмены. Мы проживем ту жизнь, о которой мечтали много лет назад, и никто больше не сможет отобрать нашего счастья.

Я взяла ладонь мужчины и приложила к своему животу. Филипп поднял затуманенный взгляд голубых глаз и шумно сглотнул.

– В ночь, когда… тебя убили… ты была беременна?

Я мотнула головой и улыбнулась.

– Нет. Но я чувствую, что вскоре во мне зародится жизнь, которая будет частью нас. Нужно лишь вернуться в шумную Валахию и продолжить жизнь Сорина и Анны.

Филипп долгое время молчал, а затем кивнул. Он будто не верил, что все это происходит наяву. Мужчина чуть отшатнулся, обхватил меня за талию, посадил к себе на колени, коснувшись кончиком носа кожи на шее. Его пальцы до боли сжимали мое тело, но я не издала ни звука, понимая: он должен осознать, что не сходит с ума. Его движения становились все более требовательными, словно вся та нежность, что была присуща Филиппу в прошлой жизни, умерла вместе с ним. Возлюбленный разорвал корсет платья и обнажил мою грудь, грубо сжав в ладони, отчего я вскрикнула, но он заглушил все звуки поцелуем.

– Сейчас… здесь… только ты и я… навечно…

– Навечно.

У любви нет срока годности, поэтому чувство Филиппа не угасло, а разрослось сильнее, подобно дикому пламени. Впереди нас ждала смертная жизнь, которую мы проживем в счастье, любви и гармонии. Наши дети будут вспоминать о нас с улыбкой на лице и радостью в сердце.

Все, что у нас есть сейчас, – года, которые затем превратятся в вечность без мести.

К.О.В.Ш

Причина остаться

1. Пять ассоциаций со словом «призрак».

Экзорцист, кладбище, ритуал, тьма, вечность.

2. Есть ли жизнь после смерти?

Хотелось бы верить, что да.

3. О чем эта история?

Эта история о том, что нам всегда выпадет второй шанс.

Из конспектов начинающего экзорциста

Призрак – неупокоенная душа, которая не смогла самостоятельно перейти в иной мир. Все призраки делятся на три условные категории:

Потеряшка – безобидный призрак, который по каким-то причинам не может уйти сам (чаще всего не понимает, что умер, поэтому болтается на месте смерти, пока ему не поможет экзорцист). Основные характеристики: потерянный вид, высокая плотность (непрозрачный), слабое (иногда мерцающее) свечение по контуру тела. Для изгнания рекомендован ритуал с травами (полынь/крапива/зверобой) в комбинации с заклинанием.

Мертвяк – призрак, привязанный к определенному месту или имеющий серьезные причины оставаться в мире живых. Со временем забывает, что был человеком, становится злее и сильнее, обретает способность двигать предметы, издавать звуки и физически вредить людям. Основные характеристики: интенсивное свечение, полупрозрачность, агрессивное поведение. Для изгнания рекомендован ритуальный кинжал, заговоренный на крови экзорциста.

Подселенец (одержимый) – мертвяк, накопивший злобу, имеет способность вселяться в тела живых. Основные характеристики: вне тела почти неразличим при свете дня, ночью можно увидеть свечение средней интенсивности. Если занимает тело, то у жертвы закатываются глаза, кожа бледнеет, снижается температура тела. Меняется голос, манера движения. Для изгнания рекомендуется комбинация из заклинания и ритуального ножа экзорциста. Важно! К телу жертвы (одержимому) надо относиться бережно, после изгнания на теле человека останутся все раны, полученные во время сражения.

– Черт! – выругалась Вика, слизывая кровь с разбитой губы. Ее засекли.

Прижимая к груди ободранную левую руку, она забежала за колонну. Тут же послышался грохот, и что-то тяжелое влетело в ее укрытие, отбивая мраморную крошку.

Вика на всякий случай выключила тусклый фонарь на своей шахтерской каске, и полуразрушенный храм окончательно погрузился во мрак. Выхватив из кармана пучок лаванды, она чиркнула колесиком бензиновой зажигалки, морщась от боли в раненой руке. Пламя лизнуло сухую траву, после чего Вика бросила лаванду, ориентируясь на одно только свое чутье. Характерный запах тут же окутал зал.

– Раз. – Она затаила дыхание. – Два. – Строительный мусор, кружившийся под потолком и бившийся о стены, рухнул на пол. – Три. – Тишину вспорол оглушительный вой.

Вика усмехнулась – лаванда работала безотказно. Выждав еще пару секунд, она спокойно вышла из укрытия, зная, что призрак сейчас обездвижен и не сможет швырять в нее камни и обломки перекрытий. Плохо было то, что он болтался под самым потолком. Карабкаться к нему по шатающимся строительным лесам было самоубийственной затеей – лаванда оказывала кратковременный эффект. Совсем скоро призрак привыкнет и попробует сбежать. Или напасть.

Подставляться нельзя.

Девушка вытащила из ножен заговоренный кинжал и уставилась на потолок, прицеливаясь. В непроглядной темноте храма она отчетливо видела бледно-голубое свечение, исходившее от призрака. Если верить байкам местных, то это был служитель храма, сгоревший в нем заживо много лет назад.

– Пора упокоиться, – шепнула Вика и метнула кинжал.

Сердце радостно екнуло, когда лезвие прошло сквозь светящийся силуэт. Попала. Кинжал отскочил от потолка и со звоном ударился о пол справа от девушки, а призрак растворился в воздухе, обретая покой. Вика включила фонарь и поморщилась от вида ссадин на левой руке. Оглядываясь в поисках кинжала, отметила, что в храме по-прежнему ужасно холодно, хотя призрак совершенно точно отлетел. Странно.

Девушка отодвигала ногой пыльные обломки, пытаясь найти оружие, без которого было неуютно. Нервы у нее, как и всех экзорцистов, были крепкие, но все-таки хотелось поскорее убраться из жуткого заброшенного храма. К тому же еще надо было отчитаться о задании. Вика вытащила из кармана телефон с разбитым экраном и напечатала короткое сообщение куратору, сообщив, что задание выполнено, а у нее есть вопросы к обсуждению.

Например, очень хотелось узнать, куда улетел ее чертов кинжал!

– Да где же ты?!

Девушка раздраженно пнула ногой обломок балки. В руке завибрировал телефон.

– Алло, – ответила, нисколько не удивляясь, что ее дотошный куратор не спит в два часа ночи.