Зловещие забавы славянского бога

Никаких вопросов Людмила Петровна более не слышала. Всё её существо, вся её душа и мысли, были уже там, в больнице у кровати суженного…

– Доктор, пока я не увижу своего мужа, не успокоюсь!.. – настаивала Людмила в кабинете заведующего нейрохирургическим отделением. – …Медсестра уверяет: будто бы он уже в сознании.

– Хорошо-хорошо! Но не более пяти минут!.. – согласился заведующий. – …Пациент очень слаб, он потерял много крови. К тому же, полученная травма слишком серьёзна. С головой шутки плохи! И чтоб никаких слёз. Ему рекомендуются, исключительно, положительные эмоции.

В сопровождении лечащего врача, Людмила Петровна тихо вошла в палату. Увидев своего супруга с перевязанной головой, да ещё и обвешанного со всех сторон какими-то капельницами, трубочками, проводами и прочими медицинскими штучками – ей, чуть было, не стало дурно.

Слегка приоткрытые глаза Василия отрешённо смотрели куда-то вверх. Казалось, он был без сознания или, вовсе без чувств. Однако заслышав посторонние звуки, пациент обернулся к двери и встретился взглядом с Людмилой. В это мгновение и произошло нечто невероятное…

Вместо того чтобы обрадоваться приходу жены или, каким-то иным образом выразить свои положительные чувства, мужчина вдруг изогнулся всем своим телом, затрясся и ни с того, ни с сего, издал вопль ужаса. Будто бы увидел он вовсе не свою супругу, а зловещего и страшного монстра.

Реакция пациента была настолько неожиданна, а главное, совершенно непредсказуема, что врач, во избежание более серьёзных осложнений, предпочёл развернуть Людмилу Петровну к выходу и скоренько закрыть за ней дверь.

– Василий Иванович, вас что-то беспокоит? – поинтересовался врач, вернувшийся к возбуждённому пациенту.

– Почему она здесь? – всё ещё трясущимся голосом переспросил больной.

– Это вполне естественно. Она ваша супруга. По-моему, нет ничего странного или невероятного в том, что ей, как самому близкому родственнику был выписан пропуск в вашу палату! – пояснил врач, стараясь говорить спокойно и предельно понятно.

– Доктор, скажите: как вас зовут?– вопрос пациента был несколько неожидан.

– Сергей Михайлович!.. – ответил врач. – …А в чём, собственно, дело?

– Дело, Серёжа, в том… Извини, Сергей Михайлович! Так вот, дабы не было между нами каких-то разногласий. Или, не дай-то Бог, ты бы принял меня за конченого психопата, я обязан внести кое-какую ясность. Смею официально заверить тебя в том, что моя законная супруга погибла более девяти лет назад.

– То есть, как?.. – ещё не зная, как относиться к словам Василия Ивановича, на всякий случай переспросил врач.

– Мы попали в автокатастрофу. В живых остался лишь я один. Вы сами можете в этом убедиться, если отправитесь на Восточное кладбище. Там, в самом начале двадцать девятой аллеи, вы запросто можете обнаружить её могилу. Людмилы давно нет, и быть не может.

Признаться, я вовсе не знаю, что за женщина, минутой ранее зашла с вами в мою палату: аферистка или привидение. Не спорю, она очень и очень похожая на покойную. Да только у меня к вам будет очень большая просьба, никогда более не пропускать её в отделение.

– Хорошо-хорошо!.. – как-то совсем уж легко согласился Сергей Михайлович. – …Сейчас вы примите успокоительное и сможете нормально отдохнуть. Уж поверьте мне, сон лечит. Лечит если не всё, то очень многое.

– Прошу вас: отнеситесь к моим словам более чем серьёзно!.. – не унимался чересчур возбуждённый Василий Иванович. Он продолжал выкрикивать вслед уходящему врачу какие-то отрывистые фразы. – …Она действительно погибла!.. Дом наш сгорел!.. Уж восемь лет, как я стал бездомным и никому не нужным привокзальным бродягой!..

– Что это было? Что с ним? Я ничего не понимаю!.. – Людмила Петровна поджидала врача в коридоре, у дверей палаты. – …Почему он так кричал?

– Не хотелось бы вас преждевременно огорчать!.. – озабоченно заговорил Сергей Михайлович. – …Однако боюсь, что состояние вашего мужа не настолько радужное, как мы первоначально предполагали. Честно сказать: с подобным в своей практике я встречаюсь впервые. Возможно, у вашего супруга произошла частичная потеря памяти… Вы только представьте. Ваш супруг с полной уверенностью берётся утверждать, будто бы вы, Людмила Петровна, погибли девять лет назад. Якобы, в автомобильной аварии.

– Доктор!.. – женщина оборвала врача на полуслове, так и не дав тому закончить. – …А ведь авария, действительно была! Тогда, девять лет назад, в его «Москвич» врезался грузовик с пьяным водителем. Однако меня, в тот злополучный день в машине не было. С утра мы немного повздорили и Василий, психанув, отправился на «нарезку» дачных участков один. Два месяца он провёл в реанимации!..

– И какие травмы, если не секрет, он тогда получил? – поинтересовался Сергей Михайлович. Вновь открывшиеся обстоятельства, его чрезвычайно заинтересовали.

– Сложный перелом ноги. Он ведь до сих пор хромает. Перелом двух рёбер и тяжёлое сотрясение… – не задумавшись, ответила женщина. Она хорошо помнила те дни. Ведь, по сути, Людмила не отходила от мужа не на минуту, на равных с ним перенесла все его страдания. Потому и отложились они так остро и ярко в её памяти.

– Очень хорошо, что вы вспомнили о тех событиях. Не берусь утверждать с абсолютной уверенностью, однако допускаю, что мы столкнулись со скрытыми последствиями того самого сотрясения, усугубившиеся новой травмой. Одно наложилось на другое и получилось нечто третье!.. Человеческий мозг, увы, до конца непознан!

Итак, для Людмилы Петровны (как впрочем, и для других родственников) вход в палату Василия Ивановича Угрюмова, был временно закрыт. Однако с данным пациентом в тот день дважды удалось встретиться капитану милиции Орлову. Тому самому, что ещё утром сообщил жене пострадавшего о местонахождении главы семейства.

Первый раз, оперуполномоченный добился пятиминутного посещения сразу после ухода из отделения Людмилы Петровны. Во время данного предварительного опроса, потерпевший вёл себя довольно-таки уверенно, на вопросы отвечал чётко, и почти не раздумывая. Вот только, в своих ответах он (как показалось тогда Орлову) нёс полнейшую чушь. К примеру, Угрюмов утверждал, будто сбил его электровоз, нёсшийся на приличной скорости. Пострадавший с полной уверенностью брался утверждать, будто бы, живёт он, где придётся и, как правило, на вокзале. Основным своим занятием (вместо рабочей специальности на крупном предприятии) он почему-то назвал промысел пустой стеклотары, попрошайничество и бродяжничество. И вообще, по словам потерпевшего: нет у него ни дома, ни семьи. Кроме того, Угрюмов наотрез отказался писать заявление в милицию о полученных травмах и побоях, ссылаясь на то, что сам во всём виноват. Дескать, сам вышел на рельсы, не заметил состав поезд, потому и не имеет он к кому-либо претензий.

По большому счёту, дело о нанесении тяжких телесных повреждений можно было закрыть и никогда более о нём не вспоминать. Однако Орлов был дотошным опером.

Дабы окончательно внести ясность в обнаружившиеся противоречия – ради формальности, а может для очищения собственной совести, капитан отправился на завод, где трудился потерпевший. Пообщался с руководством цеха, с рабочими. После чего, Дмитрий заскочил на вокзал и ещё раз навестил Людмилу Петровну.

Лишь к вечеру капитан вновь объявился в нейрохирургии. В кабинете завотделением, куда прямиком направился Дмитрий, в аккурат, предметно обсуждался предварительный диагноз и возможные перспективы лечения, доставленного накануне пациента Угрюмова.

Кроме главного и лечащего врача в том консилиуме принимал участие специалист из психиатрического отделения, специально приглашённый по данному, конкретному случаю.

С разрешения главврача капитан присел в сторонке и принялся молча слушать диспут медицинских светил, одновременно пытаясь уловить полезные для себя сведения.

Оперу хватило и десяти минут, чтобы окончательно запутаться в медицинской терминологии. После чего, он и подал свой голос.

– Уважаемые эскулапы!.. – предельно корректно обратился он к присутствующим. –…В ваших мудрёных разговорах, я естественно ни черта не понимаю. Потому, позвольте мне на очень короткое время прервать вашу дискуссию и попросить вас: по-простому… Как говориться, на пальцах пояснить мне кое-какие факты.

– Спорить с сотрудником правоохранительных органов весьма опасное занятие!.. – усмехнулся главврач. – …Посему излагайте, с чем пришли? Мы все во внимании!

– Сегодня, я надеялся по горячим следам разобраться с делом вашего подопечного. Однако проделав некоторый объём работы, я зашёл в определённый тупик, из которого без вашей помощи мне, похоже, уже не выбраться.

На первый взгляд: всё просто и очевидно. Обычный работяга и примерный семьянин (которых, вокруг миллионы) на протяжении двадцати лет передвигается по одним и тем же маршрутам. Дом – завод, дом – дача, дача – гараж и так далее. Короче, никаких отклонений: ни вправо, ни налево от годами установившегося графика.

Далее, с этим гражданином происходит, опять же, банальное происшествие. По крайней мере, для милицейской практики. В наше смутное время подобные случаи происходят сплошь и рядом. В общем, попадает наш Угрюмов в больницу с травмой головы. То ли, ударил его кто-то… То ли, на полном ходу его выбросили из вагона электрички… Нельзя сбрасывать со счетов и вариант, при котором он сам решил свести счёты с жизнью. Возможно, как утверждает сам потерпевший, его действительно зацепил проезжавший поезд. Согласно анализам крови, на момент инцидента пострадавший прибывал в состоянии алкогольного опьянения, потому и возможна путаница в показаниях. Казалось бы, всё – дело можно закрывать!..

– Молодой человек, нельзя ли покороче? – тяжело вздохнул главный врач нейрохирургического отделения. Похоже, он не был в большом восторге от затянувшегося монолога.

– Да-да! Как раз, я и подошёл к самому главному! Итак, в криминальном плане, данное дело перспектив не имеет. Однако мне пришлось столкнуться с рядом спорных и отчасти сомнительных обстоятельств, которые представляют определённый интерес не только для меня, но думается и для вас.

Прошу ответить на самый простой вопрос. Почему Угрюмов начал считать себя привокзальным бомжем? Заметьте, ни дворником, ни сварщиком, ни директором завода или начальником цеха. Я перечислил те самые профессии, с которыми пострадавший постоянно сталкивался в своей повседневной жизни. Он мог выбрать и более романтичные специальности, о которых, по крайней мере, можно и помечтать. Ну, там: космонавт, испытатель или, к примеру, разведчик. Но почему, именно, бомж? Ведь Угрюмов не имел, и не мог иметь ничего общего с подобными, антисоциальными элементами. Откуда такие подробные знания об их жизни?

– Как вы и сами недавно заметили, здесь всё просто и, опять же, до предела банально!.. – первым от комментария не удержался психиатр. – …Перед получением травмы, пациент мог прочитать статью или книгу о жизни бездомных. В конце концов, он мог посмотреть фильм или, в том же пивном баре, куда заглянул после смены, услышать некий рассказ на данную тему, который глубоко врезался в его подсознание…

– Признаться, я предвидел подобный ответ!.. – улыбнулся капитан. – …Предположим, что так оно и было. В таком случае, объясните мне следующее. Каким образом Угрюмов, ещё утром, при нашей первой с ним встрече, спокойно мог назвать имена реально существующих привокзальных бродяг? Как он мог описывать, якобы, вымышленные события, которые происходили с ним в действительности?

– То есть, как? – главврач поправил очки и с интересом приготовился выслушать пояснения.

– Сегодня я был на железнодорожном вокзале. Общался с доброй дюжиной этих самых опустившихся типов. Благо, у дежурного наряда нынче плановая проверка и мне отловили с десяток наиболее колоритных представителей данной социальной группы. Я видел их, я с ними общался. Похоже, от меня до сих пор пахнет помойкой. После тех бесед я и пришёл к однозначному выводу. Абсолютно всё, о чём говорил мне утром потерпевший, являются такой же реальностью, как вы или я. Правда, имеется и кое-какая загвоздка… Бродяги, опрошенные мной и подтвердившие показания Угрюмова, так и не смогли опознать последнего по фотографии. Чертовщина какая-то получается. Он знает о них всё, а они не имеют о его существовании ни малейшего представления.

На сей раз, троица в белых халатах предпочла отмолчаться. Они смотрели на Орлова в некоторой растерянности и недоумении.

– Понять ваше желание: из ничего сотворить сенсацию, конечно можно!.. – выдержав паузу, произнёс Сергей Михайлович, лечащий врач Угрюмова. По возрасту он был чуть старше капитана. Потому и мог запросто разобраться в возможных устремлениях своего ровесника. –…Однако нам хотелось бы узнать о тех, якобы, схожих показаниях поподробней и поконкретней. О чём, вообще, можно говорить с бомжами? Сколько денатурата они выпили вчера, или какое количество пустых бутылок они подобрали уже сегодня?

– Понятно!.. – вновь, кивнул головой Орлов. – …Вы мне не верите! В таком случае, я попрошу вас поучаствовать в простейшем следственном эксперименте.

– И в чём же будет его суть? – проявил заинтересованность психиатр.

Дмитрий выставил на стол целлофановый пакет, в нутрии которого просматривались кое-какие предметы.

– Здесь собраны некоторые вещи, временно изъятые у привокзального отребья. Данные вещдоки пронумерованы. Тогда как предыстория каждого из них выписана на отдельном листе.

– Как я понимаю, вы собираетесь предъявить их пациенту? – опережая события, предположил психиатр.

– Совершенно верно!.. – согласился Орлов – …Надеюсь, потерпевшему будет, что рассказать. Ну, а мы лишь сверим полученные ответы с «правильными».

– Коллеги, а мне по душе столь оригинальная задумка!.. – удовлетворённо кивнул головой главврач. – …Не будем откладывать предстоящий «экзамен» в дальний ящик. Я более чем уверен, этими самыми предметами мы и загоним нашего пациента и мнимого бродягу, в весьма затруднительное положение. Вот тогда, всё и встанет на свои места. Бомжи будут жить своей жизнью, а слесарь-универсал Угрюмов узнает свою супругу. В свою очередь, капитан милиции, забыв о какой-либо мистике, спокойно вернётся к своим преступникам.

Когда в палату Угрюмова вошла представительная делегация из четырёх мужчин в белых халатах, дремавший Василий Иванович открыл глаза и, опёршись на руку, попытался привстать.

– Не надо, не надо! Лежите спокойно, как и лежали! – строго предупредил пациента Сергей Михайлович.

Тем временем, капитан Орлов подошёл к тумбе, стоявшей у кровати потерпевшего и вывалил на неё содержимое того самого целлофанового пакета. Тотчас по палате пронёсся омерзительный приторно-затхлый запах.

– Василий Иванович, я попрошу вас внимательно посмотреть на эти предметы!.. – начал свой эксперимент Дмитрий. – …Скажите, знакомо ли вам что-то?

Угрюмов вытянул шею, обозревая поверхность тумбы.

– Что, не верите? Проверку решили устроить?.. – в свою очередь, ухмыльнулся пациент. –…Так и быть, смотрите!.. Вот эта зажигалка Плешивого. Она не рабочая. Тем не менее, Плешивый никогда с ней не расстаётся. Говорит, дескать, память о южном курорте. Якобы, эту самую зажигалку подарил ему сам Маресьев, легендарный лётчик.

Врачи, пробежавшись по рукописному листу Орлова, в изумлении, переглянулись. А Угрюмов, как ни в чем, ни бывало, продолжал рыться в хламе. Он с интересом перебирал предметы, к которым обычный человек и вовсе бы не приблизился. В противном случае, его (имеется в виду нормального человека), уж точно, стошнило.

– Эта табличка когда-то висела над ресторанной помойкой. Пока её не оторвали и не унесли на пустырь. Ха!.. Вязаная шапка Беспалого. Вот ведь, сука… Извиняюсь. В общем, не хороший он мужик, этот Беспалый. Перочинный нож Старика. Интересно, каким-таким образом вы его умыкнули. У Старика он привязан к верёвке и спрятан где-то под одеждой…

Постепенно Василий Иванович рассказал о каждой вещи, добытой капитаном на вокзале. И каждый раз, он попадал в точку. То есть, его пояснения полностью соответствовали записям, представленным Орловым…

– Не может быть!.. – округлив глаза, воскликнул Сергей Михайлович, когда мужчины вновь вернулись в кабинет главврача – …Это, что ж получается? Человек прожил две параллельные жизни? Фантастика!

– Не спешите, с громкими выводами!.. – остудил его пыл, более опытный в «душевных делах», психиатр. – …Ещё в палате, глядя на больного, в мою голову вдруг пришла интересная мысль. А что, если мы имеем дело с людьми-двойниками?

Граждане, схожие как по фигуре, по лицу и даже по голосу, крайне редко, но всё же иногда встречаются. Вот и подумалось мне: а почему, собственно, привокзальный бомж не может быть, как две капли воды, похожим на слесаря Угрюмова?.. Капитан, ты, кажется, сам говорил о том, что прошлой ночью, супруга потерпевшего подняла на уши всю городскую милицию. Дабы успокоить жёнушку, дежурный наряд подобрал у железнодорожного полотна, более и менее, похожего бродягу. А мы ломаем сейчас головы!..

– Я могу привести с десяток аргументов в противовес вашей версии! – ответил Орлов, посвятивший данному делу весь текущий день.

– Попробуй! – с вызовом усмехнулся специалист в области психиатрии.

– Во-первых, наш подопечный знает не только подзаборную жизнь. До определённого момента… Точнее было бы сказать, до аварии девятилетней давности. В общем, вряд ли кто-то станет отрицать тот факт, что Василий Иванович прекрасно помнит свою прежнюю семейную жизнь, когда он ещё был слесарем Угрюмовым. А эти знания, боюсь, не могут быть доступны ни одному из возможных двойников. Во-вторых, в пиджаке потерпевшего были обнаружены документы: пропуск и водительское удостоверение на имя Угрюмова. Чего так же не могло быть у человека, даже очень похожего на Угрюмова–настоящего.

– Уважаемей!.. – главврач нейрохирургии вдруг обратился к чересчур дотошному Дмитрию с некоторым вызовом. – …Не кажется ли вам, что разбираться с документами и двойниками, это уже ваша прямая компетенция? Мы, конечно, благодарны вам за очень нужную и полезную информацию. Однако сейчас нам необходимо продолжить врачебный консилиум, прерванный вашим визитом. Мы и без того, уделили вам более часа своего личного времени, вместо обещанных пяти-семи минут.

– И действительно! Что-то я, подзадержался!.. – правильно поняв ненавязчивый намёк, капитан направился к выходу. Уже на пороге кабинета он оглянулся и с нескрываемой досадой добавил. – …Беспокоить вас я более не стану. Поскольку дело, фактически закрыто. Однако мне чертовски интересен этот, совсем неординарный случай. Потому, и хотелось бы мне напоследок, задать потерпевшему ещё пару вопросов.

– Мне кажется, вы уже достаточно пообщались с пациентом!.. – отчасти с раздражением заметил главврач. – …Извините, но больному требуется полноценный отдых.

Покидая медицинское учреждение, какой-либо обиды или злости капитан вовсе не испытывал. Орлов прекрасно понимал врачей, не каждому будет приятно, когда в его профессиональные «территории» влезает посторонний, да ещё и со своими глупыми советами. В душе Дмитрия осталась лишь небольшая досада за то, что он, так и не успел расспросить Угрюмова о некой Синюге, неоднократно упомянутой Василием Ивановичем в утренней беседе. Кстати, об этом персонаже привокзальные бичи, как и о самом Угрюмове, так же ни разу не слышали.

«Эх, Синюга-Синюга!.. Что-то упорно подсказывает, что ты обязательно должна мне помочь, именно ты и должна приоткрыть завесу некой тайны!.. Но где тебя теперь искать? И, вообще, кто ты такая полумифическая Синюга?..»

* * *

Она проснулась рано. Примерно за час до ненавистной и раздражающей трели будильника.

Не сказать, чтобы работа кассира железнодорожных касс ей вовсе не нравилась. Просто, до долгожданного отпуска и, соответственно, до поездки к морю, оставалось всего-навсего две рабочие смены. А кому скажите в охотку вставать в шесть утра, когда всеми мыслями ты уже далеко, на солнечном и тёплом черноморском побережье.

Именно так. Каждое лето она, со всей своей семьёй, отправлялась в Сочи. Благо билеты для работников железной дороги, как и для её мужа, инвалида – всё ещё оставались льготными (фактически бесплатными).

Спору нет, с каждым новым курортным сезоном, поездки на юг становились всё более и более затратными и отчасти весьма обременительными. Мало того, что стремительный рост цен значительно опережал всевозможные добавки и надбавки к зарплатам и пенсиям, так ещё и муж, сволочь этакая, сразу после сокращения с предприятия, ударился в тихое бытовое пьянство, периодически переходящее в длительные и беспробудные запои.

В последнее время, обеспечением достатка семьи уж полностью легло на женские плечи. Гроши, получаемые супругом в виде пособия, им же самим успешно пропивались. Мало кто знал, каких трудов и усилий стоило ей, хрупкой женщине, одевать, обувать и полностью содержать фактически троих иждивенцев (мужа и двоих детей). А сколько нервов ушло у Раисы Максимовны на то, чтобы пристроить сына-оболтуса в институт, тем самым избежав призыва на срочную службу. Однако и эти истраченные нервы, как и финансы, изъятые из семейного бюджета, не шли ни в какие сравнения с тем неимоверным числом попыток, которые она предпринимала по избавлению мужа от пагубного пристрастия к алкоголю. Рая использовала любой, подвернувшийся под руку шанс: от старушек-шептуний до профессоров наркологических диспансеров. Причём, прекращать эти попытки она вовсе не собиралась.

«Какой ни какой, а всё ж таки муж!..» – в сердцах твердила Рая, оправдывая перед подругами своё долготерпение.

Спать почему-то совсем не хотелось. Женщина лежала на спине с открытыми глазами, прислушиваясь к сопенью своего «благоверного». Эх, и как же он был ей нынче ненавистен, после вчерашнего очередного загула. Однако думала ныне женщина, вовсе не о нём. Она вспоминала, только что приснившийся сон.

Причём, были те сновидения, весьма и весьма поучительны. По крайней мере, ей так казалось.

Привиделись Раисе Максимовне её мужики: сын и супруг. И главное, оба предстали перед ней, почему-то погибшими… Виктор, её муж, якобы, был убит уже давно, когда она сама, будучи молоденькой девушкой, только-только родила Андрея. Ну, а сына её, того самого Андрюшку, убили уже в эти дни. Причём, на той же самой заставе, что и отца.

«Не иначе как, к долгой жизни!.. – оптимистично предположила Чернышева. После чего, трижды сплюнула. – …И всё же, какой умницей я была, когда заранее «отмазала» сына от этой чёртовой службы! Именно из-за неё, из-за этой самой армии, я чуть было, не лишилась Виктора. Не хватало, чтоб ещё и мой Андрей вернулся оттуда, таким же перекалеченным, как и муж. Или того хуже!.. Тьфу, тьфу, тьфу… Не дай-то Бог, ещё при жизни узнать о смерти сына!»

А ещё Раисе Максимовне приснилось… Даже стыдно вспоминать, не то, что б кому рассказать. Будто она, потеряв в молодости мужа, превратилась в привокзальную потаскуху.

«Да, уж!.. С такой-то жизнью, не мудрено и на вокзале оказаться, с обратной стороны кассовых окон!..» – усмехнулась про себя Чернышева.

Уж с чем-чем, а с чувством юмора, при любых жизненных условиях и самых тяжёлых обстоятельствах, у Раисы Максимовны непременно было всё в порядке.

Ещё раз потянувшись, дама решилась-таки встать и отправиться в душ. Уж больно ночь была нынче жаркой и чрезвычайно душной.

Чайник на плите только-только закипел, а Рая уже успела навести на своём лице косметический «марафет». Суетясь на кухне, она старалась меньше шуметь и греметь посудой, дабы не разбудить домочадцев. Пусть дети подольше поспят, ведь у них каникулы.

Отпивая мелкими глотками горячий чай, женщина вдруг вспомнила о том, что кроме сына и мужа, в своих недавних сновидениях она видела и ещё одного человека. Кто знает: быть может, именно поэтому и проснулась она нынче в приподнятом настроении. Однако восстановить в своей памяти те приятные мгновения, она так и не успела. В спальне неожиданно скрипнула кровать, и тотчас из коридора послышался стук костыля. Это проснулся Виктор.

– Чего соскочил ни свет, ни заря? – небрежно бросила Рая, увидев в кухонном дверном проёме опухшее и небритое лицо мужа.

– Проводить хотел!.. – пробурчал тот.

– Не уж-то? Интересно, с каких таких пор, мы вдруг стали столь заботливыми?.. – саркастично усмехнулась женщина. Поставив чашку на стол, она добавила. – …Насколько я помню, вчера ты был готов меня убить, если я не дам тебе червонец!

– Ладно тебе, Райка! Нашла, что вспомнить. Товарища вчера встретил, вот и выпили.

– Этих друзей, ты каждый день встречаешь. У тебя ж, кто наливает, тот и друг.

– Прекрати. Разве ж я виноват в том, что я инвалид? По этой самой причине меня и на работу брать не хотят. Ты, Райка, не забывай… Я, между прочим, свою ногу за Родину отдал!

– И где она теперь, твоя Родина?.. – вскипела Раиса Максимовна. – …Что же не кормит она тебя? Почему, не даёт десятку на опохмел? Отчего же её герой, отнимает у матери двух детей последние деньги?.. А на работу тебя не берут вовсе не из-за ноги. Уже трижды тебя пристраивала сторожем, и каждый раз тебя увольняли за пьянку!.. – выплеснув наболевшее, женщина вдруг взяла себя в руки. – …В общем, так Виктор!.. Вчера Лариска, моя напарница, вернулась из отпуска. Рассказывает, будто бы в Адлер приехал известный нарколог. Между прочим, ученик самого Довженко! Приём там ведёт. За своё лечение, берёт не слишком много. Так что, готовься. Десять дней до сеанса, пить нельзя. Потому и смотри!.. Хоть каплю в рот сегодня возьмёшь, пеняй на себя.