Реверс

– Хорошо выглядишь, – зачем-то сообщил Миха продавцу древностей.

– Чего не скажешь о вас, монсеньор, – у Сени на языке было тоже, что и на уме.

Маштаков достал из кармана куртки несколько сложенных вдвое банкнот, положил на стойку.

– Бонистика отнюдь не мой профиль, – забормотал Чердаков, склоняясь над прилавком и разворачивая дензнаки веером. – Ну-с, и что мы здесь лицезреем? Царские ассигнации… «Четвертной билет»[41], «катенька»[42] и даже «Пётр»[43]. Угу. Знаки многократно использованные, однако неповреждённые. Стало быть, сохранность их отнесём к «очень хорошей». Но все выпуска после 1898 года, посему для серьёзного коллекционера профита не представляют. А это у нас…

Банкноту желтоватого цвета Сеня повертел, добиваясь, чтобы свет на неё падал под разными углами.

– Билет государственного казначейства главного командования вооруженных сил на юге России достоинством пятьдесят рублей, 1919 года выпуска. Деникинские деньги. Сохранность «чрезвычайно прекрасная». Очень привлекательный знак, с лёгким износом лишь. Вам, Михаил Николаевич, угодно-с, чтобы я произвёл оценочку?

– Такточно, – кивнул Маштаков. – И купил.

– Извольте, царские ассигнации сто рублей за бумажку, белую денежку – в пятистах. Поверьте, цену предлагаю настоящую.

– Годится.

Чердаков проворно растасовал банкноты по пластиковым файлам, убрал в ящик, отсчитал клиенту восемьсот целковых и, словно крыльями, встряхнул волосами.

– Вспрыснем сделочку?

Предложение поступило заманчивое, но отказаться от него у Михи силы воли хватило.

– Я, это самое, на просушке.

– А-а-а, – с понимающей скорбью Сеня закачал головою. – Тогда не смею задерживать. Заходите, всегда будем рады.

– Повод будет, загляну, – пообещал Маштаков, думая попутно, что упакованный в провощённую бумагу «повод» надлежит срочно припрятать.

Место нычки подсказала фамилия антиквара.

Миха двинул на главпочтамт, располагавшийся в шаговой доступности, откуда отправил пятьсот рублей на ивановский адрес Татьяны. На бланке перевода написал: «Я нашёлся. Начинаю возвращать долги». Сделать приписку «Передай привет Даше и Маришке» не решился, подумав, что это будет выглядеть мимоходом. К девчонкам надо ехать лично. Чем скорей, тем лучше. И не с пустым карманом.

Затем Маштаков сфотографировался на паспорт. Час, необходимый для изготовления снимков, он решил скоротать на лоне природы. Купив в магазине бутылку молока и пакет овсяного печенья, спустился к пойме.

В старших классах на сдвоенных уроках физкультуры сюда ходили кататься на лыжах. Лыжня начиналась от окраинной Клязьменской улицы, но все уважающие себя пацаны вставали на лыжи у краеведческого музея и летели вниз с обледеневшей горы. Такого ликующего задора, морозного ветра, обжигающего щёки, и ослепительного солнца во взрослой жизни не бывает.

Кратчайшим путём выходя к реке, Миха узрел, что любимое им место – на обрыве у излучины – занято. Возле болотного цвета иномарки с распахнутыми настежь дверями и багажником кучковались трое молодых мужчин. Донёсся разухабистый бухающий шансон. Бутылки и закуски капот не украшали. Отсюда следовал логичный вывод, что ребята навестили «бугорки» пролётом. Но ждать, когда они отчалят, было бы некорректным.

Маштаков взял правее, пробрался по скользкой чавкающей тропке меж ям, заполненных талой водой. На повороте оглянулся – мужчины провожали его долгими взглядами. Их недружелюбное внимание заставило пройти дальше к мосту. Весьма кстати подвернулось поваленное дерево, на которое можно было усесться без риска застудить мочеполовые органы.

Глядя на быструю воду, моргавшую солнечной рябью, на журчавшие под глинистым обрывом юркие водоворотики, Миха пил из горлышка молоко и закусывал печеньем. Или, наоборот, жевал печенье и запивал молоком. От перемены мест слагаемых вкус не менялся и был родом из детства.

Маштаков думал с ленцой, как классно бездельничать и блаженно щуриться на мирном майском солнышке. Стриженую голову припекало, и он включил в план завтра же прикупить на рынке бейсболку. Попутно головной убор спрячет от любопытных глаз шрам на темени.

Завершив трапезу, Миха вытрусил на ладонь из опустевшего пакета крошки, отправил в рот. Пакет свернул в хрустящую трубочку, запихал в бутылку и закрутил крышку. Бытовые отходы он потащит обратно до первой урны. На природе не бросит. За время скитаний привычка не атрофировалась. Таким же макаром он поступал на улице с окурками. На подколы приятелей, мол, всё равно кругом срач, и один бычок погоды не сделает, Маштаков неизменно отвечал, что пусть срач существует без его индивидуального вклада.

Отвернулся от ветра прикурить. Поднеся кончик сигареты к незажжённой зажигалке, исподлобья разглядывал людей около иномарки. По прямой их разделяло метров сто. Троица закругляла рандеву.

Кряж в распахнутой поясной кожанке решил отлить на дорожку. Поддерживая обеими руками достоинство, запрокинув лысую башку в свежевыстиранное небо, поливал с обрыва, норовя достать до воды.

«Какой маленький город, – огорчился Миха. – Плюнешь и обязательно попадёшь в знакомого. Славка Пандус! Откинулся, бродяга».

Чиркнул кремешком, прижёг «Приму», рьяно всосал крепкий дым. Удостоверился, что народная тропа, выводящая через кусты к медвытрезвителю, не заросла. Мало ли, ребятам взбредёт на ум поинтересоваться, где такое вкусное молоко продаётся. А он – дурак, что ли, рыбные места выдавать?

5

20 мая 2004 года. Четверг.

14.00–22.00

Любой тайник обязан отвечать трём условиям. Он должен быть надёжным, максимально доступным для лица, его заложившего, и недосягаемым для всех прочих. Совместить эти критерии сложно даже в частном доме.

Ничего лучше чердака Маштаков так и не придумал. Согнувшись, прокрался меж стропил под двускатной крышей в дальний угол, где зарыл в опилках свёрток. С учётом его архиценной начинки, шхера представлялась не вполне укромной. Особенно при наличии в жилище десятилетнего мальчишки. В подобном возрасте пацаны вездесущи. Но лучших вариантов в рамках цейтнота не придумалось. Миха утешал себя доводом, что схрон носит временный характер.

Светка проявила интерес к багажу нежданно нагрянувшего брата.

Брезентовая сумка была чересчур тяжела для своих скромных габаритов.

– Ганте-ельки, – объяснил Маштаков небрежно. – Тягаю на досуге по системе Крылова[44].

Фактура гостя укладывалась в отмазку. Прямая осанка, развёрнутые плечи, мускулистые руки свидетельствовали об уважительном отношении к физической культуре.

Уловку предстояло без промедления обставить. Нехорошо получится, когда в его отсутствие любознательная Света заглянет в котомку и обнаружит её опустевшей. Место перекочевавшего на чердак увесистого пакета должен занять упомянутый спортивный инвентарь. Мыслишка о том, где бесплатно раздобыть гантели, у Михи имелась.

Сестра была младше его на четыре года. Когда в начале девяностых пошла эпидемия на секс-литературу, Светкин год рождения давал зубоскалу-братцу повод приписать ей любовь к комбинации 69. Скорпион по знаку Зодиака, она прекрасно знала себе цену, имела почти мужской склад ума и, несмотря на соблазнительную внешность, могла больно ужалить. В детстве Маштаков дразнил её Свистулькой, на что она потешно дулась.

Если Миха в подростковом возрасте пугал родителей перспективой угодить в ВТК[45] за хулиганство, семейные проблемы со Светкой носили иной порядок. К примеру – как нашей девочке не довольствоваться серебряной медалью, но непременно добиться золотой. Золотишко Света не вытянула, на финише десятилетки подвело здоровье.

Спортом она не увлекалась, зато одолела музыкальную школу по классу фортепиано. В шесть лет родители-мучители отдали ребёнка в музыкалку, находившуюся на другом конце города.

Экономический факультет областного универа Светлана ожидаемо закончила с красным дипломом. Студенткой стала всего годом позже старшего брата, после школы нерационально потратившего время на учёбу в чуждом для его гуманитарных мозгов политехе и на службу в СА[46].

Сейчас она маялась в статусе безработной. Подработка бухгалтером в фирмочке мужа, занимавшейся куплей-продажей трубопроводной арматуры, была подспорьем символическим.

Женька-зять по русским меркам являлся идеальным мужиком – смирным, непьющим, хозяйственным. Каждую щербатую копейку волок в дом. Порой сквозь его рачительность просвечивала торгашеская кручёность, способность обмишулить. Особо близко они с Михой никогда не сходились в силу разности темпераментов и рода занятий, однако отношения их носили приятельский характер.

Жентос получил диплом инженера стрелково-пушечного, артиллерийского и ракетного вооружения, когда оборонка в стране крякнула окончательно. А он-то планировал трудиться на этом ответственном поприще, по стопам родителей хотел пойти. По первости, чтобы заработать, Женька хватался за всё подряд, включая продажу гербалайфа и косметики.

Тихушник по жизни, он обладал талантом притягивать к себе неприятности. Чего стоил наезд на него (в прямом и переносном смысле) криминального авторитета Рожнова![47] Рог потребовал у Женьки компенсацию за ДТП, в котором сам же был главным виновником. С подачи шурина Евгений написал в милицию заяву о вымогательстве. Отечественное уголовное судопроизводство – процедура тягомотная. Мнительная Светка тогда исстрадалась. Наперекор логике завиноватила в проблемах брата, к которому сама же обратилась за помощью. Главный упрёк состоял в том, что Миха не предупредил, с каким страшным человеком они связываются. История в итоге закончилась благополучно. Рог получил условный приговор. Стараниями адвоката и товарищей судей его действия были переквалифицированы с вымогательства на самоуправство. Во время испытательного срока он вёл себя аккуратно, демаршей в сторону потерпевшего не устраивал.

Давняя родственная размолвка осталась в прошлом. Теперь предстояло разгребать новые проблемы.

Не имея привычки ходить в приживалах, Маштаков на остатки денег, вырученных в антикварной лавке, купил полкило сосисок, десяток яиц и упаковку пельменей подешевле. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Себе оставил «щебёнку» на сигареты. По городу он передвигался исключительно пешком. Привычный к многовёрстным марш-броскам в полной выкладке, воспринимал свои прогулки забавой.

Вернувшись, Миха определил продукты в холодильник и без перекура приступил к выполнению порученного ему утром задания.

Прежде сестрёнка на приусадебных трёх сотках сажала только цветы, да пару грядок вскапывала под редиску и лучок. Теперь решила поддержать потощавший бюджет натурхозяйством. В данном аспекте Михин приезд оказался кстати. Муж-то неделями не вылезал из командировок. Казань, Саранск, Нижний Новгород, Москва… Гендиректор самолично крутил баранку грузовой «Газели».

Играючи, Маштаков за пару часов вскопал огород. Усталость от мирного размеренного труда без ложного пафоса была приятной.

Овчарка Нимфа по первости бдительно контролировала поведение чужого. Гремела вдоль забора цепью, которой был ограничен маршрут её патрулирования, угрожающе рычала, а в моменты, признанные ею особо ответственными, громогласно взлаивала. Потом, видя, что на хозяйское добро пришелец не покушается, попривыкнув к нему, улеглась на живот под ласковым солнышком. Вывалив на сторону дрожащий алый язык, не сводила с неутомимого землекопа испытующих умных глаз.

Вернувшись с ярмарки вакансий, организованной городским центром занятости, Светка подивилась трудолюбию братишки, ранее не замеченного в любви к агрокультуре.

Картоху сажали вместе. Боровки размечали верёвкой с привязанными на концах колышками. Разгорячившийся Миха разделся топлес. Мертвенно-бледный окрас его жилистого тела роднился с ростками картошки, зимовавшей в погребе. Зато контрастно коричневели кисти рук, шея, лицо. Такой козырный загар называют рабочим или бомжовским.

Татуировка на плече брата и опоясывающий ребристую бочину сизый шрам были Светке знакомы.

Рубец на голове Маштаков в первый день объяснил производственной травмой на стройке.

Новую отметину – морщенную воронку правее кадыка – Светлана узрела только сейчас.

– Миш, а это что? – вопросила испуганно.

– Фурункул, – беспечно ответил Миха, на полный штык вонзая в землю лопату.

– Врёшь!

– Век на лодке не кататься!

– Как же так? Где обитал, ты не помнишь, а про фурункул помнишь? Так не бывает – тут помню, тут не помню!

– Бывает, бывает, – с охотой подхватил Маштаков тему из культовых «Джентльменов удачи». – Я вот давеча напился, очнулся в милиции, ничего не помню! Ну-у, думаю… А если, серьёзно, Свет, пора мне новое псевдо присваивать. Мишель Покоцанный!

– А раньше какое было псевдо?

– Не знаю. Осёл с седыми яйцами какой-нибудь…

Светка хрипловато засмеялась, стукнула брата меж острых лопаток:

– Пошляк!

Через полчаса, победно оглядывая разровненную граблями делянку, она с чисто маминой интонацией констатировала:

– Большое дело сделали!

Будучи правильной хозяйкой, накрыла работнику стол. Выставила заветную бутылочку коньяка. Миха извинился за невозможность составить компанию по части «Кизляра». С его плохими тормозами риск был чреват рецидивом, тогда как назавтра предстояли паспортные хлопоты. Укорив братца, что всё-то у него не как у людей, Света, зажмурившись, выпила рюмочку, скоропостижно захмелела и не на шутку разговорилась. Тема на повестке дня стояла единственная.

– Если б ты знал, Миш, какой кровью устроилась я в этот «Фонд строительства жилья»! Место блатное! Муниципальная служба, полный соцпакет, белая зарплата! Получала там десять чистыми плюс кварталка. Работы до фига, но, если не запускать, успевала в рабочее время и Женечкину фирму обиходить и шкурные дела поделать. Общими усилиями в семейном бюджете дырки залатали. Стали планировать на будущий год пристройку к дому. Короче, живу да радуюсь! С руководством всё ровно. Начальницу мою ты должен знать… Левандовская Тамара, в параллельном классе с тобой училась…

– Не помню, – Миха прилагал титанические усилия, чтобы орудовать ложкой пореже.

– Левандовская она по мужу, а была… Да, как же? В голове крутится… Смешная фамилия, типа Лепёшкиной… Вертлявая такая мадама, стрижка короткая, тощенькая, манерная. Та ещё звезда, короче. Но далеко не дура! До тридцати лет по кабакам зажигала, потом главного архитектора на себе переженила…

– Примерно представляю, – Маштакову неинтересно было слушать про Лепёшкину, однако игнорировать рассказ он не мог.

– Ну, так вот… На чём я остановилась? Ага-а…

Светка извлекла из хитрой заначки коробочку «Золотой Явы».

– Одна сигарета несчетово!

Она бросала курить с того самого дня, когда узнала о своей беременности. Для матери-покойницы так и осталось тайной, что её любим-ка, гордость семьи, нещадно задымила на первом курсе университета.

Света терпеливо дождалась, пока брат догадается зажечь спичку и поднести ей огня. В подобных антифеминистских мелочах она была принципиальна.

– Благодарю.

Пересохшая сигаретная бумага потрескивала, как порох.

– Ну, так вот. Фонд заработал всем на удивление. Город выделил стартовый капитал – несколько бэушных квартирёшек. Мы их с умом реализовали. Проект строящегося жилья – суперский. Трёшка – сто метров общей площади, две лоджии, кухня – шестнадцать квадратов, большая прихожая. Цена за метр божеская. Центр города. Дольщики понесли деньги наперегонки. Строит субподрядчик, местный ДСК. Первую секцию сдали влёт. Штат Фонда – мы с Тамарой ходим парой. И вдруг идиллия дала трещину. Сперва Тамарка взялась на всём экономить. Говорит: «Давай-ка инкассироваться раз в неделю, чего мы банку переплачиваем». Я ей: «Тамара Александровна, по десятому ФЗ положено инкассироваться ежедневно и оприходовать выручку». Грубейшее нарушение, Миш! Она прессингует. Еле-еле я отстояла дважды в неделю делать инкассацию. Налик-то принимаем немалый. Сейф – одно название. Целый день в Фонде, кроме нас, двух баб, только посетители. Сигнализации нет, тоже – статья экономии. А материально ответственное лицо я как бухгалтер. Параллельно мадам начала делать льготы «випам». Клепает к договору допсоглашение, которым устанавливает дольщику беспроцентную рассрочку по выплатам на три года. Одну такую бумажку сварганила, другую, третью… Фамилии всё из местной родоплеменной знати. Я ей: «Тамара Александровна, три уже не исключение, уже система». Фонд, как ты понимаешь, пирамида. Денежки должны поступать постоянно и с опережением, чтоб конструкция не рухнула. У нас всё рассчитано было, а эти рассрочки ломают схему. Я ей с цифрами доказываю – больше ни-ни, загремим под фанфары. Она вроде соглашается, а через день ещё одно допсоглашение волочёт. «Сотруднику прокуратуры, надзирающему за горадминистрацией, отказать нельзя», – говорит. А под каждой бумажкой – моя подпись. Случись чего, меня крайней сделают. В общем, когда дошло до десяти рассрочек, я упёрлась – больше не буду. Ни грамма в рот, ни сантиметра, сам знаешь куда! Эта тощая коза затаила злобу и в марте впрудила меня с подработкой. Раньше только сюсюкала: «Светочка, золотце, ути-пути, халтурь на здоровье. Зарплата у тебя невелика, ребёнок маленький». А тут – слила за милую душу! Меня дёргают на ковёр к замглавы. Прикинь, какой уровень! Можно было покочевряжиться, но я психанула, написала по собственному. Обидно – Фонд этот с нуля создавали. Сколько я в него сил и мозгов вложила. И вот третий месяц бездельничаю. Хорошие должности заняты. На стрёмные, которые биржа предлагает, идти не хочу даже временно, не девочка уже… Вот такие делишки, братишка! А суку Тамару бог накажет! – закончила она с ожесточением. – У меня глаз колдовской!

Неверующий в сглазы и проклятия Маштаков тем не менее не любил, когда в его присутствии разбрасываются подобными заявками. Но сестра была в своём праве, и увещевать её он не стал.

Наверное, Светка долго бы изливала душу, если бы не спохватилась, что за окошком – темень, а Максимка, для которого комендантский час наступал в половине десятого, не соизволил вернуться домой. Будто у шалопая уже каникулы начались.

– Сейчас я его загоню, – отяжелевший от сытости и уюта Миха выбирался из-за стола с усилием.

Частный сектор на улице Орджоникидзе напоминал деревню. По утрам здесь даже петухи голосили. Сейчас прохладную тишину нарушали басистое жужжание майских жуков и гомон мальчишек, охотившихся за ними. Цветущая сирень благоухала так неистово, что Маштаков засовестился отравлять её аромат и торопливо затушил сигарету об ладонь.

6

21 мая 2004 года. Пятница.

09.30–10.00

Объяснить причину своей нервозности Яковлев не мог.

Ситуация развивалась совершенно в штатном режиме. Путём грамотных манипуляций объект разработки перенёс встречу на будний день. Поначалу чиновник велел взяткодателю прийти в субботу. Но по выходным длинные коридоры городской администрации пустынны. Группа захвата, которая должна сосредоточиться вблизи кабинета фигуранта, вызовет неизбежные подозрения. В первую очередь – у вахтёра в фойе, связи которого с «объектом» исключать нельзя.

А в рабочий день в коридорах власти кишмя кишат озабоченные граждане. Гул стоит, как на Курском вокзале. Инфильтрация пройдёт гладко. Группа проникнет в здание поодиночке. По разным лестницам сотрудники спокойно поднимутся на третий этаж к управлению архитектуры и градостроительства, где займут исходные позиции.

Реализация назначена на десять ноль-ноль. Впереди для закрепления – день, вечер, а если потребуется, и ночь. В субботу – сопровождение ареста в прокуратуре и суде. Если всё выйдет удачно, воскресенье можно будет провести с семьёй, отдохнуть, чтобы с началом новой трудовой недели навалиться на проблемы со свежими силами.

Словно огурчик с грядки, почти без опоздания подъехал заявитель Мунтян. Он имел влечение к спиртному и периодически заплывал на длинные дистанции. В ходе подготовительных мероприятий Яковлев непрестанно его профилактировал, убеждал не развязываться до конца операции, а потом уж отметить успех по-взрослому.

Долговязый, сутулый, щедро орошённый французским парфюмом, Гриша Мунтян выглядел много старше своих сорока лет.

– Тимур, я буду трезв, как горный хрусталь, – хрипато соглашался он, уводя в сторону красные глаза.

Яковлев, работая на закрепление, повторял, как сильно надеется он на Гришину порядочность. Фамильярное обращение замначот-дела ФСБ пропускал мимо ушей. Высококлассный агентурист, психолог по роду службы, он понимал особую важность контакта с человеком, пошедшим на сотрудничество с конторой. С первого дня Мунтян воспринимал их отношения приятельскими – на ты, без отчеств и чинов.

Разработка велась с прошлой осени. Ради неё Яковлев, возвратившись из командировки в Чечню, пожертвовал отпуском.

Главный архитектор Левандовский был тем крепким орешком, о который четвёртый год ломали зубы. ДОУ[48] распухло, как кирпич, а результат отсутствовал. Без преувеличения полгорода говорило, что архитектор берёт сырым и варёным. Это подтверждало и его благосостояние, явно не соразмерное официальным доходам. Но зацепиться не удавалось. Чиновник вёл бизнес исключительно с проверенными людьми.

Устойчивой выглядела связь Левандовского с ООО «Наяда ЛТД», получавшей под строительство автозаправок один земельный участок краше другого. Но в «Наяде» рулил тёртый калач Катаев, категорично отвергавший любые контакты с органами. После того, как он пролез в областное ЗС[49], с ним приходилось церемониться.

Технические мероприятия подтверждали, что архитектор решает вопросы в интересах Катаева за мзду, однако конкретика отсутствовала. Разговоры были краткими и велись на птичьем языке.

И тут как нельзя кстати нарисовался предприниматель Мунтян по кличке Мутень.

Гриша владел магазином, расположенным на первом этаже пятиэтажки на улице Ворошилова. Он надумал расширить торговые площади за счёт просторного подвального помещения, оборудовав в нём цокольный этаж с отдельным входом.

В установленном порядке Мунтян обратился в администрацию города с заявлением о выдаче ему градостроительного плана земельного участка. Полученный ответ огорошил Гришу. Оказалось, что из-за нерадивости исполнительной власти участок не был сформирован и поставлен на кадастровый учёт.

– Так сформируй и поставь, ангидрит твою перекись марганца! – эмоционально потребовал Гриша от исполнителя, рассматривавшего обращение.

Через три месяца блужданий по замкнутому кругу Мунтян уяснил – оформление градостроительного плана невозможно в принципе. Для этого требовалось расширить границы земельного участка многоквартирного дома, чтобы объекты реконструкции не выходили за их пределы. Но при отсутствии законного решения проблемы в России обязательно должна иметься хитрая лазейка для умеющих договариваться.

Гриша стал искать выходы на главного архитектора, заслужившего репутацию человека, мыслящего нешаблонно.

Идущий да обрящет. В один прекрасный день настырный Мунтян добился личного приёма у Левандовского. Тот деловито пояснил, что в порядке исключения может поручить геодезической организации изготовить новый проект участка. В нём пожелания предпринимателя будут учтены в полном объёме. Гриша несказанно обрадовался. Это было верхом его мечтаний. А жителям дома вовсе не обязательно узнавать о грядущих изменениях в части подвижки границ. Небольшие изменения в налоговых платежах они наверняка объяснят инфляцией. Жизнь постоянно дорожает!

Чирикнув фломастером на бумажном квадратике, архитектор поманил просителя пальцем. Мунтян послушно обогнул стол и увидел на листочке цифры и буквы. «5000 у.е.» Левандовский молниеносно измельчил бумажку на молекулы и объявил аудиенцию оконченный.

Из здания администрации Гриша почапал в кабачок «Услади друзей», где для стимуляции мозговой деятельности махнул водки и призадумался. Лишними деньгами, будучи негоциантом весьма средней руки, он не располагал. Жил в основном за счёт аренды. Разумеется, будучи большим мальчиком, он знал, что на халяву дела не делаются. Но наивно оценивал вопрос в ящик коньяка «Белый аист», приобретаемого им по старым связям в Молдове. Пять «штук» бакишек[50], изъятых из оборота, грозили пустить ко дну утлое судёнышко его коммерции.

Освоив ещё сто пятьдесят, просветлённый Гриша вспомнил девиз отважного адмирала Нельсона: «Делай, что должно, и будь, что будет!»

Прозвище Мутень он носил заслуженно. Удостоился его в лихие девяностые. В славный город Острог Григорий приехал из Дубоссар после развала Союза. Открыл торговлю дефицитным тогда сахарным песком. Нехило приподнялся за счёт опта. Над предложением братвы отстёгивать на «общее»[51] посмеялся. Когда ему сожгли ларёк и тачку, адреснулся в «шестой отдел»[52]. Вымогателей посадили. И не рядовых быков, а людей достаточно авторитетных – Пашу Комендантова и Рамазанова Эдика. Криминал отстал от подментованного Мутня, в городе навалом было покладистых барыг.