Это наш дом

– Волки не договариваются с овцами, волки их режут, – усмехнулся альтер-эго. – Как можно было быть такими идиотами? Совсем ослепли от ненависти? Но ничего, вы проиграли. И проиграли навсегда! Мы об этом позаботимся, будь покоен. Вскоре сами понятия «украинство» и «Украина» уйдут в небытие. Мы ошибки Хрущева не повторим, не надейся. Вам будет некому передавать свои мерзкие идеи. Но ты так и не сказал, почему и как ты превратился в националистического подонка. Мы же были одинаковы. Как ты стал таким?

– Мы мечтали сделать из Украины свободную страну, в которой хорошо живется людям, которая с уважением относится к каждому своему гражданину, но для этого нужна была новая нация, а связи с Россией и ее историей мешали созданию таковой, – тяжело вздохнул Михаил. – Требовалось полностью отсечь Украину от России. Этого требовала сама логика ситуации. Но, похоже, пойдя по пути ненависти, мы ошиблись.

– Неужели ты это понял? – вздернул бровь имперец. – Что ж, может ты и не безнадежен. Но на долгую жизнь можешь не рассчитывать. Ее надо заслужить. А теперь тебя отвезут туда, откуда взяли, в Черногорию. Живи, как хочешь, но учти, что за тобой наблюдают в каждый момент жизни. И стоит тебе попытаться что-либо предпринять, как окажешься на Сауле, будешь там доживать свой век. Среди себе подобных.

– Знаешь, лучше сразу ссылайте, – высокомерно заявил националист. – Ты и сам понимаешь, что я спокойно сидеть не стану, не тот характер.

– Вот сделаешь что-то, тогда поглядим, – хохотнул альтер-эго. – А по поводу страны мечты? Мы ее создали! До тебя не доходит, что такая страна может быть только всемирной, национальной – нет. Но черт с тобой, в конце концов, свое любопытство я удовлетворил. Ты интереса не представляешь. Так что прощай, вряд ли мы еще раз увидимся. А меня ждет экспедиция к недавно обнаруженным объектам сверхцивилизации. Сиди и завидуй!

Он что-то сделал, снова появились солдаты и увели Михаила. Домой его доставили при помощи челнока. Войдя, он отмахнулся от вопросов жены и ринулся к бару – душа горела, жаждала выпивки. Требовалось осмыслить все, что случилось, а это лучше всего делать со стаканом виски в руках. Однако ощущение того, что жизнь бездарно слита в унитаз, не покидало его. И это, как ни горько признавать, слишком похоже на правду.

* * *

– Что думаете, Иван Петрович? – хмуро поинтересовался Семен Александрович, дородный хозяин дачи, на которой собралась компания, в недавнем прошлом председатель комитета по науке при мэрии. – Есть у нас шанс встроиться в новую систему управления?

– Боюсь, ни малейшего, – тяжело вздохнул упомянутый, пожилой лысый крепыш в классическом костюме.

– Почему? – удивился третий из старых знакомых, Кирилл Геннадьевич, зампредседателя избиркома, потерев седой висок. – Неужели им не нужны опытные управленцы?

– Судя по всему, не нужны, – хмуро ответил первый заместитель мэра Иркутска. – Я, как вы знаете, вчера сходил в имперскую канцелярию. Так об меня ноги еще никогда не вытирали!

– Ну, ежели вспомнить повешенных мэра и лучших людей города… – поежился завотдела строительства. – Для них, похоже, нормальные человеческие отношения неприемлемы в принципе. Это где же такое видано?! За подарок или небольшой откат – смертная казнь на месте?!

Вспомнив длинную виселицу, на которой подергивались тела еще недавно уважаемых в Иркутске политиков и предпринимателей, все трое вздрогнули. Повезло, что их не сочли достаточно виновными и не тронули. Однако напугали до полусмерти. Зато как обрадовалась чернь! Вспомнив громовые аплодисменты жителей города при виде повешенных градоначальника с помощниками, Семен Александрович скрипнул зубами. Не простило поганое быдло, что вместо больниц и филармоний строились дачи и покупались яхты. Не доходило до него, что это правильно, что иначе в России и быть не может. Не должно! А быдло обойдется. И что бы новая власть ни делала, все равно ситуация станет прежней, ей бюрократию не победить. Он высказал свои мысли вслух.

– Боюсь, все у них получится, – тяжело вздохнул Иван Петрович, выслушав его. – Они почти полностью исключили человеческий фактор из схем управления, у них всем управляют искусственные интеллекты, которым в принципе не нужны ни подарки, ни откаты, ни, будем честными, взятки. И бюрократию они разводить не станут, поскольку работают максимально эффективно.

– Твою мать! – выругался Кирилл Геннадьевич. – И что же делать?

– Доживать свой век, – пожал плечами заместитель мэра. – Мы с вами люди уже немолодые, нам недолго осталось.

– А омоложение? – подался вперед зампредседателя избиркома. – Имперцы вон говорили, что по восемьсот лет молодыми живут. Я бы тоже не отказался…

– А кто бы отказался? – усмехнулся Иван Петрович. – Да только мне было прямо заявлено, что это не для таких, как мы. Поскольку мы, с их точки зрения, дерьмо. Да-да, не удивляйтесь, так прямо и заявили. Нас в будущем быть не должно, наши жизненные идеалы и принципы должны, по их словам, умереть вместе с нами. После чего было сказано, чтобы мы сидели тихо, если хотим спокойно дожить свой век, а не быть сосланными на эту их Саулу. Знаете, я не хочу, лучше буду сидеть тихо.

– А деньги? – подался вперед Семен Александрович. – Нам же только по сто миллионов обменяли… А остальное?.. Неужели пропало?!.

– Да, пропало! – отрезал заместитель мэра. – Скажите спасибо и за это! Вы не повешены, не сосланы, да еще и богаты. В империи, как я выяснил, деньги нужны только на рестораны и предметы роскоши. Знаете, я после канцелярии зашел в их продуктовый распределитель. Таких магазинов нигде и никогда не было, ни у нас, ни в Европе, ни в Штатах. Его за два дня не обойти! А уж продукты там такие, что я, а я гурман известный, вы это знаете, не видел никогда. Одних только фруктов больше трехсот видов с разных планет. Рыба шестиста сортов, мяса больше шестидесяти типов, а не курятина, свинина, баранина и говядина, как было у нас раньше.

– Ну, имелись еще перепела, кролики и индюшки, – вставил свое слово Кирилл Геннадьевич. – И дичь.

– Ой, оставьте! – скривился заместитель мэра. – Я ведь к чему веду? Да, хотелось бы заработать побольше и устроиться поудобнее, но не выйдет. Очень хочется омоложения, но как его добиться? Не знаю. Повторяю, мы все в глазах имперцев – дерьмо, не достойное уважения. Просто потому, что жили по принятым в нашем обществе правилам. И этого никак не изменишь. Поэтому вы как хотите, а я ни в какой блудняк не полезу. Если нет возможности омолодиться, то хотя бы спокойно доживу свой век, пробуя всякие новые блюда. Тем более, что все эти продукты бесплатны, даже денег тратить не придется. Правда, на всякий случай я написал в канцелярии заявление о том, что если появится подходящая для меня вакансия, то я готов. Предложат что-то интересное, отказываться не стану. Может, и удастся заработать на повышение уровня гражданства. А это шанс на омоложение.

– Заявление? – задумчиво почесал лысину зампредседателя избиркома. – Надо будет и самому зайти в канцелярию, написать такое же. Вдруг, да повезет. А работы я не боюсь.

– Да и я зайду, пожалуй, – кивнул бывший завотдела строительства.

До беседки, где они сидели, донесся запах шашлыка, на который взяли в распределителе мясо какого-то пагарыка с планеты Пандора. Оно оказалось куда мягче и приятнее свинины, и почти без жира. Вскоре жена Семена Александровича принесла шашлык, овощи, знакомые и незнакомые, бутылку коньяка и рюмки. Бывшие чиновники потерли руки и приступили к трапезе, размышляя каждый над своим. Они надеялись все-таки устроиться во внезапно ставшем неуютном для них мире и собирались приложить для этого все свои силы. Но не понимали, что их время безвозвратно прошло.

Глава 3

Господам генералам непривычно было самим посещать присутственные места, но имперская канцелярия плевать хотела на все их прежние заслуги, вот и пришлось добираться на своих машинах до Фили, где она располагалась. На самом деле оных канцелярий в Москве было шестнадцать в разных районах, но эта оказалась ближе всех, и бывший начальник Генштаба выбрал именно ее, а остальные его коллеги привычно последовали за начальством.

После захвата Земли имперцами генералы ждали, что к ним обратятся, ведь они, по их собственному мнению, верно служили Родине и сделали для нее немало, а что брали взятки и воровали, так это несущественные мелочи. Однако время шло, а к ним никто не обращался. Жизнь страны необратимо менялась, но они оставались в стороне. А ведь заслуженные господа надеялись на непыльные и выгодные должности в новой армии, тем более, что к этим должностям прилагались молодость и долгая жизнь. Уж кто-кто, а они все это заслужили! Опять же, по их мнению, конечно.

Возле канцелярии генералов никто не встретил, хотя они предупредили о своем прибытии. Бывший начальник Генштаба недовольно поджал губы и двинулся к входу. Внутри довольно долго пришлось препираться с каким-то невидимкой, утверждавшим, что человек, с которым они должны говорить, еще не прибыл, и предлагал подождать около получаса, поскольку генерал-майор Ракатов сейчас находится на Пандоре и раньше прибыть просто не сможет. Пришлось занять удобные кресла в зале ожидания, и никто не удосужился предложить ничего, кроме воды, чая и каких-то нелепых булок. Нет бы угостить уважаемых людей коньяком и сыром!

Однако ожидание закончилось, в канцелярию вошел молодой мужчина в мешковатом комбинезоне с погонами генерал-майора на плечах. Он смерил вставших старых служак недовольным взглядом и процедил сквозь зубы:

– Следуйте за мной, господа. Товарищами вас назвать не могу.

Его тон заставлял ежиться, словно от мороза на свежем ветру. Похоже, этот человек относится к гостям крайне отрицательно. Интересно, почему? Начальник Генштаба резко тряхнул головой и последовал за наглым мальчишкой, возраст которого совершенно не соответствовал званию.

– Молодой человек, а вы не слишком много на себя берете? – возмутился он, оказавшись в уютном кабинете.

– Я старше вас в шесть раз, – процедил сквозь зубы имперец, – и полностью прошел Великую войну, закончив ее в Калифорнии. В этом звании. Не думал, что мне придется снова надевать форму, но пришлось. Не вас же ставить во главе армии!

– А почему не нас?

– Вы абсолютно бездарны, как военачальник. А уж то, как вы гробили армию совместно с либералами из правительства… Вы полагаете, что по вам всем не идет следствие? Ошибаетесь, господа, идет, еще как идет! И ежели будет обнаружено что-то совсем уж гнусное, вы поплатитесь. Если нет, спокойно доживете свою жизнь. Вы во время службы знали только одно – вредить армии! О воровстве я уже не говорю, но это нас не слишком заботит. Однако вы почему-то и к нам лезете, пытаясь навязать свою мерзость. Очень зря, господа! Мы прекрасно знаем, кто вы такие и чего стоите. В нашей реальности почти все вы были расстреляны перед строем за огромные потери, произошедшие по вашей вине.

От слова «расстреляны» бывшего начальника Генштаба передернуло. Это что же такое сотворил его альтер-эго в той реальности? О том, что он не слишком талантлив и профессионален, как военный, генерал армии и сам прекрасно знал – в его случае сработал так называемый отрицательный отбор, когда мешающего командованию частью человека выдвигают на повышение, лишь бы избавиться от него, убрать из зоны видимости. Не понимают, что однажды он станет их же командиром, и будет вправе принимать решения. А эти решения вполне могут оказаться гибельными.

– Помимо того, мы повстречали по дороге еще одну реальность, где Россия под руководством второго президента начала специальную военную операцию по денацификации Украины, – продолжил имперец, неприятно усмехаясь – И там ее разрабатывали под вашим и других подобных деятелей руководством. В итоге погнали людей и технику колоннами по дорогам без прикрытия, не озаботившись никакой вменяемой тактикой, в результате чего потери оказались огромными. К сожалению, я не знаю, что там дальше случилось, доступа туда мы больше не имеем. Но ваша «квалифицация» нам ясна, как божий день. Так что, господин генерал армии, нам с вами не о чем говорить. Скажите спасибо, что вас не повесили, как откровенного предателя, все-таки вы таковым не являетесь, просто чиновный дурак. Но мой вам совет: сидите тихо и не отсвечивайте, иначе вами займутся. И это вам вряд ли понравится. На омоложение можете даже не надеяться, такие нам в будущем не нужны.

– Это жестоко… – уронил один из генералов.

– Жестоко? – изумленно вздернул брови имперец. – Да что вы говорите? А гробить армию в угоду предателям было не жестоко? А тащить все, что плохо лежит, было не жестоко? А затаптывать всех по-настоящему талантливых офицеров было не жестоко? Видимо вы, господа, полагаете, что вам простимо все? Могу заверить, что это отнюдь не так. Как я уже говорил, идет следствие. Дай вам бог, чтобы за вами не было измены. Обнаружим, значит виновного повесим. В редких случаях сошлем на Саулу. Так что идите себе, нечего вам здесь делать. Ни у одного из вас нет и грана военного таланта. Да и никакого другого. С моей точки зрения вы самые обычные паразиты.

– Вы совершаете большую ошибку, отказываясь от всего прежнего, – поджав губы, встал бывший начальник Генштаба.

– Да нет. Мы не потащим за собой в будущее кучу дерьма, наложенную вами. Вы в нашей реальности сильно нагадили, здесь, к счастью, еще не успели, и это очень хорошо, вас вовремя остановили. Повторяю, идите себе, господа генералы. Вам нечего надеяться получить от империи что-либо, помимо положенного каждому гражданину.

Окончательно поняв, что разговор не получается, генералы тяжело поднялись и покинули кабинет, а затем и имперскую канцелярию. Добравшись до своих машин, они причастились коньяка из фляг, слишком отвратительно себя чувствовали, их никто и никогда так не втаптывал в грязь. И это было очень больно и обидно.

– То есть, мы из жизни вычеркнуты? – хмуро спросил незнамо у кого генерал-лейтенант Мельниченко.

– Похоже на то, – ответил ему Сомов, находящийся в одном с ним звании. – Тем более, что у них сейчас в больших чинах полковник Гаранов, помните, наверное, этого скандального деда. Он нам ничего не забыл и ничего не простил. Впрочем, он теперь даже не дед, его омолодили…

– Чем он лучше нас? – поинтересовался бывший начальник Генштаба, плохо переживший унижение.

– Совковская закваска, брать отказывался принципиально, сам не жил и другим жить не давал. Похоже, имперцы тоже из таких.

– В какой же кошмар превратится наша жизнь, если все вдруг станут такими?! – ужаснулся еще кто-то.

– Не знаю, – хмуро ответил Сомов. – Не знаю. Но нас, похоже, ничего, кроме одинокой старости, не ждет.

Генералы повздыхали – дети, у кого они были, выросли полными эгоистами, и от родителей хотели только одного – денег и подачек. Так что слова об одиночестве затронули струнку в душе каждого. Оно их, похоже, и ждет. Новой власти последыши либерального порядка явно не нужны, это сегодня было заявлено имперцем четко. А по поводу следствия они не очень переживали, будучи фаталистами. Чему быть, того не миновать. Ни один не считал себя ни в чем виноватым. Все так жили, почему они должны были жить иначе? Кто сказал, что они обязаны являться примером?

Еще немного пообщавшись, господа генералы разъехались по домам.

* * *

Владимир лихорадочно рылся в интернете, но нигде не находил и следа своих книг, которые еще вчера были и приносили ему неплохой доход. А теперь ни на автор. тудей, ни на литмаркете, ни на литресе ничего о нем нет! А поисковые запросы выдают только однофамильцев. Господи! Это еще что такое?! Почему?! За что?!

В том, что это сделали имперцы, Владимир не сомневался ни мгновения. Никто больше не владеет такими возможностями. Да и интернет с момента вторжения в их полной власти, достаточно вспомнить появляющиеся на экране красные предупреждения с указанием реального имени и адреса человека, нарушившего какие-то их дурацкие правила.

– Что же делать?.. – у писателя даже руки затряслись, кто-то взял и отменил его, напрочь, начисто отменил. – Боже мой, что мне делать?..

Невзирая на все преференции, появление пришельцев Владимиру очень не понравилось, оно сулило множество неприятностей. Да, бесплатная еда, одежда, жилье, медицина и куча всего прочего. Но цена? Да-да, у всего этого бесплатного имелась цена, и немалая. Во-первых, гибель основы мировой цивилизации, западных стран. Да, у них хватало недостатков, особенно в последнее время, писатель отдавал себе в этом отчет, там слишком переувлеклись рекламой ЛГБТ и трансгендерства, да и попытки навязать всем повестку по поводу негров сильно раздражали. Но все равно именно Запад был светочем цивилизации, именно там зародились идеи личной свободы и либерализма. Во-вторых, жестокое уничтожение носителей неприемлемых для имперцев идей. Владимиру тоже не особо нравились нацисты, но они были живыми людьми, имевшими полное право на свои взгляды. А их за эти взгляды безжалостно перестреляли! В-третьих, разгром всех мировых преступных группировок. Ведь они были, с его точки зрения, пристанищем сильных духом людей, не нашедших себя в обычном травоядном обществе. А куда теперь этим сильным людям податься? Притворяться овцами? Так не сможет волк притворяться овцой, все равно так или иначе себя выдаст.

Правда, по слухам, сейчас многие вербовались на колонизацию новых, опасных планет, там найдется, куда приложить себя и сильным. Если честно, Владимир и сам подумывал о таком, он всегда ощущал себя человеком фронтира, которому уютная жизнь в комфорте поперек горла стояла. Но пока присматривался, смотрел передачи о разных мирах, искал по ним информацию в интернете, а имперцы ее немало выложили. Особенно нравилась писателю Пандора с ее безумно-активной жизнью. Там оглянуться не успеешь, как сожрут, нужно все время быть начеку!

Но Владимир никак не ждал, что его произведения, на доход от электронных продаж которых он и жил, чем-то помешают имперцам. Да, сейчас можно было легко прожить без денег, да и литературные сайты далеко не сразу приспособились к оплате в имперских рублях, но приспособились, и недавно он получил первый доход уже в них, на недавно открытый счет в «Первом имперском банке». Не сказать, чтобы много, всего сто двадцать три рубля, но на старые деньги это сто двадцать три тысячи, не так и плохо. Тем более, что теперь средства требовались разве что на поход в ресторан.

Выпив сто грамм водки и немного успокоившись, Владимир понял, что нужно ехать в имперскую канцелярию. Однако сначала позвонил туда и выяснил, что по интересующим его вопросам следует обращаться к инспектору по культуре, очередь к которому сегодня имеется на шестнадцать часов. Он вздохнул и записался. Хорошо хоть не пришлось ждать несколько дней, он бы весь извелся от неизвестности.

Время тянулось, как резиновое, Владимир не находил себе места, то и дело бросая взгляды на циферблат настенных часов. Наконец пробило два, и он поспешил выскочить из дома, накинув легкую курточку – в августе в Омске было уже прохладно. До имперской канцелярии пришлось добираться двумя автобусами. Скорее бы уже запустили телепорты, как обещают! Тогда до любого конца города, да и любой точки страны на этой планете можно будет добраться почти мгновенно.

– Добрый день! – незнамо с кем поздоровался писатель. – Мое имя Владимир Палагин, у меня на шестнадцать часов очередь к инспектору по культуре. Где мне подождать?

– Здравствуйте, гражданин! – отозвался приятный баритон из невидимых динамиков. – Один из инспекторов как раз освободился. Кабинет номер восемнадцать на втором этаже. Пройдите вот в эту арку, и вы окажетесь рядом с ним. Прошу не опасаться, телепорт полностью безопасен.

Телепорт?! Владимир с интересом уставился на арку в стене, налившуюся желтоватым свечением. Затем тряхнул головой и решительно ступил в нее. В глазах на мгновение потемнело, и он оказался в широком коридоре, на противоположной стороне которого виднелся ряд дверей. Найдя восемнадцатый кабинет, писатель осторожно постучался.

– Добрый день, гражданин! – встретил его открытый взгляд черноволосого молодого человека. – Я инспектор по культуре, Джеромо Сергеевич Ванцетти. А вы?..

– Владимир Александрович Палагин, писатель. Вы итальянец?

– Я имперец, – улыбнулся черноволосый. – Но итальянские и испанские корни в нашей семье есть, да. Присаживайтесь. Что вы хотели?

– Понимаете, сегодня утром мои произведения исчезли из интернета, полностью… – со вздохом начал писатель. – А я был довольно известен в России… Упоминания обо мне тоже исчезли…

– Минуту, сейчас выясню, – повернулся к вспыхнувшему сбоку голографическому монитору инспектор.

По нему с дикой скоростью потекли какие-то тексты, Владимир издалека не разобрал какие, только подивился про себя скорости обработки информации. Хотя да, мозговые импланты. Стоп. Но имплантам же не нужны мониторы! Тогда что это? Нарочитая показуха? Или он просто чего-то не понимает?

– Все ясно, – снова повернулся к нему инспектор. – Вам направляли повестку на электронный адрес, однако вы не ответили и не явились на суд, поэтому решение о блокировании ваших произведений было принято судебным искином самостоятельно.

Владимиру захотелось постучаться лбом об стол. Он действительно недели две не заглядывал в почту, увлекся дописыванием книги и забыл про все на свете, а там, оказывается, был вызов в суд. Он постарался объяснить ситуацию и попросил разъяснить, что делать в такой ситуации. И в чем он провинился, почему им вообще заинтересовались власти.

– Понимаю, увлечение творчеством – достойная причина, у самого такое бывает, – улыбнулся имперец. – Хорошо, я попытаюсь вам объяснить. Вопрос действительно очень важный. Понимаете, в первых ваших книгах герои были хорошими, добрыми людьми, они кидались на помощь другим, они не щадили себя, чтобы вытащить, например, ребенка из огня. А дальше что?

– Я повзрослел и понял, что в этом мире каждый сам за себя… – растерянно пробурчал писатель, до которого начала доходить подоплека происходящего. – То есть, по-вашему человек не может и не должен заботиться о себе?..

– Если не только о себе, то почему нет? – усмехнулся имперец и процитировал кого-то из древних: – Если я не за себя, то кто же за меня? Но если я только за себя, то зачем я?

Немного помолчав, он добавил:

– Дело в том, что люди прежде всего подразделяются на две страты. Тех, кто считает центром вселенной только себя самого. И тех, для кого есть нечто более высокое и важное, чем он сам. Страна, народ, общество, Бог, наконец. Когда миром правят первые, то он превращается в кошмар, адскую клоаку. Западная псевдоцивилизация была именно такой, выстроенной на зверином эгоизме. Мы же относимся ко второй страте и не позволим вкладывать в головы молодежи, что быть скотом, подонком и даже гнидой – правильно. А вы именно это в своих последних книгах и доказываете. И я не могу понять, зачем и почему. Ведь первые ваши книги были добрыми и человечными!

– Да неправда же! – растерялся Владимир. – Не подонки мои герои, совсем не подонки, они всего лишь сами по себе, они люди, не желающие иметь ничего общего ни с какими государственными структурами и прочей мерзостью! Сильные люди!

– Да? – прищурился имперец. – Хорошо, приведу пример из одной вашей книги. Некий герой искал себе автоматические заводы по производству чего-то там. Обнаружив большую космическую станцию, на которую собрались напасть враги, он дождался нападения, хотя мог предупредить о нем, а затем, когда на станции начали взрываться ядерные заряды, принял воровать нужные ему заводы, помещая их в пространственный карман. Не спасать выживших, не помогать несчастным, даже женщинам и детям, а обворовывать их! Так поступить мог только последний скот! Даже хуже. Вы же описали все это так, словно он поступил правильно. У вас есть что возразить?

Писателю перехватило дыхание. Ему не в первый раз поминали этот эпизод. Да как они не понимают, что иначе было нельзя?! Герой не мог ничего поделать, не мог остановить атаку, а заводы ему требовались. Помогать? А зачем? Кому? Незнакомым людям, которым он ничем не обязан? С какой стати?! Они ему ничего хорошего не сделали, так почему он должен был что-то делать им?! Ах, это, видите ли, жестоко! Достали со своей поганой моралью и этикой! Ох, как достали! Никто никому и ничего не должен! Каждый должен быть только сам за себя, максимум за свою семью, да и семье доверять нельзя, предаст при первой возможности. Тем более, что заводы жителям станции были уже не нужны, их все равно уничтожили бы вместе со всем остальным, а так герой в последний момент перед взрывами успевал их перехватывать. Да, он никому не помогал, но и не вредил, какое ему дело до склок местных жителей между собой? До их жизней? Сами во всем виноваты!

Не выдержав, Владимир возмущенно высказал все эти мысли вслух, не замечая, что чем дольше он говорит, тем большая гадливость проявляется на лице имперца. Когда он замолчал и понял, что него смотрят, как на кучу дурнопахнущей субстанции, то удивился. Почему? Он же все правильно, логично сказал! Это же основа мира! Нет ничего превыше самого человека! Только он сам решает, что правильно, а что нет! Неужели это непонятно?!