Хозяйка погоста

Лера хватала воздух ртом и изо всех сил старалась держаться, чтобы не упасть в обморок. Но эмоции взяли верх, и в тишине морозной ночи по округе разлетелся пронзительный крик. Девушка даже не думала что умеет так кричать. Зоя рукой закрыла ей рот, но сидевшие в машине Эд и Глеб, наверняка, могли услышать вопль Леры. Так и есть! Машина, обогнавшая всего на чуть-чуть их грузовичок, остановилась на обочине, а потом начала медленно разворачиваться.

– Бежим! – крикнула Зоя и потащила подругу через дорогу в сторону кладбища.

Ноги заплетались, тело бил озноб: перед Лерой стояла ужасная картина болтающегося глаза.

А парни в машине уже заметили девушек. Чтобы до них добраться, нужно не больше минуты. Неужели всё безнадёжно?

За спиной послышался глухой стук и звон разбитого стекла. Лера обернулась: грузовик сполз с обочины и врезался в дерево. Теперь он выглядел так, будто торчал здесь лет пятнадцать. А может, и торчал? Лера сейчас готова была поклясться, что, проезжая здесь ещё в детстве, она видела разбитый грузовик и даже помнила, как мать осуждающе качала головой и говорила:

– Столько лет убрать не могут, а ведь человек здесь погиб. Ни стыда ни совести!

Машина преследователей остановилась совсем близко. До ограды кладбища оставались считаные метры:

– Девочки, а мы уже думали, что вас украли – вот поехали спасать! Вы куда собрались? – крикнул им в спину Эд.

– Зоюшка, ты чего? Ну, повздорили, прости! Я не хотел, чтобы так вышло. Поехали домой, – слова Глеба звучали странно ласково.

Лера остановилась и подумала: «Действительно, что это со мной? Эда я знаю, он хороший, надёжный, ласковый – мы любим друг друга. Ну, поссорились Зоя и Глеб, а я-то что? Поверила какому-то старику за забором? Может, он из «дурки» сбежал, и его друг-паралитик с ним в сговоре. Заманят нас на кладбище, там ограбят и прикопают».

Зоя тоже остановилась и медленно развернулась к Глебу…

На бархате ночного бескрайнего неба светились звёзды. Луна окрашивала мир мягким серебром. Ничего лучше нет, чем в такую ночь брести за руку с любимым и грезить о счастье. Лера уже почти наяву видела их маленький кирпичный домик, троих ребят, играющих на лужайке с огромным добродушным псом, чувствовала запах камина и ощущала под пальцами пушистый и нежный ворс ковра, о котором мечтала… Шаг. Снег заскрипел под валенком. А голос глубоко внутри шепнул: «Сделай шаг навстречу».

– Мой любимый защитит меня! – сказала Лера и уверенно шагнула навстречу Эду. Краем глаза она видела, как Зоя тоже идёт к Глебу.

И вдруг:

– Эй, девчонки! Как хорошо, что я вас тут увидала! Ох, как вовремя! А я всё – «Боженька помоги», молилась душу живую встретить! Помогите, бабушке! Без вас не справлюсь! – послышалось из-за забора.

Лера обернулась: за низенькой оградой кладбища стояла маленькая сухонькая старушка в кружевной шали и с веником. Та самая «сумасшедшая», которую она встретила утром. Наверное, старушка заплутала и весь день бродила в поисках выхода. Уже ночь, она так и замерзнет насмерть! Надо её взять с собой в машину.

– Эд, подожди! Это же та бабуля, которую я утром видела, надо её домой довезти! – крикнула Лера и развернулась к Зое:

– Зой, пойдём! Я одна через ограду её не перетащу. Ребята, идите сюда. Помогите!

– Лера, да брось её! Она сумасшедшая! Может, у неё ножик там припрятан, не подходи к ней! – закричал Эд.

– Зоя, не смей, я запрещаю! Слышишь меня?! – вторил ему Глеб.

Но Лера не слушала. Она взяла Зою за руку и потащила к ограде. Та шла очень странно, как на шарнирах, глядя перед собой словно стеклянными глазами.

Добравшись до ограды, Лера перебралась через невысокий забор и дёрнула за собой подругу.

– Давай сюда! Мы сзади бабулю подтолкнём, а ребята с той стороны подхватят.

Зоя послушно перелезла через забор.

Глеб и Эд, переговариваясь, стояли возле машины и не спешили подходить к ограде.

Как только девушки оказались за забором, бабуля развернулась и хлестнула веником по лицу Лере, а потом и Зое. Прутья больно обожгли кожу.

– Вот дуры! Ладно эта Кукла, а ты чавой? На морок повелась! – прошипела старушка и снова занесла веник для удара.

Лера второй раз за день будто вынырнула из сна:

«Какой дом? Какие дети? О чём я? Глеб с ножом пытался напасть на Зою! А Эд стоял и смотрел – ведь явно не в первый раз видел такое!»

Поймав веник, который почти долетел до лица, она ответила:

– Всё, всё, поняла! Точнее, ничего не поняла… Вы заблудились? Пойдёмте, мы вам поможем.

Она посмотрела в сторону машины, и почему-то ей жутко не захотелось туда идти. Она окончательно запуталась. Кому верить? Что это за ужасы, которые происходят с ней? Почему они именно с ней происходят? Что всё это значит? Она готова была разреветься. Хотелось домой, залезть с головой под одеяло…

– Ну вот, теперь сопли размазывает! Ну, что за девки пошли? – пробурчала старуха.

– Лера? Кто это? Что происходит? Что мы тут делаем? – очнулась Зоя.

– Я не знаю, – всхлипывая ответила Лера, – я запуталась…

– Зоя, ты чего там стоишь? Берите свою бабку, раз уж так хочется. Уже утро скоро, поехали домой! – прокричал с той стороны Глеб.

– Ну всё, приплыли! Сейчас вас Пиявка схарчит и последняя, кто нас слышит, окажется по эту сторону погоста. Ну, хоть накалякаемся вволю, впереди ж вечность, чего спешить? – ёрничала бабка, сердито встряхивая своим веником.

Леру затрясло от злости:

– О чём вы? Какая пиявка?! Вы что, сговорились? У вас тут ОПГ престарелое что ли? Целый день про эту пиявку мне талдычат! Тошно уже! Я ничего не понимаю!

– А ты чагось, не видишь, что ли? – удивлённо отозвалась старуха.

– Что я видеть должна? Ну, что? – злилась Лера.

– А ты посмотри на женишка-то своего, да повнимательнее! – уже не так сердито ответила бабуля.

Лера таращилась на Эда изо всех сил, тем более, что его было хорошо видно в свете фар.

– Да не на него смотри, а сквозь него! Как на стеклянного смотри, – увидев тщетные попытки девушки, наставляла старуха. – Ага, голову чуть ниже, исподлобья смотри. Ага. Ну, примерно так.

Внезапно Лера вздрогнула и отступила назад, воткнувшись в Зою так, что та ойкнула.

– Там на спине что-то чёрное, извивается, большое такое! Нет, это глюки. Глюки! – у Леры колотилось сердце. Она попробовала ещё раз, и снова то же самое. – Это что, фокус такой?

– Ага. Цирковое представление от бабы Стеши! Заняться мне вот нечем – цирк под луной тебе рядить, – огрызнулась старушка, – итак на ваше приключение со всего погоста Силой скидывались! Впервые за сто лет оправили за ограду покойников! А я тут стою, вас развлекаю. Если б ты не была последняя из своего рода, бросила бы тебя этим кровососам и дело с концом!

– В смысле – последняя из своего рода? – вмешалась Зоя. – Типа она избранная? Как в комиксах?

– Х… , ответила б тебе в рифму, да тока не хочу в святом месте ругаться, – старушка завела за спину руку и начала медленно объяснять тоном школьной учительницы:

– Когда на погосте много неспящих, значит, нестабильная ситуация в районе. Погост Силу набирает и просит соседей помочь. Они своему Старосте поручают научить того, кого выберем. Ихний берёт Силу и даёт нашему. То бишь, вкладывает. Как бусы в шкатулку. Наш, уже обученный, приезжает и упокоивает всех, кто на это дело скидывался. Потом новеньким помогать начинает. И снова тишь да благодать, только новопреставленных подвозят. Но с папкой твоим, девонька, ерунда вышла. То ли они там напортачили, то ли Глафирка – бабка его, дура, всполошила всех раньше времени, только Староста Силу-то дал, а чего с ней делать, сказать не успел. Но что есть, то есть: до следующего на погосте Силы ещё лет двадцать не наберётся. А после ваших приключений – пол века разгребать будем. Твой брат должен был следующим стать, но его быстро нашли да упокоили. А Сила, она ж по роду передается. Вот и осталась только ты. Ну, пока детей своих не родишь. Если не прибьют тебя раньше, конечно.

– А кто такие те, что отца Леры нашли? Вот эти, кого вы «Пиявками» назвали? – Зою, похоже, вообще не смущала полная абсурдность происходящего.

– Эта шелупонь, так, на зубок один, – отмахнулась баба Стеша, – тут посерьёзнее гады водятся. Эх, время, что за время. С этой вашей «демонократией» даже расстреливать перестали, никакой управы не осталось!

– Демократией, – автоматически поправила Лера.

– Да, всё одно, – отмахнулась бабуля.

– Так, давайте на секунду представим, что всё это правда. Вы… Мёртвая? – замялась Лера, а бабуля энергично закивала.

– Я… случайно выбранная типа? – продолжила Лера, и бабушка снова закивала.

– Значит, я могу поговорить с братом и папой? – закончила девушка свою мысль.

– Не, они усопли уже, – спокойно ответила баба Стеша.

– Это как? – не поняла девушка.

– Пошли, – бабуля махнула в глубину кладбища, – покажу.

Девушки обернулись к машине, рядом с которой стояли Эд и Глеб. Странно, что они не пытались подойти, да и вид у них был такой, будто они понимали всё, что происходит…

– Не боись, эти сюда не залезут! Погост быстро их выпьет, рожки да ножки останутся, – угадав мысли девушек, бросила через плечо баба Стеша, – сейчас к Любаше зайдём. Она жертва такой Пиявки, вот всё вам про них и расскажет.

Лера с Зоей переглянулись и пошли следом за старушкой, тем более, что выбора особого не было.

Идти пришлось недолго. Как только они вышли на центральную тропу, перед ними открылся вид на поле, где кладбище продолжало разрастаться.

– Смотри так, как будто Пиявку увидеть хочешь, – скомандовала бабуля.

– Некоторые могилы выглядят как обычные, а некоторые затянуты фиолетовой дымкой, – медленно произнесла Лера.

– Во, пустые, – это там, где спят уже, усопли, значит. Посмотри вверх, – продолжала наставлять старушка.

– Вижу искорку фиолетовую, нет, даже две, яркие такие! – улыбнулась девушка.

– Это когда усоп кто-то, весь туман собирается и уходит вверх. Ясно тебе? Сорок дней почти все тут бродят. Пока подумают, пока осознают, поплачут там, попрощаются, потом успокаиваются и усыпают. Остаётся пустая земля. Если к ним родные приходят и зовут – светится слабым светом холмик. Наверное, они слышат откуда-то оттуда, но уже не отвечают. Так и должно быть. Со всеми. А есть такие, кто не может усопнуть. Тревожатся за близких или отомстить хотят, или не смирятся никак. Вот такие и бродят тут. Твои папа и брат сразу усопли. Так что с ними не сможешь поговорить.

– Бабуль, а ты, получается, тоже тревожишься, раз усопнуть не можешь? – спросила Зоя.

– Я? Не! Я заведующая тут! – гордо ответила баба Стеша.

– Это тебя Бог назначил? – округлила глаза Зоя.

– Тьфу на тебя, Кукла! Сама я себя назначила! Кто-то же должен таких дурилок, как вы, спасать. Да и с новенькими мороки хватает. Вот я им талдычу постоянно: идите к себе на похороны, к вам люди приходят, а вы тут у гроба сидите. Чего интересного? Надо людей уважить, послушать, чего про вас говорят. Насмотритесь на себя ещё, налюбуетесь! И потом, надо ж ещё глянуть, мож, кого с собой забрать. Мы ж видим, кому на донышке жить осталось. Подгадать надо, чтоб у человека три дня, а у тебя девять. Экономия же сплошная, да и потом, меньше мучиться будет. А то лягут перед смертью бревном и глаза в потолок лупят, а родственникам за ними ж....ы вытирай. А так, хоп, и готов покойничек! Но молодежь сейчас совсем ничего не смыслит. Давай мне про карму чего-то вещать, про путь, который надо пройти. А чего его проходить: бревно лежит, а родным – потей.

– А я почему вижу тебя? Я тоже избранная? – перебила Зоя.

– Ты? Не, просто помрёшь скоро, вот и видишь меня. Готовишься, так сказать. Такое бывает при смерти, – легко ответила бабушка.

Зоя опешила. Она открывала и закрывала рот, но сказать ничего не могла.

– Почему умрёт? Что-то случится? – встряла в беседу Лера.

– Пиявка дожрет, тут и дело с концом. Вон яйцо в неё отложила, а коли отложила, то дело на дни пошло. Уже и не обязательно приманивать её. Им главное – труп найти потом, чтоб яйцо достать и кому-нибудь опять подсадить. Так они и размножаются, – будничным тоном пояснила старуха.

Лера стала пристально смотреть на Зою, как наказала баба Стеша, и заметила между ключицами девушки прозрачный кокон, похожий на яйцо, а внутри – извивающуюся черноту.

Повинуясь внезапно накатившему порыву, она протянула руку и коснулась груди Зои. Это билось совсем рядом. Не хватало немного, чтобы достать.

– Ты что творишь, девка! – спохватилась баба Стеша.

Но Леру уже было не остановить. Изо всех сил она потянулась дальше, в глубь грудной клетки. Её рука оставалась на поверхности груди, как снятая перчатка, а другая рука, фиолетовая и прозрачная, прошла глубже, захватив пульсирующий кокон. Он извивался и дрожал под пальцами, пытаясь прорвать хрупкую оболочку. Выдохнув, Лера дёрнула его на себя, ощутив, как прозрачно-фиолетовая рука снова обрела плоть.

– Бросай! Бросай скорее, – закричала баба Стеша.

Не успев толком его разглядеть, Лера бросила кокон, а тот, вспыхнув, разлетелся на тысячу осколков, которые мгновенно впитала земля.

– Новичкам везёт! – нарушила тишину непробиваемая бабуля.

Зоя стояла бледная, схватившись за горло. Через пару судорожных вдохов она упала на колени – её вырвало прямо под ноги спутницам.

– Что теперь будет? – опомнилась Лера, оглядывая свои руки, которые выглядели теперь совершенно обычно.

– Ну, либо всё-таки помрёт, либо поболеет, накопит Силы и выкарабкается, – пожала плечами старушка.

– А что за Сила такая? – Зоя, наконец, оправилась и встала на ноги, но выглядела она очень плохо.

– А вот это великая загадка не только для здешних. Когда живой, то как? Поспал, поел, повалялся, и Сила появилась. Откуда она появилась? Если б от еды и сна, то ленивые – самые живучие да активные из всех были. Значит, из другого места берётся. А там уж кто во что горазд, – баба Стеша снова заложила руку за спину, словно начала вести урок, и неспешно двинулась в сторону ворот кладбища. – Кто-то, значит, думает, что Сила от добрых дел, кто – от детей, мол, им много даётся и они делиться могут, иные же говорят, что от трав и настоек там всяких…

Привезли к нам одну «гуттаперчевую», так она говорила, что надо встать как собака: морду вниз, пятую точку вверх. Через эту самую точку Сила-то и идёт. Ну мы и встали всем погостом, да только ворона одна со смеху подохла, вот и весь сказ. Нам, мёртвым-то, понятно, откуда Сила – от живых. Они приходят, угощение приносят и вместе с ним Силу оставляют. Нам хватает. Или новеньких привозят – вокруг них много Силы вьется, ещё с живых времён. А коли никто приходить не будет, сядем все, да мочи не будет и рукой двинуть. И заснуть не заснешь, и сделать ничего не сможешь. Вот где страх-то! Отсюда и нелюди всякие берутся. Жажда Силы гонит их в города, за добычей. Так вот Пиявки и появились: высушат девку-другую до дна и живут себе припеваючи. Молоды, бодры, здоровы. Да только это палка о двух концах. Не клюнет на них девка – так помрут они. Вот и прибегают ко всяким хитростям: мысли читают, угождают, заботой окружают, а когда жертва волю теряет и Силы у неё на донышке, – бить и тиранить начинают. У человека со страху Сила невесть откуда прибавляется. Так и живут. Бьют и милуют, пока не помрёт. От друзей, родителей отваживают, чтоб вся Сила только им шла: человек-то с человеком тоже делится…

Так они дошли почти до ворот, свернули на боковую дорожку и через несколько оградок повернули на какую-то могилку.

– Любаша, я с гостями, – позвала бабушка.

Сиреневый туман вокруг могильного холма приподнялся и постепенно принял очертания болезненно-хрупкой женщины с бледным, словно фарфоровым, лицом.

– Здравствуй, баба Стеша, – гулко и безжизненно прозвучал голос Любаши.

– Вот на экскурсию привела двух подружек – увела у Пиявок, – кивнула бабуля в сторону девушек, которые скромно переминались с ноги на ногу у входа в ограду. – Ты бы им поведала свою историю…

Любаша внезапно расплакалась, и сквозь всхлипы девушки различили:

– Я ж его так любила, так обхаживала! Работу бросила, дочку ему родила, всегда всё свежее да горячее. В ногах ползала: не нравится подружки мои? Брошу!

Я стихи писала – ездила, выступала. Он мне: глупость твои стихи, на них хлеб с маслом не купишь. И их бросила. Потом бить меня начал. Первый раз почтальон пришёл, письмо принёс. А он в окно глянул и говорит: «Ага, мужик к тебе приходил, любовник твой, небось!» И давай меня колотить. Синяки замазывала и за дочкой в сад. Куда б я пошла от него? Мы у его мамы жили, нам идти-то некуда было. Я ж из детдома – нету у меня ни угла, ни родины. Потом ему надоело меня бить, он за дочку взялся. Не стерпела я, хотя болела уже сильно, с кровати не вставала – «выпил» меня всю до дна. Я её защищать бросилась. Он окно открыл и выкинул меня. Всем сказал, что полезла стёкла мыть, голова и закружилась. А кто окна в октябре моет, в дожди-то? Но ему все поверили! Дочку жалко, он «пьет» её, гад, когда бабу найти не может. Пьянчужек каких-то домой таскает, а они над моей Лизой там издеваются. Защитить её некому. Там бабуля одна, мамка его, и та лежит уже какой год, не встаёт. Ох, горе мне, горе. Не разглядела кровопийцу, теперь вот жду дочку. Убьёт её или тоже в окно выкинет. Встречу кровиночку свою, уложу на земельку мягонькую, укачаю и сама следом за ней уйду.

Любаша захлебнулась в рыданиях, и дальше ничего уже было не разобрать.

– Как от Пиявки-то этой избавиться? – задала Лера вопрос, который мучил её теперь…

– Старший сержант Грачёв! Граждане сатанисты, пройдёмте с нами! – в лицо Леры уткнулся луч фонаря.

За рыданиями Любаши они не заметили, как к кладбищу подъехала полицейская машина…

***

– Итак, вы выехали из общежития, где проживаете, по адресу прописки гражданки Водопьяновой Валерии. Документов, телефонов не взяли, ключей нет. Выехали как есть: в валенках и тулупах. Передвижение осуществляли при помощи попутного транспорта, который, не довёз вас до города, а оставил возле трассы, напротив забора кладбища. Заблудившись на открытой местности, в нескольких метрах от освещённых ворот, вы остановились на могиле неизвестной вам женщины, где вас и застал патруль, вызванный сторожем кладбища. Я всё правильно понимаю?

Лера устало кивнула. Зоя, не стесняясь, спала на стуле. Под глазом чернел синяк. Кожа покрылась красноватыми пятнами. Девушку явно лихорадило.

– Лера! Девочка моя! – в кабинет ворвалась мама, впустив с улицы морозный воздух и ночную свежесть. Бросилась к полицейскому:

– Отпустите моих девочек! Бедняжки, натерпелись страху. Вы же меня знаете, Николай Степанович! Я вам как на духу говорю: заплутали девочки мои! Ох, теперь придётся мне их лечить – точно с простудой слягут, ночь-то морозная. Только молоко с мёдом и тёплые носки помогут!

– Римма, это что, твоя дочь? – глаза Николая Степановича на мгновение полностью показались из-за толстых щёк. – Вот это дела! Папку её я в своё время каждую неделю с кладбища привозил, тянуло его туда, как намазано. Уже и сторож через раз нас вызывал – устал от него, ведь как на работу пёрся в ночь. И дочка теперь туда же! У вас сатанизм – это семейное, что ли? Генетическое? Или это психическое? Слушай, своди свою дочку к «мозгоправу». Добром эти путешествия не закончатся.

– Ну, что ты такое несёшь, Николай Степанович! Ну, заплутала девочка разок. Чего клеймо сразу ставить? А? – устыдила его мама.

– Ладно, забирай своих девчат, чтоб я больше их не видел, ясно? – смягчился полицейский.

Довольный своей щедростью, он поправил рубашку, которая норовила треснуть под натиском его необъятного живота, и уселся за бумаги.

Лера растолкала Зою, и они спешно покинули отдел полиции.

– Мам, привет, ты это… – девушка не знала, как подобрать слова, чтобы объяснить всё.

– Потом, дорогая, потом. Поехали домой, – мама кивнула в сторону такси.

Запах родного дома окутал с порога. Так тепло и уютно не было давно. Только сейчас Лера поняла, как сильно скучала.

– Раздеваться и в кровать. И тебе и.…, – мама указала на Зою, которая еле стояла на ногах.

– Зоя, мам, -улыбнулась Лера.

Женщина в ответ кивнула, и девушка повела подругу в свою комнату:

– Ну, как ты?

– Я очень хочу спать. Очень! – Зоя, не раздеваясь, легла и уснула, едва коснулась подушки.

– Хорошо. Спи, набирайся сил, – Лера пожелала подруге доброй ночи, а сама взялась обдумывать то, что произошло.

Баба Стеша сказала, что, если Зоя не наберётся Силы, то умрёт. А что такое Сила? Наверное, это то фиолетовое марево, которое окружало могилы. Ведь ничего другого она не видела. Значит, скорее всего, так и есть. Свою руку, когда та вошла в тело Зои, она тоже видела фиолетовой. Значит, если она придумает, как взять у себя эту штуку и вложить Зое, у той появится Сила… Кажется, логично.

Хотя всё, случившееся этим днём, представлялось Лере бредом, она сказала себе: «Раз уж падать в безумие, то до конца!» Потом положила свою руку на ногу спящей Зои: «Так, теперь надо повторить тот трюк, когда моя рука провалилась».

На удивление, получилось очень легко. Зоя во сне застонала, но не проснулась.

«Интересно, это больно?» – подумала Лера. И тут же мысленно приказала себе: «Так, не отвлекаться! Неважно, больно или нет. Главное, жива будет. Теперь надо как-то приказать Силе из меня перетечь в неё».

Лера представляла, как фиолетовая дымка течёт из пальцев невидимой руки прямо внутрь Зои. Пожалуй, начинало получаться: рука немела, в ней покалывало, будто её отлежали. Но внезапно всё вокруг погрузилось во мглу…

Первое, что Лера почувствовала, – её трясёт. Нет, это не её трясёт, это кто-то её трясёт! В следующее мгновение она стала различать звуки и голос:

– Лер? Лера! Ты чего? Лера! Открой глаза!

Лера застонала, открыла глаза и уставилась на Зою, которая пыталась привести её в чувство. Поняла, что так и уснула, сидя на её кровати. Голова нестерпимо болела, подступала тошнота и крутило в животе.

– Ммм? – только и сумела выдавить она.

– Ох, и напугала ты меня! Я уж думала – померла! Открываю глаза, а ты лежишь у меня в ногах, бледная, аж восковая… Я тебя трясу, трясу, а ты молчишь!

Зоя же выглядела просто отлично. Глаза сияли, щёки налились здоровым румянцем, улыбка не сходила с лица. Даже синяк пропал.

– Знаешь, мне так хорошо! Я чувствую себя прекрасно. Уже давно я не ощущала в себе такой лёгкости. Мне кажется, если я сейчас подпрыгну, то достану до потолка! – искренне радовалась девушка.

– Угу, – промычала в ответ Лера.

– Так, постой! Баба Стеша вчера ведь сказала, что умирать должна я, а не ты. Вряд ли она ошиблась, – Зоя перевела взгляд на свою ногу: подобрав вверх штанину, увидела там синяк в форме ладони. – А я всё думаю, что у меня так ногу жжёт? Погоди, дай догадаюсь: ты вчера решила, что я помираю, поэтому мне типа переливание сделала. Видимо, перелила всё, что у тебя было, поэтому я свежа, как майская роза, а ты похожа на престарелый финик. Проблема в том, что я не знаю, как это тебе вернуть, – Зоя задумалась и погрустнела.

– Посплю, поем и пройдёт, – отмахнулась Лера. С трудом поднявшись на ноги, она распахнула дверь комнаты и, пошатываясь, направилась на кухню вместе с Зоей.

Там мама уже вовсю гремела посудой:

– Ну, что, «сатанистки», доброе утро. Рассказывайте! – весело приветствовала она своих гостей.

– У тебя мама – святая, – не выдержала Зоя.

– Я не святая, просто с её отцом в своё время намаялась. У него вечно был целый ворох невероятных отмазок. Решила понять, в отца ли дочь, – лукаво подмигнула Лере мама.

Речь, которую приготовила Лера по пути на кухню, застряла в горле: не может она врать. Всю жизнь маме врал отец. Лучше она сама в психушку попадёт, чем то же самое сделает с мамой!

И она принялась говорить. Правду. От начала до конца. Про Эда, общежитие, про утро на кладбище и приезд в полицию.

Мама неподвижно сидела на стуле, внимательно слушая сбивчивую речь дочери. Потом воцарилось молчание. Каша сгорала на плите, в раковине лилась вода, а они всё сидели и молчали.

Первой не выдержала Зоя. Встала, выключила воду и кашу, засучила штанину, показывая фиолетовое пятно:

– Лера не врёт, я свидетель. Вот доказательство, – она ткнула пальцем в синяк, – и она не сумасшедшая. Ну, или мы обе сумасшедшие. Так что, если вы будете вызывать бригаду, – вызывайте две!

Неожиданно мама рассмеялась раскатисто и звонко:

– Эвоно как! А я всю жизнь думала – это я сумасшедшая. Так я и знала, честное слово, так и знала!

Настала очередь девушек пребывать в недоумении: они ожидали чего угодно, но не этой маминой реакции на рассказ Леры.

– Мам? Ты не думаешь, что я умом тронулась? Ты мне веришь? – осторожно спросила Лера.

– Верю, – серьёзно ответила мама. – Знаешь, я же не слепая и не глухая. Мне много кто говорил, что твой отец видит скрытое и слышит то, что другие слышать не могут. Я умоляла его: «Расскажи всё, мы же одна семья!». А он мне всегда в ответ: «Это опасно для тебя». Как в боевике каком-то. Сколько его ни просила – всегда молчал.