Die Kante und das Kind

Матис мычал, но теперь сбивчиво. Силы, практически покинули его. Со стороны казалось, что моргать и дышать одновременно он не в состоянии, из чего следовало, что он скоро полностью перестанет соображать…

– Это я ещё быстро их убрал. – начал Дитфрид, – Не хочу, чтобы ты обосрался или залил тут всё мочой. Да и смерть твоя мне не нужна. Джорг!

Обладатель имени подпрыгнул чуть ли не до потолка вместе с диваном. Если бы не стяжки, такой исход был бы единственно правдивым.

– Я вижу, как ты трясёшься и бегаешь глазами, – Дитфрид смотрел брату прямо туда, не моргая, – наверное боишься, что я и тебя сегодня «пытать» буду?

Джорг смотрел на брата затаив дыхание. На несколько секунд, время для него будто остановилось.

– Нет. Тебя это не ждёт. Я просто хочу, чтобы ты увидел «очищение» нашего папочки. – улыбаясь краем губ, говорил Дитфрид.

Джорг снова задышал. Но менее круглыми, его глаза не стали.

Когда односторонняя беседа братьев подошла к концу, Матис уже мог прерывисто, но всё же мыслить…

Именно в этот момент, Дитфрид разразился смехом. Раскатистым и плотным, как усы Ницше, смехом. Он смотрел на Джорга и смеялся. Джорг не видел реакцию отца, но сам он готов был провалиться под землю…

Это был нечеловеческий смех.

– Ток, он как антибиотик. – развернувшись к отцу, резко начал Дитфрид, не убирая улыбку с лица, – Я буду использовать его до тех пор, пока ты не признаешь все свои ошибки и… – он обхватил лицо Матиса и вцепился своим взглядом в едва не потухшие глаза, – пока не поклянёшься в своей завязке, сука. – процедил он.

Резкое окончание смеха облегчило Джоргу мочевой пузырь, но ему было уже абсолютно всё равно… Как и Матису.

Он надеялся, что его сердце, что-то в мозгу или где-нибудь ещё не выдержит и убьёт его, оборвав важную нить внутри… Он надеялся, но не верил.

Дитфрид наступил Матису на пальцы ног и начал двигать ступнями, как паук двигает брюшком, чтобы выстрелить дерьмом в надоедливого хозяина, решившего погладить за это самое брюшко… Когда Дитфрид слез со стоп, Матис открыл глаза. Он видел свои пальцы, превратившиеся в испачканные собственным мясом и кожей обрубки. Кровь текла в первую очередь из ранок чуть выше, до куда, странным образом, добрались осколки сломанных ногтей.

– Что ж, – вынув нож из кармана, сказал Дитфрид, – а теперь, мы взойдём на Голгофу.

Он снова схватил Матиса за волосы и шёпотом процедил:

15

– Дёрнешься, больнее будет.

С этими словами, Дитфрид острием ножа расклеил губы.

Матис, не веря, на несколько секунд снова перестал дышать. Он смотрел на сына, который, колоссом, сверлил его взглядом. Светящаяся позади лампочка создавала ещё более жуткий эффект.

Матис вдохнул ртом, его грудь поднялась, а он сам выпрямился.

– Кричать, – Дитфрид убрал нож обратно, – бесполезно.

– Я и не хотел. – не слыша своего голоса, произнёс Матис.

С дивана послышался тихий скулёж…

– ЗАТКНИСЬ, ЁБ ТВОЮ МАТЬ!!! – обернувшись, заорал Дитфрид.

…Джорг тут же проглотил свой скулёж, издав звук, похожий на падающую каплю.

Дитфрид резко развернулся к отцу и выдохнул.

«Вот и настал момент.».

Он смотрел на отца, как воин смотрит на лежащего перед ним боевого товарища. На его лице была видна только ярость и насмешка, но в груди кипели слёзы. Он знал, что поступает правильно, оставляя товарища истекать кровью… Ожидать и истекать кровью.

Пути назад не было. Уже много лет, пути назад не было.

– Ты признаешь свои ошибки и дашь клятву? – процедил Дитфрид.

– Да. – на вздохе ответил Матис.

Дитфрид кивнул.

«Сейчас и до конца…».

– Ты признаёшь, что твоё пристрастие к алкоголю губительно?

– Да.

– Ты признаёшь, что твоё пристрастие губительно для тебя и твоей семьи?

Матис сглотнул.

– Признаю.

– Ты признаёшь, что нашим рождением ты обязан алкоголю?

Матис зажмурился и сжал губы.

– Отвечай! – прикрикнул Дитфрид.

– Признаю. – чуть громче обычного, ответил Матис, смотря перед собой.

– Ты признаёшь, что ты сломал жизни матерям каждого из нас, из-за алкоголя?

– Дитфрид, они не… – Матис почти поднял глаза на него…

– ОТВЕЧАЙ!

– Признаю, признаю! – …затем, резко опустил, зажмурившись.

– Ты осознаёшь, что твои дети, всю сознательную жизнь жили с мыслью, что они нежеланные?

Матис сквозь слёзы вдохнул воздух.

– Осознаю…

– И признаёшь?

– Да. – навзрыд ответил он.

– Ты осознаёшь, что из-за своего пристрастия, твой второй ребёнок, хотел убить тебя, затем старшего ребёнка и наконец, убить себя?

Матис опешил. Не веря своим ушам, он, заплаканными глазами посмотрел на Дитфрида.

– Что ты…

Он не успел договорить. Дитфрид ударил его в лоб, отчего Матис на мгновение увидел космос.

Джорг позади, сдавленно пискнул.

– Я повторяю вопрос. – выровняв стул левой ногой, продолжил Дитфрид, – Ты осознаёшь, что из-за своего пристрастия, твой второй ребёнок, хотел убить тебя, твоего старшего ребёнка и затем, убить себя?

Матис не верил в услышанное. Он хотел спросить, но задней мыслью понимал, что находится не в том положении, чтобы спрашивать. Поэтому, понурив голову, он ответил:

– Да.

– Ты осознаёшь, что из-за твоего пристрастия, а значит, по твоей вине, один твой ребёнок погиб от рук другого?

Дитфрид думал, что на этом вопросе его голос дрогнет, но обошлось.

– Да. – сквозь слёзы, ответил Матис.

– Ты осознаёшь, что из-за твоего пристрастия, чуть не умер я?

– Да.

– Ты осознаёшь, то что твой младший ребёнок получит психологическую травму, после твоего, сегодняшнего раскаяния?

– Да.

«…Оставалось самое сложное.».

Дитфрид не должен был поддаться эмоциям, однако, это представление уже высосало из него все силы и надежды, на хорошее окончание.

– Ты признаёшь, – как молотом по металлу, начал он, – что облажался перед Мирелой?

Впервые за час, в доме повисла тишина. Дыхание затаилось у всех, даже у Джорга, которому оно помогало жить всё это время, после пробуждения от хлороформа.

Матис снова поднял глаза на Дитфрида, отчего тот едва не отступил. Это были глаза боли. Настоящей боли и раскаяния.

Дитфрид смотрел в них, слегка сжав челюсти, стараясь не делать это слишком заметно.

– Признаю. – тихо ответил Матис, не моргая.

– ТЫ РАСКАИВАЕШЬСЯ?! – выстрелом, вырвалось у Дитфрида.

– ДА!.. – ответным залпом, с хлопками стоп по мокрому полу, вылетело у Матиса.

Дитфрид плавно подошёл к отцу и резко схватил того за подбородок.

«Самое сложное позади…».

Въедаясь своим взглядом в заплаканные и опухшие глаза, Дитфрид спросил:

– Клянёшься ли ты, навсегда забыть об алкоголе и прочем дерьме, пагубно влияющим на тебя?

– Клянусь. – дрожа, ответил Матис, – Я клянусь…

Дитфрид медленно закивал, скривив губы.

– Хорошо.

Он отпустил Матиса и отошёл в сторону. Некогда подающий надежды отец дрожал, плакал и, всхлипывая, едва не взмолил Дитфрида об убийстве.

– Ты потерял свободу, когда появились они и родился я. – стоя спиной к стулу с гвоздём программы, заговорил Дитфрид…

Выждав паузу, он обернулся и дождался, пока Матис не поднимет на него взгляд.

– …Ты потерял двух сыновей. Всех двоих, спровоцировав меня.

Матис недоумённо посмотрел на Дитфрида.

– Твоя клятва, это в первую очередь клятва последнему, – он посмотрел на Джорга, – третьему сыну… я ведь прав?

Джорг быстро закивал.

– Ты хочешь остаться с отцом или пойти со мной? – спросил он младшего брата.

Этот вопрос поставил в ступор обоих. Пауза длилась около минуты. Дитфрид всё это время терпеливо выжидал, пока Джорг наконец не ответил.

– Я хочу остаться с папой. – жалобно произнёс он.

Матис тихо застонал и вновь заплакал.

Дитфрид кивнул и зашагал по тонкому водяному слою, покрывающему пол. Когда он дошёл до части дивана, где сидел Джорг, он вынул маленький перочинный нож из кармана и кинул его рядом с рукой Джорга со словами:

– Прощай, братец. Освободи себя и отца.

Выдохнув, Дитфрид мысленно гордился, что его голос так и не дрогнул.

Он вышел из дома, проигнорировав Матиса, который кричал ему вслед:

– Сынок! Сынок, нет! Пожалуйста, вернись! Сынок! СЫНО-О-О-О-О-О-О-О-ОК!!!

Закрыв за собой калитку, Дитфрид вынул пакет с дисками и проигрывателем из куста, растущего с лицевой стороны забора и, навсегда покинул дом, где когда-то жила его семья. Кровная семья…

– …Я отомстил за тебя, мама. – глотая боль, тихо прошептал мужчина.

Его поступь была непоколебима, в то время как сердце и мозг обливались кровью и спинномозговой жидкостью. Он сделал всё, что должен был сделать со своим прошлым.

Он всё сделал медленно, методично и милосердно.

16

К своему удивлению, забыть плохое, оказалось не так уж сложно. На это даже не пришлось тратить слёзы, а такой расклад не мог не радовать…

В квартире тем временем, всё было как обычно. Рейды были временно прекращены из-за участившегося патрулирования в кварталах гетто. Всё-таки, массовые убийства, поджоги квартир и взрывы газовых баллонов в них же, достаточно веский повод для городских властей, установить там несколько пар ушей и глаз.

К этому факту, у всех было разное отношение. Уэнделл и Тилло, например, предлагали сделать подставу для местных, подорвав несколько полицейских машин, с полицейскими внутри. Аджид и Тджарк, с Бруно во главе, отвечали, что это слишком рискованно и небезопасно для них самих, в первую очередь, даже если минирование пройдёт успешно… Дитфрид же просто слушал соратников и не высказывался.

Он пытался осознать своё положение до конца, что очень хорошо понимал Бруно, который окликал Уэнделла, когда тот задавал Дитфриду вопросы по горячо обсуждаемой теме.

Несмотря на отсутствие ощущения уюта, отношения с Бруно становились только крепче. С приближением 2013-го года, группировка «Девять кругов Кали Юги» увеличила количество зачисток на 30, чем выбила себе отпуск на месяц-три, под конец которого, и началось патрулирование…

В связи с появлением свободного времени, Бруно проводил его с Дитфридом за разговорами и размышлениями о будущем группировки. Он высказывал опасения, что их рано или поздно найдут, т.к. они не меняли своего местоположения с самого основания и любой местный житель, пусть и только после того как зароется в свою память далеко-далеко, сможет опознать их и показать вопрошающим сотрудникам полиции, где обитают искомые душегубы.

Дитфрид отвечал на опасения Бруно так:

– Нас никто и никогда не видел. Да и потом, ни у одного из нас нет даже татуировки, которая могла бы говорить о наших взглядах больше, чем слова. На улице мы такие же грязные местные, не более.

Бруно соглашался с Дитфридом, и в то же время честно признавался:

– Вероятно, я старею и поддаюсь страхам всё больше и больше. Я всегда боялся и это нормально… а когда в деле всегда всё проходит гладко, страх облажаться растёт пропорционально радости за успех.

Дитфрид соглашался с таким рассуждением, не в состоянии ничего добавить… или, он просто не хотел говорить…

17

– Войдите. – лениво протянул Дитфрид, когда в дверь постучали.

Дверь открылась.

На пороге показался Тилло. Его большие и густые усы, – гуще и больше, чем у Ницше, – вероятно, скрывали за собой неприлично маленький и смешной рот.

– Здарова. – помахал рукой Дитфрид.

Тилло кивнул, приветственно улыбнувшись.

– Есть разговор. Тебя напрямую касается. – пробасил Тилло.

Дитфрид почувствовал, как на затылке встали волосы. Не от страха или удивления голосу Тилло. Они встали от воздушных волн, которые этот голос нагнал.

Привстав, Дитфрид только сейчас понял, что на шествие правых уехали все кроме Тилло… «…Он ведь был водителем.».

– Я весь внимание. – сказал Дитфрид.

Тилло сел в конец, на край кровати.

– Есть два момента, начну с первого. – заговорил Тилло, – Во-первых, мне, как и всем здесь известно, что ты убил своего брата. Убил, обороняясь, однако… – он усмехнулся, – учитывая, что произошло три дня назад, я начинаю убеждаться в том, что в убийстве был личный мотив.

Дитфрид обмяк.

– …Но, как?.. – спросил он.

– Уэнделл. – спокойно ответил Тилло, – Он видел всё, что ты сделал со своим отцом. Он видел, как ты вытолкал этого мелкого парнишку. – Тилло посмотрел на Дитфрида, который теперь был похож на тающий лёд, – Он даже дал твоему отцу пистолет, но Матис Дётцер оказался слепым… даже после трёх стопок водки.

Пока Тилло укладывал пальцами усы, Дитфрид старался не паниковать.

«…Ты знал куда шёл… в конце концов, ты не дослушал.» – успокаивал он себя.

– Мы с Уэнделлом думали, что ты убьёшь его, – Тилло вздохнул, – однако, ты оказался умнее, чем мы предполагали.

– Я изначально не собирался никого из них убивать. Кроме того, на озере… – сказал Дитфрид, быстро подавив тревогу и не дав разлиться панике.

– Честно говоря, – начал Тилло, – мне неинтересно, почему ты так поступил. Ты не глупый, у тебя наверняка был повод. Да и потом, – он прикрыл глаза, – сюда приходят не от хорошей жизни и мозги друг другу здесь не ебут, по поводу обоснованности поступков.

Дитфрид горько ухмыльнулся, без глаз.

– Но скоро, – Тилло прищурился, – здесь будет ещё хуже, чем было у каждого из нас, в какой-то мере. Может быть… некоторые, наоборот, даже возрадуются.

Дитфрид молча посмотрел в пол.

– Всё ещё Уэнделл. Он не хочет видеть тебя здесь. – закончил Тилло.

– Уэнделл хочет меня выгнать или убить?.. – спросил Дитфрид.

Тилло повернулся к мужчине.

– Тебя эта новость, похоже не напугала. – сказал он.

– Это не ответ.

Тилло улыбнулся.

«Он далеко пойдёт… дальше многих.».

– Он хочет тебя подставить. – отвечал Тилло, – Через неделю будет рейд на один участок, где расположены четыре домика, соединяющиеся в одну огромную крепость. Уэнделл вызовет туда полицию, а потом… вас убьют.

– …Значит, он хочет смерти ещё троих. – задумчиво проговорил Дитфрид.

«Прямо как в книгах. В банду приходит новенький… и начинается веселье…».

– Да, но я полагаю, что и меня он видеть не хочет. – добавил Тилло, – Он просто хочет уйти, но ему известно, что из группы уходят только на тот свет… при условии, что умерший верил в него.

– …Хмм… а почему я вообще тебе верить должен?.. – спросил Дитфрид.

– Не должен. – ловко парировал Тилло, – Я просто предупредил тебя, а дальше сам.

«Что ж, это вполне себе аргумент…» – растерянно заключил Дитфрид.

– Ну и напоследок… Ты ещё в состоянии слушать?

Дитфрид кивнул.

Тилло дважды кашлянул и начал:

– Ты, как и все жители этой страны, есть в базе данных. Твой брат, который Адалрик, тоже там… До сих пор.

Глаза Дитфрида медленно округлились.

– Он мёртв и это факт, да… но он в базе и, это тоже факт.

Тилло подсел чуть ближе.

– Это ошибка. Человеческий фактор и всего то. Но нам с тобой на руку, что его не убрали оттуда.

Дитфрид не понимал, к чему всё это.

– Прямо говоря, – Тилло смотрел Дитфриду в глаза, – фотографию твоего брата можно поменять, оставив другие данные в изначальном виде. Его фотографию можно поменять… на мою.

Дитфрид застыл.

– Я знаю человека, который способен это провернуть. Мне от тебя только согласие нужно, а то, как-то не этично и в случае чего, твоё удивление может быть не кстати.

– В случае чего именно? – с искренним недоумением, спросил Дитфрид.

– Ну, вдруг мы задумаем внести свои имена в базу, а «мёртвых» людей не будет… а сейчас есть шанс, для меня, по крайней мере, интегрироваться в общие списки.

Дитфрид недоверчиво посмотрел на Тилло. Он понял, что тот от него хотел, но не решался согласиться. Мысль Тилло имела смысл… как и расчёт.

Немного подумав, Дитфрид ответил:

– Хорошо, Тилло. Используй данные Адалрика под себя.

Усы около-Ницше слегка приподнялись по краям рта.

– Молодец, парень. – сказал носитель баса и встал.

– Когда приедут остальные, обсудим это все вместе, и я дам добро. – добавил он.

Дитфрид кивнул вслед водителю.

– Да и кстати, – Тилло обернулся, уже в дверях, – остальные сейчас не на демонстрации. Они как раз на участке, где будет совершена облава.

Договорив, Тилло вышел…

…Дитфрид смог выдохнуть, только когда дверь за водителем захлопнулась.

«Уэнделл» и «База данных» – Вот что прочно засело у него в голове.

Он встал с кровати и вышел на балкон. Днём, вид на улицу был приятнее, чем ночью. Нет, не потому, что ночью ничего не было видно. Дитфриду просто не хотелось вглядываться в темноту и что-то увидеть в ней.

Также ему сейчас не хотелось думать об Уэнделле и о правдивости слов Тилло.

«…из группы уходят только на тот свет…»

«…Ни один человек не знает о существование Розеделца, за пределами этого самого Розеделца…»

«…Ты признаёшь, что облажался перед Мирелой?..»

«…Мирела умерла. Она бросилась под грузовик, когда возвращалась с университета. Моя малышка Мирела, умерла…»

Парень, с короткими чёрными волосами и болотно-зелёными выпуклыми глазами, чьё имя Дитфрид Ангер, сжал челюсти до невыносимой, пульсирующей боли и заорал во всю силу, вскинув голову к смогу, выдающему себя за тучи на здешних небесах…

…И по всем головам разнёсся гул, издаваемый ребёнком уборщика улиц…

Часть 2. Дитя уборщика улиц (Das Kind des Straßenreinigers)

Глава 1

1

Из портативной колонки, под телевизором, прямо напротив сконфуженного тела, играл безымянный релиз «TG».

42 минуты 13 секунд музыкальной эйфории. Именно той эйфории, которую он так долго искал… а помогла ему в этом, она.

Гигант лежал на полу в гостиной, скрючившись в форму серпа. Он наконец узнал (имя молота) её имя. Имя девушки, которая на протяжении месяца жила с ним в одном доме, изредка, – как она сама говорила, – отлучаясь к себе домой, чтобы, – как опять же, она объясняла, – принести интересной музыки «в эту берлогу реверсивного говнарства.».

После «безымянника», должен быть «Harmony Corruption» от Napalm Death. Пока, шла девятая минута индастриала… Гигант то скручивался, то выпрямлялся, упираясь костяшками пальцев в стену, а ногами в диван…

«…После расслабления должна идти вакханалия, хаос и немного какофонии. А что потом?..». Он не знал… но был уверен, что она знает.

«Ооо… она всё знает…». Такая умная девушка и всего на 2 года моложе его! Наверняка выросла в другой среде… а может с детства была любопытной и в отличии от других, на самом деле была не такой как все…

Сейчас, она была на чердаке. Выбирала книги и пополняла итак забитые полки, новой литературой. Гигант не хотел любопытствовать, что это за литература, так как она несла её на чердак с крайне недружелюбным видом… «…Но, вроде бы, там было что-то про механику…».

Раздался рокот грома.

Гигант дёрнул головой в сторону окна. На улице было солнечно, а на небе ни тучки… «…Может, на чердаке что-то повалилось?.. Да нет, точно гром… О! Вот, опять! «Пятью волнами» как говорил Хелмудт.».

Хелмудт… давно Гигант не видел его. С пятнадцати лет… а сейчас, ему двадцать три!

«…а сколько сейчас Хелмудту?».

Если его жене Джиселе, на момент их знакомства с Гигантом, было 26… а Хелмудт старше Джиселы на 5 лет…

«…Так, 26 + 5 = 31… Верно.».

Гигант, как и остальная родня, познакомился с Джиселой 8 лет назад. Ему на тот момент было 15. Хелмудту – 31.

«31 + 8 = …39!».

«Поразительно!.. Неужели Хелмудт скоро разменяет полтинник?..».

А он?

«Нееет…» – Гигант усмехнулся, «играя» пальцами по воздуху. Он ещё даже до двадцати пяти не дожил… до четвёртого десятка ему ещё существовать и существовать.

2

Пошла двадцать первая минута «CD1».

На улице становилось всё темнее и темнее.

Гром грохотал где-то далеко, в то время как в Уэрзтерце, вовсю сверкала молния. Бывшему хозяину даже пару раз показалось, что она задерживается в небе на несколько секунд… «…но это ведь невозмо…».

– БЛЯТЬ!..

Он почти подпрыгнул. Ему редко доводилось слышать, как она кричит. Если её обычный голос был просто баритоном, с нотками баса, то крики иногда могли доходить до черты профундо… Гигант всегда был в этом уверен, хоть и не слышал таких проявлений.

Он медленно поднялся на локтях, и также медленно, но амбициозно, поднимаясь, поплёлся к двери на чердачное помещение, откуда слышалась ругань…

Гигант приоткрыл дверь и начал осторожно подниматься по лестнице, как вдруг ему в лицо прыгнула мышь.

В этот же момент, гигант получил удар носком кроссовка в переносицу. Этот удар так сильно его оглушил, что он не успел понять: Это хрустнул позвоночник мыши или его нос?

– Ёбанный в рот, а ты тут чё забыл? – рявкнула она.

Гигант, как попавшийся воришка, капитулируя, поднял руки над головой, не переставая жмуриться, чтобы ошмётки раздавленной и убитой на его носу мыши, не залили глаза. Он что-то пробубнил и оступившись, полетел вниз.

Падение остановила ручка двери, об которую Гигант, – успев перевернуться в воздухе, – ударился лбом… На этот раз, он услышал хруст и треск.

– Бляяяяяяять какой же ты неуклюжий хуесос, сукааа… – злясь, протянула она.

Гигант хотел было что-то возразить, но его сознание уже на 81%, выпало из этого мира.

3

– А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!

– Тихо, блять! – прикрикнула она, – Прольёшь эту хуйню на кровать, и будешь на полу спать.

Гигант попытался приоткрыть глаза, но снова почувствовав жгучую боль, бросил эту затею. Он почти успел потеряться в догадках, что заливает его глаза, – мышиные кишки, кровь вперемешку с перекисью или слёзы, – но она выдернула его из бессмысленного рассуждения и оценки последствий, своего неосторожного любопытства.

– Надо было тебе встать и забраться ко мне… я ведь тебя не звала! – злостно недоумевала она.

– Ты крикнула… я подумал, что что-то случилось. – жалобным басом, оборонялся Гигант.

– Случилось. В уголке библиофила были сгнившие переплёты Бальзака и мышиное гнездо. Эти мелкие ублюдки наверняка поумнели, пожиная плоды трудов этого француза, потому что мозги у них разлетались как куча говна, в которую бросили мощную петарду.

Гигант разразился утробным смехом. Он хотел выпустить его, но непонятная боль в глотке, мешала это сделать. Из-за чего, он издавал звук, похожий на попытку завести бензопилу.

– Можешь сам проверить. Часть мозгов осталась у тебя в волосах. – уже более снисходительно, но не менее язвительно, сказала она.

Гигант дёрнулся.

– Не ссы… Только на лобной части. Может и залили собой какое-то пространство… – она чуть не уронила ёмкость с перекисью, – …блять… какое-то пространство головы, но это смываемо.

Гигант выдохнул. Он почти расслабился, когда она нажала на место удара.

Он тихо застонал.

– Ты самое везучее существо на этой ёбанной планете. Получить с ноги в переносицу и лбом выломать дверную ручку… с куском двери блять…

– Я её сломал? – испуганно, давя стон, спросил он.

– Видимо, ты давно в зеркало не смотрелся… что занимательно, перелома вроде нет, просто пробил кожу. Повезло тебе, иначе лишился бы моего соседства, пойдя к врачу.

Гигант хотел спросить, но вспомнил, что «…она не жалует врачей, после Ольсберга…».

– Ручку чинить не стоит, нет смысла. Всё равно я планировала подпереть дверь, чтобы читать и слышать, что ты ещё вздумаешь сломать в этом доме.

– Я же не специально… – оправдывался мамонтёнок.

– Специально, не специально. Ты здесь как слон в посудной лавке. Тебя только в амбаре содержать.

Мамонтёнок почувствовал комок в горле. Носоглотку сдавило… Он почти заплакал.

– Почему ты так со мной разговариваешь?.. – чуть ли не скуля, спросил мамонтёнок.

– Потому что ты этого заслуживаешь. Когда настанет время, я скажу в чём ты провинился и тогда ты ещё будешь меня благодарить… – она отвернулась и нервно выдохнула, – сука… что я была с тобой такой мягкой.

…Гигант заплакал. Он пытался, но не мог понять, почему он так хорошо относится к ней, а она его даже не воспринимает.

– Я долго был в отключке? – спросил он, слипающимися от слёз губами, каким-то образом сохранив ровность голоса.