Рука в перчатке

Окружной прокурор пристально посмотрел на нее:

– Мэм, пожалуй, было бы лучше, если бы вы рассказали, что известно вам. Я до сих пор не задал вам ни одного вопроса…

– Задавайте. Впрочем, вы гарантировали мне привилегию. Вам известно, кто убил моего мужа?

– Нет. Хотя я рассчитываю, что вы поможете мне это выяснить.

– Я вам помогу. Но сперва я должна знать… Нет, я вовсе не собираюсь разрушать ваши факты. Только Шива способен создавать или разрушать факты. Именно Шиву я сейчас предаю ради своего мужа. Я должна понимать, какими сведениями вы располагаете. Вы знаете, что исполнитель сейчас здесь, среди этих людей. Что вам удалось выяснить?

Шервуд покосился на Бриссендена и по свирепому взгляду полковника понял, что тот безнадежно увяз. Потом вспомнил о лежащем среди бумаг долговом обязательстве на сумму 50 000 долларов за подписью Клео Одри Сторрс. Лично он не поставил бы и десяти центов на то, что сможет найти ответ на вопрос: имеет он дело с коварным замыслом, или с деятельным раскаянием, или с запущенным случаем идиотизма? Поразмыслив, он наконец повернулся к миссис Сторрс, изобразив искреннее сочувствие:

– Миссис Сторрс, я вам все скажу. Мне кажется, что убийца вашего мужа сейчас находится в этой комнате. – Не обращая внимания на судорожный вздох Сильвии Раффрей и пробежавший по комнате ропот, Шервуд продолжил: – Мы сузили круг подозреваемых до пятнадцати человек, и любой из них предположительно мог добраться до того места у пруда незамеченным. Мы не обнаружили никаких поводов подозревать кого-либо из слуг, включая наемных работников, и ни малейшего намека на мотив. Один из работников Фольца спокойно мог пробраться туда по лесной тропинке, но для подозрений нет никаких оснований, и у них у всех имеется алиби, за исключением управляющего Вольфрама де Руда. Он, похоже… Но мы пока проверяем. Из оставшихся восьми человек четверо женщины, включая вас. Впрочем, женщин мы еще не исключили, хотя маловероятно, чтобы женщина могла справиться с проволокой. Однако ни у кого из четверых мужчин стопроцентного алиби нет. – Порывшись в бумагах, окружной прокурор вытащил нужную. – По словам вашей дочери, вчера днем, примерно в четверть четвертого, мистер Сторрс вышел из дому через боковую террасу. Биссел, помощник садовника, утверждает, что примерно в это время видел, как мистер Сторрс направлялся вниз по дорожке у подножия холма в сторону рыбного пруда. Нам не удалось найти ни одного свидетеля, видевшего Сторрса до семи вечера, когда мисс Боннер обнаружила его тело. Хотя, как я уже говорил, нам также не удалось найти никого, у кого не было бы возможности совершить убийство. Рант действительно покинул дом около четырех и, вернувшись примерно двадцать минут спустя, по его утверждению, сразу направился к вам в комнату. Ваша дочь Джанет вышла из дому и отсутствовала почти два часа до приезда гостей. Леонард Чисхолм добрался сюда пешком из поместья Мартина Фольца по лесной тропинке около половины пятого, возможно чуть раньше. Сказал, что искал Сторрса, но не нашел. Сильвия Раффрей также появилась одна пятнадцать-двадцать минут спустя, а примерно через час к ней присоединился Фольц. Циммерман оставил собравшуюся у Фольца компанию незадолго до четырех часов, решив прогуляться по лесу, но никто не видел его до половины шестого, когда он внезапно появился на конюшне и, переговорив с одним из конюхов, отправился на теннисный корт. Это вся информация, которую нам удалось собрать. Я составил полный график всех перемещений на вчерашний день с четверти четвертого до без четверти семь, что ничего не доказывает и ни с кого не снимает подозрения.

Отодвинув бумагу в сторону, Шервуд медленно оглядел всех присутствующих и снова остановил взгляд на миссис Сторрс:

– Нашему расследованию, естественно, всячески препятствуют. Ничего другого мы и не ожидали. Все преграды и препоны должны быть устранены. Нам рассказывают небылицы и отказывают в предоставлении информации, которую мы вправе требовать. Нас не удовлетворило объяснение мисс Боннер ее нелогичного поведения, например того, что, обнаружив труп, она отправилась на теннисный корт, провела с остальным гостями десять минут и только потом вернулась в дом, чтобы попросить Белдена вызвать полицию. Нас не устроило объяснение Чисхолма, будто он якобы искал, но не нашел мистера Сторрса, а также его объяснение, зачем ему понадобился Сторрс. Нас не удовлетворили противоречивые показания Вольфрама де Руда о развитии событий в поместье Фольца вчера днем. Нас не удовлетворило объяснение Фольца, каким образом его шерстяная куртка оказалась на спинке стула в прихожей. Обнаруживший куртку дворецкий нашел Фольца в столовой, где тот наливал себе выпить. А ведь Фольц прежде утверждал, что вошел в дом через оранжерею. Нас не удовлетворил категорический отказ Циммермана раскрыть предмет его вчерашнего разговора в офисе Сторрса, – разговора, который, если верить Циммерману, не перерос в ссору. Нас не удовлетворило упорное отрицание Рантом того факта, что он поднял с травы листок бумаги возле перевернутой скамьи и попытался его унести. Ведь у нас есть четкие показания мисс Боннер, что он это сделал…

– Что за листок? – требовательно спросила миссис Сторрс.

Шервуд с сомнением посмотрел на нее и, порывшись в кипе бумаг на столе, извлек долговое обязательство. После чего, наклонившись вперед, протянул его миссис Сторрс:

– Вот этот, мэм.

Миссис Сторрс взяла долговое обязательство и, кивнув, вернула прокурору:

– Так вы утверждаете, мистер Рант поднял это с травы?

– Да. Мисс Боннер его видела. Рант спрятал бумагу в карман, а Чисхолм ее силой забрал.

Миссис Сторрс посмотрела на Ранта, который все это время стоял так, словно заранее знал, чего ждать. Он невозмутимо встретил взгляд женщины, продолжив упорно молчать.

– Дважды, мистер Рант? – выдохнула миссис Сторрс и, не получив ответа, повернулась к Шервуду. – Эту бумагу вчера уже дважды отнимали у мистера Ранта. Как будто это имеет какое-то значение. Ведь это мой долг Шиве, который я должна заплатить. Мы поспорили… Мой муж, мистер Рант и я… Спор наш плохо закончился. Муж ушел из дома… Вы говорили, наша дочь видела, как он уходил. Мистер Рант получил знак от Шивы. Впрочем, вам этого понять не дано. Мистер Рант тоже ушел из дома, чтобы найти моего мужа и заявить о своем праве взыскать долг. С чем я, естественно, согласилась. Вскоре мистер Рант вернулся, и его гнев передался мне, я почувствовала это, когда мистер Рант сообщил мне, что мой муж отказался жертвовать Шиве, оставил у себя долговое обязательство и в очередной раз нанес оскорбление нашему учению. Однако Рант не сказал мне, что Шива завершил цикл разрушения и мой муж мертв.

Моментально отреагировав, Рант произнес ледяным тоном:

– Миссис Сторрс, я вам такого не говорил, потому что это неправда. Ваш муж был жив и невредим.

Шервуд повернулся к Ранту:

– Но вы ведь сообщили ей, что Сторрс оставил у себя документ?

– Сообщил.

– Итак, вы видели Сторрса в том месте, где его обнаружили, и поссорились с ним?

– Да, видел.

– Выходит, вы лгали, утверждая, что вас там не было, Сторрса вы не видели, а бумага постоянно находилась при вас, вы не поднимали ее с земли и не пытались ее спрятать? Значит, вы лгали, когда отвечали на наши вопросы?

– Да, я лгал.

Полковник Бриссенден облизал пересохшие губы. Остальные тоже пришли в движение. Сильвия так крепко сжала ладонь Дол сильной рукой теннисистки, что Дол пришлось разжимать ее пальцы. Лен Чисхолм вскочил с места и снова сел. Шервуд, вжав голову в плечи, вкрадчиво произнес:

– Если хотите, можете откровенно рассказать, как все было на самом деле.

Рант посмотрел на миссис Сторрс и, обращаясь к ней, произнес:

– То, что я рассказал вам вчера, было чистой правдой. Я нашел вашего мужа возле пруда и сообщил ему о нашем решении. Он продолжал стоять на своем. Я показал ему подписанное вами долговое обязательство. Он вырвал у меня документ и отказался его возвращать. Тогда я стал настаивать. Он сделался… Он ничего не хотел слышать. Я оставил его там, на скамье. Вы ведь знаете, мой дух не приемлет насилия.

Миссис Сторрс ответила, глядя ему прямо в глаза:

– Шива в своем неистовстве нуждается в орудии. Вы орудие Шивы.

Рант воздел руки к небу, после чего прижал ладони к груди:

– Нет. Я лишь частица Шивы, а у Шивы много частиц. Я знаю, вы поддались слабости, и я прощаю вас. – Он повернулся к Шервуду. – Да, я солгал, но во имя универсальной истины, которой служу. Я знаю, что перед лицом этих неверующих я беззащитен. Да, вы можете доказать, что я брал деньги у миссис Сторрс, а мистер Сторрс хотел этому помешать. Вы можете доказать, что теперь, когда Сторрс мертв, а миссис Сторрс унаследовала его имущество, я окажусь в выигрыше. Я понял это еще вчера, после сообщения Белдена об убийстве Сторрса. А когда я отправился к пруду и увидел Сторрса, висевшего на дереве, то подумал, что никогда не считал себя дураком, но в результате дважды свалял дурака: в первый раз – когда попытался незаметно взять тот документ, а во второй раз – когда не смог предвидеть, что миссис Сторрс, пребывая в сильнейшем шоке, отречется от надежды, которую я в нее вселил, и от истины, которую ей поведал. Поэтому я по глупости и солгал вам. Но я не орудие насилия. И не могу им быть.

Шервуд посмотрел на Бриссендена и на сидевшего рядом помощника.

– Предъявите ему обвинение! – рявкнул полковник.

Помощник Шервуда поджал губы, поднял брови и нерешительно покачал головой.

А миссис Сторрс продолжала вещать:

– И я готова разделить вину, если я виновата или если есть та вина, которую я готова разделить. Но вина есть только тогда, когда ее чувствуешь, и если я могу чувствовать вину, то Шива – определенно нет. Я знаю, что ритуал Шакти, Камакхьи, включающий панчамакару, требует человеческих жертв. Шива, бог-разрушитель, должен выполнить свое божественное предназначение, но я не Дурга и не Парвати, я еще не созрела. Они несли в своем чреве весь мир и жизнь, а я всего лишь земная женщина. Шива должен был это знать. И мистер Рант должен был это знать. Цикл разрушения и возрождения у меня в душе еще не завершен, и я могла бы многим пожертвовать для этого, но не могу окончательно покинуть свою сферу…

Шервуд слушал ее вполуха, мысленно прикидывая все за и против: «Она будет потрясающим свидетелем, с этими ее циклами разрушения… Я могу списать эту галиматью на тлетворное влияние Ранта и на то, что у него был мотив… Присяжные с удовольствием все проглотят, они обожают подобные вещи… Итак, предъявить ему обвинение прямо сейчас? Думаю, да. Думаю, что…»

Но полковник Бриссенден уже вскочил с места. Он действительно был порывистым. Он стремительно обогнул стол, миссис Сторрс, продолжавшую обращать к космосу свое жалкое раскаяние, остановился перед Джорджем Лео Рантом и, побагровев, воинственно выдвинул вперед подбородок:

– Выкладывайте! И покончим с этим! Мы взяли вас тепленьким. Где перчатки? – Рант попятился, но Бриссенден продолжал напирать, нависая над Рантом. – Ну давайте, не тяните резину! Где перчатки? Мы вас прижали! Вам понятно? Отдайте нам…

– Погодите минуточку!

Все дружно повернулись. Бриссенден остановился, сверкнув глазами. Лен Чисхолм неторопливо, но решительно встал и угрюмо повторил:

– Погодите минуточку с вашей бодягой. – Отвернувшись от Бриссендена, Лен обратился к Шервуду: – Вы говорили, Рант вышел из дома около четырех часов и вернулся через двадцать минут. Верно?

Однако ему ответил не Шервуд, а полковник, который, вконец раскипятившись, неожиданно взорвался:

– Сядьте на место и не высовывайтесь! Вас спросят, когда надо будет! Вот тогда-то мы и скажем, что верно, а что нет. Мы сыты по горло этим чертовым…

– Ну ладно, – отмахнулся Чисхолм. – Вперед, флаг вам в руки! Если вляпаетесь в это дело и сломаете себе шею, плакать не буду. Я ведь только хотел сказать…

В разговор вмешался Шервуд:

– Пожалуйста, полковник. Всего минуту. – И, повернувшись к Чисхолму, добавил: – Продолжайте.

– Я, конечно, поступаю благородно. Я знаю. Но если я правильно понял, Рант вернулся домой в четыре двадцать, после того как он якобы убил Сторрса. Неувязочка получается. Сторрса видели живым в четыре сорок. Я видел его там, на той скамье.

Бриссенден буквально испепелял Лео взглядом. Послышались изумленные шепотки.

– Вы говорили, что искали Сторрса, но не нашли! – рявкнул Шервуд.

– Да, знаю, – поморщился Лен. – Я тоже лгал. Возможно, теперь вам придется здорово попотеть, но правда в том, что без двадцати пять Сторрс спал на скамье – я это видел.

Глава 7

Если до того Джордж Лео Рант не выказывал признаков отчаяния, то и сейчас особой радости не проявлял. Единственное, что он сделал, – это наконец-то сел, впервые с тех пор, как вошел в комнату. Бросив взгляд на решительное и мужественное лицо Чисхолма, он спокойно занял место за Фольцем и Циммерманом. Дол Боннер удивленно ахнула, остальные встретили внезапный поворот сюжета потрясенным молчанием. Бриссенден, мрачно смотревший на Ранта, словно ястреб на удирающего в кусты кролика, повернулся к прокурору:

– Уберите их всех отсюда, кроме этого типа Чисхолма! Пожалуй, с ним лучше разобраться без посторонних.

– Не сейчас. – Покачав головой, Шервуд не слишком дружелюбно обратился к Чисхолму: – Вы что, собирались застать нас врасплох?

– Отнюдь. Я просто говорю вам…

– Да, я вас услышал. Садитесь. Будьте добры, присядьте. – Лен пожал плечами и сел на стул, который освободила Дол Боннер, а Шервуд обратился к присутствующим: – Итак, господа, я хочу кое-что сказать. Всем вам. Я верю в прямоту. Именно так я и привык работать. Я не устраиваю вам ловушки. Вы вправе узнать обо всем, что мне удалось обнаружить. Если один из вас виновен, моя информация, в конце концов, вряд ли ему поможет. С другой стороны, игра в кошки-мышки мне тоже ничего не даст. Однако не советую вам ловчить и увиливать. Это путь в никуда. – Он резко повернулся к Чисхолму. – И чего вы добились? Вчера вечером вы заявили мне, будто искали Сторрса, но не обнаружили. После чего, наверное, вспомнили, что помощник садовника видел, как вы шли от рыбного пруда между половиной пятого и пятью, а поскольку он уже дал показания, решили опередить события и ничтоже сумняшеся заявили о том, что солгали. Так можно ли вам верить сейчас?

– Не знаю, – угрюмо отозвался Лен. – Я понятия не имел о помощнике садовника. А заговорил я исключительно потому, что вы решили сделать из Ранта крайнего. Хотя он мне не слишком-то нравится.

– Выходит, вы не знали о показаниях садовника?

– Нет.

– То есть вы его не видели?

– Я вчера искал не садовников. Я был для этого слишком зол.

– Злы на кого? На Сторрса?

– Нет. Хотя, полагаю, и на него тоже. Короче, на всех. Вчера в половине пятого я был зол на весь мир.

– Тем не менее вчера утром вы были настолько злы на Сторрса, что в присутствии троих свидетелей пригрозили приехать сюда и задушить его.

– Неужели?! – Лен выразительно поднял брови. – Возможно, и так. Однако отношение случаев угрозы убийством к реальным убийствам – миллион к одному, так что прикиньте ваши шансы что-либо доказать. В любом случае я согласен, что вы имеете полное право предъявлять мне претензии. Вчера вечером я солгал, чего не имел права делать. Теперь, насколько я понимаю, мне следует объясниться, хотя мое объяснение никуда не годится. Одним словом, в него можно с тем же успехом верить и не верить. Мне было просто лень говорить правду.

Бриссенден издал странный звук – нечто среднее между скептическим фырканьем и злобным рыком.

– Чисхолм, вы что, пытаетесь изворачиваться? – спросил Шервуд. – Не советую.

– Я вовсе не изворачиваюсь. Когда вчера на теннисном корте я встретил мисс Раффрей и она спросила меня, удалось ли поговорить со Сторрсом, я поленился объяснять, что застал его спящим на скамье и решил не беспокоить. В результате я просто сказал, что никого не нашел. Когда чуть позже мисс Боннер задала мне аналогичный вопрос, я, естественно, ответил так же, и остальные это слышали. Поэтому, когда вы вчера спросили меня о Сторрсе, я счел бессмысленным противоречить самому себе и вдаваться в объяснения. Я бы не назвал свое поведение попыткой изворачиваться. Хотя, конечно, и совершил промашку. И вот теперь сижу здесь и взываю к вам отпустить мою грешную душу на покаяние.

– Это единственная причина, если верить вашему нелепому объяснению, почему вы преднамеренно лгали официальным лицам, уполномоченным расследовать насильственную смерть человека, которому вы угрожали убийством именно в тот самый день, когда это убийство и было совершено?

– Ну да, единственная, – кивнул Лен. – Вы делаете из мухи слона. Я ведь сам сказал, что совершил промашку.

– И больше вам нечего добавить?

– Абсолютно нечего. И я буду твердо стоять на своем.

– Итак, теперь вы утверждаете, что видели Сторрса в том месте, где его впоследствии обнаружили мертвым, и он безмятежно спал на скамье?

– Вот именно. Все, что я говорил вам вчера, было абсолютной правдой. За исключением того, что я не видел Сторрса. Итак, я покинул поместье Фольца незадолго до половины пятого и пришел в Берчхейвен по лесной тропинке. Я собирался найти Сторрса, умаслить его и, быть может, получить обратно работу, которой лишился. Дворецкий сказал, что он не в доме. Поискав в саду, я вспомнил, как мисс Раффрей говорила, что он любит днем подремать под деревом возле рыбного пруда, и отправился туда. Он лежал на скамье. Спал как убитый. Короче, очень крепко. Я приблизился, но не стал его будить, сообразив, что он явно не слишком обрадуется и будет не в духе. Тогда я посмотрел на часы, задумавшись о том, кого бы попросить подвезти меня до Огоувока, чтобы я успел на нью-йоркский поезд. На часах было без двадцати пять. Я поднялся на холм, обогнул дом и встретил у дверей мисс Раффрей, которая только что пришла из поместья Фольца. Увидев меня, она предложила сыграть в теннис.

Шервуд впился глазами в Лена:

– Итак, Сторрс спал на скамье. Скажите, положение, в котором он лежал, позволяло протянуть у него под шеей проволоку, не потревожив его?

– Не знаю. Не пробовал.

– У вас собой были перчатки?

– Нет.

– Вы заходили в сарай для инвентаря?

– Нет.

– А вы знаете, что в сарае для инструментов хранится моток шпалерной проволоки?

– Я не знаю о сарае для инвентаря, а если бы и знал, то все равно думал совсем о другом. Я плохо ориентируюсь в Берчхейвене. Был здесь всего несколько раз.

– В какую сторону была обращена голова Сторрса?

– Направо… Направо, если стоять лицом к скамье.

– Вы заметили листок бумаги на траве?

– А? Ох нет. Вам не удастся меня подловить. Хотя в любом случае я ничего не заметил.

– Я вовсе не собирался вас подлавливать. Значит, бумага была зажата у него в руке?

– Я не видел ее.

– Возможно, вы видели что-нибудь еще. Вы что-нибудь заметили? Надеюсь, на сей раз ничего не утаили?

– Это все. Все выложил как на духу.

– Чего не сделали вчера вечером.

– Согласен. Я же принес свои извинения.

Шервуд задумчиво потеребил мочку уха, не сводя глаз с Чисхолма, и наконец произнес:

– Вернемся к вашей угрозе убить Сторрса, высказанной вчера утром. Вы, наверное, очень вспыльчивы?

– Да, я эмоционален. И действительно завелся. Вам интересно, могу ли я убить разозлившего меня человека? Спящего – никогда. Для начала он должен проснуться.

– Полагаю, что так. А теперь насчет угрозы. Я отлично понимаю, что мужчины постоянно сыплют такими угрозами, однако на сей раз произошло любопытное совпадение. Вы ведь не угрожали убить, или пристрелить, или отравить Сторрса. Вы обещали его задушить. Как вы можете это объяснить?

– Объяснил бы, если бы мог, – нахмурился Лен. – Возможно, я так сказал, потому что однажды уже душил человека. В студенческой пьесе, когда учился в колледже. Хотя тогда никакая проволока не фигурировала. Я душил его голыми руками. Послушайте. Как вас там? Шервуд? Нет смысла разводить эту бодягу. Всякий вздор о моих угрозах Сторрсу. Ведь я могу и разозлиться. Ну и какой вам от этого прок? Я просто плюну, развернусь и уйду. И что дальше?

– Посмотрим, далеко ли вы уйдете, – вкрадчиво произнес окружной прокурор. – Никто из присутствующих здесь пока не покинет поместье. Зарубите это себе на носу. И можете злиться сколько душе угодно. Я расследую убийство, а вы действительно угрожали Сторрсу, вы солгали мне вчера вечером, и, более того, по вашим же словам, вы были последним человеком, который видел Сторрса в живых. Я не собираюсь предъявлять вам обвинение в убийстве. А иначе посоветовал бы обзавестись адвокатом. Впрочем, я не верю, что вы откажетесь отвечать на вопросы. Так да или нет?

– Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, – сдался Лен. – Но только перестаньте постоянно напоминать мне, что я обещал задушить Сторрса. У меня хорошая память, но я никого не убивал. Что еще вы хотите знать?

– Я хочу знать все. – Шервуд снова оглянулся, всматриваясь в лица присутствующих. – Хочу донести до всех одну важную вещь. Если один из вас убийца, я не рассчитываю, что он или она разговорится. Однако остальные должны кое-что четко понимать. Чтобы вычислить убийцу, я должен ясно представлять, каковы были помыслы и действия каждого из вас вчера с половины четвертого до шести пятнадцати. Я говорю «шесть пятнадцать», потому что к этому времени вся компания собралась на теннисном корте, кроме мисс Боннер. Я говорю «половина четвертого», потому что именно тогда дворецкий видел, как Сторрс вышел прогуляться, а позднее его заметил помощник садовника. Если принять на веру рассказ Чисхолма, то можно считать, что в четыре сорок Сторрс был еще жив. Таким образом, полчетвертого можно заменить на четыре сорок. Отсюда следует, что Сторрс был убит за девяносто пять минут между четырьмя сорока и четвертью седьмого. Хорошо. Но что произошло до того? Итак, каковы были действия и помыслы тех из вас, кто невиновен, за указанный промежуток времени?

Шервуд внезапно наставил указующий перст на Стивена Циммермана:

– Взять, к примеру, вас! Вы появились на теннисном корте без четверти шесть. Чем вы занимались в предыдущий час? По вашим словам, гуляли по лесу, и я не могу этого опровергнуть. Но что вы делали вчера утром в офисе у Сторрса? Вы ведь не гуляли по лесу. Так? Вы отказались сообщить, зачем приходили к Сторрсу. Если вы убийца, то ничего другого я от вас и не ждал. Хотя и мог рассчитывать на мало-мальское объяснение, а не на категорический отказ отвечать. Если вы действительно невиновны, чем объяснить ваше молчание? Можете ли вы оправдать свое молчание передо мной, перед собой, перед обществом, перед Богом, наконец? Я как окружной прокурор представляю закон, а закон дает Пи Эл Сторрсу право на защиту жизни и отмщение за насильственную смерть. Может ли хоть кто-нибудь из вас… – Шервуд обвел рукой всех присутствующих. – Может ли хоть кто-нибудь из вас, разумеется кроме преступника, сказать, что Сторрс заслужил, чтобы его убийца избежал карающей руки закона? – Окружной прокурор сделал паузу и, откинувшись на спинку стула, продолжил: – Итак… Любой из вас, кто лжет, или увиливает, или скрывает информацию о том, что произошло вчера или до вчерашнего дня, покрывает убийцу, умышленно или неумышленно. Надеюсь, я понятно выразился? – Он снова оглядел присутствующих, всматриваясь в каждую пару глаз, и все выдержали его взгляд, после чего Шервуд вернулся к Чисхолму. – Вы обещали ответить на вопросы. По вашему собственному признанию, вчера днем вы были жутко злы на Сторрса и вообще на весь мир. Почему?

Чисхолм поморщился:

– По разным причинам. Вам огласить весь список? Пустой номер, но, если хотите, извольте. Я злился на Сторрса за то, что из-за него меня выперли с работы. Злился на своего босса за то, что он не выплатил мне двухнедельное выходное пособие. Злился на мисс Раффрей за то, что позволила Сторрсу себя запугать и в результате кинуть мисс Боннер, а еще за то, что использовала меня, чтобы вызвать ревность Фольца, по-видимому решив, будто мне не хватит ума это понять. Злился на Фольца за то, что он по своей дурости позволил ей выкинуть этот номер. Да и в любом случае мы с ним друг друга не перевариваем. Он считает, что жизнь прекрасна, а вот я пессимист. Злился на мисс Боннер за то, что осталась в Нью-Йорке. И наконец, я злился на себя за то, что приехал сюда без мисс Боннер, поскольку общаюсь с этими людьми только потому, что они ее друзья. – Лен воинственно огляделся по сторонам. – Коли на то пошло, я злился и на всех остальных, вот только не помню за что.

Шервуд понимающе кивнул:

– Вы сказали, что были злы на весь мир. По крайней мере, я понял именно так. Тогда почему вы подумывали о том, чтобы уехать на поезде в Нью-Йорк, если мисс Боннер должна была приехать в шесть часов?

– Я об этом не знал. Она не собиралась.

– А мисс Боннер объяснила, почему передумала?