Рука в перчатке

– Что? Какой человек?

– Леонард Чисхолм. Он взял…

– Забудьте. Вашей бумагой мы займемся позже.

– А я вам говорю, что он ее взял. И эта женщина солгала…

Полицейский повернулся к Лену:

– Так вы действительно взяли у него какую-то бумагу?

– Нет. Он поднял ее с земли.

– Забудьте! – раздраженно произнес полицейский. – Как можно грызться из-за паршивой бумажки рядом с повешенным? Пожалуйста, пройдите в дом и оставайтесь там. Не знаю сколько. Скорее всего, не слишком долго. Белден, ступайте с ними.

– Но… – начал Рант.

– Послушайте, мистер. Не хочу показаться невежливым, но вы меня вынуждаете.

Рант поколебался, затем нехотя повернулся и, не глядя на своих противников, пошел прочь. Белден, успевший отойти в сторонку, теперь наступал Ранту на пятки. Лен взял Дол под руку, однако она, отодвинувшись, обогнала его, и он последовал за ней через заросли кизильника на залитое призрачным светом открытое пространство. У рыбного пруда Дол внезапно остановилась и повернулась к Лену:

– Иди вперед, Лен. Я хочу отдать полицейскому эту бумагу.

Лен бросил на нее недовольный взгляд:

– Ты пойдешь со мной. Отдашь позже. Пошли.

– Нет, я возвращаюсь.

– Ты серьезно? Тогда я тоже.

– Мне нужно кое-что сказать копу, а тебе не нужно. Кстати… ты, случайно, не забыл, что ты репортер? В доме несколько телефонных аппаратов… А еще можно пойти на конюшню и позвонить оттуда. Если в «Газетт» первыми узнают об убийстве, они наверняка оценят твою услугу.

– Мать моя женщина! Я сражен наповал! Нервы как стальные канаты. А в жилах вместо крови фреон. Но законы гостеприимства…

– Чушь! – отмахнулась Дол. – Чьего гостеприимства?! Мистера Сторрса? Так он мертв. Миссис Сторрс или Джанет? Нет. Сторрс попросил меня приехать… однако это уже его личное дело. Было личным делом. Что касается звонка в «Газетт», то через час или около того все репортеры будут знать об убийстве… Впрочем, поступай, как знаешь. Господи, неужели ты думаешь, убийство Пи Эл Сторрса постараются скрыть, чтобы пощадить чувства Сильвии?! Единственная вещь, которая поможет Сильвии и будет…

– А при чем здесь Сильвия? – нахмурился Лен. – Разве я хоть слово сказал о Сильвии?

– Нет. Это сделала я.

– Но ты ведь ее подруга, да?

– Без сомнения.

– Хорошо. Тогда я тоже ее друг. А если советуешь позвонить в «Газетт», я так и сделаю. Раз уж ты здесь никому ничего не должна, то я тем более. Однако теперь, когда алкогольный туман в голове немного рассеялся, могу смело сказать, что, по-моему, Сторрса никто не убивал. На убийство совсем непохоже. На мой взгляд, тут чистой воды самоубийство, и если я продам эту новость в «Газетт» как убийство…

– И не нужно ничего продавать. Просто сообщи в редакцию, где именно его нашли и что он мертв. Если попросят написать об этом статью, откажись под предлогом, что ты один из подозреваемых, а если они…

– Я – кто? И что теперь? Какого черта…

– Ну конечно, ты подозреваемый. Мы все подозреваемые. Все без исключения. Сегодня днем ты бродил по поместью в поисках Пи Эл Сторрса, чтобы, как ты изволил выразиться, пасть перед ним на колени. Разве нет? А утром в моем офисе заявил, что готов его задушить. Ведь так? Ты наверняка шутил, но ты и впрямь жутко вспыльчивый, а Мартин Фольц все слышал. Мартин, конечно, порядочный человек, если такие еще существуют, но он дьявольски ревнив и прямо сейчас имеет на тебя зуб из-за флирта с Сильвией. У Мартина потрясающее воображение. Сильвия тоже слышала, как ты это говорил, а она любила Пи Эл Сторрса. Так что ты, вероятно, замазан. Мы все замазаны. Впрочем… есть одна вещь, которая может спасти ситуацию. Если собираешься связаться с «Газетт», советую позвонить из конюшни, а иначе упустишь шанс. Затем возвращайся в дом и возьми себя в руки. Потом я к тебе присоединюсь. Не исключено, что совсем скоро, если этот человек в силу своей занятости откажется меня выслушать. – Дол повернулась, чтобы уйти.

Лен схватил ее за руку:

– Леди, а у вас мозги определенно варят. Шикарно. Соображалка что надо. Так я тебе больше не нужен, да?

– Не сейчас, Лен. Хотя… Еще раз спасибо большое за то, что отнял у Ранта бумагу. Очень мило с твоей стороны. У меня бы точно не получилось. Увидимся в доме.

Повернувшись, Дол направилась в сторону мрачных зарослей. Проследив, как она скрывается в темноте, Лен пошел вверх по склону, после чего свернул направо к конюшне. На поместье спустились сумерки, солнце скрылось за горизонтом, в воздухе повеяло прохладой.

Дол не сразу пошла к кизиловому дереву, а взяла чуть левее и, бесшумно ступая по траве под ветвями деревьев, укрылась за нависавшей над прудом лавровой ивой. Сквозь завесу листвы в темноте смутно вырисовывались очертания троих полицейских. Джейк – парень, которого послали за фонарями, – курил, сидя на корточках на бетонной дорожке. Полицейский с приплюснутыми носом, очевидно главный, бесцельно освещал фонарем место преступления; третий полицейский просто стоял и лениво жевал травинку. Тот, что с приплюснутым носом, говорил:

– …Но конечно, мы не вправе этого делать до прибытия дока Фланнера, фотографа и, полагаю, Шервуда, который точно захочет это увидеть. Вот когда сможем что-то трогать, тогда и попробуем. Возможно, скамья стояла гораздо ближе, и он, прыгнув вниз, отпихнул ее ногой. Однако скамья очень тяжелая, и я не понимаю, как он мог отшвырнуть ее так далеко. Если он поставил скамью на попа, залез на край и спрыгнул, оттолкнув скамью ногами, она, по идее, могла откатиться на такое расстояние, хотя тогда трава должна была примяться, а кроме того, прыгая с такой высоты, он, при весе более ста шестидесяти фунтов, наверняка сломал бы ветку. – Полицейский чуть переместил луч фонаря. – Посмотрите на эту ветку. Толщиной с ваше запястье, не больше. Какого черта было прыгать с высоты шесть футов? Проклятье, они уже должны были быть здесь! Шервуду ехать всего двадцать миль, а если док Фланнер решил сперва закончить ужин, кто-то должен был дать ему хорошего пинка под зад.

Коп, жевавший травинку, покачал головой:

– А я вам вот что скажу. Попробуйте-ка затянуть так проволоку на чьей-нибудь шее. Нет, сперва вам придется этого человека вырубить. На трупе нет кровоподтеков, да и вообще ни царапинки. В учебнике по криминалистике Краудера, который мы все читали, говорится, что нельзя принимать на веру гипотезу, если ей противоречит какой-либо факт. Совсем как в том деле в Буффало, когда имелись два пулевых отверстия в стене комнаты и парень утверждал, будто сделал ответный выстрел после того, как в него выстрелили два раза, да и женщина подтвердила его показания и, похоже, не врала, но с помощью баллистической экспертизы удалось доказать, что оба выстрела… Эй, в чем дело?

Дол, видевшей и слышавшей достаточно, чтобы понять, что она не нарушит торжественности момента, надоело ждать. Она вышла из укрытия и остановилась на краю лужайки лицом к полицейским, возмущенно заморгав, когда ей направили прямо в глаза луч фонаря. Заслонила глаза рукой и громко потребовала:

– Уберите эту штуку!

Луч сразу метнулся в сторону, и державший фонарь полицейский с приплюснутым носом спросил:

– Ну-с? Разве я не велел вам идти в дом? Что вам угодно?

Дол подумала, что неплохо было бы начать разговор с улыбки, однако сейчас ей меньше всего хотелось улыбаться. Да и в ее голосе особого веселья не чувствовалось.

– Мне нужно кое-что вам сообщить. Вот уж не думала, что вы будете просиживать тут штаны в ожидании докторов и фотографов. Моя фамилия Боннер. Я детектив.

Полицейский, жевавший травинку, громко фыркнул, а тот, что с приплюснутым носом, изобразил вежливое удивление:

– Вы кто? Детектив? Интересно, какого рода?

– Я руковожу частным детективным агентством в Нью-Йорке. У меня лицензированное детективное агентство.

– Так вы говорите… руководите агентством? Это… ну да… очень хорошо. Ваша фамилия Боннер? Значит, именно вы нашли труп? А мы вас ждали в доме. Это ведь вы сказали дворецкому, что произошло убийство. С чего вы взяли?

Дол подошла поближе:

– Я как раз собиралась с вами поделиться. Скажите, я обратилась по адресу? Вы собираетесь что-нибудь предпринять?

– Все, что в наших силах. Но в первую очередь необходимо выяснить, не имело ли место самоубийство. Здесь, в сельской местности, на это потребуется чуть больше времени. А теперь расскажите, что вам известно.

– Отлично. Начнем с проволоки. Если пойдете назад по дорожке, то в пятидесяти футах отсюда найдете сарай для инвентаря. На стене висит катушка точно такой же проволоки, как эта, а на полке лежат кусачки и ножницы, с помощью которых можно отрезать кусок. Вот откуда взялась проволока.

– Хорошо. – В голосе полицейского чувствовался сарказм. – На обратном пути мы сможем все проверить. Однако это отнюдь не объясняет, почему вы решили, что произошло убийство.

– На плоскогубцах или ножницах могли остаться отпечатки пальцев.

– Спасибо. Продолжайте.

Дол расправила плечи:

– Есть еще кое-что, чего вы наверняка не смогли бы найти. Впрочем, я не знаю, имеет это отношение к убийству или нет. Когда я примерно без четверти семь обнаружила труп, то, осматривая место происшествия, но, естественно, ничего не трогая, увидела на траве возле перевернутой скамьи скомканный листок бумаги. Я вернулась сюда в начале восьмого, и вскоре после меня здесь появился Рант, а вслед за ним – Леонард Чисхолм. Пока я разговаривала с Чисхолмом, Рант незаметно поднял тот самый листок и спрятал в карман. Я велела положить все на место, но он заявил, что ничего не брал. Тогда я попросила Чисхолма забрать у Ранта бумагу, и Чисхолм в ответ на категорический отказ Ранта насильно достал листок у него из кармана и отдал мне. Рант заявил, что данная бумага принадлежит ему и всегда была в его распоряжении, а мне в жизни не доказать обратного. Глупо с его стороны. – Дол открыла сумочку и вынула документ. – Вот, пожалуйста, если хотите взглянуть.

Полицейский взял бумагу и, разгладив, направил на нее луч фонаря. Джейк подошел к начальнику и стал читать, заглядывая ему через плечо. Им потребовалось время, чтобы понять, что к чему. Затем старший поднял на Дол глаза:

– А кто такая Клео Одри Сторрс?

– Миссис Сторрс. Жена мистера Сторрса. Вдова.

Что-то пробурчав, полицейский расстегнул пуговицу на нагрудном кармане, сложил бумагу и сунул ее в карман.

– С чего вы взяли, что это не связано с убийством?

– Я так не говорила. Я лишь сказала, что не уверена, связано это с убийством или нет.

– А-а-а… Значит, вы сказали именно так? Получается, вы решили, что имеете дело с убийством, вовсе не из-за этой бумаги. Да?

– Нет. Я… – Дол замялась, но наконец собралась с духом. – Видите ли, я действительно сообщила вам все, что мне известно. Но то, как вы ведете себя, ваш тон… можно подумать, будто вы клещами вытягиваете из меня информацию. А это не так.

– Угу. Все нормально. Продолжайте. Вы собирались объяснить, почему заявили дворецкому, что произошло убийство.

– Ладно. Я сказала так, потому что абсолютно уверена: Сторрс не тот человек, который способен совершить самоубийство, тем более при тех обстоятельствах, которые, насколько мне известно, складывались на тот момент. Я очень хорошо его знала.

– И это все?

– Да, это все.

– Негусто, – сухо произнес полицейский. – Как ни крути, заявление об убийстве – дело серьезное. А вы детектив. Возможно, здесь имеются неизвестные нам обстоятельства.

– Я поняла свою ошибку. Но чуть позже, когда вернулась сюда, попросив Белдена вызвать полицию, – кивнула Дол. – Поняла, что поспешила с выводами, не имея на то права. В связи с чем еще раз обследовала место происшествия. Именно тогда я и нашла в сарае для инвентаря моток проволоки. А осмотрев место происшествия, обнаружила настоящее доказательство.

– Доказательство убийства?

– Да.

– Здесь? – скептически хмыкнул полицейский.

– Да, – подтвердила Дол. – Отчасти мне помогли в этом ваши разговоры. Насчет прыжков со скамьи, отталкивания ее ногами и так далее. Я подумала, что нельзя ничего однозначно утверждать, не попробовав. Впрочем, кое-что другое показалось мне бесспорным. Можно фонарик?

Получив фонарик, Дол направила его на ствол дерева, находившегося примерно в четырех ярдах от нее, и медленно провела лучом света вверх-вниз, после чего сказала:

– Посмотрите на эту спираль. На то, как обмотана проволока. Вы обратили внимание?

– Да, обратили.

– Хорошо. Мне представляется, что никто не станет закреплять проволоку подобным образом. Даже человек, никогда раньше такого не делавший. Тогда я решила провести мысленный эксперимент, выбрав себя в качестве объекта, поскольку ни разу в жизни не прикрепляла проволоку к дереву. Итак, я представила все свои действия. Допустим, я стою здесь с проволокой в руках и собираюсь повеситься. Я перекидываю один конец через ветку и оставляю висеть на нужной высоте. Конец проволоки гораздо длиннее, чем необходимо. Каковы мои действия? Во-первых, я могу пропустить проволоку через разветвление на несколько оборотов, а затем перекрутить с уже намотанной проволокой, чтобы она не соскользнула; во-вторых, могу намотать ее на ветку, расположенную ниже первой; в-третьих, могу обмотать проволоку вокруг ствола и опять же закрутить конец, хотя тогда я намотаю ее не по спирали, а по прямой, как и любой другой на моем месте.

– Выходит, не любой, – пробормотал полицейский.

Дол нетерпеливо кивнула:

– Но только не человек, который собирался повеситься на этой проволоке. Только не человек, который мог спокойно, не торопясь, закрепить проволоку как душе угодно. Вот посмотрите! Представьте, что вы стоите у дерева с проволокой в руках. Пропускаете ее через разветвление, набрасываете на верхнюю ветку, затем тянете снова вниз, а петля на конце проволоки накинута на шею человека, которого вы хотите убить. Этот человек вскакивает на ноги, пытается освободиться от петли и, возможно, броситься на вас. И что вы в таком случае делаете? Тянете проволоку изо всех сил. Человек в отчаянии делает глупость, пытаясь подпрыгнуть и ухватиться за ветку. Вы затягиваете проволоку, фиксируете противника в висячем положении – и он ваш. Однако теперь проволока находится в состоянии колоссального натяжения, поскольку держит в воздухе человека, и вы не решаетесь ни на йоту ослабить хватку. Тем не менее вам нужно каким-то образом закрепить конец проволоки. И что вы делаете? Вы натягиваете проволоку вдоль ствола и, крепко держа ее, начинаете описывать круги вокруг дерева. После четвертого круга проволока закручивается на стволе спиралью, а натяжение на другом конце за счет тяжести подвешенного тела уменьшается настолько, что вам не составляет труда заправить конец проволоки под последний виток и перекрутить. – Отдав фонарь полицейскому, Дол сказала с едва заметной дрожью в голосе: – Полагаю, это доказательство. Человек закрепит на дереве проволоку подобным способом лишь в том случае, если к другому концу подвешен тяжелый груз и выбирать не приходится. Но если груза нет, все это теряет смысл. Нормальный мужчина никогда такого не сделает. И даже женщина.

Коп, который презрительно фыркнул, узнав, что Дол – детектив, подошел послушать.

– Ну и дела! – изумленно пробормотал он.

Джейк промолчал. Их начальник с приплюснутым носом, взяв фонарик, приблизился к дереву и принялся рассматривать намотанную на ствол проволоку. Подчиненные молча наблюдали за ним. Он четыре раза обошел вокруг дерева рядом со стволом, направив луч фонарика на спираль, после чего еще несколько секунд обследовал последний виток с заправленным концом проволоки. Выключил фонарь и, вернувшись к остальным, посмотрел на Дол:

– Хорошая работа. Вы словно стояли рядом и видели все своими глазами. И не обижайтесь – у меня просто такая манера говорить. Я лишь хотел сказать, вы описали все очень достоверно. Быть может, вы заметили, что кора в трех местах поцарапана. Там, где конец проволоки пришлось протаскивать под виток, чтобы закрепить.

– Я так близко не подходила.

– Ну, тогда поверьте мне на слово. – Полицейский замолчал; Дол видела в темноте лишь неясные очертания его лица; наконец он снова заговорил: – Вы сказали, ваша фамилия Боннер? А вы, случайно, не знакомы с Дэном Шервудом, окружным прокурором?

– Нет.

– Я подумал, а вдруг вы его знаете. Он с минуты на минуту подъедет. По крайней мере, я надеюсь. Может, у вас имеются в запасе еще какие-либо доказательства?

– Нет.

У Дол неожиданно заныло в животе. Обнаружив более часа назад висевшее на проволоке тело Пи Эл Сторрса, она поняла, что должна срочно присесть, чего с тех пор ей так и не удалось сделать. Неконтролируемые спазмы в желудке, похоже, усилились.

– Пожалуй, я лучше вернусь… в дом, – сказала Дол.

Она повернулась и, сделав шаг, с облегчением поняла, что ноги пока слушаются. Полицейский что-то бросил ей вслед – что-то, явно не требующее ответа, и она пошла дальше. Миновав пруд и оказавшись на открытой местности, Дол на секунду остановилась, а затем начала подниматься по склону холма.

Дол услышала голоса. Не желая ни с кем встречаться, она сделала крюк и свернула направо. С холма спускалась большая группа мужчин, за ними – еще двое или трое. Мужчины, не заметив девушку, торопливо прошли мимо. Она направилась к дому, где в окнах и на боковой террасе уже горел свет.

На резной скамье, стоявшей в левом углу террасы, сидел полицейский в форме. Дол равнодушно посмотрела на него и направилась в дом. В гостиной никого не оказалось, как и в прихожей. В доме царила тишина. Тогда Дол прошла в столовую. Столовая сияла огнями; Белден находился на боевом посту, однако за накрытым на восемь персон столом были заняты всего два места. В дальнем конце стола Лен Чисхолм хмуро поливал картофель мясным соусом. Сидевший напротив Стив Циммерман торопливо жевал с набитым ртом.

Белден с поклоном подошел к Дол, двое мужчин поспешно поднялись со своих мест. У Дол вдруг снова скрутило живот.

– Где миссис Сторрс? – спросила она.

– Без понятия, – не слишком любезно отозвался Лен. – Наверное, наверху. Садись. Съешь что-нибудь.

– Не думаю, что… Не сейчас. А где Сильвия?

– Опять же без понятия.

– Она с Мартином. В комнате, где растения, – сообщил Циммерман.

– Поешь, пока не остыло. Подкрепись немного.

Покачав головой, Дол повернулась и вышла из столовой. Постояла секунду у подножия широкой лестницы. Наверху было тихо. Тогда Дол направилась в переднюю часть дома. В оранжерее, на диване в окружении пальм сидели Сильвия и Мартин Фольц.

Увидев Дол, Сильвия вскочила и, подбежав к подруге, схватила ее за руки:

– Дол, душечка! В чем дело? Где ты была? Дол, что происходит?

Мартин тоже встал с места. Вид у него был измученный и какой-то беспомощный.

– Ради всего святого! Почему ты сразу не пришла к ней? Почему сама ей обо всем не сообщила? Она прямо-таки рвалась туда. Но я решительно запретил. Я прав? Дол, ради всего святого, что произошло?!

Дол увлекла подругу за собой на диван, со вздохом облегчения села и сказала несвойственным ей резким тоном:

– Сильвия, дорогая. Крепись. И ты, Мартин, тоже. Все ужасно, а будет еще хуже. Нам ничего не остается, как принять все как есть.

Глава 5

Дэниел О. Шервуд был хорошим политиком, пухлым и румяным. Он считался весьма компетентным прокурором, хотя его усилия по содействию правосудию нередко тормозились излишне благосклонным, порой граничащим со слабостью отношением к лицам, имеющим вес и занимающим высокое положение в обществе. По природе своей он не отличался особой свирепостью, за исключением тех случаев, когда суровое наказание было воздаянием по заслугам, а благоразумие и опыт подсказывали ему, что люди, имеющие дворецкого, горничную и три автомобиля, крайне редко того заслуживали. В свои без малого сорок лет он свято верил, что в один прекрасный день станет губернатором.

В воскресенье, в девять утра, Шервуд сидел в салоне для игры в карты загородного дома в Берчхейвене. Это была большая комната с пианино в углу и книжными шкафами. Однако она называлась не музыкальным салоном или библиотекой, а игральной, поскольку пианино здесь никогда не открывали, книг практически не читали, но зато частенько играли в бридж. Шервуд выбрал себе стул с высокой спинкой возле стола; рядом с ним устроился средних лет человек с большими ушами – возможно, хороший юрист, хотя и не из тех, кто в один прекрасный день станет губернатором; напротив сидел полковник Бриссенден из полиции штата, с суровым, продубленным солнцем лицом, но не без военного шарма. В кресле возле двери расположился полицейский.

Речь держал Шервуд:

– Мисс Боннер, я все понимаю. Безусловно. Я вам верю и думаю, Рант лжет, утверждая, будто ничего не поднимал с земли. Как вы верно заметили: откуда вы могли знать о бумаге в правом кармане его пиджака, если бы своими глазами не видели, как он ее туда положил? Тем не менее вы не должны забывать, что когда мы расследуем преступление и устанавливаем некий факт, то должны не только установить, но и быть готовы доказать его. Итак, ваше слово против слова Ранта. Присяжные вполне могут поверить, что вы видели, как он что-то там поднимал. Однако адвокат с легкостью подловит нас на неспособности доказать, что из его кармана извлекли именно ту вещь, которую он поднял с земли. Здесь наверняка существует определенная связь, но имеется и некое сомнение.

Дол выглядела уставшей. Белки золотисто-карих глаз помутнели, и в них не было прежнего огня. Она сидела в торце стола лицом к мужчинам и, похоже, обдумывала слова прокурора. И наконец произнесла без особого энтузиазма:

– Очень хорошо. Мне как-то не приходило в голову, что это может стать камнем преткновения. Я говорю о сомнениях в том, что бумага, вынутая из кармана Ранта, именно та, что он поднял с земли. Лично я уверена, что это та самая бумага, поскольку успела на нее посмотреть. Я подняла ее с земли, разгладила и прочла, после чего смяла и положила обратно.

– Вы этого не говорили, – буркнул полковник Бриссенден.

– По-моему, я сказала это патрульному полицейскому.

– Нет.

– А по-моему, да. Но даже если и не говорила, какая, собственно, разница? Все так и было. Потому-то я и уверена, что это та самая бумага.

– Вы могли бы поклясться? – спросил Шервуд.

– Конечно могла бы.

– Бумага, лежавшая на траве, была долговым обязательством на имя Джорджа Лео Ранта, подписанным миссис Сторрс?

– Именно так.

– Хорошо. Придется поверить вам на слово. Ведь свидетелей не было. – Шервуд открыл лежавшую перед ним папку и порылся в кипе бумаг, просмотрел извлеченный откуда-то из середины документ и откинулся на спинку стула. – Мисс Боннер, вы очень смышленая женщина. Вчера вы оказали нам большую услугу. Вы сумели забрать у Ранта важную бумагу и передать ее сержанту Квиллу. А еще вы обратили внимание сержанта Квилла на то, как намотана на ствол проволока, что было весьма толково. Очень толково. Мы по достоинству оценили ваши заслуги. Я не успел с вами подробно поговорить и переключился на других, поскольку вы приехали лишь в шесть вечера, а значит, в момент убийства вас здесь, скорее всего, не было. У меня вчера были к вам еще вопросы, но, так как вы заняли несколько неоправданную позицию, я решил начать с вас с утра пораньше. Вы заявили, что приехали сюда исключительно по делу, по личной просьбе мистера Сторрса, однако отказались сообщить мне суть этого дела. Хотя и признались, что оно, вероятно, имеет отношение к убийству. Ваше утверждение, что разговор со Сторрсом носил конфиденциальный характер, – полнейший вздор. Вы ведь не адвокат.

– Я знаю, – устало проронила Дол. – Оставим споры. Я вам все расскажу.

Полковник Бриссенден что-то недовольно буркнул, а Шервуд сказал:

– О… Значит, вы переменили мнение.

– Да. Я все обдумала. И готова вам объяснить… Я понятия не имею, кто убил Сторрса. Я нашла на земле бумагу, долговое обязательство, и заставила Ранта, который хотел его унести, отдать документ. При всем при том я отлично знаю: это отнюдь не доказывает, что он убил Сторрса. Я ничем не обязана Ранту, но из-за истории с той бумагой я подумала, что поступлю с ним несправедливо, рассказав вам о просьбе Сторрса.

– Правосудие здесь вершим мы! – рявкнул Бриссенден.

– Итак? – поднял брови Шервуд.

– Итак, как вы уже знаете, я детектив. У меня свое лицензированное детективное агентство. Вчера в час дня Сторрс туда приходил. Он сообщил, что Рант постоянно тянет деньги из миссис Сторрс и это нужно прекратить. Сторрс предложил мне работу. Попросил изучить подноготную Ранта и по возможности вывести его на чистую воду. А также заняться им лично и посмотреть, что получится сделать. Сторрс хотел избавиться от Ранта и положить конец его общению с миссис Сторрс любыми возможными способами, кроме убийства. Сторрс заявил, что, если бы ему нужно было убить Ранта, он бы справился сам. Хотя, конечно, это просто-напросто мужская болтовня. – Дол перевела взгляд с прокурора на полковника и обратно. – Как вы понимаете, его неприятие Ранта имело чисто финансовую и, если можно так выразиться, духовную почву. Рант – основатель и идейный вдохновитель Лиги западных последователей Шакти. Он получает деньги…