Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед!

Кое-кто поспешил покинуть Петербург и перебрался в свои загородные поместья. Некоторые сказались больными, о чем с горестным выражением лица поведали лакеи визитерам, пожелавшим навестить их хозяев. Ну, а те, кто оказался не из робкого десятка, посылали друг к другу слуг с записочками. Мы, естественно, не могли с ними ознакомиться, но общий замысел переписки заговорщиков нам был понятен – они собирались внести коррективы в изначальный план, выбрать нового лидера и добиться успеха во что бы то ни стало.

Завтра подполковник Михайлов собирается отследить Беннигсена и подвесить ему «жучок». Он потолковал об этом с двумя агентами Тайной экспедиции, и те предложили способ, с помощью которого можно будет отвлечь внимание генерала и выбрать момент для того, чтобы воткнуть ему в одежду булавку с миниатюрным радиомикрофоном.

Я же был приглашен Павлом на ужин в Михайловский замок. Как я понял, он хочет познакомить меня со своей семьей. Видимо, слухи о необычных гостях и странных событиях, которые последовали за нашим появлением, заинтриговали императрицу и великих князей с княжнами. На ужин, ради общения с нами, были приглашены также Алексей Иванов с дочкой, подполковник Михайлов и Дмитрий Сапожников. Император даже перенес это событие с девяти на семь часов пополудни, пожертвовав посещением придворного театра, хотя он обыкновенно был весьма педантичен в соблюдении распорядка дня.

Но у меня возникли вопросы, которые я тут же поспешил довести до Павла.

– Государь, от себя лично и от моих друзей я благодарю вас за приглашение, но боюсь, что некоторые моменты могут быть не совсем приятными для вас и вашего семейства.

– А что именно вас беспокоит, Василий Васильевич? – насторожился император. – И что может быть неприятного в нашем общении?

– Во-первых, государь, как вы уже успели заметить, наша одежда несколько отличается от той, которую носят ваши подданные и вы сами. Как вы понимаете, мы попали в ваше время в том, во что были одеты в тот момент, когда неведомая сила забросила нас в прошлое. И другой одежды у нас просто нет.

Во-вторых, наши этикет и нравы довольно сильно отличаются от здешних. Мы мало обращаем внимание на титулы и чины друг друга, нам незнакомы придворные церемонии, и потому мы можем показаться вам и вашей семье грубыми и невоспитанными. А этого нам совсем не хочется…

– В ваших словах, Василий Васильевич, – озадаченно произнес Павел, – есть резон. Конечно, я могу приказать пошить для вас и ваших друзей платья, которые носят у нас. Но ведь вы не умеете их носить, и до тех пор, пока вы этому не научитесь, вы будете выглядеть в нашей одежде несуразными и смешными. Проще объявить всем, что вы приехали из какой-то далекой страны, где говорят по-русски, где умеют делать удивительные вещи и где люди живут по своим законам и правилам приличий. Полагаю, что все поверят такому объяснению и не будут смотреть на вас, как на каких-то заморских монстров.

– Ну, если так… – мне осталось лишь развести руками. – Только надо будет как следует проинструктировать моих друзей, чтобы они следили за своими словами и поступками. А вам, государь, неплохо было бы предупредить членов вашей семьи, что я и мои люди обладают некоторыми знаниями, недоступными пока еще жителям Старого Света. Это на тот случай, если все же кто-то из нас сболтнет что-то лишнее.

– Хорошо, Василий Васильевич, – согласился император. – Я поговорю с императрицей и моими старшими. Как вы понимаете, младших детей я за стол не приглашу – рано им еще сидеть рядом со взрослыми. Из старших же будут присутствовать великие князья Александр Павлович и Константин Павлович, а также великие княжны Мария Павловна и Екатерина Павловна…

И вот мы впятером (не считая собаки) идем по двору Михайловского замка в сопровождении поручика Бенкендорфа, который стал для нас кем-то вроде Вергилия[22] в XIX веке. Любопытно, интересно и немного боязно. Я увижу людей, о которых знал лишь по документам и мемуарам, и которых видел лишь на картинах и гравюрах. Ну что ж, самое время нам с ними познакомиться…

* * *

2 (14) марта 1801 года. Санкт-Петербург.

Подполковник ФСБ Михайлов Игорь Викторович, РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

Что бы ни говорили и ни писали про императора Павла I историки, семья у него была замечательная. Это, конечно, если не считать двух старшеньких, которые воспитывались не отцом и матерью, а бабкой. От Екатерины II и окружавших ее вельмож они и нахватались дурных манер, а также приобрели привычку к неискренности и лжи. Но это не означает, что Александр и Константин были людьми кончеными и ни на что не годными.

«Всякий необходимо причиняет пользу, употребленный на своем месте», – говаривал незабвенный Козьма Прутков. Подходящее для «екатерининских принцев» место следовало потом найти, но к трону и управлению таким огромным государством, как Российская империя, их подпускать не стоило.

Мы вошли в общую столовую залу, где обычно император принимал тех, кто был приглашен к нему на ужин. Здесь уже собралось все царское семейство. Павел представил нас как иностранцев, обитателей одной заморской страны, где живет большая колония людей, говорящих на русском языке и исповедующих православие. Царь сразу же предупредил своих чад и домочадцев, что нравы и правила поведения у нас несколько отличаются от принятых в Российской империи и потому не следует удивляться и возмущаться, если мы нарушим эти самые правила поведения.

– Господа из-за моря обладают сокровенными знаниями, доставшимися им в наследство от одной могущественной державы. Они обладают даром пророчества и могут заглядывать в будущее, – сказал Павел.

Я заметил, как Александр после слов отца побледнел словно полотно, а Константин набычился. Похоже, что ему не совсем пришлись по нраву наши экстрасенсорные способности а-ля Вольф Мессинг.

Императрица – весьма симпатичная дамочка, выглядевшая моложе своих лет, видимо, предупрежденная мужем – довольно спокойно отреагировала на его слова. А вот великие княжны Мария и Екатерина, те заволновались, и лишь присутствие отца, которого они очень любили и в то же время побаивались, удержало их от попыток тут же расспрашивать нас о своем будущем, ну и, конечно, о суженых и ряженых.

Большое впечатление на присутствующих произвел и красавец Джексон. Сперва он до смерти напугал карликового шпица императрицы, который, увидев огромную черную собаку, жалобно тявкнул на нее и от страха забился под диван. Впрочем, Джексон вел себя вполне прилично. Он вопросительно посмотрел на хозяина и, дождавшись команды «Лежать!», послушно улегся на пушистый ковер у входа в залу.

Пятнадцатилетняя Мария Павловна, девица с лицом изумительной красоты, которую не портили даже несколько оспинок, была любимицей родителей. У нее уже имелся жених – принц Карл Фридрих Саксен-Веймар-Эйзенахский. Мария и ее жених еще не были знакомы, и их свадьба в нашей истории должна была состояться лишь через три года. Так что будущая семейная жизнь Марии Павловны была еще под вопросом. Как рассказал о ней Васильич, девица сия была сущим кладом – умна, скромна, хорошо воспитана. Может быть, послать лесом этого принца с длинным именем и подыскать ей другого жениха из числа наших парней?

Что же касается тринадцатилетней Екатерины, то, несмотря на ее молодость, эта девочка-подросток была не по годам шустра и кокетлива. Она безо всякого смущения рассматривала нас. Как мне показалось, больше всего ее заинтересовала Дарья Иванова. Вот уж воистину – свояк свояка видит издалека. Екатерина сразу же почувствовала в Даше родственную душу и, воспользовавшись тем, что отец по очереди представлял нас императрице, незаметно подмигнула Даше, на что та ответила ей тем же и высунула розовый язычок. Обе девицы рассмеялись. Мария Павловна, заметившая этот обмен «комплиментами», укоризненно посмотрела на сестру и покачала головой.

Шел Великий пост, и потому угощения, которые приготовили для нас дворцовые повара, были исключительно постными. Зная о том, что Павел, как человек глубоко верующий, строго соблюдает все посты, Патрикеев посоветовал нам поплотнее поесть, отправляясь в гости к царю. Но все равно постное печенье и пирожки были очень вкусными. Вместо спиртного мы пили чай и кофе. А в основном мило беседовали, отвечая на многочисленные вопросы хозяев.

Большую часть их нам задавали императрица и великие княжны. Александр же бросал в нашу сторону настороженные взгляды. Константин, узнав, что я подполковник, спросил меня, где и с кем мне довелось повоевать. Я постарался, не вдаваясь в подробности, кратенько рассказать ему об одной моей командировке на Северный Кавказ. Впрочем, я вовремя спохватился и в самый последний момент сообщил, что горы, где мне пришлось сразиться с врагом, находятся в Южном полушарии, где-то в районе Анд.

Константин, почувствовал родственную душу, стал рассказывать мне о своем участии в Итальянском и Швейцарском походах под командованием великого Суворова. Ему было что рассказать – и о блестящих победах над французами в Италии, и о тяжелейшем переходе через горы русской армии, брошенной союзниками-австрийцами на произвол судьбы, без карт, без продовольствия и, практически без боеприпасов. Я вспомнил, что Константин показал себя во время Швейцарского похода вполне достойно – он находился в авангарде колонны, штурмовавшей альпийские перевалы, которой командовал храбрец из храбрецов, генерал князь Петр Иванович Багратион.

А императрица расспрашивала Васильича о нашем житье-бытье. Тот довольно толково отвечал Марии Федоровне. Когда же речь зашла о строительстве и архитектуре (оказывается, супруга Павла неплохо разбиралась и в таких вещах), к беседе подключился Алексей Иванов. Он начал рассказывать императрице о домах, которые строила его фирма, а потом сразил всех присутствующих, достав из кармана айфон и продемонстрировав хозяевам фотографии чудо-теремов, изготовленных его мастерами. Мария Федоровна пришла в восторг от увиденного. Ей очень захотелось, чтобы несколько таких уютных домиков было построено в Павловске.

– Господин Иванов, я покажу вам это чудесное место, где мы были так счастливы со своим супругом, – вздохнув, произнесла императрица. – Я уверена, что оно вам тоже понравится.

Алексей начал было толкать речь о том, что он бывал в Павловске, причем не один раз, но тут же поперхнулся и замолчал после того, как я и его приятель Дмитрий одновременно толкнули в бок балабола, который чуть было всех нас не спалил. Ведь, согласно легенде, мы прибыли в Петербург сутки назад. А тут он хочет рассказать о посещении им Павловска!

Чтобы отвлечь насторожившуюся было Марию Федоровну, Алексей стал показывать ей фотографии уютных японских домиков, сделанные им во время недавней деловой поездки в Страну восходящего солнца. Павел же укоризненно посмотрел на Патрикеева и покачал головой.

В общем, лед некой скованности постепенно растаял, и дальнейшее общение проходило непринужденно, можно даже сказать, в дружеской обстановке. Дарья оживленно о чем-то беседовала с великими княжнами. Даже Мария, поначалу державшаяся несколько сдержанно, вскоре забыла обо всем и смеялась, слушая рассказ своей новой знакомой. Потом Даша подозвала Джексона и разрешила девицам погладить его. Пес, который любил хозяйку, стоически выдержал обрушившееся на него внимание чужих людей. Даша решила продемонстрировать великим княжнам способности Джексона. Она подавала различные команды, и пес послушно вставал, садился, подавал лапу и звонко лаял. Даже шпиц, переборов свой страх, выбрался наконец из-под дивана и с интересом посматривал на Джексона.

Как я понял, наш визит императору понравился. Мария Федоровна загорелась идеей построить образцовую русскую деревушку в Павловске, и Алексей на листке бумаги стал набрасывать проекты теремов, сельских домиков и беседок, которые он мог бы там соорудить. Константин, перейдя со мной на «ты», по-приятельски протянул мне руку на прощание и пригласил посетить Конный полк, шефом которого он был. А великие княжны наперебой зазывали Дашу снова заглянуть к ним и поподробнее рассказать о чудесной стране, из которой она приехала.

Один цесаревич Александр сидел в стороне от всех и молчал весь вечер. Павел время от времени бросал в его сторону многозначительные взгляды и, как я понял, уже принял решение поговорить с ним начистоту, потребовав рассказать все, что тот знает о заговоре.

Договорившись с императором, что завтра с самого утра я и подполковник Баринов будем присутствовать на разводе караула на площади перед Михайловским замком, именуемой Коннетабль, мы распрощались с царской семьей и пошли в Кордегардию, которая стала для нас временным штабом и жилищем. На прощание Павел сказал, что он даст поручение коменданту Михайловского замка и в течение самого ближайшего времени для нас найдут жилье в самом замке. Мне эта идея не очень понравилась – лучше жить на некотором расстоянии от царя. В этом отношении помещения Манежа и Кордегардии мне показались более подходящими.

Выйдя из залы, мы направились к лестнице, ведущей на первый этаж. Неожиданно Джексон насторожился и зарычал. Из-за угла выскочил испуганный человек в красном камзоле и с синей андреевской лентой через плечо. Его лицо восточного типа, с большим, слегка горбатым носом и черными, блестящими, словно маслины, глазами побледнело.

– А она не кусается? – дрожащим голосом произнес он, показывая рукой на Джексона, который, оскалив зубы, плотоядно поглядывал на незнакомца.

– Нет, граф, наш пес хорошо воспитан, и без приказа хозяина он никого не тронет, – усмехнувшись, произнес Патрикеев.

– До свидания, господа, – с облегчением сказал тот, кого Васильич назвал графом. – Был рад с вами познакомиться.

Спустившись по лестнице, мы вышли во двор замка.

– Не узнали этого прощелыгу? – спросил у нас Патрикеев. – Фильм «Крепостная актриса» смотрели? Помните, кого там сыграл Евгений Леонов?

– Так это был Иван Кутайсов? – воскликнул Алексей Иванов. – Тот самый, который называл себя любимым царским брадобреем?

– Именно он. Думаю, что завтра о нашем вечернем визите к императору станет известно очень многим. В том числе и тем, кому не следовало бы об этом знать.

Вторая неожиданная для нас встреча произошла у разводного моста, когда мы пересекли площадь Коннетабля. Ожидавший нас поручик Бенкендорф о чем-то оживленно разговаривал с другим поручиком, только в мундире Преображенского полка и с царскими вензелями на погонах.

– Ну, сегодня, похоже, у нас вечер неожиданных встреч! – воскликнул Патрикеев. – Знаете, с кем беседует Александр Христофорович? Ни за что не догадаетесь.

Подойдя к поручикам, которые, увидев нас, прекратили «дозволенные речи», Васильич поприветствовал преображенца:

– Вечер добрый, Иван Федорович, как ваши дела?

Поручик от неожиданности окаменел и даже забыл ответить на приветствие незнакомого ему пожилого мужчины. Впрочем, он довольно быстро пришел в себя и произнес:

– Добрый вечер, господин… – он вопросительно посмотрел на Васильевича.

– Это господин Патрикеев, гость нашего государя, – поспешил на помощь приятелю Бенкендорф. – А откуда вы, Василий Васильевич, знаете поручика Паскевича? Вы раньше с ним встречались?

– Нет, но я знаю о нем немало и могу предсказать, что господина поручика ждет славное будущее. А об остальном я пока умолчу…

Перейдя через мост, мы направились к Кордегардии.

– А вечер прошел на ура, – задумчиво произнес Васильич, – думаю, что нам удалось произвести хорошее впечатление на императора и его семейство. Посмотрим, как пойдут наши дела дальше. Только учтите, друзья мои, царский двор – это самый настоящий гадюшник, где все интригуют друг против друга. Тут надо держать ухо востро…

* * *

2 (14) марта 1801 года. Санкт-Петербург, Михайловский замок.

Великая княжна Екатерина Павловна

Когда мама́ сказала нам, что сегодня мы будем ужинать пораньше и что на ужин к нам приглашены люди из дальних стран, меня это поначалу не очень заинтересовало. Обычно гости на семейных ужинах – это придворные отца, какие-нибудь наши европейские родственники, либо потенциальные женихи для Марии. Мне в их присутствии приходится сидеть смирно и вести себя примерно, «как и подобает принцессе». Ведь именно так нас воспитывала баронесса фон Ливен. Она не устает повторять нам с сестрой, что мы принадлежим не себе, а государству, и быть великой княжной – тяжкое бремя.

Но когда гости вошли в Общую залу, где уже были накрыты столы, мама́ и Мария были несколько озадачены. Гости наши совершенно не были похожи ни на кого из тех, кто когда-либо присутствовал на нашей семейной трапезе. Они были высокого роста и одеты весьма непривычно. Мужчины, увы, были уже не молоды, но держались они с большим достоинством и не робели при виде нашего папа́, которого, честно говоря, многие изрядно побаиваются. А они разговаривали с ним, хотя и вежливо, но без какого-либо подобострастия.

А меня больше всего удивила девушка, которая пришла вместе с мужчинами. Во-первых, она была одета так, что баронесса фон Ливен, увидев ее, наверняка упала бы в обморок. На ней было не платье, а кофта, под которой я не заметила корсета, и обтягивающие ее стройные ноги панталоны. О ужас, такие же, какие носят мужчины!

Ее густые каштановые волосы не были уложены в прическу, как это принято у взрослых дам, а свободно рассыпались по плечам. Лет ей было, наверное, двадцать с небольшим, но держалась она в разговоре с моими родителями на равных, хотя и нельзя было сказать, что вела она себя неприлично. С ней была большая черная собака, каких я раньше не видала. Наш бедный шпиц, увидев это черное чудовище, испугался и забился под диван… Но пес со странным именем Джексон не обратил внимания на маминого любимца, а по команде хозяйки лег на пол и стал с интересом разглядывать нас.

Вот такой, как эта девушка, мне бы хотелось стать, когда вырасту! Свободной, живой и, если мне придется выйти замуж – а все принцессы делают это, – то не за скучного принца из какой-нибудь крохотной немецкой державы, а за человека храброго, веселого, с которым мы будем понимать друг друга с полуслова. Я подмигнула девушке, когда папа́ представлял гостей мама́ и, как мне казалось, никто не смотрел ни на меня, ни на нее. Она в ответ тоже подмигнула мне и показала на секунду свой розовый язычок. Я не смогла удержаться от смеха, и Маша, заметив наши перемигивания, посмотрела на меня с осуждением.

Папа́ также сообщил нам, что наши гости могут знать будущее, и Маша сразу начала задавать им вопросы про суженых-ряженых. Но они отвечали очень осторожно, сразу же заявив, что все в руце Божией, который может карать и миловать. Но Он же дал человеку волю делать добро и зло, и что мы сами – творцы своего будущего. Но если она выйдет замуж за герцога Веймарского, то брак ее будет счастливым, и она прославится в Тюрингии добрыми делами. А вот мне они сказали, что и я тоже смогу сделать много хорошего, но счастье в дальних краях мне будет найти намного сложнее.

Несмотря на эти слова, у меня сложилось впечатление, что Машеньке гости не слишком понравились – все-таки их манеры великосветскими назвать было трудно, а ее любопытства они так и не удовлетворили. А вот Константин внимательно слушал рассказы одного из них, одетого в странный пятнистый мундир, столь непохожий на мундиры и треуголки наших военных. Рассказывал он про какие-то крутые горы «недалеко от Анд», в далекой стране, откуда они прибыли, про немирных горцев и битвы с ними… Слушали мы его, затаив дыхание – в отличие от наших «героев», он свои приключения живописал весело, то и дело подтрунивая над собой, а вот подвигами своих друзей восхищался.

Эх, будь я чуть постарше, а он чуть помоложе, то непременно бы влюбилась в него, настолько он отвечал моим идеалам настоящего рыцаря без страха и упрека. Только вот, хоть он, наверное, и дворянин в своей далекой стране, но вряд ли принадлежит к высшей аристократии. И потому ни папа́, ни мама́ никогда не дадут согласия на подобный брак.

Отец Дарьи Алексеевны (именно так звали хозяйку собаки) оказался архитектором, и весьма талантливым. Он нарисовал несколько спроектированных им домов, а затем показал картинки, которые строят азиаты в далекой Японии. Мама́ они так понравились, что она попросила его построить подобные коттеджи рядом с Павловским дворцом. А я тем временем подошла к Дарье Алексеевне и пригласила ее в гости, присовокупив, что можно будет немного покататься на лошадях. Та улыбнулась и сказала:

– Конечно, ваше императорское высочество, почту за честь! Вы только сообщите, куда и когда мне приехать. И не надо называть меня Дарьей Алексеевной, зовите меня просто Дашей! Так для меня привычнее. А вот насчет лошадей, увы, у нас в стране их мало, и езжу я на них плохо. Зато я умею плавать, как рыба, и летать, как птица…

Я рассмеялась было, но посмотрев на Дашу, поняла, что она говорит об этом серьезно. На мгновение мне стало не по себе – неужели моя новая знакомая – ведьма или фея? Но потом я успокоилась, решив, что такой человек, как Даша, не может причинять зло другим людям.

К моей огромной радости, я получила Дашино согласие посетить Манеж, чтобы вместе со мной попробовать свои силы в верховой езде. Прощались мы с нашими новыми знакомыми тепло, можно сказать, сердечно.

Только расставшись с ними, я заметила, что мой старший брат Александр весь вечер был странно молчалив и совсем не участвовал в разговоре. Надо будет с ним потом поговорить – все-таки я его любимая сестра.

* * *

2 (14) марта 1801 года. Санкт-Петербург.

Подполковник ФСБ Баринов Николай Михайлович, РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

Игорь с Патрикеевым, Ивановым, его дочерью и их приятелем ушли в Михайловский замок. Я же собрал всех свободных от службы бойцов, чтобы поговорить с ними по душам. Ситуация была нетривиальная – ни на учениях, ни в ходе выполнения боевой задачи нам ни разу не приходилось сталкиваться с таким удивительными случаями. Даже в страшном сне нам не могло присниться, что мы попадем в прошлое, на двести с лишним лет тому назад. С Игорем Михайловым мы уже вкратце обговорили наши планы и решили помочь императору Павлу Петровичу. Мы спасем его от заговорщиков, которыми руководят британцы. Ведь то, что удумали лимонники, само по себе форменное безобразие. На таких «кураторов», которые совали нос в наши дела, мы насмотрелись в лихие 90-е годы. Тогда посланцы из Пиндосии чувствовали себя как дома в наших министерствах. А как мы жили тогда – лучше и не вспоминать…

Я обещал Игорю провести беседу со своими орлами, дабы выслушать их мнение на сей счет и принять окончательное решение. Впрочем, в том, что мои ребята поддержат нас, я не сомневался. Они хорошо знали меня, а я их. Можно было бы ограничиться просто постановкой боевой задачи. Но как говорил Александр Васильевич Суворов: «Каждый воин должен знать свой маневр»… Бли-и-ин! Ведь Суворов умер меньше года назад! И еще живы и вполне здоровы такие легендарные личности, как Кутузов, Багратион, Барклай-де-Толли и Ушаков. В какое все-таки интересное время мы попали!

Получив от меня задание, мой заместитель майор Никитин собрал ребят в одном из помещений Манежа. Перед этим я вместе с командиром конногвардейцев полковником Саблуковым проинструктировал часовых, которые должны были охранять вход и выход в помещение, чтобы наши разговоры не мог услышать никто из посторонних. Бравые конногвардейцы ели глазами начальство и обещали никого и близко не подпускать к дверям.

Свободных от службы, считая и меня, оказалось всего восемь человек – чуть больше половины. Я прикинул, что кворум имеет место быть. Трибуны отсутствовали, как и «долгие и продолжительные аплодисменты». Все было, можно сказать, по-домашнему. Передо мной кружком расселись взрослые мужики, много чего повидавшие за свою службу. Их не надо было «воодушевлять и направлять». Они просто хотели знать, что произошло, и как мы собираемся жить дальше.

Кратенько обрисовав ситуацию, я подчеркнул, что причин, почему мы, люди XXI века, оказались в самом начале XIX века, я не знаю. И никто не знает. Ясно лишь одно – мы сейчас находимся в Петербурге в начале марта 1801 года. Если вспомнить, что было в это время в нашей истории, то можно констатировать, что ситуация критическая – вот-вот должно произойти убийство мятежными гвардейцами императора Павла Первого, которое повлечет за собой резкое изменение внешней и внутренней политики Российской империи.

– Да мы тут кое-что уже и сами поняли, – подал голос старший лейтенант Совиных. – Только скажите, Николай Михайлович, может быть, не стоит нам вмешиваться в ход истории? Пусть все идет так, как и должно быть.

– Нет, Герман, – ответил я, – так, как произошло в нашей истории, уже не получится. Император Павел предупрежден о заговоре, а организатор заговора, граф Пален, арестован и сейчас сидит в Петропавловке. Конечно, оставшиеся на свободе заговорщики могут попытаться довести свой замысел до конца. Только это уже будет больше похоже на мятеж гвардейцев в декабре 1825 года, с пушечной стрельбой и поножовщиной. В результате может погибнуть не только царь, но и вся его семья. А далее – Смута, которая была на Руси в начале XVII века. И всем останется только ждать новых Минина и Пожарского, которые могут появиться и снова спасти Россию. А могут и не появиться.