Ген хищника

Отвращение и неприязнь вызывало поведение Аниты, ее манера держаться, мимика, жесты, действия. Как Анита высовывала толстый мясистый язык, облизывала губы, оставляя их в слюне, дышала через открытый рот и утирала нос рукавом, размазывая грязь по лицу. Как, смакуя, облизывала пальцы, слизывая жир от колбасы, и ковырялась в вакуумной подложке. Как тискала собаку за морду и целовала в нос. Темные глазки суетливо и зло бегали из стороны в сторону, как у загнанного в ловушку зверька, выискивающего возможность кинуться на обидчика.

Кира понимала, Анита ее уже заметила и специально не обращает внимания. Тоже, наверное, наблюдает. Это и к лучшему. Кира вырабатывала линию поведения.

Можно попробовать призвать к сочувствию. Поставить себя и ее на одну сторону обиженных и оскорбленных. Тех, кто решил мстить за свою испорченную жизнь. В теории психопатологии должно было быть именно так. Но на практике Кира знала только один случай, когда женщине удалось разжалобить и смягчить маньяка, серийного убийцу, сравнив себя с его матерью. Теория она и есть теория.

– Не смотри на меня! – вдруг рыкнула Анита, и Кире понадобилось большое усилие, чтобы не вздрогнуть от неожиданности. Она отвернулась и, опершись на стенку, села в проеме между коридором, откуда выползла, и комнатой. Анита сверлила ее взглядом мелких неприятных глазок, казавшихся лишними на этом большом лице. – Я не разрешаю.

Кира кивнула.

На некоторое время установилось молчание, прерываемое только скулежом Зуры.

– Жаль, что в школе у меня не было такого убежища, – проговорила Кира, мечтательным взором окинув подземельную конуру, тщательно избегая смотреть на ее хозяйку. – Тогда бы я могла прятаться от всех.

Анита с любопытством на нее уставилась. Кира улыбалась. Видимо, она была первая, кому здесь нравилось, включая саму Аниту. Даже Зура на нее уставилась удивленно, дергая рваным ухом.

– Мне тяжело приходилось в школе. Маленького роста, худая, слабая, большеротая, с вечно запутанными волосами, я не нравилась одноклассникам, – продолжила Кира, изо всех сил стараясь поверить в то, что говорит, представить побольше красочных деталей. – Надо мной вечно издевались – крали сменную обувь, пачкали одежду, обливали водой. Однажды… – Кира всхлипнула и по-настоящему прослезилась, – вытрясли в унитаз все мои тетрадки и ручки. А когда мой стул заплевали, я не заметила и села, ржал весь класс.

Кира не могла внимательно рассмотреть, что происходило с Анитой, она по-прежнему не поднимала на нее взгляда, но напряжение, казалось, звенело в воздухе.

Анита размышляла. Зура жалостливо поскуливала, чуя настроение хозяйки.

– И никто, никто меня не защитил, – продолжала рассказ Кира, будто Анита попросила ее рассказать о своем детстве. – Наоборот. Меня сочли лгуньей и психически больной. Отвели к школьному психологу. Я должна была посещать ее каждую неделю. После этого стало еще хуже. Меня стали дразнить «чучелом» и «юродивой».

Кира подумала, что придуманные ею прозвища не соответствуют обозначенному смыслу, но Анита вряд ли хорошо образованна и понимает это. Главное, звучит обидно.

– Психолог сделала вид, что верит мне, и предлагала понять моих обидчиков и простить. А самое смешное, поговорить с ними. – Кира закусила губы и сдавленно зарыдала. – Поговорите с ними, объясните, что они обижают вас, причиняют боль. Скажите, что им нужно прекратить. Тогда вы сможете это пережить и со временем забыть. – Кира говорила противными картавящими интонациями, изображая вымышленного специалиста. – И я, дура, поверила. А они привязали меня к дереву в парке и оставили на всю ночь, только утром меня нашел мужчина, гуляющий с собакой. А потом на физкультуре испачкали мои брюки красными чернилами и кричали, что у меня течка.

Анита перестала есть. Отложила в сторону пустую упаковку, отпила из бутылки алкоголь. Запах спирта перебил мерзкий запах дешевой колбасы, и Кире стало легче. Дурнота отступила. Анита развернулась в сторону пленницы и принялась слушать ее с интересом.

– Учителя не верили мне, грозили, что выгонят из школы и дадут направление в специальное учреждение для психов. – По лицу Киры лились слезы. – Я ненавидела их и эту Надю, мою одноклассницу, которая всем заправляла. Ночами я видела сны, как своими руками душу ее, как втыкаю в нее нож, как на ее одежде появляются кровавые пятна, они расползаются, мокрые и красивые. Мне становилось легче.

Кира закатила глаза и напустила на лицо злорадное удовольствие.

Анита сползла с горы тряпок, служивших ей лежанкой, и на карачках придвинулась к Кире.

– Когда я увидела на фотографии первый труп. Той женщины из реки на Краснодарской набережной, – начала Кира осторожно, – я пришла в восторг. Мне казалось, она так похожа на Надю. На миг померещилось, что это я убила ее. Заставила замолчать навсегда, велела потухнуть ее злым глазам. Мне стало легко. Радостно. Я гордилась собой.

Кира помолчала, мельком взглянула на карлицу. Та слушала ее с блаженством на уродливом лице, широко распахнув от восторга глаза. Из ноздри выглядывала зеленая сопля, с губ текли слюни.

– Как же я завидовала тебе, – вздохнула Кира. – Ты наконец-то заставила их молчать. Указала им свое место…

– Я сильнее, – неожиданно просипела Анита. Кира вздрогнула и замерла. – Когда за ее спиной не тявкает стая, я сильнее.

Анита говорила медленно, скрипучим низким голосом, будто ей что-то мешало. Поврежденные голосовые связки или какая-то помеха внутри горла.

– Они никогда не нападали по одному. Всегда стаей. А я была одна. Зура не умеет защищать. Теперь я могу все. Я всех уничтожу. – Анита придвинулась к Кире еще ближе. До девушки донесся запах немытого тела и грязной одежды. – Даже маленький кусочек не должен остаться в мире…

– Я ненавижу их всех. Они не должны остаться на земле…

– Они думали, что я не человек. Жалели, как маленького уродца, как несчастную девушку. Они даже не думали, что я девушка. Думали я ОНО. – Анита засмеялась. Глухо, хрипло. – Я пожалела ее! Она замерзла, она испачкалась, заблудилась! Я спасала ее, потому что сильная, добрая. Я посадила ее в машину. В свою машину! А она меня пожалела. Сердобольствовала, что такой, как я, сложно создать семью. Думала, что меня никто не может любить. У нее на лице написано было, что ей жалко меня, потому что никто меня не полюбит. А сама от мужа к любовнику бежала. Это любовь? Это семья?

– Какая же это любовь, – тихо согласилась Кира.

Вот он спусковой механизм психоза – жалость. Кира смотрела в пол. Все жертвы пожалели Аниту. Жалостливые и сочувствующие тети подписали себе смертный приговор своей глупостью. Наталья сочувствовала болезни. Ольга – внешности.

Анита переползла к своей куче тряпья, порылась там и вытащила помятую пачку сигарет. Потом она еще отхлебнула из бутылки. Кира ощутила едкий запах дыма, ее замутило. Скоро вся крошечная норка заполнилась сизой душной мглой. Ее вытягивало наружу, но очень медленно. Анита снова переползла к Кире, еще ближе. Та уже могла бы до нее дотянуться. Но Киру сковывал ошейник. Хороший рывок не получится, и уж тем более она не сможет как следует ударить убийцу.

– Эта придурошная со своим котом хотела посадить Зуру на цепь. Сказала, что с собаками нельзя гулять без привязи. А мне нельзя гулять вообще, потому что мой рост не позволяет удержать пса. – Анита закашлялась и приблизилась еще немного.

Кира не глядела на нее. Боялась спугнуть или вызвать агрессию.

– Она сочувствовала и не разрешала мне быть с собакой. Она думала, что я ростом с собаку. Она думала, что я как собака, не как человек. И место мне в конуре. Она всегда говорила мне, что я собака, даже не собака, я совсем никто! Она увидела меня спустя столько лет и все еще помнила…

Кира поняла, у Аниты путаются мысли, она не всегда разделяет своих жертв на нескольких женщин и видит в них одну обидчицу, по всей видимости, Настю Кириллову.

– А разве тебе можно здесь находиться, – пролепетала Анита писклявым голосом, пародируя бывшую одноклассницу. – В торговый центр с собаками не пускают.

Анита приблизилась еще. Кира сжалась в комок от напряжения, внутренне готовясь к нападению. У нее в запасе больше метра. Возможно, Анита не обратила внимания на длину цепи. Насколько из норы выходили те, кто сидел на этой цепи до Киры? Анита уже была в зоне ее досягаемости. Еще один шаг к ней – и Кира бросится на убийцу. Если ей немножко повезет, то она повалит карлицу, обездвижит, возможно, удар окажется достаточно сильным, чтобы вырубить чудовище. Кира не сомневалась, ключ от ошейника где-то в одежде карлицы. Скорее всего, просто в кармане, пещера настолько замусорена и завалена барахлом, что ключ просто больше некуда положить.

«Ну же, еще шаг», – мысленно манила карлицу Кира.

– Они не считали меня человеком. Даже животным не считали, – бубнила Анита резким хрипловатым тоном. Ее глаза устрашающе вращались, она тяжело дышала, струйка слюней текла из уголка рта. На лбу выступила испарина, Анита постоянно сглатывала слюни.

«Она на каких-то таблетках. Кракен впихнул дозу, когда приезжал», – догадалась Кира, но ставить убийце диагнозы не было ни времени, ни желания. Кира радовалась. Заторможенность Аниты должна сослужить ей хорошую службу.

Наконец Анита придвинулась к Кире совсем близко. Кира чувствовала у нее изо рта запах алкоголя и нечищеных, отродясь не леченных зубов. Карлица села на корточки и утерла нос рукавом.

– А ты красивая. – Она потянула руку к лицу Киры.

Кира выдохнула и кинулась на карлицу, с криком, с рыком, который никогда бы не подумала, что может издать. Толкнула изо всех сил, смогла уронить. Схватила за волосы, стукнула головой о подвернувшиеся камни на полу. Анита закатила глаза, на ее лбу появилась рана, и пальцы Киры испачкались в крови, но она пересилила себя и ударила Аниту еще раз. Подождала, собираясь с силами и удостоверяясь, что та не шевелится. Кира с оторопелым удивлением осознала, что ее никак не беспокоит мысль, убила она чудовище или нет.

За ноги Кира протащила тело глубже в пещеру, чтобы цепь оказалась свободнее и не стесняла ее собственных движений. Из цепи же Кира сделала петлю, длины теперь хватало, обмотала вокруг горла карлицы и, приподнявшись над ней, надавила на спину коленом. Она могла даже встать над телом, если потребуется. Анита шевельнулась, сипло захрипела. Значит, Кира ее не убила. Тоже хорошо. Девушка принялась шарить по карманам. От Аниты ужасно воняло немытым телом, грязными тряпками, псиной, тухлятиной, колбасой.

Теперь Кира точно не сможет есть колбасу. Будет мутить от одного запаха. Анита лежала неподвижно, не изгибалась, не извивалась и не прогибалась назад. Она обладала крепким, будто деревянным, совсем не гнущимся телом. У Киры сложилось ощущение, что она прижала к земле каменную куклу. Но главное, она победила. Девушка обшарила всю одежду карлицы. Ни в куртке, ни в кофте ключей не нашлось. Зато Кира наткнулась на что-то склизкое и холодное у нее в кармане. В темноте пещеры она не видела, в чем испачкала руки, но с трудом сдержала приступ тошноты. Одной рукой Кира держала перекрещенную цепь, сдавливая ее до ссадин на ладони, до боли.

– Черт, ключ должен быть где-то здесь, – шипела она.

Кира не поняла, что произошло дальше. Как так получилось? Анита подтянула к горлу руку и засунула ее под цепь. Кира дернула цепь на себя, но Анита медленно, не спеша оттянула цепь с горла и перекинула петлю через голову, будто у Киры не было сил или она не держала цепь. Анита развернулась на спину, не скидывая девушку, не отталкивая, просто развернулась, пренебрегая сопротивлением Киры и весом. Жертва в ужасе осознала нечеловеческую силу чудовища. Кира вцепилась в волосы Аниты и, приподняв, ударила затылком об пол, еще раз и еще. Анита смотрела на Киру маленькими черными глазами, в которых плескалась бездна злости, ненависти и ярости. Взгляд убийцы.

Анита поднялась и села. Кира толкала ее и била, но та будто не замечала этого. Казалось, Кира боролась с каменной стеной. С мешком, набитым песком. Убийца подняла с земли цепь, намотала ее на локоть пару раз, встала и пошла в глубь норы. Кира рухнула на землю, Анита волокла ее по земле. Шею сдавила нестерпимая боль, Кира чувствовала, что голова сейчас оторвется. Кофта вылезла из-под железного обода, потекла кровь, девушка почувствовала теплую влагу на груди и на пальцах. Кира поднималась на руки, но не успевала и шага проползти, как Анита дергала цепь, и девушка плашмя растягивалась на земле. Убийца волокла ее дальше. Тюремщица перекинула цепь через только ей видимый в темноте штырь и подтянула несчастную вверх. Кира, прижатая к стене и повисшая в ошейнике, встала на цыпочки. Она, забираясь чуть выше, попробовала вскарабкаться по стене, но соскользнула и снова повисла на ошейнике.

Анита потянула цепь на себя, повалилась назад всем своим непропорциональным телом, упираясь ногами в сырую, каменно-земляную стену. Кира заскулила, повиснув на ошейнике, снова стала карабкаться по стене, цепляясь пальцами и ногтями за мох, камни, корни. Низкорослое чудовище зацепило наверху что-то и спрыгнуло. Цепь чуть ослабла, жертва сползла вниз, но продолжала стоять на цыпочках, распластавшись по стене. Резь в шее пронзала насквозь, казалось, голова сейчас оторвется. Кира попыталась крикнуть, но не смогла из-за перетянутого ошейником горла издать ни звука. На глазах выступили слезы. Пальцы саднило, ногти щипало, она ободрала их, щиколотки сводило судорогой. Боль разливалась по всему телу.

Анита зажгла зажигалку и поднесла ее к палке, воткнутой в стену. Подобие факела осветило нору. Кира с ужасом подумала, что если искры с него попадут на сухие корни и траву, то огонь поползет по стене и доберется до нее.

– Чтобы не скучала, – прорычала Анита. – Подружке расскажешь свои сказки.

Злобная коротышка не торопясь покинула нору.

Что она имела в виду, Кира поняла позже.

Девушка медленно, по миллиметру сумела поднять голову вверх. В стене над ней плотно сидел большой камень, в нем торчал толстый ржавый крюк, всего в полуметре над ее головой. На нем висела ее цепь, зацепленная одним звеном. Цепей было две, но ее та, что ближе к краю. Кира собралась с силами. Успокоила дыхание. На пилон девушка запрыгивала и повыше.

«Ерунда», – сказала она себе. И стараясь не думать, что, скорее всего, сломает себе шею, если промахнется и рухнет со всей силы вниз. Не надо думать о плохом.

Кира закинула руки вверх, еще немного вскарабкалась по стене, стараясь, чтобы не соскальзывали ноги. Чуть присела, оттолкнулась и подпрыгнула. За крюк она зацепилась легко, обеими руками. Сразу пришло облегчение, цепь стала свободно болтаться, даже боль уменьшилась. Пришла не надежда, что сейчас она получит подобие свободы, пришла уверенность. Кира переместила одну руку к основанию крюка, подтянулась на ней, радуясь своей прекрасной физической форме. Второй рукой она, совершенно спокойно, не торопясь, сняла цепь с крюка и спрыгнула, стараясь как можно быстрее зажать звенья, чтобы те не гремели. Под ногами что-то хрустнуло, Кира замерла, сев на корточки. Негромко тявкнула Зура. Нет, Анита не шла.

Кира огляделась и онемела от ужаса, боль пронзила позвоночник и пальцы рук. Она наступила на скелет. На человеческий скелет в ошметках гнилых тряпок. Кира зажала рот руками и отползла подальше к стене.

Анита зажгла ей факел, чтобы она увидела соседку по камере. Вот она, «подружка». Кира знала, чей это скелет. Анастасии Кирилловой.

Значит, она все предположила правильно, женщина стала первой жертвой. И погибла не тем способом, что все остальные.

Кира сидела молча, вслушиваясь в могильную подземельную тишину. Ей казалось, что время остановилось, что она навечно обречена остаться в этой пещере. Она умрет и превратится в такой же скелет. И, может быть, спустя несколько лет кто-то другой наступит на ее череп.

Кире хотелось плакать, но она терпела, не позволяла рыданиям вырваться наружу. Не позволяла панике охватить ее. Чтобы снять стресс, ей нужна истерика с воплями, с судорогами и рыданиями. Она не могла такую себе позволить. Не должна привлекать внимание убийцы. Не хотела видеть это вонючее чудовище. Доставлять радость своими слезами.

Факел догорел и погас. Она осталась в темноте. Кира потеряла счет времени. Здесь не было ни дня, ни ночи, казалось, прошла вечность. Ее разбудил лай. Он доносился словно через вату, и Кира не сразу поняла, что собаки лают снаружи. По ощущениям – сверху, но это могло только казаться. Собаки лаяли и лаяли. Близко. Глухо. Но они не уходили. Теперь уже слышались голоса.

Кира лихорадочно пыталась придумать, чем привлечь внимание, как позвать на помощь. Все вокруг побелело. Она не сразу поняла, что к ней пришла убийца. Ее, привыкшую к темноте, ослепил свет электрического фонаря.

– Вот мерзкая тварь, – раздался хриплый голос. – Сидит, как в гостях. Такие красивые всегда выворачиваются. С таких как с гуся вода.

Вероятно, это относилось к тому, что Кира слезла с крюка. Но девушка разглядела в руках у Аниты Хакимовой нож и той самой формы заточку, которой она тыкала в своих жертв. Кира поняла, что ее время пришло.

– Нет. Не сейчас, – прошептала она. Кидаться на Аниту не имело никакого смысла. Кира уже имела возможность убедиться, что это мелкое чудовище нечеловечески сильное и не чувствует боли, если верить наблюдениям ее матери. Кира заорала изо всех сил. Собаки сначала притихли, потом лай усилился. Голоса стали громче и ближе.

Люди искали ее. Она дождалась. Кира заорала еще сильнее, но крик сорвался на фальцет. Девушка еле успела увернуться от летящей в нее заточки. Металлическое острие с визгом скользнуло по камню. Анита по инерции плюхнулась на землю. Кира кинулась на нее, хватаясь руками за шею, но руки не сошлись – шея оказалась толще, чем она могла охватить ладонями, и невообразимо жесткой. Анита скинула с себя девушку и, притянув за ногу, схватилась за ошейник, уложив лицом в землю. Кира чувствовала ужасную тяжесть на спине, совершенно несоизмеримую с этой уродливой коротышкой. Будто Анита была не из крови и плоти, а из бетона и железа. Кира задохнулась и в глазах потемнело, когда Анита потянула ошейник назад. Кира уперлась руками в пол и насколько могла выгнулась назад.

Растяжке спины Киры завидовала даже Таня. «Прекрасная спина», – шептали девчонки по пилону. Анита хоть и весила, наверное, центнер, но она была короткорукой и коротконогой пигалицей, поэтому неуклюже повалилась на спину, когда Кира выгнулась. Натяжения не получилось. Едва Кира почувствовала легкость, она змеей извернулась, повернулась боком и со всего маха шибанула ногой под коленки мучительницы. Та плашмя свалилась. Кира вскочила на ноги и принялась пинать чудовище. Анита не увертывалась, не торопилась отодвигаться. Она не чувствовала боли от пинков, большая часть приходилась в голову, но они не причиняли ей боли.

Чудовище встало и пошло на Киру. Та попятилась. Анита подобрала с земли цепь и дернула с такой силой, что девушка рухнула на землю и ударилась головой, но не ушиблась – сырая земля была мягкой, однако от резкой острой боли в шее у нее брызнули искры из глаз, все вокруг помутнело, и она потеряла сознание.

Очнулась Кира лежащей на боку, со связанными цепью руками и ногами. Теперь пошевелиться она не могла.

– Ты такая же тварь, как все предыдущие… – шипела Анита где-то рядом, не в поле зрения Киры.

– Такая же! Все твари, – выдавила из себя Кира, амортизируя ее агрессию и не позволяя забрать у себя силы.

Хотя она сильно сомневалась, что этот принцип психологической защиты работает с психбольными.

– Я убью тебя, – голос приблизился.

– Обязательно убьешь, – согласилась Кира. – Самым зверским способом, на какой только способна.

Голос девушки пока еще звучал спокойно, но паника ледяной волной накрывала ее. Руки и ноги похолодели. Лоб покрылся испариной. Ей не хватало воздуха. Кира почувствовала, как кардиган расползается на ее теле и холод норы и земли ползет по коже. Анита оголяла ее, отрезая большие куски одежды.

– Ты боишься меня, – хрипло шипела убийца.

– Очень боюсь, – согласилась Кира. Сейчас она уже даже не обманывала.

Психологическое айкидо хорошая методика. Она срабатывала в ста случаях из ста, при адекватном применении. Но точно не была рассчитана на сумасшедшую убийцу.

Голая Кира дрожала на подстилке из своей искромсанной одежды. Анита толкнула ее на спину и села сверху. Кира увидела нож и заточку.

– Ты очень жалеешь, что связалась со мной, – прошипела карлица.

– Ты даже не представляешь как, – выдохнула Кира.

– Ты одна. За тобой нет стаи шакалов. Тебе пора оплатить долг…

– Какой на хрен долг, – заорала Кира. – Я тебя первый раз в жизни вижу! – Она дернулась что было сил, но попытка оказалась бессмысленной и смешной. – Слезь с меня, долбаная уродка! – Кира уставилась на Аниту жестким требовательным взором.

Анита смотрела на девушку совершенно сумасшедшими глазами, заволоченными каким-то туманом. Казалось, она пребывала в мире своих безумных грез и не слышала того, что происходит вокруг. Карлица медленно облизала кончик ножа и очень медленно поднесла его к лицу Киры. Та почувствовала щиплющую боль на виске, на щеке. Анита резала ее лезвием, не глубоко, но ощутимо. Поднесла нож к шее. Кира закрыла глаза.

Грохот, лай вдруг прорезались, словно треснуло стекло, за которым шла драка, и куча тел ввалилась к ним. Мелькали фонари, голосили мужчины, громыхнул выстрел.

Через мгновение Кира почувствовала, как с нее стащили визжащую словно молодой охрипший кабанчик Аниту. К ней склонилось лицо Григория. Такого страха и тревоги в глазах подполковника она не могла даже представить.

– Что случилось? – одними губами прошептала она. – У нас кто-то умер?

Он сел рядом и прижал Киру к себе.

– Нет. Слава богу, у нас никто не умер.

Кира чувствовала, как он крепко сжимает ее. После веса этого коротконогого чудовища силы были так себе. Но и у Григория были шансы сломать ее пополам.

– Если бы она убила меня, я бы стала приходить к тебе в виде привидения. Каждую ночь, – прошептала Кира.

– Я согласен видеть тебя, даже если ты будешь привидением, – ответил он, зарываясь лицом в ее волосы.

– Я бы испортила тебе всю личную жизнь, – пообещала девушка.

– Я согласен на личную жизнь с привидением. Если это будет твое привидение.

Они глухо и печально засмеялись.

Глава 26

Аня и Володя с невозмутимым видом обшарили Аниту, раненую, скулящую и окровавленную. Кира как-то оторопело смотрела на Аню, действия которой были четкими и слаженными, ни одного лишнего микродвижения. Она привыкла к девушке, сидящей за компом, и сейчас в бронежилете, сильная и жесткая Аня давала четко понять – женщины умеют бить.

Аниту Хакимову сковали по рукам и ногам наручниками. При захвате Самбуров прострелил ей ногу. Сквозь зубы процедил, что промахнулся. Оказывать медицинскую помощь преступнице никто не спешил. Ребята нашли ключ. Григорий завернул Киру в свою куртку и вынес из этой чертовой норы. Потом женщина в белом медицинском костюме вколола ей успокоительное или снотворное, проворно найдя вену. Во всяком случае, Кира быстро погрузилась в сон. Уже потеряв связь с реальностью, она подумала, какое волшебное лекарство течет у нее в крови – хоровод золотых звездочек и долгожданный сон. Интересно, врачи не поделятся с ней парой ампул?

Проснулась она в белой палате, заполненной мутным светом. Жестко закрепленная шея не шевелилась. Девушка перевела взгляд в сторону и увидела Вику. С закрытыми глазами, та сидела возле нее на стуле. Бордовое, очень женственное платье с дикими рюшами, которого Кира на ней никогда не видела, белый халат нараспашку и волосы, стянутые в пучок.

– Ты выглядишь как монахиня. Где ты взяла это платье? – прошептала Кира, не узнавая свой осипший голос. Горло и всю шею пронзило болью.

– Господи, ты очнулась! – Вика кинулась к ней и легонько ощупала, как будто проверяла, нет ли у нее переломов. – Врачи уже начали беспокоиться. Ты слишком долго спала.

– Просто я хотела выспаться. – Кира попробовала улыбнуться.

– Они не пускали меня сюда в кожанке, – призналась Вика. – Это твоему Самбурову в любом виде все рады. А меня ну только что на блох не проверили! А я и паранджу бы нацепила, лишь бы с тобой посидеть.

– Сколько я спала?

– Чуть больше пары суток, – смущенно призналась Вика.

– Круто, надеюсь, надолго выспалась. У меня повреждена шея? Я в воротнике? – Кира ощупала шею, провела пальцами по щеке. Наткнулась на повязку от виска и до щеки. – У меня будет шрам, – проскулила девушка.

– Нет, нет, не будет! Вольцев прислал какого-то супердоктора. Тот такого шороху тут навел. Тебя зашивали какими-то методами, специальными инструментами и нитями. Он гарантию дал, что и следа не останется. Можно будет еще шлифовку сделать, – тараторила Вика. – И с шеей у тебя тоже все нормально будет. Только в этом корсете надо походить.