Наследие Иверийской династии. Дочери Мелиры

Покончив с переодеванием, госпожа Првленская вытащила из-под ворота мои волосы и ласково улыбнулась. В этот странный миг я почувствовала себя маленькой девочкой, любимой дочерью заботливой родительницы, что не может покинуть своё дитя в болезни. Это было… непривычно и необыкновенно. Что-то тёплое шевельнулось в груди, и я раздражённо заёрзала. Не хватало ещё привязаться к этой женщине!

– Почему у вашей академии нет символа? – спросила я.

Не хотелось говорить о вчерашнем, когда моя вновь обретённая мать чуть не сгубила меня в ледяной темнице.

– Все символы внутри нас, – мягко ответила женщина. – Чистота. Забота. Нежность и кротость. Жизнелюбие и чуткость. И все прочие качества мелироанской девы, дочери великой правительницы. Мелира Иверийская хотела создать подобных себе: истинных королев жизни, благородных, добрых, со страстностью натуры и желанием созидать. Таких, которые были бы не только примером для всех леди королевства, но и немного правительницами. Она создавала своих помощниц, способных изменить Квертинд и квертиндцев к лучшему. Исцелить их, если угодно.

– Поэтому все сёстры обязаны иметь склонность Девейны? – догадалась я.

Опрокинула флакончик лауданума, неожиданно приправленного мёдом, и глотнула освежающей лимонной воды. Тело согрелось, расслабилось, но запирающие браслеты оставались ледяными. Я размяла плечи и шею, разгоняя кровь, и свесила босые ноги с постели.

– Именно, – Лаптолина тоже воспользовалась тиалем Девейны, как недавно Зидани. – Склонность исцеления придаёт жажду благотворительности и любовь ко всему живому. Наши выпускницы – не просто хорошо воспитанные и талантливые леди. Это ещё и живые символы наследия Иверийской династии, дочери Мелиры. Наравне с дилижансами, больницами, школами, которые она построила, Мелира Иверийская оставила своих продолжательниц, которые будут вечно беречь её заветы. Десятки бывших и нынешних дев помогают во всём королевстве, несут добро и благо квертиндцам, творят красоту. Она на самом деле страшная сила. И в каком-то смысле даже более великая, чем доброта и гуманность. Потому что обладает властью.

– Властью над мужчинами, – хмыкнула я. – Вы просто используете свою привлекательность, чтобы добиваться целей, и прикрываетесь громкими лозунгами.

– Это один из основных инструментов, – не стала отпираться Лаптолина. – Женщины в этом мире до сих пор бесправны. Ты не представляешь, каково было быть леди в Квертинде ещё тридцать лет назад. У нас не было ни имущества, ни права выбора, ни свободы мировоззрения, ничего. Лишь влияние на мужчин. И мы, мелироанские девы, смогли использовать его во благо. Посмотри, чего мы добились. Колоссальных успехов!

– Всё, чего вы добились, я завоевала в академии силой и угрозами, – решительно выдала я. Нашла на тумбе миинх и зацепила его за одну из прядей. Пора было преображаться в себя прежнюю. – Мне не нужна ни ваша красота, ни исцеление, ни соблазнение. Раньше я смеялась в лицо опасности, а теперь сама стала ею!

– Ты занимаешь неверную позицию в диалоге, – цокнула женщина. – Говоришь о себе и ощетиниваешься ежом. Будь хитрее. В твоём положении выгоднее согласиться со мной, чтобы усыпить бдительность, а после – осторожно и деликатно убедить в том, что в твоих принципах тоже есть истина. Но, даже если это и так, глупо пренебрегать всем набором методов добиваться желаемого. Подумай, насколько ты станешь опаснее и сильнее, если никто не заподозрит в тебе бойца. Женская прелесть и умение вести диалог – тоже оружие. Если ты научишься таить свою силу от других, подобно тем кинжалам, что скрывались за голенищами сапог, вряд ли кто-то сможет спастись от твоего могущества. Но правда в том, что порой тебе даже не придётся его демонстрировать.

– Это и есть ваш урок? – хмыкнула я. – Предлагаете мне соблазнять, лицемерить и притворяться?

– Да, – неожиданно коротко и просто ответила Лаптолина.

Я засмеялась себе под нос:

– Весь мир – театр лжи. А у вас здесь всё состоит из лжи! Даже сама академия, само здание гораздо старше и уродливее, чем кажется на первый взгляд. И всё это прикрыто цветами, тканями, разноцветными стёклами. Иллюзия и обман! Представление!

– Верно, – согласилась Лаптолина, как будто демонстрируя мне только что озвученный ею урок. – Только занавес, как в театре, никогда не закрывается. Ты играешь свою роль сейчас, потом и всегда. Что бы ни случилось, представление должно продолжаться. Держи спину и улыбайся, пока на тебя смотрят. Даже если танцуешь в раскалённых туфлях или мучаешься от кровавой магии. Отныне ты мелироанская благородная дева. Несмотря ни на что, сохраняй спокойствие и достоинство. Только их потеря губительна, остальное не имеет значения.

– Это не достоинство, а только его видимость, – парировала я. – Не думаю, что смогу использовать эту силу. Это всё равно что бить исподтишка, изворачиваться и юлить. Изображать из себя кого-то иного. Кого-то лучшего, чем ты есть на самом деле. Это бесчестно.

– Один человек сказал мне недавно, что всё зависит от терминологии, – Лаптолина склонила аккуратную голову набок и сложила ладони на платье. – Он был бесконечно прав, как и всегда. Поэтому я предпочитаю называть это интеллигентностью. Или воспитанностью. Ты уже пробовала устанавливать свои правила, теперь стоит научиться жить по ним. И не просто жить, а выигрывать по этим правилам. Пока ты только проигрываешь.

Я резко вскинула голову и посмотрела женщине в глаза. Должно быть, госпожа Првленская имела в виду вчерашний случай, но на деле оказалась права гораздо больше, чем предполагала. Я действительно проиграла почти всё, что у меня было. Могла бы я это изменить, если бы вела себя иначе? Смогла бы разгадать план Демиурга и… переиграть его? Или соблазнить? Глупость. Бред.

– Здесь каждый лжёт лучше меня, – процитировала я господина, тряхнула волосами и задумалась вслух: – И если я приму эти правила, что в таком случае будет отличать меня от злодейки и обычной шлюхи, если я буду пользоваться их способами достижения власти?

– Способ распоряжаться ею, – тут же ответила Лаптолина. – Будь достаточно благородна и добра для того, чтобы использовать свою власть во благо квертиндцев. Делай то, что делала Мелира Великая – помогай. Это не сделает тебя легендарной или опасной, но в конечном счёте сделает тебя лучше, без всяких иллюзий и бесчестия.

Я снова глотнула воды, покатала её во рту и с большим трудом протолкнула в горло, рассматривая кружащую возле пламени свечи мошкару. Странная беседа отвлекала и озадачивала, но не давала ответа на главный вопрос, который мучил меня с самого приезда.

– А что мне делать прямо сейчас? – качнула я голыми пятками. – Здесь, в вашей академии?

– Постарайся не делать ничего, – рассмеялась Лаптолина, и смех моментально состарил её лет на десять, но от этого женщина будто ожила. – Не ввязывайся в неприятности. Соответствуй положению мейлори консула и наместника. Играй свою роль.

– Знаете, когда вы говорите о представлении и спектаклях, вы кое-кого мне напоминаете, – от её заразительного смеха я тоже развеселилась.

– Должно быть, исключительно мудрого и тонкого человека?

– О да, – усмехнулась я. – Вы даже не представляете, насколько.

– Твоего ментора? – не удержалась Лаптолина, и усмешка тут же сползла с моих губ.

В комнате совсем стемнело, и наполнение корзины – подарка ментора – рассмотреть было невозможно. Интересно, там есть карточка? Впрочем, сами цветы тоже что-то говорили, но я вряд ли разобралась бы в их языке. Просить помощи у Лаптолины было стыдно.

«Стыдно» вообще прицепилось ко мне, как клеймо, которое начинало саднить, стоило только вспомнить о менторе. Вчерашний позор беспокоил меня куда больше, чем должен был беспокоить боевого мага. Лёгкий укор совести неожиданным образом вытеснил остальные переживания и стал нарицательным моего представления в новом мире. Золотая клетка сомкнулась вокруг королевы-грязнули Юны Горст, выставив её напоказ. Смотрите, благодарная публика, на чумазую и агрессивную зверушку из некогда веллапольского Кроуница!

Я мучительно сглотнула.

Под потолком кружили струйки дыма от свечей, будто продолжение растительного узора, покрывающего светлые стены. Яркие днём рисунки и росписи приобрели в лунном свете зловещий оттенок, а плетёные кресла-качалки, пузатый шкаф и цветочные вазы походили на сказочных чудищ. От тяжёлого, влажного воздуха становилось тоскливо и дурно.

Лаптолина молча ждала моего ответа, но я не стала отвечать на её вопрос и задала свой.

– Почему её не вынесли отсюда? – мрачно кивнула я на корзину.

– Потому что это подарок твоего покровителя. – От этого слова я скривилась, но Првленская сделала вид, что не заметила, и продолжила: – Мелироанские девы должны получать подарки и уметь их принимать. Это часть культуры. Кирмос лин де Блайт знает, что положение обязывает его быть с тобой обходительным. Он тоже играет свою роль так, как подобает человеку высокого происхождения.

– Не напоминайте мне о менторе, – сдалась я. Потёрла паука и надула щёки. – С недавних пор мы чужие люди. Жалею, что всё так сложилось и он до сих пор жив. Если бы я только могла избавиться от звания его мейлори… Или убить его, – голова опустилась сама собой. – Даже не знаю, что из этого невозможнее.

Ночь приобрела привкус откровенности. Или лауданум развязал мне язык. Возможно, мне просто захотелось оправдаться перед Лаптолиной Првленской. В этой академии у меня не было ни одного близкого человека, а она очень вовремя оказалась рядом.

– Как бы то ни было, сейчас ты его мейлори и должна соответствовать. Ведь он консул Верховного Совета, надежда королевства. Единственный, кто сможет спасти Квертинд и сберечь наследие Иверийской династии, – спокойно и ровно проговорила женщина. – И мы будем молиться, чтобы семеро богов дали ему ещё один шанс стать правителем.

– Вы его плохо знаете, – обиженно выплюнула я.

– А ты хорошо? – тут же подхватила Првленская.

Если бы можно было убивать взглядом, она бы погибла в тот же миг. Хорошо, что у меня не было при себе оружия для немедленной расправы над хозяйкой Мелироанской академии, иначе удержаться было бы ещё сложнее. Впрочем, кровавая магия не запиралась и у меня появился шанс узнать, как самая главная из благородных дев улыбается и танцует, корчась от боли…

– Возможно, твоё желание сбудется, – она словно знала, куда бить словами, и нарочно меня провоцировала. – И Кирмос лин де Блайт действительно сможет разорвать связь. Тогда твоя персона не будет иметь никакого значения.

– Думаете, ему удастся? – я закусила губу, моментально забыв о порыве ярости.

Сердце замерло в ожидании, будто от ответа этой женщины что-то зависело. Дыхание стало частым – то ли от опиумного дурмана, то ли от волнения. Я сжала сорочку на груди, хватанула ртом воздуха.

– Мы обе желаем ему в этом успеха, – Лаптолина слегка приподняла светлые брови. Не улыбнулась, не ободрила меня, а вцепилась взглядом. Ждала реакции. Это было новое испытание, но я не позволила ей насладиться результатом.

– Желаем, – голос сорвался, но в остальном я не выдала огорчения.

Встала, прошлась по ковру до одного из кресел. Завернулась в лоскутное одеяло, подобрала ноги. Спряталась от Првленской, давая ей понять, что разговор окончен. И рухнула в какой-то безотчётный страх, как на дно колодца. Тело бросило в ледяной пот, а рука сама собой метнулась к знаку соединения. Пришла мысль, что это испугался ментор, а я почувствовала его эмоцию по связи, иначе объяснить этот внезапный приступ было невозможно. Хорошо, что моё нехитрое убежище прятало меня от Првленской.

– На занятия по исцелению можешь не ходить, – раздалось за спиной. – Я знаю, что твоё тело начало мутировать от магии Толмунда. Это означает, что Девейна не отзовётся тебе. Так что ты первая мелироанская благородная дева без склонности исцеления.

Лаптолина презрительно фыркнула, будто только что сама себя оскорбила. Зашуршала платьем и, судя по звукам, направилась к выходу.

– Госпожа Првленская, – успела окликнуть я женщину, прежде чем он вышла. – Скажите, могу я написать в Кроуниц? Узнать, как дела у моих друзей? Хотя бы не как Юна Горст, а как Сирена Эстель?

– Не думаю, что это возможно, – мягкий отказ стоило воспринимать однозначно, и я сникла. – Лишний риск, неоправданный. Не забывай, ты скрываешься в моей академии и любое, даже крохотное внимание со стороны может пойти во вред. Как я уже сказала, тебе нужно постараться не делать ничего.

Убедившись, что я хорошо её расслышала, Првленская вышла. Осторожно и тихо прикрыла за собой дверь, оставив меня в одиночестве.

Я пару раз качнулась в кресле, но неприятный царапающий осадок от недавнего страха быстро поднял меня на ноги. Спать не хотелось. Лежать – тоже. Я пометалась по пустой комнате белым привидением, по широкой дуге обходя корзину-подарок. Высунулась из окна, подышала южной ночью. Затем снова прошлась по покоям, рассматривая во тьме фигурки фарфоровых птиц на полках, расписные тарелочки, шкатулки. Их тени дрожали на окруживших меня стенах. Плетёный цветочно-лиственный орнамент и впрямь напоминал прутья клетки. Это ужасно раздражало. В просторном помещении стало так тесно, что, казалось, даже воздух закончился. А проклятая корзина цветов так и манила изучить её на предмет наличия карточки.

В нервном порыве я задула все свечи, кроме одной. Скрутила волосы в тугой узел, нашарила на туалетном столике пару шпилек, чтобы закрепить пучок. Накинула лёгкое платье со шнуровкой спереди, наспех завязала тесёмки, сунула ноги в туфли и вернулась к единственному источнику света. Толстый подсвечник оказался тяжёлым, как я и предполагала. Отлично! Он может пригодиться не только в исследовании замка, но и в случае защиты, если таковая потребуется. В конце концов, я всё же в академии, а не в тюрьме. Могу я перемещаться хотя бы по её территории?

Настала пора это выяснить.

За дверью оказалось пусто. Првленская уже ушла, служанки, должно быть, давно спали, как, наверное, и Жорхе Вилейн, обычно неотлучным стражем дежуривший у моих покоев. Я глубоко вдохнула и досчитала до десяти, как учил Демиург. Ничего интересного за это время не произошло. Ночные коридоры академии оставались такими же пустыми и тихими. Как раз то, что нужно для одинокой прогулки.

Ноги мягко шагали по лестнице: округлые, как в пещере, выкрашенные в голубой цвет ступени то уходили вниз, то поднимались наверх. Пол здесь был волнообразным, и каждая встречная дверь находилась на новом уровне. Одинокая свеча в руке вскоре погасла, но она была и не нужна, потому что вдоль стен горели раздвоенные канделябры с каплями из разноцветного стекла. Если тронуть их, свет заиграет радужными переливами по стенам, как магия Мэндэля на вывесках Тифоньего бульвара.

Блуждала я недолго. Быстро сориентировавшись в коридорах, я спускалась всё ниже и ниже, уже предвкушая выход. По дороге встретилось ещё одно дерево, только на этот раз не живое, а нарисованное на выбеленной стене. Кора и ветки выглядели так натурально, что я даже потрогала изображение: уж не врос ли настоящий ствол в стену? Но это был плоский рисунок, правда, с особенностью: вместо плодов на раскидистых ветках покачивались хрустальные шары, заполненные водой наподобие тиаля Вейна. Хломана Дельская наверняка знала, в каком году и кем было создано это произведение искусства. Возможно, художницу казнили так же, как ту девушку, что построила кристальный колодец. Я бы не удивилась. Потрогала пальцем прозрачные шары – нет ли в них магии? Магии не ощущалось, и я разочарованно двинулась дальше, рассматривая интерьер. Картины на стенах, резной карниз под потолком, даже перила – всё было выполнено творцами. Мелироанская академия являлась произведением искусства, средоточием магии красоты и плодом многолетнего труда. Плавные линии, все оттенки голубого и синего, игра света создавали ощущение подводного замка морской владычицы.

Я бы могла бродить здесь всю ночь, но неожиданно уткнулась в замок на запертой двери. Обычной тяжелой двери с перекладинами и ручкой-кольцом. Коридор закончился, и я попала в тупик. Что ж, теперь хотя бы ясны границы моей клетки. Я поправила запутавшиеся юбки и уже хотела повернуть назад, но по близкому шелесту веток и жужжанию насекомых поняла, что за дверью – сад.

Взгляд сам собой упал на замок.

«Юна, у тебя есть шпилька?» – прозвучал в голове голос Куиджи.

Я хмыкнула. Тогда шпильки не было, но теперь – была.

Торопливым движением поставила подсвечник на пол, выдернула шпильку из причёски и сунула её в замочную скважину. Поелозила острым концом, рассчитывая быстро справиться с преградой, но на деле это оказалась непросто. Взломщик из меня вышел никудышный. Высунув кончик языка и сосредоточившись на процессе, я присела напротив замка и принялась с удвоенным усердием трудиться над вскрытием. Так увлеклась, что не услышала шагов за спиной.

– Семеро богов в помощь, – раздался глухой голос.

В первый момент я застыла. А когда резко развернулась – едва не швырнула мгновенно оказавшимся в руке подсвечником в монстра, что стоял посреди коридора. Страшное создание, сгорбленное, перекошенное, с прилипшими ко лбу волосами уставилось на меня так же пристально, как и я на него. Болезненное уродство существа резко контрастировало с подчёркнутой прелестью интерьера. Отекшие ноги, одна рука короче другой, а голова растёт как будто не из плеч, а прямо из груди. Безобразное тело с огромным горбом прикрывала мешкообразная ткань в мелкий цветочек, ярко-розовый шнур служил поясом и трижды обматывался вокруг тела. Картину довершали связки ключей, нанизанные в строгом порядке. Лицо скрывалось под маской с длинным клювом и стёклами-окулярами, но глаза – чистые и светлые, как кусок льда, смотрели ласково.

Не делая резких движений, я медленно поставила подсвечник и подняла руки. Прижалась спиной к двери, готовая к защите. Первый порыв паники схлынул, и я рассудила, что если бы существо хотело напасть, оно бы сделало это в тот момент, когда жертва была занята взломом. Ниточка здравомыслия потянула за собой логическую цепочку: я пыталась вскрыть замок, что привело к появлению ключника. Как в тот раз, в штабе банды, когда я впервые увидела статую Крона. Ну конечно! Стоило вспомнить об этом случае до того, как я бросилась вскрывать запертую дверь!

А теперь я загнана в тупик и поймана за мелким преступлением. Вряд ли за это грозил кристальный колодец, но строгий выговор от Лаптолины – вполне.

Троллье дерьмо!

– Доброй ночи, – как можно мягче поздоровалась я в надежде на переговоры. – Вы, должно быть, ключник?

– Ключница, – поправило существо. – Лаптолина Првленская не принимает на работу мужчин.

Я растерянно улыбнулась. Мелькнула мысль, что убивать гораздо проще, чем вести переговоры. Но я не поддалась.

– Меня зовут Юна Горст, – представилась я. – Я новая мелироанская дева. Мне не спалось, и я решила осмотреться…

– Я знаю вас, – по-доброму отозвалась женщина. – Как и всех остальных обитателей.

В отличие от ключника Кроуницкого замка, ключница Мелироанской академии казалась не просто прислугой, а частью здания: её чудовищное, режущее глаз уродство, сокрытое от посетителей, символизировало душу этого места. Я нашла это удивительно забавным и даже тихонько захихикала себе под нос.

– Значит, вы можете открыть дверь? – скорее для поддержания разговора спросила я.

Просто выигрывала время для размышлений. Интересно, она поверит в то, что мне стало душно и захотелось проветриться? Ведь леди часто прикидываются глуповатыми и больными, чтобы добиться своих целей. Сирена Эстель делала именно так. Я теперь формально была ею, так что план переговоров казался не таким уж плохим.

– Могу, – согласилась ключница. – Прикажете открыть?

– Я? – пискнула я и посторонилась, косясь на пострадавший от моей шпильки замок: – Да, приказываю. Открывайте!

Хромая и бряцая связками, женщина проковыляла мимо и трясущимися руками подобрала к замку ключ из десятка похожих друг на друга отмычек. Легко толкнула дверь, и оттуда потянуло ароматами сада и тёплым ночным воздухом.

Я снова остолбенела. От удивления рот раскрылся сам собой, а голова склонилась набок. Неужели я могу вот так просто выйти и меня никто не остановит? Невозможно! Здесь точно есть какой-то подвох.

– Разве вы слушаетесь не только хозяйку замка? – боком двинулась я к выходу.

Любопытство подгоняло не хуже привычной ярости. Всё ещё ошарашенная и готовая к драке, нападению или ловушке, я протискивалась вдоль стены к открытой двери, не сводя глаз с ключницы. Ожидая от неё чего угодно: резкого выпада, магии или насмешки. Нельзя расслабляться и доверять чужому, случайному человеку, даже если он вызывает доверие гораздо больше, чем все вокруг.

– Госпожа Првленская приказала мне открывать двери по вашему желанию, – слегка поклонилась хранительница ключей, когда я оказалась рядом.

Глухой голос из-под клюва звучал беззлобно. Перекошенное тело и страшная маска больше не пугали. К тому же при ближайшем рассмотрении одежда служительницы сияла чистотой, а от неё самой пахло не гнилью и сыростью, а дешёвым щёлоком. В некотором смысле ключница была даже привлекательна. Я остановилась напротив, не торопясь выходить за дверь.

– Почему? – прямо спросила я, пытаясь разглядеть ответ в круглых прорезях маски.

– Она надеется, что вы сбежите, – так же честно ответила женщина.

Вот оно что. Я усмехнулась. Ещё одна проверка. Вызов для Юны Горст, который она непременно примет.

– Мудро с её стороны, – бросила я.

И, конечно, воспользовалась моментом, чтобы удрать. Подгоняемая протестом, юркнула в проём и очутилась под усыпанным мелкими звёздами небом. Бескрайнее и удивительно чёрное, оно простиралось над головой до самого горизонта и подмигивало слабым мерцанием. Вокруг не было ни забора, ни ограды, ни фонтанов, ни ваз или вертикальных клумб – только небо, цветочные поля и одинокая дорога. Я задохнулась от внезапного простора, от бесконечного неба и бескрайнего поля, от осознания того, что от этого раздолья меня отделяла одна-единственная дверь. Должно быть, она служила чёрным ходом и вела сразу за территорию.

Сердце радостно затрепетало. Свобода! Магнолии и орешники тянули ко мне лапы, цикады пели свои песни, а светлячки мелькали в тёмной зелени растений. Жёлтые светящиеся точки облепили траву и листья, делая их похожими на страницы персонагвира, а окружение – на сказочный лес. Где-то далеко шумел океан, и сюда доносились солёные порывы с его песочных берегов.

Я глубоко вдохнула и зажмурилась. Подставила лицо тёплому ветру. Развела руки в стороны, наслаждаясь ощущением. Боги, как же хорошо! Свобода! Вот же она, рядом. Только сделай шаг – и иди куда пожелаешь. Хотя дорога всего одна…

От пьянящего чувства отрезвил холод ризолита. Волоски на руках встали дыбом, а кожа покрылась мурашками от простого осознания: я не могу уйти. Истина в том, что я стояла одна в чистом поле, в домашних туфлях и наспех надетом платье. Одинокая девушка в ночи. Не мелироанская дева, не боевой маг и даже не студентка. Куда мне бежать? И как? Без денег, без оружия, без магии. Зато с неизменным чёрным пауком, который выдаст меня за версту.

Эйфория схлынула, как приливная волна. Реальность ссутулила плечи, отчего я стала похожа на ключницу этого замка. Или на узницу. Только клетка моя находилась внутри. И имя ей было Кирмос лин де Блайт.

Глаза всмотрелись в густую тьму южной ночи. Она отлично отражала мою персональную тьму. Нет, не мою. Его тьму, которую он щедрой рукой отсыпал для своей мейлори. И теперь сам жил в моём сердце, под кожей – той самой тьмой, или клеткой, или тяжким бременем. Или надеждой, горячим азартом и желанием всегда побеждать. Всё, из чего состоял ментор чёрного паука, было и моим тоже. Он не просто научил меня всему, он меня сотворил. Сотворил свою мейлори.

Я сжала кулаки.

В Кроунице никто не сомневался, что я достойна ментора. Здесь же… все ему сочувствовали. Не знаю, почему, но мне вдруг захотелось доказать им, что они ошибаются. Будто я сама нуждалась в доказательствах.

А ещё я не могла предать ментора. Не могла ему навредить или подставить под удар своим побегом.

Ведь я была его мейлори.

Всё ещё.

Подобрав запутавшиеся в дикой траве юбки, я поплелась обратно, на ходу убеждая себя, что просто момент для побега неподходящий. Что мне нужно подготовиться, накопить денег, вернуть оружие. Снова стать самой собой. Той самой Юной Горст, для которой нет преград и для которой не важно чужое мнение. Возможно, когда на шее у меня не будет чёрного паука, всё изменится.

Из-под ног юркнула в заросли маленькая ящерка, выпрыгнули насекомые и взметнулись спящие бабочки. Я замахала руками и едва не упала, оборвала подол платья о торчащую сухую ветку. Сдула прядь со лба и нашарила потерянную туфлю.

Толмундово пекло этот Батор!

Да чтоб вас всех тут икша сожрали!