Сказание Джеуджиро

Как-то раз, она пришла до восхода Ирао, прихватив с собой кирку, которую тайком взяла в инструментарии, где изготавливали их, для отправки в Аркфар. Ее не заботило, что подобный поступок могли счесть кражей. Она была преисполнена желанием встретиться с Гирном, который в то мгновенье мирно спал. Его разбудил звон, доносившийся от дыры. Подойдя ближе, он смог расслышать яростные возгласы Аирии и то, как кирка обрушалась на камень.

– Не думал, что твой изящный голос, может звучать столь яростно, – промолвил он сквозь расщелину.

Она бросила кирку в сторону, пала на колени и заплакала.

– Я больше не могу, – твердила она, рыдая, – мне порой так грустно, и только ты способен развеять мою печаль, ты стал близок мне, как никто другой.

– Ты только не грусти, не печалься, – успокаивал ее Гирнгримгрон, – неужели нет у тебя того, с кем ты могла бы разделить свои невзгоды?

– Нет! Они лишь жаждут завести со мной семью! Они не хотят, чтобы я училась, они хотят, чтобы я рожала детей и присматривала за ними, чтобы ухаживала за ними! А я не хочу! Я хочу учиться и быть свободной! И только ты меня понимаешь! И поэтому ты полюбился мне, Гирнгримгрон!

– Ты тоже мне стала дорога. Лишь голос твой связывает меня с внешним миром. А руки твои теплом на меня веют в этом царстве холода.

Аириа просунула в дыру ладони, а Гирн поднес к ним свое лицо, насладившись прикосновением нежных рук.

– Может все же найдется тот, кто разделит с тобой радость обучения, – говорил Гирнгримгрон.

– Мне еще не приходилось встречать подобных Эли. Даже обучающиеся мужи запрещают своим женщинам учиться.

– Наверное, они просто боятся, что будут глупее женщин.

– Не думала об этом, – вдруг улыбнулась Аириа.

– А мне было бы приятно, если в моем семействе была умная жена. Я люблю слушать женщин, а умная могла бы чему-нибудь научить меня или рассказать что-нибудь интересное.

– Я забыла тебе рассказать, что недавно узнала о великих арунах, живущих вдалеке. У них есть крылья, уносящие их вдаль за облака, а голос их подобен блаженному пению. Мне с ними встречаться не доводилось, но один странник недавно показал мне их портрет, и я была несказанно удивлена и тогда решила однажды посетить их город.

– Я и представить себе не могу таких великих летающих существ. Это звучит так удивительно. Вот и печаль твоя пропала, стоило позабыть о невзгодах. Ты не думай обо мне, продолжай учиться и постигать красоту и блаженство жизни, и тогда ты не будешь несчастна.

– А как же ты? Я не могу тебя покинуть!

– Думай лишь о себе. Ведь мне будет очень уж тоскливо, если вдруг предстоит нам с тобою расстаться, так и не повстречавшись. Но если ты меня не покинешь, я буду для тебя тягостным бременем.

Аириа тоскливо призадумалась.

– Может быть ты и прав, – неохотно твердила она, не выпуская его лицо из своих рук, – но пока мы вместе, пусть нас ничто не разлучит.

Позже Аириа отделила ударную часть кирки от рукоятки и просунула их в дыру, чтобы Гирн попытался прорубить ход со своей стороны. Но как бы усердно он ни колотил и как много сил ни вкладывал в удары, он не мог расчистить себе путь. Горная порода оказалась слишком твердой, а кирка непрочной, отчего после нескольких ударов рукоять ее надломилась.

Они продолжали свои встречи под тенью великой горы. Хоть им так и не довелось увидеться, они наслаждались общением и грезами о том, что однажды они сойдутся в объятиях. Аириа не могла обрести покой и постоянно искала способ освободить Гирна из горного плена. Он сотни раз обходил пещеру, но выхода найти так и не смог. И поэтому ему оставалось лишь слушать ее прекрасный голос и вкушать пищу, которую она ему приносила.

***

Непреодолимое желание встретиться с полюбившимся незнакомцем вынудило Аирию вновь решиться пробраться в глубины горы. Когда Ирао зашло, Аириа прокралась к вратам охраняемого подъемника. Издали она видела, что около платформы всегда стояли два каменных великана, а рядом ходили стражники Эли. Пробраться туда казалось невозможным. Но свои намерения Аириа осуществить не смогла, поскольку ее схватили стражники Эли, и отвели к главному стражу подъемника.

Он сидел за столом напротив нее. Она робко смотрела вниз.

– Что побудило вас нарушить строгий запрет? – сурово спрашивал страж.

Она молчала.

– Говорите! Ваше молчание вас не спасет.

– Мне просто было любопытно, – тихо молвила она.

– Любопытно? Ваше любопытство может погубить вас! Никто не смеет вторгаться в обитель подъемника! Это небезопасно!

– Это было мое решение – пренебречь моей безопасностью. Позвольте мне самой решать, как собой распоряжаться.

– Существует абсолютный запрет, и вы его нарушили!

– Отчего же существует этот запрет?

– Это для вашей же безопасности, – ответил стражник.

– А может, вы скрываете некую тайну, которой не хотите делиться с остальными?

– Это глупо. Нам нечего скрывать от остальных Эли.

– Ну, тогда позвольте мне туда спуститься и самой взглянуть.

– Там не на что смотреть, там ведут работу каменные великаны. Ваше любопытство слишком велико. Я повторю: оно способно вас погубить. Вы задаете слишком подозрительные вопросы. Все Эли знают о том, что происходит в низовьях подъемника, и никто не задается глупыми вопросами.

– Откуда я могу знать, что там творится, ведь я там не была.

– Вы что, неверны большинству? Вас постигло сомнение? Или вы больны головой?

– Нет, – одумалась Аириа. – Прошу простить мне мое любопытство.

– Вас отведут домой, и запрут там, пока вы не одумаетесь.

Так и случилось. Аириа оказалась взаперти в собственном доме. У входа стояли стражи и следили за тем, чтобы она его не покидала. Мать постоянно твердила, что это оттого, что она не желала заводить семейство и поэтому-то ее приключения окончились заточением. Аириа была в печали, поскольку не могла покидать пределы дома и проводить долгие вечера в компании с Гирном. Ее посещали лекторы из академии, но она утратила желание учиться, ведь тосковала она по Гирну. Лекари утверждали, что вроде она абсолютно здорова и ее жизни ничто не угрожает, но ей что-то не давало покоя, но вот что – понять не могли. Аириа никому не поведала тайну о том, что там взаперти, в недрах горы ее ждет незнакомец, который ей так полюбился. Она боялась, что если кому-нибудь расскажет, то его схватят, и больше они никогда не увидятся. Спустя несколько восходов Ирао ее терзали мысли о том, что он там совсем один, изнывающий от голода, возможно, грустит или вовсе погибает. Это приводило ее в истерику, она била посуду и пыталась вырваться из домашнего заточения.

Гирн был взволнован. Он долго сидел возле расщелины, ожидая, что вот-вот придет Аириа, принесет ему еду, и подарит ласку своих теплых ладоней. Он понимал, что она может не вернуться, но желал еще хоть раз услышать ее голос. Тщетные удары обломанной киркой по твердой горной породе не приближали его к поверхности. Лишь мелкие камни разлетались по сторонам, не принося особых успехов в прорубании выхода.

***

Почти обессиленный, он лежал под водопадом и рассуждал вслух о том, что силы его покинули настолько, что не может он даже встать. А заточенный в узах Фа Но Эль лишь молча ему сострадал. Гирн так устал, что, лежа за занавесом падающего потока воды, крепко уснул. Как только он пробудился, его взгляд упал на узы, в которые был закован Фа Но Эль. Он без промедления встал и начал наносить по ним удары. Узы оказались не так прочны, как камень, и после нескольких мощных ударов они треснули. Когда Фа Но Эль попытался пошевелиться, скала дрогнула, будто начала обрушаться. Он выпрямился, восстав из долгого заточения, перекрыв своим могучим каменным телом водопад, ударивший ему в спину. Он предстал перед Гирном во всем своем обличии, грубо выточенном из живого камня.

– Я чувствую твердь под моими ногами! – радостно воскликнул он. – Я бы обнял тебя, аркфариец, но боюсь, что сил своих не рассчитаю и ненароком тебя раздавлю. Но знай, что нет меры, которой можно измерить мою благодарность.

Последние силы, которые смог накопить Гирн пока спал, покинули его, и он безмолвно обрушился вниз. Его поймала твердая рука, которую подставил Фа Но Эль, бережно подхватив его увядающее тело. Голод и усердные попытки выбраться наружу истощили Гирна. Он был очень плох, и, казалось, погибал, ведь многие восходы Ирао встретил, так ничего и не съев. Фа Но Эль бережно нес его на своих могучих каменных плечах. Он знал про брешь, которая связывала влюбленных, разделенных стеной Аркфариэла.

Он неустанно бил по каменной преграде, не теряя неисчерпаемых сил, которые столь долго пребывали в заточении. И каменная стена рушилась, Фа Но Эль вырывал из стен камни и выбрасывал их в сторону, расчищая путь сквозь скалистую породу. Он нанес последний удар, стена рухнула, и перед ним предстал выход на поверхность.

***

Выход был достаточно просторным чтобы прошел Фа Но Эль. Он положил Гирна в темный угол, а сам вышел разведать окрестности. Он окинул взором дивный горизонт, вглядываясь в давно забытые места, раскинутые под звездным небом. Спрыгнув вниз, он прошел вглубь тернистого леса, где сорвал огромный оранжевый лист с дерева трако, и вернулся, чтобы закутать в лист Гирна. По его рассказам он знал, что лучи Ирао могут ему навредить. Хоть они и выбрались во мраке ночного неба, за горизонтом близился восход. Он водрузил на свои могучие плечи завернутого в лист Гирна, и вместе они покинули глубины Аркфариэла. Когда свежесть ночного воздуха коснулась лица Гирна, он глубоко и медленно вдохнул, насладившись мгновением.

– Что это? – спросил он. – Что за дивный аромат?

– Быть может, аромат свободы, – ответил Фа Но Эль.

Звезды отражались в черных глазах Гирна. Упиваясь удивительной красотой, он вспоминал рассказы Аирии о том, как прекрасен мир за стеной, и оттого он чувствовал себя лучше, и на лице его возникла искренняя радость.

– А что это за огни там наверху? – шепотом спросил Гирн.

– Это звезды в небе горят.

– Если это вдруг мгновение моей погибели, – тихо молвил он, – то оно прекрасней всей моей жизни.

– Быть может это только начало твоей жизни, – ответил Фа Но Эль.

Они остановились у берега реки. Фа Но Эль собирал чисачи, росшие неподалеку, чтобы накормить Гирна. На другом берегу реки паслись пришедшие на водопой савагги, чья голубоватая шерсть под покровом ночи казалась серой. А из гущи леса доносились таинственное пение эринов, пушистых ночных птиц. Гирн лежал и наслаждался тем разнообразием жизни, с которым он столкнулся за пределами пещеры. Он был в восторге даже от маленьких насекомых кваев, которые мирно несли траву в свои жилища. Мир, в котором оказался Гирн, был полон жизни и тайн.

Фа Но Эль накормил его, напоил водой из каменной ладони, поднял на спину, и они двинулись дальше. Силы возвращались к Гирну, но сам идти он пока не мог. Или просто не хотел, ведь ему было удобно лежать на теплом каменном великане. Шли они долго. Когда горизонт окрасился багровым рассветом Ирао, Фа Но Эль забеспокоился, что Гирн может быть сожжен лучами светила и поместил своего друга в просторное дупло большого высохшего дерева, а вход загородил своей спиной. Гирн оказался спрятан от лучей Ирао, ему оставалось лишь дождаться заката, чтобы они могли продолжить свое странствие.

Ирао взошло, осветив долины предгорного Аркфариэла. Его лучи пали прямо на каменного великана, закрывающего собой большое дупло. Он был рад этому восходу, которого не видел так давно, пребывая в заточении. Он даже начал напевать одну из песен, которую однажды ему весело наигрывал Гирн.

Его пение привлекло путника проходившего мимо. Он сперва остановился неподалеку, слушая странную песню, а затем подошел поближе.

– Здравствуй, великан, – сказал путник.

Фа Но Эль притворился, что не слышит и не видит его, молча уподобившись простой скале. Путник ходил вокруг него и пристально, с глубоким любопытством осматривал, сложив руки за спиной.

– Ты, очевидно, громодор, – рассуждал тот путник. – Ты не похож на каменных великанов, ты более ранний экземпляр. Прежние громодоры, подобные тебе, выглядели более грубо, но изящно. Назови мне свое имя, будь так любезен.

Фа Но Эль не произнес ни звука. Путник еще немного постоял рядом с ним, перекатываясь с пятки на носок, а затем ушел. Вскоре он вернулся с большой сумкой разных инструментов. Он успел вернуться к тому моменту, когда мимо проходили стражи Эли в сопровождении двух каменных великанов. Один Эли подбежал к тому путнику.

– Ваше величие, – покорно обратился он, – все ли у вас хорошо?

– Все просто великолепно, – ответил путник. – Вот, завершаю свою скульптуру, посвященную былым событиям, ведь когда-то каменных великанов именовали громодорами.

– Воистину он будто настоящий, как на картинах. Мы увидели его со склона и решили, что это громодор, притаившийся в тени деревьев.

– Мне лестно, что сходство так велико и мое творение заставило вас проделать долгий путь.

– Прошу меня простить, но как вы приволокли столь большую каменную глыбу?

– Я нанял слуг, они и помогли мне в этом.

– Вам это стоило большого труда.

– Несомненно.

– Я буду рад оказать вам помощь в том, чтобы доставить скульптуру в ваше поместье. Если вы позволите вам помочь, я сочту это за честь.

– Благодарю за любезность. Я обязательно сообщу верховному стражу о столь покорных подчиненных, он вас щедро поощрит. Но, увы, скульптуру я еще не завершил, и слуги подойдут, когда все будет готово.

– Ваше величие, – страж поклонился и ушел.

Путник подождал, пока стражи покинут окрестности, а затем вновь начал ходить вокруг большого пня, на котором сидел Фа Но Эль. Он маленьким молотком постукивал по засохшей коре, слушая отголоски пустоты. И казалось ему, что там таилось нечто.

– Интересно, – молвил путник, продолжая ходить кругами, – ты же понимаешь, что я не уйду, пока не услышу от тебя хоть что-нибудь.

– Что хочешь слышать ты? – вдруг произнес Фа Но Эль.

– А ты не глуп и знаешь, что будет, если тебя поймают.

– Ты знаешь, подобным мне не позволено беседовать с подобными тебе.

– Но ты беседуешь. Следовательно, ты уже нарушил множество запретов. Беглый громодор.

– Я не беглец, я был заточен в недрах Аркфариэла.

– Когда тебя заточили?

– Когда проливалась кровь невинных. Меня пытались вынудить нести погибель моим сородичам. Но я отказался, и за это был заточен.

– Неужели? – удивился путник. – Ты бессмертный Га Ру За?

– Нет, я Фа Но Эль. Га Ру За не был бессмертным, поэтому и просил меня быть верным ему в мятеже. Он и обрек меня на заточение за отказ ему служить. Га Ру За имел серьезный изъян и он увядал, желая при жизни затопить Эл кровью неверных.

– Значит Га Ру За не был бессмертным? А что за изъян в нем был?

– Его истинное нутро, сокрытое в камне, было повреждено при сборке, и поэтому он погибал изнутри. Ведь он был тем, кто обрек себя на каменный облик при жизни, не умирая.

Путник задумался.

– Такой короткий диалог с тобой поведал мне больше, чем иная долгая беседа с другими.

– А город Эл? Он пал?

– Вовсе нет, он даже развит. События, в которых ты отказался принять участие, происходили очень давно.

– Насколько давно?

– Отец моего отца слышал от своего отца рассказы о том, как тот был участником битвы за Маздарн.

– Маздарн пал?

– Маздарн, Драфалюа – это лишь названия, когда-то существовавших городов. Сейчас лишь Эл раскинут в долине Аркфариэл, величественной горы, спасшей этот город от ужаса былой войны.

Фа Но Эль молча опустил голову.

– Там пустошь? – спросил он.

– Не совсем. От былого Маздарна осталось несколько руин. А вот Драфалюа полностью затоплен.

– Так значит, мятеж Га Ру За был подавлен.

– Мятеж Га Ру За был полностью подавлен, а восставшие города уничтожены. После войны все Эли, желающие мирной жизни, поселились в городе Эл.

– Раз кончилась война, что это были за каменные громилы?

– Ах, ничего серьезного, они вовсе не громодоры, просто ходячие каменные глыбы, которые в любое мгновение можно рассыпать. Они лишь сторожат подъемник и смотрят за порядком в окрестностях города.

– А почему ты им солгал?

– Я знал, что ты сможешь поведать мне нечто интересное. Не мог я лишить себя такой уникальной возможности прикоснуться к прошлому.

– А теперь, узнав что хотел, ты поведаешь им обо мне?

– Я не могу себе этого позволить. Они, эти многие Эли, столь неумны, что могут неправильно понять такое важное явление, как ты. Я не смею настаивать, но я приглашаю тебя в свое поместье, где ты будешь сокрыт от многих, и где мы с тобой сможем беседовать, разумеется.

– А если я откажусь?

– Если вдруг тебя поймают, мне придется объяснять, почему моя статуя оказалась древним бессмертным громодором. Я, возможно, смогу найти себе оправдание, но я бы не желал оказаться в подобной ситуации. Ты волен поступать, как пожелаешь. Но если решишь покинуть пределы Аркфариэла, знай, что ночью стражи ходят с желтыми фонарями, и их легко отличить. А если увидишь красный фонарь, то знай, это могу быть я.

Путник собрал разложенные инструменты в сумку, поклонился и ушел. Пока Фа Но Эль ожидал заката, его никто сильно не побеспокоил. Лишь юный жагар задремал у него на коленях, а с наступлением заката пробудился, потянулся, и медленно ушел вглубь леса. Когда Ирао зашло за горизонт, проснулся Гирн и попросил об освобождении из укрытия. Фа Но Эль поднялся и обернулся к нему.

– Ты полон терпения, – кивнув, сказал Гирн, – раз смог просидеть так долго, не впуская в эту пещеру лучи Ирао.

– Сейчас во мне терпения в избытке.

– Не сомневаюсь. Я слышал вашу беседу. Похоже ты действительно долго находился в заточении, раз третий отец того незнакомца участвовал с тобой в одном событии.

– Как оказалось, было это очень давно.

– Ну и что ты думаешь делать дальше?

– Я в замешательстве.

– Я считаю, что этот незнакомец мог не утруждать себя ложью, которая не выдала нас. Может, стоит спросить у него совета, а возможно и еды. К тому же мы с тобой ничего не ведаем об этом мире. Мне здесь бывать не доводилось, а ты покинул его так давно, что все уже могло поменяться.

– Пожалуй, я с тобой согласен.

Фа Но Эль нес Гирна, взобравшегося ему на спину. Они направились на свет красного фонаря, светившего вдали, двигаясь осторожно и тихо, чтобы не нарваться на стражей окрестности. Иногда Гирн слезал, чтобы тщательней разведать местность. Шли они долго, поскольку точной дороги не знали. Лишь красный фонарь вел их вперед. Почва под ногами Гирна казалась ему мягкой и теплой, когда он на нее ступал. Он приходил в восторг, ведь прежде ему доводилось ступать лишь по холодной горной поверхности. Глубоко вдыхая, он старался уловить как можно больше ароматов, витающих в свежем ночном воздухе.

Миновав лесную чащу, они пришли к огромному поместью, в центре которого возвышалась башня. В окне той башни ярко показался красный свет, лучи которого осветили их, стоило им выйти из леса, но затем он сразу потух. Сперва они хотели зайти на территорию, но, решив, что это может быть опасно, остановились неподалеку. Ждали они недолго. Вскоре вышел тот самый путник, держа перед собой красный фонарь.

– Ты все же решил прийти, – сказал он. – Это правильное решение, иначе долго твои скитания не продлились бы.

– Я все еще могу уйти, – ответил Фа Но Эль.

– Ты всегда можешь это сделать, но сомневаюсь, что уйдешь далеко. Вижу ты не один. Что ж, пройдемте внутрь.

Коридоры поместья были темными, огромными и наполненными тишиной, изредка прерываемой завыванием диких животных. Путник нес перед собой фонарь, а Фа Но Эль и Гирн молча шли следом. Хозяин привел гостей в просторную комнату, где переключателем зажег яркую белую лампу. Гирн сперва побоялся входить в освещенное помещение, но просунув руку и поняв, что свет безопасен, он смело шагнул внутрь. Путник погасил фонарь и сел в мягкое кресло. Он не мог отвести взгляда от Гирна, кожа которого была бледно-белой, а глаза мрачно-черными, в отличии от него самого, смуглого с белыми глазами.

– Мне еще не доводилось видеть подобных тебе, – сказал путник Гирну.

– И я не видел таких как ты, – ответил тот. – Мы вроде похожи, но вот кожа у нас разных цветов. Ты более темный, а я раньше даже не представлял насколько я светлый. Или это просто иллюзия?

– Нет не иллюзия. Ты не стой, присаживайся. Вот пища, угощайся.

Гирн сел за стол и стал брать с него все, что ему попадалось.

– Ты, громодор, в пище не нуждаешься?

– Нет, благодарю, – ответил Фа Но Эль.

– Похоже, друг твой голоден, раз вкушает с таким аппетитом.

– Он многие рассветы встретил без еды, и даже был немного болен.

– Поведай мне о нем, не будем отвлекать его от пищи.

– Я – Гирнгримгрон, – с набитым ртом ответил он.

– Он погребенный аркфариец, миновавший глубины Аркфариэла. Он был заложником режима и стал беглым узником низшей крови.

Гирн лишь кивал головой.

– Я и подумать не мог, что этот день окажется настолько прекрасным, что я смогу побеседовать с громодором и аркфарийцем. Это просто удивительно. И да, здесь вы можете ничего не бояться, вы находитесь под моей защитой, здесь вас никто не тронет.

– Ты слишком любезен для знати.

– А что, раньше знать была напыщенной, высокомерной и казалась уродливой и лживой?

– Именно. А что, сейчас иная знать, все благородные как ты?

– Ни в коем случае, все именно так, как было при тебе. Все дело во мне, я тоже не переношу этих глупцов, считающих себя лучше остальных. Мне интересен этот мир, его устройство и великолепие. А они нуждаются лишь в собственном благополучии и самолюбии. Они чужды мне. Я из высшей знати и поэтому могу позволить себе жить отдельно от всего этого неумного сброда.

– Ты проживаешь здесь совсем один?

– Нет, со своим возлюбленным семейством.

– Большая у тебя семья, раз живете вы в таком большом жилище, – сказал Гирн.

– Двенадцать потомков и три супруги – вот и все мое семейство. И каждый из них безумно дорог мне. А жилище это, как ты его назвал, досталось мне от моего предка. Если бы мне довелось возводить поместье, оно не было бы таким большим. Я предпочитаю простоту.

– Похвально, – заметил Фа Но Эль.

– Да, быть может, спасение – в простоте.

Когда Гирн вдоволь насытился едой, он с облегчением вздохнул и откинулся на удобном мягком кресле

– А ты, аркфариец, как ты сумел покинуть пределы Аркфара?

– Я был заточен в яме покинутой пещеры. Но я бывал там так много раз, что решил покинуть ее пределы и отправиться в невиданное скитание без намерения вернуться. Скитания мои привели к водопаду, где повстречался мне Фаноэль. Он, кстати, и пробил нам проход за пределы пещеры.

– А как же ему удалось вырваться из заточения?

– Я разбил узы, сковывающие его, киркой, которую принесла мне Аириа.

– Аириа? Значит, Эли тебе помогла… Еще одна тайна, которую мне придется хранить.

– Мне не стоило называть ее имени…

– Ничего страшного, я притворюсь, что не слышал его.

– А она в отличие от тебя не знала о существовании аркфарийцев. Ей казалось, что руду добывают каменные великаны. Откуда ты знаешь про Аркфар? Тебе приходилось в нем бывать?

– Нет, все обстоит иначе. Я могу себе позволить рассуждать откровенно и поведать эту весьма забавную, как мне кажется, историю. Большинство Эли живут в неведении того, что в недрах Аркфариэла трудится когда-то взбунтовавшийся, древний народ аркфарийцев. Никто уже и не помнит, когда это случилось. Этот народ попытался захватить власть в предгорьях и подчинить себе всю долину. Но Эли воспротивились и дали им отпор. Долго длилась та великая война, в которой многие погибли. Когда аркфарийцы были повержены, их детей заточили в недрах Аркфариэла, чтобы восстания не возникали вновь, и обрекли их на тяжкий труд в шахтах. Таким образом, народ, стремившийся к покорению, сам стал покоренным. Многие поколения Эли прожили в неведении, какая участь постигла тех, кто, когда-то стремился их превзойти. Лишь знатные Эли знают подлинную историю Аркфариэла и передают ее своим потомкам. Однажды случилось так, что один из многих Эли, находящийся в отречении, узнав правду, решил вернуть аркфарийцам их свободу и предложил вместо них отправить в шахту созданных им громодоров, не нуждавшихся в пище. Он видел, что его творения всесильны и способны на величественные свершения. Его звали Га Ру Эль, он был обычным жителем Эл. Когда он собрал армию громодоров, то вскоре и сам заковал себя в каменные доспехи и стал называть себя Га Ру За. Он отрекся от этого мира и решил его покорить, низвергнув правление знати. Но громодоры оказались не так прочны, как пушечные ядра из Магато, и армия его хоть и была сильна, но оказалась не бессмертна. Ходили слухи, что Га Ру За был единственным бессмертным громодором, и сейчас так принято считать. Но я-то теперь знаю, что не он был бессмертным, ведь Фа Но Эль поведал мне об этом. Армия Га Ру За нанесла огромный ущерб народу Эли, разрушила Маздарн и Драфалюа. И когда была одержана победа над громодорами, их перестали так называть, и нарекли каменными великанами. Ведь слово громодор несет в себе напоминание о погибели. Когда война закончилась, Га Ру За пал, и тело его поставили на окраине Эл в память о былом ужасе. Сейчас люди верят, что если вновь начнется мятеж против знати, то Га Ру За восстанет, и уничтожит всех бунтующих Эли. Они даже не знают, что он желал уничтожить знать.