Когда запоет соловей

– Куда ты собралась?

– Поговорю с вашим главарем, – это слово резануло меня, будто речь шла о шайке разбойников. Хотя, конечно, Маргарет на тот момент именно так и казалось. – Спрошу, что он потребует, чтобы вернуть нас домой.

– Он не отпустит, – покачал я головой. – Ему нужен малыш.

– Я предложу хороший выкуп, – упрямо поджала губы девушка.

– Хороший? – я с недоверием осмотрел ее простое платье. – У тебя богатый отец?

– Мой отец давно умер, – вздернув носик, ответила она.

– Тогда, возможно, малыш – сын богача? – насмешливо уточнил я.

– Нет… – растерянно призналась девушка. – Но господин Альтаир…

– Тогда с чего ты решила, что дэда согласится на твои пустые обещания? – рассмеялся я, закончив, наконец, распрягать лошадь. – Ему нужен ребенок, а не бесполезная болтовня смазливой девицы. Я не уверен, что ты ему хоть на что-то сгодишься. Молись своим богам, чтобы тебя оставили в живых.

Лицо девушки вспыхнуло от обиды, но, помолчав немного, она все равно двинулась к костру, туда, где виднелась невысокая фигура дэды.

– Постой! Ты что, глухая? – разволновался я. – Ты не слышала, что я сказал? Тебе лучше спрятаться и не показываться ему на глаза хотя бы пару дней!

Но Маргарет, прихрамывая, пошла дальше, и я с тревогой направился за ней.

Как только малыш увидел девушку, приблизившуюся к костру, он тотчас же отпихнул Нзари маленькими пухлыми кулачками и, ловко вывернувшись из ее объятий, опрометью бросился к Маргарет. Та подхватила его на руки и крепко прижала к себе. Брови Нзари от удивления поползли вверх, а на обычно беспристрастном лице дэды отразилось разочарование.

– Ты как здесь очутилась, дочка? – в изумлении спросила девушку Нзари.

– Не важно, как это произошло. Важно то, что сейчас я забираю Кая и мы возвращаемся домой, – твердо произнесла Маргарет, глядя прямо в лицо дэде.

Нзари перевела взгляд на дэду, который невозмутимо попыхивал трубкой.

– Чего вы от нас хотите? – не дождавшись ответа, спросила Маргарет. – Вам нужны деньги? Скажите сколько. Наша семья не великого достатка, но мы соберем, сколько нужно. Если вы не верите на слово, я могу составить расписку.

Дэда по-прежнему хранил молчание, разглядывая незваную гостью.

– Нас уже ищут, я уверена. И, несмотря на тот путь, который вы преодолели за все это время, нас обязательно найдут. За кражу детей полагается виселица, вы знаете об этом? Так что лучше отпустите нас по доброй воле, и вас щедро наградят.

– Ну что ж… – наконец вымолвил дэда. – Выкуп, конечно, дело хорошее. Община у нас большая, денег всегда не хватает. Но ты права, мы уехали уже так далеко… – он вытащил трубку изо рта и черенком описал по воздуху широкий круг. – Вблизи нет ни души. Куда вы сейчас пойдете на ночь глядя?..

Девушка только крепче прижала к себе мальчика.

– Расписка тоже дело хорошее, – дэда пустил затейливое колечко дыма, неспешно поднимавшееся вверх в безветренном теплом воздухе. – Но никто из нас не умеет читать по-вашему, – он пожал плечами. – Кто знает, что ты напишешь на этой бумаге? Может, она и приведет меня прямо на виселицу?

– Нет, я не обманываю… – попыталась возразить Маргарет, но дэда резко оборвал ее.

– Не нужны мне бумажки. Если ты и вправду можешь выкупить ваши жизни, в первом же городке мы отпустим тебя. Но только тебя, – он указал на нее трубкой. – Ребенок останется с нами до тех пор, пока ты не привезешь деньги. Я все сказал.

Маргарет прижала к себе стриженую голову малыша. На ее глазах заблестели слезы, но она не осмелилась больше возражать, тем более что дэда уже демонстративно отвернулся и заговорил со старшими братьями.

Нзари сочувственно посмотрела на девушку.

– Иди сюда, дочка. Оставь малыша, помоги мне с ужином, – ласково предложила она.

– Я вам не дочка, – с вызовом выпалила Маргарет и с Каем на руках похромала к моей кибитке. На глазах ее блеснули слезы.

Нзари молча посмотрела ей вслед. Затем она достала из мешка вилок капусты и стала ловко рубить его, затянув шутливую песню.

Когда совсем стемнело, разожгли еще несколько костров, и вся община собралась на ужин. Маргарет с Каем не выходили из кибитки, но дэда никого не посылал за ними. Когда трапеза была закончена и мужчины сели отдельно, раскурив трубки, Нзари тихонько подозвала меня и подала небольшую глиняную миску с похлебкой и пару кусочков хлеба.

– Трегор-дин, сыночек, отнеси этой упрямице. Скажи, что если она и впредь будет так себя вести, до города они не доедут.

Эти слова подействовали на Маргарет отрезвляюще. Она без колебаний приняла еду и отдала ее Каю, который с жадностью накинулся на похлебку. Себе она оставила только кусочек хлеба.

– Нзари – добрая женщина, зря ты с ней так, – упрекнул я девушку, забирая пустую миску.

– А как, по-твоему, мне с вами обращаться? – с горечью в голосе возразила она, гладя головку племянника, подстриженную неровными клочками.

– С осторожностью, сестрица, – посоветовал я ей. – С осторожностью.

Но моему предостережению Маргарет, к сожалению, не вняла, в чем на следующий же день ей пришлось горько раскаяться.

Глава 5. Ольга

Версию, что Хромоножка и Кай просто заблудились в лесу, отбрасывать не стали, но и в качестве основной не рассматривали. Маргарет всегда была осторожна, особенно когда гуляла с племянником, да и хромота не позволила бы ей уйти далеко. Не найдя Мику в окрестностях, она, скорее всего, вернулась бы за подмогой и уж точно не потащила бы за собой малыша.

Подумали, что они могли выйти через лес в деревню. Старый Грижмор по возвращении Мики немедленно съездил туда, но вернулся ни с чем: Маргарет и Кая в деревне не было, люди ничего не знали.

Анна предложила опросить детей, участвовавших в драке, но мальчишки единогласно твердили только то, что Мика убежал при появлении сестры, а та с малышом пошла за ним в направлении леса. Друи, весьма нагло державший себя со взрослыми, с вызовом заявил, что ничего рассказывать не станет, хотя мог бы.

Ольга с Анной переглянулись.

– Друи, если ты что-то знаешь, важно сообщить это прямо сейчас. Каждая минута дорога, понимаешь? Уже темно, ночи становятся холодными. Нам очень нужно найти Маргарет и Кая как можно раньше, – старалась убедить мальчика Ольга. – Если ты что-то видел, может, самую мелочь, скажи нам. Вдруг ты сможешь помочь?

– А если я не хочу вам помогать? – зло произнес в ответ упрямец. Женщины опешили от столь неприкрытой ненависти, сквозившей в его словах. – Пусть он извинится передо мной и попросит прощения, – продолжал маленький наглец, – и тогда я вам, может быть, что-то и расскажу.

Мика, подслушивавший разговор на лестнице, тут же выкрикнул, не стерпев обиды:

– Да врет он все! Ничего он не видел и не знает! Он просто хочет меня унизить!

Анна попыталась сказать что-то резкое Друи, но Ольга ее остановила.

– Послушай меня хорошенько, юноша, – женщина присела на ручку кресла перед мальчиком так, чтобы смотреть ему прямо в глаза. – Представь, что все мы каждый день ступаем по очень скользкой дорожке вдоль грязной глубокой ямы. И каждый наш плохой поступок тянет нас вниз. Вот так, все ниже и ниже. Каждый плохой поступок, – подчеркнула Ольга, и Друи, не выдержав взгляда ее строгих серых глаз, опустил голову. – Однажды ты обнаружишь, что идешь уже не по дороге, а по колено в грязи, которая засасывает тебя все глубже и глубже, на самое дно. Ты хотел бы выбраться, но грязь такая липкая и тяжелая, что ты не можешь даже вытянуть из нее ногу. А там, где-то наверху, – махнула в потолок женщина, – идут твои друзья. Девушки, красивые, ладные, смеются и приветливо машут тебе руками. Кто-то, может, и соскальзывает, но тут же поднимается. А ты по-прежнему по колено в грязи… Все мы совершаем ошибки, Друи. Но вовремя подняться, вернуться на дорогу нам помогают хорошие, добрые поступки. Помоги нам. Не оставь себя в грязной яме, а беззащитную девушку и ребенка – без помощи, в которой они так нуждаются.

Друи медленно оторвал взгляд от пола и посмотрел на Ольгу, о чем-то размышляя.

– Хорошо, я вам расскажу, – неожиданно согласился мальчишка. – И без всяких извинений.

Женщины обратились во внимание.

– Я видел мужчину в широкополой шляпе и карлика с ним. Когда Хромо… Маргарет и малец пошли в лес, эти двое двинулись за ними. А потом, ближе к вечеру, я видел эту парочку на дороге в Кинлеж.

– Мужчина в шляпе и карлик? – переспросила Анна в состоянии, близком к обмороку. Ольга с тревогой схватила Друи за руку, но он тут же выдернул ее.

– Ты уверен в том, что говоришь? – уточнила женщина.

– Уверен, – упрямо повторил мальчишка. – Мужик в здоровенной красной шляпе и карлик с ним. С виду бродяги, в потрепанной одежде. Больше я ничего не знаю. Хотите спросить их – ищите в Кинлеже.

– Он все врет! – с лестницы прокричал Мика. – Это наглая ложь, не было там никакого мужика с карликом! Там проезжали повозки!

– Откуда тебе знать? – презрительно парировал Друи. – Ты же трусливо сбежал! Теперь я могу идти? – дерзко спросил он у Ольги.

– Да, конечно, иди. Ты нам очень помог, – хозяйка дома поднялась и указала на дверь. – Спасибо тебе.

Друи как ветром сдуло, а женщины обменялись обеспокоенными взглядами.

– Опять мужчина в шляпе и карлик, – прошептала Анна. – Мне страшно думать, что это действительно так.

– Он все сочинил! – продолжал гнуть свое Мика.

– Может быть, но мы не можем игнорировать его свидетельство, – покачала головой Ольга.

– Эту страшилку знают все деревенские мальчишки! – возразил Мика. – После того как в Бринте нашли убитую девушку, а потом еще одну – в Тройве, все только и судачат, что об этой парочке. Друи просто хотел заставить меня извиниться, а когда понял, что ничего не выйдет, сказал первое, что взбрело в голову.

– Как бы то ни было, мы обязаны проверить его слова, – решительно прошлась по комнате Ольга. – Сделаем так: я с Грижмором поеду в Кинлеж. А вы оставайтесь здесь и ждите Альтаира. Я велела посыльному гнать как можно скорее и не экономить на расходах. Думаю, через два-три дня он приедет.

– Нет, мама, я не смогу сидеть здесь без дела! – с отчаянием вскричала Анна. – Пропал мой сын!

– И мой внук, – мягко возразила Ольга. – А еще моя дочь.

Она ласково поцеловала Анну в макушку и обняла ее.

– Кто-то должен оставаться дома – на случай, если они все-таки вернутся сами, – добавила она, вытерев слезы, бурно покатившиеся по щекам старшей дочери. – Собери завтра деревенских и пойдите прочесывать лес. Авось, найдутся наши пропащие.

– О, мама! – с тоской заломила руки Анна, но добавить больше ничего не смогла: она понимала, что мать рассуждала здраво.

Ольга еще раз крепко обняла дочь и отправилась собираться в дорогу. Не прошло и часа, как женщина, облаченная в простую холщовую рубаху, шерстяную тунику до колен и кожаные штаны, одела сверху неприметный темно-серый плащ и покинула поместье в сопровождении Грижмора. Они оседлали лошадей и, вооружившись ручными фонарями, отправились по тропе, ведущей на север.

Ночь выдалась безлунная, небо плотно заволокло облаками, не предвещавшими ничего хорошего. Поднялся ветер, начало моросить.

– Если дождь разойдется, нам придется вернуться или остановиться на ночлег в лесу, – растерянно вымолвил Грижмор, поравнявшись с хозяйкой. – Темнота хоть глаз выколи, дорогу скоро совсем не сможем разобрать.

– Едем, пока получается, – твердо ответила Ольга. – Нет мне пути назад, если не разузнаю хоть что-то о Маргарет и Кае. Или хотя бы об этой странной парочке. Плохо, что паршивец Друи раньше не признался.

– Да врет он все, госпожа! – убежденно произнес старик.

– А если нет? – задумчиво возразила Ольга. – Ты простишь себе, что мы не продолжили поиски в темноте, если есть хоть один шанс, что мальчишка говорил правду?

Грижмор виновато опустил голову.

Погода между тем все ухудшалась. Дождь усилился, тусклые огоньки в фонарях помигивали, грозя погаснуть в любой момент и оставить путников в кромешной тьме. Вскоре тропа, которая вела от поместья на север, в Кинлеж, свернула влево и объединилась с лесной дорогой. Ольга и Грижмор оказались под защитой деревьев, где непогода чуть умерила свою ярость.

Вдруг Ольга припала к шее коня и стала внимательно смотреть под ноги.

– Похоже, что здесь недавно проезжали груженые телеги, – она спешилась и поднесла фонарь как можно ближе к земле. – Колеи многочисленные и глубокие, но уже довольно сильно размытые дождем. Мика упоминал повозки. В деревне ничего не говорили об этом?

– Нет, госпожа, – отрицательно покачал головой Грижмор, – лесной дорогой жители пользоваться не любят, предпочитают ехать мимо поместья. Так что даже если тут кто и проедет, то местным и невдомек.

– Посмотрим, что будет дальше, – нахмурившись, решила Ольга.

А дальше было совсем плохо. Пока пробирались по лесу, дождь не так досаждал путникам, но стоило им выехать из-под спасительных крон деревьев, как ненастье обрушилось на них со всей силой. Ветер мгновенно задул фонарь у Ольги и сорвал шляпу с Грижмора, вода полилась стеной. Кони оскальзывались на дороге, превратившейся в грязь, и скоро стало понятно – путь продолжать невозможно.

На счастье путников вскоре показалась заброшенная избушка с прохудившейся крышей и пустыми окнами. Грижмор с радостью направил туда свою лошаденку, Ольга с неохотой последовала за ним.

Внутри было пусто, сквозь дыры в крыше то тут, то там сочилась вода, но в целом было сухо. Удалось даже развести огонь в очаге, выломав для этой цели остатки двери.

– Тут недавно кто-то был, – заметил Грижмор, наклоняясь над очагом. – Угли уже едва теплые, но все же помогли кому-то с ужином.

– Но почему же этот человек не остался здесь на ночлег, а предпочел отправиться в путь в темноте и под дождем? – озадаченно спросила Ольга, рассеянно наблюдая за тем, как суетится старик.

Грижмор не скрывал своей радости из-за вынужденной остановки, и женщина не могла его в этом винить. Верный слуга совсем постарел, подумала она с легкой грустью. Впрочем, и над ней годы постепенно берут свое – разве раньше осенний дождь стал бы для нее преградой? Ольга невольно погрузилась в воспоминания о случае, когда ее заклинания остановили непогоду, грозящую неминуемой гибелью всей семье. Но то ли она израсходовала все свои возможности в тот страшный момент, то ли в ней, Ольге, что-то сильно изменилось с той поры, однако больше она уже не могла проявить власть над погодой, сколько ни пыталась.

Поэтому женщине ничего не оставалось, как придвинуться ближе к весело потрескивающему пламени и с благодарностью принять от Грижмора флягу с разбавленным вином.

Старик разомлел от тепла и, торопливо надкусывая лепешку с сыром, пустился в рассуждения о предстоящих осенних хлопотах в хозяйстве. Рассеянно слушая его неспешные слова, Ольга почувствовала, что тревога слегка ее отпустила, и она позволила мыслям разбрестись, перескакивая с одного на другое и не думая конкретно ни о чем.

Грижмор между тем вышел из избы по нужде, и Ольга прикрыла глаза, погрузившись в легкую дремоту. «Они просто заблудились, – мелькнула успокаивающая мысль, – завтра мы их обязательно найдем».

Вдруг она услышала неровный топот старика и его дребезжащий взволнованный голос:

– Госпожа!

Дремота мигом слетела с Ольги, уступив место дурному предчувствию.

– Госпожа! – повторил Грижмор и, не удержавшись на ослабевших ногах, упал на колени. – Там… мертвый ребенок! – и он указал в темнеющий проем скрюченным пальцем.

Внутри все оборвалось. Голова закружилась, дыхание замерло. Ольга метнулась было в направлении, указанном стариком, но потом сообразила, что надо найти фонарь, и какое-то время бестолково топталась в поисках огня. Затем, встряхнув головой и усилием воли взяв себя в руки, женщина подняла на ноги Грижмора, и они вышли из избы, оскальзываясь на неровной тропинке. Дождь почти прекратился, но Ольге показалось, что наступил сильный холод – ее колотило, будто в ознобе.

– Здесь, здесь, – причитая, указал куда-то в сторону старик, и Ольга, обмирая от ужаса, увидела маленькое тельце, лежащее ничком. Свалявшиеся кудрявые волосы, кожаный дублет, страшно раздувшаяся ножка багрового цвета.

Фонарь в руках Ольги заходил ходуном. Она ловила ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, и долго не могла решиться перевернуть тело.

Наконец, неимоверным усилием заставив себя прикоснуться к находке, женщина рывком дернула тело на себя и шумно выдохнула. На нее мертвыми глазами глянуло уродливое лицо взрослого мужчины.

Это был карлик.

Глава 6. Альтаир

Альтаир решил не откладывать визит к канцлеру и следующим утром сразу после завтрака отправился в поместье светлейшего.

Конец сентября в окрестностях Веенпарка был прекрасен. Альтаир ехал не торопясь, полной грудью вдыхая чистый воздух, наполненный запахом листвы, мха, влажной древесины и грибов. По дороге туда-сюда сновали деревенские жители, часто встречались тяжело груженные возы, наполненные доверху яблоками и грушами. Сладкий фруктовый аромат маняще дразнил ноздри. В деловитых и сосредоточенных лицах крестьян не было ни капли злобы – лето проявило доброту к труженикам, и теплая осень сулила щедрый урожай и сытую зиму.

Мысли Альтаира были неспешными, под стать его спокойной езде. Он с облегчением подумал о том, что визит в королевский дворец остался позади, и, вероятнее всего, порученец никогда больше не окажется в его стенах. Хотелось скорее отправиться на север. Служба в гарнизоне казалась делом важным, близким его, бывшего солдата, сердцу. А главное – означала возможность неотрывно находиться рядом с семьей. С настоящей, любимой семьей – Ольгой, чудесной, желанной даже спустя годы, ее дочерями, которых Альтаир воспринимал как родных, и с непослушным, но удивительным младшим сыном Микаэлем.

Старшего сына от законной жены, названного Александром в честь отца, Альтаир решил забрать с собой. Юноша, которому этим летом минуло шестнадцать, давно просился на военную службу.

Одно лишь тревожило Альтаира и наполняло его сердце глубокой печалью – болезнь светлейшего канцлера. Не было какой-то определенной хвори, которая бы терзала старого Кая Ристера в данный момент. Скорее, его измученное сгорбленное тело устало бороться за жизнь, и некогда могущественный канцлер постепенно угасал.

В поместье его светлейшества было тихо и спокойно. Самого канцлера Альтаир заметил еще издали, на подъезде к дому. Старик сидел в большом деревянном кресле на песчаной площадке у входа и, подставив морщинистое лицо солнечному свету, дремал. Негромкий топот коня не потревожил Ристера. Порученец, спешившись, осторожно приблизился к своему господину и легонько похлопал его по плечу.

Канцлер медленно разлепил набрякшие веки и подслеповатыми глазами присмотрелся к гостю.

– А, это ты, – обрадовался он, хриплым кашлем прочистив горло.

Из двери выглянул встревоженный мажордом, но, узнав Альтаира, вежливо ему поклонился.

– Ваше светлейшество, – почтительно кивнул порученец. Канцлер усмехнулся обращению.

– Еще светлейшество? – спросил он, намекая на разговор с Бальдо. – Был у герцога?

– Был, – подтвердил Альтаир, принимая из рук спешно выбежавшего слуги небольшой, крепко сколоченный табурет и усаживаясь рядом с канцлером.

– И что он? Уже закатил пирушку по случаю вновь приобретенной должности?

– Не скрывал своей радости, – признал Альтаир.

– Знаю, знаю… – прохрипел Ристер. Он снова закашлялся. Кашель был долгим и мучительным, после него старик никак не мог отдышаться. Его легкие, всю жизнь пребывавшие в сдавленном состоянии из-за скрюченной спины, уже не обеспечивали тело кислородом в нужном объеме.

– Долго же он ждал… – наконец произнес канцлер. – Мои указания всегда были ему поперек горла.

– Подождал бы еще, – недовольно заметил Альтаир, – но ему не терпится ввязаться в новую войну.

– Кочевники? – старик живо глянул на гостя.

– Они самые. Герцог имеет многочисленные угодья на восточной окраине и устал от жалоб своих управляющих на убытки, которые причиняют нападения кочевников.

– Лучше бы он нанял честного счетовода, глядишь, и убытки сократились бы в несколько раз, – засмеялся канцлер, но снова закашлялся. Лицо его побагровело от натуги, и Альтаир забеспокоился, но из замка уже выбежал слуга с кружкой теплого молока. От питья Ристеру полегчало.

– По его указанию в оружейных мастерских готовят какие-то новые игрушки, – терпеливо переждав приступ кашля, начал рассказывать Альтаир. – Пушки, картауны… Якобы по чертежам лучших республиканских мастеров. Если те, конечно, не водят герцога за нос, заламывая несметную цену за мыльные пузыри.

– Людей всему нужно обучить, – просипел надсаженным голосом канцлер. – Мало изготовить, нужно знать, как пользоваться орудием.

– К счастью, это уже не наша с вами задача, – Альтаир коснулся сухой руки, покрытой тонкой, словно пергаментная бумага, кожей.

– Так, стало быть, я уже не светлейшество? – Ристер положил свободную руку поверх руки Альтаира.

– И мы больше не господин и слуга, – печально улыбнулся тот.

– Что ж… – старик помолчал. – Мне всегда хотелось, чтобы мы были просто друзьями. И вот это время настало. Ведь я могу так считать после всех лет, совместно проведенных в службе на благо королевства?

– Почту за честь, – искренне ответил Альтаир.

Канцлер удовлетворенно кивнул и прикрыл веки, словно утомившись от разговора.

Какое-то время они молчали. Альтаиру стало казаться, что Ристер снова погрузился в дремоту, но тот вскоре открыл глаза.

– В последнее время я часто вспоминаю детство, – неожиданно промолвил старик. – Конечно, я мало что помню отчетливо, скорее, это просто обрывки и некие ощущения… Но точно такие же теплые осенние дни мне вспоминаются чаще других. И мои деревенские друзья, озорные мальчишки. Наверное, сейчас они стали такими же дряхлыми стариками, как и я, а может, уже покоятся в могилах… Вижу образ моей дорогой матушки, слышу ее песни, ласковый голос, чувствую нежные руки. Вспоминаю пони, подаренного мне на пятилетие. Я не рассказывал, как получил увечье?

Альтаир отрицательно покачал головой.

– Вероятно, этот пони был слишком хорош для меня, – с кривой улыбкой сказал канцлер. – Я упал с него и повредил спину. Долгие месяцы лежал в постели без движения. Матушка горько рыдала надо мной. А вот отца я совсем не помню, – признался Ристер. – Впрочем, все это уже не важно. Тебе, должно быть, совсем ни к чему слушать мои россказни о людях, давно ушедших в небытие, тем более что и я скоро отправлюсь туда же, – старик слабо улыбнулся и снова прикрыл глаза.

– Я никуда не тороплюсь, – со смехом возразил Альтаир. – Я так много всего выслушивал от вас за эти годы, что могу и еще потерпеть.

Ристер кивнул с довольным видом.

– Провидение свело нас вместе в той деревне… Забыл ее название, – он нахмурил кустистые седые брови, пытаясь вспомнить. – Но я счастлив, что обрел верного друга.

– И я, – согласился Альтаир. – Но не надо… – попытался возразить он, но Ристер не дал ему продолжить.

– Что, похоже на прощание? – проницательно заметил он.

– Да, – не стал спорить Альтаир.

– Так и есть, мой друг. Езжай к своей милой женщине и живи счастливо – ты это заслужил. Мы больше не увидимся. Мне и вправду недолго осталось.

Альтаир сглотнул ком в горле.

– Я останусь здесь один на один со своими воспоминаниями. Глядишь, воскрешу в закоулках памяти наши совместные славные дела, – старик снова улыбнулся. – Передавай мое почтение Ольге и ее девочкам. И твоим сыновьям. А моему маленькому крестнику – мою любовь и обожание, – в голосе Ристера послышалась теплота. – Я стал сентиментален, друг мой. Маленькие дети вызывают во мне бесконечное умиление. Мне жаль, что я не оставил этому миру собственных детей. Но мои крестники меня не подводят, – удовлетворенно заявил он.

– Я вчера видел Никлауса, если уж речь зашла о ваших крестниках, – ровным голосом проговорил Альтаир.

– Просто видел и все? – уточнил Ристер.

– Просто видел.

Старик вздохнул.

– Мне бы хотелось, чтобы вы жили одной большой семьей, Александр, – признался он.

– Этого никогда не случится, – жестко возразил Альтаир.

– Ни о чем я так не сожалею, как о разрыве между Никлаусом и Анной, – покачал головой Ристер. – Они всегда казались идеальной парой. Воплощением самой любви.

– Жаль, меня не было тогда в Веенпарке, – сквозь зубы пробормотал Альтаир.

– Что-что? – не расслышал старик, но гость не стал повторяться. – Впрочем, за свою долгую жизнь я насмотрелся на многие союзы, казавшиеся прочными и долговечными, а на деле… – Ристер покачал головой. – Вот и наша добрая королева кажется вполне счастливой рядом с этим воякой, но это лишь пока дело не дошло до раздела власти. Как она отреагировала на то, что новым канцлером будет Бальдо?