Записки из тёмного района

Очередь росла и не всегда соблюдалась. Поэтому, чтобы комфортно приземлить свое седалище на скрипучий сплав железа и дерева, приходилось вступать в поединки и завоёвывать авторитет. Без него ты практически не имел шансов попасть на дворовый «аттракцион».

Но когда наконец-то отталкиваешься от земли ногами, со скрипом взлетаешь в направлении алого заката, со свистом разрезаешь пропитанный костром летний воздух, тогда ты действительно ощущаешь весь триумф прожитого дня.

С детских лет улица учила главному правилу жизни: за место под солнцем нужно биться. Будь сильным или сиди в сторонке. В девяностые по-другому не получалось…

07.08.2021

Снегопад

Зимы в девяностых бывали суровые: то морозы под тридцать, то сугробы по пояс. Но строгий нрав местного климата никогда не препятствовал молодёжной креативности. Она била фонтаном из недр пылких умов и находила всё более изощрённые способы развлечься. Среди деревянных домов, бетонных заборов и натыканных вплотную друг к другу гаражей всегда находилось место для суровых подростковых забав.

В засыпанных снегом закоулках кипела абсолютно невзрачная, полудикая и пропитанная дерзостью жизнь. В пуховых куртках, вязаных шапках и заношенных ботинках старших братьев оголтелая юность выжимала максимум из той бесперспективной действительности.

Неудержимая энергия подростковой беспечности нагло хозяйничала на заснеженных пейзажах меланхоличного района. Без кучи безделушек и виртуальной реальности молодость лихого времени развлекалась как могла. А развлечения всегда начинались с выхода на улицу…

* * *

– Кто последний, тот петух! – срываясь с места, крикнул десятилетний Андрей Тамбовец.

Трое его товарищей лет по десять-одиннадцать рванули вслед за ним. Проваливаясь по колено в толстый пласт снега, они бежали наперегонки по крышам гаражей, что невзрачно тянулись вдоль переулка.

Бежать было тяжело, но пацаны старались изо всех сил и, расталкивая друг друга, стремились к цели. У Тамбовца было небольшое преимущество, так как он побежал первым. Витя Трус и Лёня Тихий бежали на равных примерно в метре позади него. В конце же суетился Вася Горелый.

В один прекрасный момент Васёк даже умудрился вырваться вперёд других, но был нещадно отброшен за спину кем-то из участников этого спонтанного марафона.

Хватая друг друга за куртки и сбивая с ног, весёлая компания яростно прорывалась к крайнему гаражу. Забег длился считанные секунды и закончился также внезапно, как и начался. Точно определить победителя не представлялось возможным, зато явно вырисовывался проигравший.

– Горелый петух! – насмешливо крикнул лежащий в сугробе Андрей, попутно вытряхивая из ботинок комки снега.

– Ку-ка-ре-ку! – подразнил Горелого Тихий и плашмя прилетел в сугроб рядом с развалившимся Тамбовцем.

Вся компания, кроме самого слабого звена, взорвалась беззаботным хохотом.

– Очень смешно! – с умным видом заявил проигравший Вася.

– Не смешно тебе? – уточнил Андрей и посмотрел на Горелого с явным недоумением.

– Не очень-то, – поняв, что проявил непозволительную для своего статуса дерзость, сбавил обороты Василий.

– Ему не смешно, пацаны! – Тамбовец окинул Труса и Тихого полным возмущения взглядом.

– Ещё и проиграл! – покачал головой Тихий, который лежал в полуметре на снегу.

– Трус, твоё слово! – обратился Андрей к ушедшему по пояс в снег товарищу.

– Не знаю, чего сказать, – как всегда отбрехался Витя.

– Не знает она! – передразнил его Тамбовец – нужно придумать наказание для проигравшего.

Горелый молчал. Будучи в статусе вечной жертвы и неспособный дать сдачи, он понимал, что любое возражение сыграет против него.

«Может резко спрыгнуть и попытаться убежать? Догонят! И тогда будет ещё хуже».

Он сидел, запыхавшийся и растерянный. Огромные сугробы прямо на крышах гаражей, частично развороченные носящимися по ним подростками, отрезали путь к отступлению.

А снег по-прежнему шёл. Вьющиеся снежинки, словно ковровая бомбардировка, покрывали каждый метр пространства.

– Есть идея! – с этими словами Андрей Тамбовец поманил жестом Тихого и Труса.

Оба, минуя снежные баррикады, приблизились вплотную к «генератору хулиганских идей» и образовали тесный круг. Шёпотом они начали обсуждать что-то коварное, так как время от времени поглядывали в сторону Горелого и на их лицах загорались ехидные улыбки.

Вася сидел в стороне, безучастно наблюдая за тем, как в паре метров решалась его дальнейшая судьба. Вот Тихий повернул голову в его сторону и еле слышно хихикнул. Тамбовец с энтузиазмом нашёптывал свой коварный план, а Трус еле заметно кивал.

Горелый начал было вставать, вытаскивая из-под толщи снега свои насквозь мокрые ноги, но его попытку побега пресекла бдительная троица заговорщиков:

– Ты куда это собрался? Ну-ка стоп!

Лёня Тихий рванул в его сторону и без труда пресёк попытку бегства. Сопротивления Вася, как обычно, не оказал, ещё раз подтвердив свой статус слабого духом.

– Короче, Василиска, спрыгивай-ка вон туда! – Тамбовец указал на небольшое расстояние между двумя гаражами шириной примерно в полметра.

Держа Горелого за куртку, Тихий подвёл его к краю заснеженной крыши гаража. Жертва не особо-то рвалась спрыгивать и до последнего оттягивала свою неминуемую участь.

– Ну, вперёд! – Лёня указал вниз, где в узком проёме белел невысокий сугроб.

– Чего это вы придумали опять? – тревожно и суетливо забрыкался Горелый.

– Да не боись, весело будет! – задорно хохотнул Тамбовец – прыгай вниз, не ссы.

– Не буду! – жалобно и неуверенно выдал Василий.

– Прыгнешь сам или тебе помочь? – сурово спросил Лёня.

– Сам, – еле слышно брякнул в ответ Горелый.

– Верное решение! – улыбнулся Тихий и хлопнул его по плечу.

Трус, как обычно, безучастно стоял в стороне, с любопытством наблюдая за происходящим. Весь процесс держался на Лёне и Андрее.

Горелый покорно прыгнул вниз и оказался в узком проёме, теснимый с двух сторон стенами гаражей. Ноги по колено вошли в сугроб. Он поднял голову и увидел три ухмыляющиеся физиономии своих «товарищей». Они смотрели на него ехидно и властно, будто хищники на загнанную в угол жертву.

– Ложись на спину! – скомандовал Тамбовец.

Безвольный Василий безропотно подчинился указанию свыше и лёг спиной на снег. Его взгляд устремился в небо, с которого без остановки падал ослепляющий шквал снежинок. Угол обзора Горелого теперь ограничивался двумя железными стенами по бокам и головами «товарищей», что виднелись примерно в метре над ним.

«Что они будут делать со мной на этот раз?» – тревожный вопрос воспалил Васин разум, но полноценно поразмышлять над ним он не успел, так как задорный голос сверху дал команду: «Начали!».

Над ним послышались звуки активности, и в следующую минуту обзор Горелого окончательно померк. На его лицо упал кусок сугроба, закрыв от взора и так небольшую часть видимого неба. Ноги и руки придавило снегом, который активно сбрасывался с двух крыш по бокам.

Василий лежал словно парализованный, уже не в силах шевелиться, так как тяжёлые снежные глыбы накрывали его все стремительней. Задорный смех сверху становился всё тише и вскоре окончательно исчез. Ему на смену пришла могильная тишина. Вокруг был один сплошной снег и ничего больше.

Вася попытался поднять руки, чтобы освободить пространство вокруг лица, но этот манёвр дался ему с трудом. Он чувствовал себя погребённым заживо, бесправным узником сугроба. В следующую секунду Василий стремительно задёргался и попытался выкопаться из этой снежной ловушки, но тяжёлая белая масса нещадно сдавливала тело и слабо поддавалась воздействию.

От своего бессилия и замкнутого пространства Горелому сделалось жутко. Он закряхтел и начал извиваться под толщей снега, словно уж на сковородке, но его слабые потуги не возымели эффекта. Он был погребён под толщей снега, и выбраться самостоятельно, по всей видимости, не представлялось возможным. Эта мысль нещадно надавила на психику и вселила в душу леденящий ужас.

– А-а-а-а-а! – закричал, охваченный паникой, Вася Горелый. Но его крик не ушёл дальше давящего снежного покрова. Ловушка, рождённая в коварном уме Тамбовца, не давала ни малейшего шанса на спасение.

* * *

– Фуух! – Лёня Тихий стёр пот с покрасневшего лба.

Сугроб, скрывший в себе Горелого, вырос до самых крыш. Операция «Снегопад» была успешно завершена. Три товарища активно поработали руками и ногами, сбросив массивные кучи снега в узкий проём между металлическими стенами.

– Горелый, как тебе там? – насмешливым тоном спросил Тамбовец.

Ответом была тишина. Жалкие стоны Горелого скоропостижно заглохли под искусственной лавиной.

– Он там жив вообще? – впервые проявил заинтересованность малоактивный Витя Трус.

– Хрен его знает! – пожал плечами Андрей, – чего делаем?

– Откапываем! – среагировал Лёня.

Бригада начала раскидывать только что наваленный снежный пласт, но откапывать – не закапывать, и дело продвигалось не быстро.

– А если он там умрёт, чего нам будет? – напрягся Трус, – это вы придумали, я тут не при чём.

– Ты тоже снег сбрасывал, давай тут не надо! – огрызнулся Тихий.

– Это вообще твоя идея была! – Трус нервно ткнул пальцем в Тамбовца.

– Слышь, а ты чего-то против имел? Головой кивал, типа ты «за», – тон Андрея стал агрессивным.

– Чего-то я устал копать! Это нереально! – Витя безучастно сел на мокрую крышу гаража.

– Точно! На фиг надо! Пусть сам откапывается! – поддержал его Тамбовец, – надо сваливать, типа нас тут не было.

С этими словами Андрей сиганул с гаража и, приземлившись в пригаражный слой снега, дал дёру в сторону девятиэтажного дома. Его примеру последовали и двое товарищей, стремительно покидая место, где они «замуровали» в снегу вечно гонимого Васю Горелого.

* * *

– Помогите! А-а-а-а-а! – Горелый кричал во всё горло, панически извиваясь в тяжёлой снежной ловушке. Но с боков подпирали железные стены гаражей, а сверху лежала масса неведомого веса.

Вася, в силу своего юного возраста, ещё не знал такого понятия, как «клаустрофобия», но видимо именно этот жгучий страх замкнутого пространства терзал его в данную минуту. Как жук в тесной банке, он безрезультатно бился о мокрые края искусственной лавины.

«А вдруг закончится воздух, и я не смогу дышать?» – эта мысль вогнала его практически в состояние животного страха. Он кричал, размахивал конечностями и переворачивался с боку на бок в попытке вырваться наружу.

Неужели он так бездарно умрёт в этом снежном плену, который «любезно» устроили ему его так называемые «друзья». Зачем он снова и снова общается с ними? Почему не может избавиться от всех этих унижений и издевательств? Зачем он поддался и лёг сюда сам?

На эти вопросы он не знал ответа, да и думать об этом сейчас не особо хотелось. Была задача куда более важная – восстать из-под снега.

Неожиданно сзади за его головой почувствовалось некое копошение. Что-то пробилось сквозь толщу сугроба и дотронулось до его почти сползшей на бок шапки. Ощупывая пространство, это «что-то» дотронулось и до его волос. Судя по ощущениям, Горелый определил, что это была чья-то рука. До слуха стали доносится сдавленные звуки.

– Кажись, нащупал! Здесь копать надо! – услышал Вася знакомый голос.

Спустя несколько секунд снежный наст отступил и в глаза ударил яркий свет. Голова была откопана, а тело по-прежнему сковывал тяжёлый слой снега.

Щуря глаза от внезапной яркости и бьющих в лицо снежинок, Вася попытался разглядеть происходящее вокруг. Сзади него стояли силуэты, но так как он лежал на спине и смотрел вверх, они нависали над ним в перевёрнутом виде.

– Ну чего, Горелый, жив? – донесся до него знакомый голос Тамбовца.

– Жив, блин, – жалобно прокряхтел перепуганный Василий.

– Отлично! Голову откопали, дышать можешь, дальше сам давай! – заключил свою мысль Андрей.

– Э, нет! Я сам не смогу! Откопайте, бляха-муха! – чуть не плача заверещал Василий.

– Откопайте его! Да мы вообще убежать хотели, а вернулись за тобой! Понимаешь, как тебе повезло? – продолжил мысль Лёня.

– Во-во! – подхватил Андрей, – а ты тут ещё условия ставишь: «откопайте!».

– Откопайте, прошу! – жалобно проскулил Вася, – вы же сами меня закопали.

– Ну вот мы тебя закопали и вот откопали. Ты же с нами разговариваешь, верно? – Тамбовец плавно подходил к развязке.

– Всего откопайте! Я же сам не смогу! – всхлипнул Вася.

– Ну это уже не бесплатно! – включился в разговор Витя Трус, – за работу надо платить.

– За какую ещё работу? – не понял Горелый.

– За нашу работу! – продолжил Лёня Тихий, – мы тебя откапывать будем, это тяжело.

– Каждому по полтосу и ты откопан, идёт? – подытожил Андрей Тамбовец.

– Идёт, идёт, только вытащите меня отсюда! – завопил перепуганный и сдавленный Вася Горелый.

Снег лихо разлетался в стороны и заточённое тело «снежного узника» стало постепенно освобождаться. Из-под белой кучи появился синий пуховик. Несколько пар рук в чёрных перчатках схватили напряжённое от стресса тело и потащили на себя. Через несколько мгновений освобождённый Василий лежал на снегу возле красного гаража.

– Ну чего, давай полтос! – потребовал Тамбовец.

Горелый встал и, вытряхивая снег из карманов куртки, тихо ответил:

– У меня с собой нет.

– Ну это хамство! – покачал головой Тихий.

– Ложись обратно тогда! – Трус ткнул пальцем в развороченный сугроб между гаражей.

– Не, я сейчас вынесу каждому. Надо до меня дойти.

– А дома откуда возьмёшь? – недоверчиво прищурился Лёня.

– Я знаю, где у отца лежат. Пошли.

– Ну, погнали за оплатой! – подмигнул друзьям воодушевленный Андрей.

Подростки вышли из переулка на улицу и вчетвером направились в сторону частного сектора, в котором жил Горелый. По пути они бодро обсуждали предстоящие траты своих «зарплат».

– «Эмемдемс» и «Колу» возьму! – предвкушая покупку, фантазировал Трус.

– А я «Лейс» и «Спрайт», – поделился мыслями Тихий.

– А я по «Сникерсу» заеду, – подходя к калитке Горелого, выдал Тамбовец, – мы тебя ждём, Васян, и не дай бог не вынесешь, лучше на улицу потом не выходи…

09–10.07.2021

И один в поле воин

Каникулы. Девяностые. Молодое поколение резво носится по пыльному футбольному полю в парке. В блеске солнечных лучей этот небольшой уголок благоухающей Природы выглядит особенно прекрасно.

Под лёгким дуновением тёплого ветра колышутся листья, а пространство над головами покрывает бескрайняя синь, что разбавлена редкими облаками.

Жарко. Солнце припекает белобрысые макушки. Пот льёт ручьём и, капая вниз, исчезает в поднятой пыли. По периметру слышны крики, шлепки и удары. Возраст «футболистов» от девяти до двенадцати лет. С каким-то небывалым остервенением они борются за мяч и беспечно кричат, подгоняя друг друга. Лето, свобода, кайф!

Метрах в пятнадцати от футбольного поля виднеется самодельный деревянный стол, укрытый тенью могучих сосен. Вокруг него стоят ребята постарше. На столе мелькают стандартные атрибуты поселкового досуга: бутылка чего-то алкогольного, стаканчики и запивка. Здесь это норма.

Но молодёжь на поле пока ещё не такая, и для хорошего настроения им достаточно просто носиться. Неважно где, неважно для чего – подростковая энергия льётся через край. Они могут бегать часами, словно кролики в рекламе батареек «Энерджайзер», щедро тратя свою энергию на самую популярную в мире игру – футбол.

Но позитивная летняя идиллия внезапно рассеивается. Словно чёрные тучи в синь ясного неба, в благоухающий парк врываются три машины. Демонстративно ревя моторами и совершая какие-то кривые манёвры на траве, классические модели советского автопрома стремительно приближаются к месту футбольного сражения.

Смяв траву, колёса машин достигают поля и поднимают ещё больше пыли, чем малолетние игроки. Резкие удары захлопывающихся дверей приковывают к себе внимание молодёжи. За ними следует грубая гортанная речь.

– Эй, малой, ухады с поля, взрослый играт хочэт! – напористо кричит огромный горец, который внезапно появляется из поднятого облака пыли.

Следом появляются его соплеменники, громко смеясь и заполоняя собой пространство.

– Давай-давай, ходы гуляй, да! Тэпэрь мы играт, мяч пинат будэм! – на крайне неудовлетворительном русском языке молвит кто-то из надвигающейся толпы.

На глаз их человек десять-двенадцать. Их возраст значительно превышает возраст застывшей в растерянности молодёжи. Они бесцеремонно врываются в чужую жизнь и мигом устанавливают свои порядки.

Под натиском неожиданной и превосходящей силы малолетние «футболисты» в составе семи-восьми человек вынуждены покинуть игровое пространство. Отойдя в сторонку, ребята садятся на траву и из активных участников футбольной баталии невольно превращаются в молчаливых зрителей.

Идиллия прекрасного летнего дня омрачена и заляпана. Сердце скребёт чувство вселенской несправедливости. Но силы не равны, и покрасневшим от бега подросткам ничего не остаётся, кроме как молча сидеть за пределами поля.

Но справедливость в этом мире иногда случается и воплощается в жизнь. В данном случае, она явилась в облике дяди Паши по прозвищу Медведь. Он вальяжно вырулил из-за деревянного забора на окраине парка.

Медведь сочетал в себе все качества былинного богатыря: могучую комплекцию, строгие нравы и непоколебимую решимость. Также он приходился отцом одному из невольных зрителей.

Похлёбывая пиво из горла стеклянной бутылки, медленным прогулочным шагом этот огромный мужик приближался к пыльному полю. Как настоящий медведь, он по-хозяйски оглядывал свои владения и, заметив что-то неладное, незамедлительно прибавил шагу.

Тем временем внезапно нагрянувшие горцы активно гоняли мяч от ворот до ворот и выкрикивали при этом какие-то непонятные фразы, остро приправленные русским матом. В висящем облаке пыли то и дело мелькали волосатые ноги в шортах или спортштанах. Изрядно рваный, чёрно-белый мяч без остановки летал из стороны в сторону.

Медведь навис над сидящими на траве подростками громадной грозной скалой. Невольные зрители подняли головы вверх и уловили его суровый взгляд. Он выражал высшую степень недоумения и отблеск неизбежного конфликта.

Несколько секунд дядя Паша вопросительно переводил взгляд с ребят на поле и с поля на ребят. Наконец он спросил:

– Чего не играете то?

– Да нас согнали! – перекатывая мяч по некошеной траве, ответил тёмно-русый пацан с закрученной челкой на лбу.

– Эти что ль? – Медведь еле заметно кивнул в сторону носящихся по полю персонажей и снова воткнул стеклянное горлышко бутылки под аккуратно стриженые усы. Он сделал это настолько резко, что хлынувшее содержимое частично пролилось на его серую майку.

– Ну да, кто ещё? – пожал плечами худой белобрысый паренек, что сидел на траве по правую руку от Медведя.

Оторвав бутылку от губ и больше не задавая вопросов, поддатый бугай вальяжно зашагал в сторону поля.

Через несколько мгновений, сжимая недопитую бутылку в правой руке, он появился в самой гуще футбольного состязания. Встав в центре поля, беспардонный дядя Паша повернулся в сторону бегущих с мячом игроков и умелым движением правой ноги остановил отданный пас. Лихо прервав игру, он произнёс довольно конкретно и внушительно:

– Лишние с поля!

– Эй, ало-мало, мяч вэрни гдэ брал, да! – заверещал один из игроков.

– Отойды, слышышь, куда ты вышэл, а? – поддержал другой.

– Я повторяю: «лишние с поля!» – Медведь значительно повысил громкость речи.

– Ты чаво такой дэрзкий, эй, да? Хочешь пагаварыть, да? К базар готов, эй чё? – держась на безопасном расстоянии, суетливо выкрикивал толстый персонаж с торчащими из коротких шорт волосатыми ногами.

– Ты поближе подойди, и я тебе всё растолкую как надо! – чрезмерно уверенный в себе бугай поманил горлопана рукой.

– Нэ ты нэ прав, да! Базар такой значыт, да: мы мяч катал, никому не мешал, ты тут такой оп и хозяин поля, да? – пятясь назад от медленно надвигающегося здоровяка с почти пустой бутылкой в руке, верещал южанин.

– Слушай меня внимательно, – воинственно произнёс Медведь. При этом его брови опустились вниз, а зажатая в руке бутылка была приподнята и готова к удару. Не давая гостям опомниться, дядя Паша продолжил:

– Это моё поле, и здесь я решаю – кому играть, а кому нет! Вы прогнали моих пацанов с моего поля, а это прямой наезд на меня! Итак, повторяю последний раз: «лишние с поля!».

Удары дверей и заревевшие моторы сменили топот и гортанные крики. Из поднятой колёсами пыли неторопливо вышел мужик нехилых габаритов с почти допитой бутылкой пива в правой руке. Делая последние глотки из стеклянного горлышка, он кивнул в сторону поля и двумя словами подвёл итог восторжествовавшей справедливости:

– Играйте, пацаны!

21.05.2021

Архитектура молодости

Сначала был шалаш. Ну как шалаш? Называли его именно так, но по факту – это был не шалаш в классическом виде. Входом служило расстояние между двумя берёзами шириной около полуметра. Стены и крыша были собраны из разного хлама, найденного на пустыре: куски железа, доски, какая-то ржавая спинка бывшей койки, обломки шифера, ржавый капот от машины. Всё это было каким-то невообразимым образом переплетено и соединено между собой. Где-то прибито гвоздями, где-то примотано проволокой, где-то просто сцеплено без какого-то намёка на эстетику. И вот итог: два дерева и куча хлама образовали уютный по тем временам уголок.

Внутри конструкции размером примерно полтора на полтора метра стояло заднее сидение из какой-то советской машины, гордо именуемое диваном. Этот убогий «архитектурный ансамбль» был создан молодыми «архитекторами» в конце девяностых годов на пустыре за гаражами. Это был первый опыт строительства и в целом подходил для неприхотливых нужд подростковой компании.

Для обитателей неказистого самостроя это было поистине уютное пристанище. Там можно было укрыться от непогоды и от любопытных глаз. Что нужно 12–14-летним пацанам и девчонкам? Свобода и независимость! Именно этого ищет молодая душа, преследуемая постоянным контролем взрослых. Анекдоты, сигареты, карты, игра в бутылочку, разговоры по душам, зачатки отношений с противоположным полом – вот неполный перечень мероприятий, который умещался в узком пространстве так называемого шалаша.

Диван считался козырным местом. На нём в обнимку сидели влюблённые или те, кто первый успел занять мягкое место. Остальные сидели рядом на корточках. Незамысловатая постройка и пустырь за гаражами практически исключали ненужное внимание извне. Изредка в этом непримечательном месте проскакивали местные наркоманы или редкие заблудившиеся прохожие. А так в безлюдное загаражье никто особо не заходил, поэтому для полудикой молодости место было благодатное.

Шалаш просуществовал недолго. Около четырёх-пяти месяцев. Полное лето и часть осени. С началом заморозков молодёжь перебралась в подъезды и неказистый «архитектурный ансамбль» был заброшен. Когда по улицам потекли ручьи, а деревья распустили почки, компания вернулась к своему рукотворному творению, но обнаружила печальную картину. На стенах и крыше шалаша виднелись засохшие фекалии, а внутри, у дивана, разлагались мёртвые щенки. Остаётся только догадываться, кому помешал неприметный самострой и чья больная фантазия решила выкурить «тусовку» таким неординарным способом. Но с этого момента шалаш стал непригоден для привычных посиделок.

Той же весной началось строительство нового убежища на другом конце загаражного пустыря. К сооружению второго шалаша подростки подошли уже более ответственно. Если первый вариант был небрежно слеплен из подручного материала без ума и фантазии, то второй сооружался уже по всем канонам строительного дела.

Во-первых, место теперь было выбрано ещё менее заметное на и так заброшенном пустыре. Спрятанное между плотной стеной гаражей и густыми зарослями некогда садовых деревьев, оно стало ещё более стратегически верным, нежели до этого.

Во-вторых, новое «архитектурное творение» строилось не абы из чего, а исключительно из досок. Доски добывались повсюду: некоторые были найдены на пустыре, некоторые притащены из домов «строителей», а некоторые были оторваны от чужих заборов. В землю были вкопаны столбы, к ним прибивались доски. Всё по «фэншую».

В-третьих, строительство шло с использованием настоящих инструментов. Кто-то вынес гвозди, кто-то молоток, кто-то пилу, а кто-то лопату. Прогресс налицо.

Через несколько дней упорного труда новое сооружение было готово. Назвать его шалашом уже не поворачивался язык, так как строение, теперь уже примерно два с половиной на два метра и около метра в высоту, больше напоминало сарай. Но, по привычке, его также называли шалашом.

В более крепком и просторном варианте с самодельной лавкой вдоль стены снова возобновились тусовки. После зимних подъездных гонений заиметь свое личное пространство было высшим благом.