Реалист

– Да, – улыбнулся Ворон. – Наконец-то набралось много заказов.

– Точно, наконец-то. Сколько мы не выходили «в свет»? Полгода?

– Четыре месяца. Но, пожалуй, тут я через чур затянул с исполнением. Заказов много, – молодой человек положил перед ней развернутую бумагу, полностью исписанную названиями предметов и фамилиями заказчиков.

Сай и Неон протянулись через весь стол в любопытстве.

– Даже не знаю, радоваться или нет, – сказала Джейн.

– Радуйся, моя дорогая клептоманка, в этот раз нужны все. Где сейчас Эмили?

– Что?! Ты и ее хочешь взять?

Ворон уверенно кивнул, наливая себе заварку.

– Ворон, но я… Я не знаю, как ей об этом сказать. Ты хоть понимаешь, как это будет звучать? После стольких лет укрывательства!

– А ты собиралась скрывать это всю жизнь?

– Нет. Ведь мы уже почти завязали с этим. Я в последнее время думала, что предыдущий поход был вообще последний.

– Напрасно. Признай, ты сама этого хочешь. Ты занимаешься этим всю жизнь и просто так не бросишь. Не бывает бывших зэков.

– Спасибо, шикарное сравнение. Просто я надеялась, что это ее никогда не коснется. Пусть хоть один приличный человек будет в этой компании.

– Вы же понимаете, что она уже не девочка? Она все понимает и хочет знать, что мы скрываем, – сказал Антон.

– Не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее, Неон… – вздохнула девушка.

– Он прав, – Страйк вышел из ванной комнаты, потирая биту тряпкой. – Ей двадцать! Думаешь сохранить ее святошей до конца дней? В этой шайке-лейке это вряд ли удастся.

– Что ты пытаешься этим добиться? – спросил Сай, вальяжно развалившись на диване, закинув ногу на ногу. Он поднял голову и тряхнул длинными черными волосами, раскинувшимися по правой стороне лица.

– Не знаю! Надеялась, что она не будет такой, как мы. Особенно с ее взглядом на вещи. Не хотелось бы разочаровывать.

– Ты прямо как все эти родители. Они будто забыли, что привело наше общество к этому. После всех этих страданий это – малая плата. Если ты не считаешь, что мы несем добро, почему этим занимаешься? – спросил Сай.

– Мы не несем добро – мы его выносим! – вклинился Страйк.

Японец поддержал шутку и «дал пять» в поддержку.

– Потому что мы последние и на нас еще возложены надежды.

– Ох, этот противоречивый мир! – сценично закатил глаза японец.

– Я думала, что мне уже удалось скрыть все. Мы же помогаем по хозяйству фермерам, пекарю, охотникам… Чем не способ выжить?

– Хм, – поморщился Сай. – Не думаю, что мои услуги «слесаря» сойдут за оправдание сладкой жизни. Не самая прибыльная должность. А про Неона-курьера вообще молчу.

Парни закивали.

– Не пытайтесь меня убедить! – отмахнулась от их едких взглядов девушка. – Я все равно не считаю это хорошей идеей. Знаешь что, Ворон? Ты всем этим заправляешь, так вот иди и объясняй это ей.

– Думаю, это будет не сложно, – сказал Антон. – Она уже дала понять, что обо всем догадывается.

– Так что? Прямо сейчас пойдем рассказывать? – спросил Страйк.

– А где она? – сказал японец.

– Вроде выходила на улицу с книгой, – положив голову на ладонь, сказала Джейн. Как бы безразлично.

– Хорошо, посмотрим, что взяла, – вскочил Сай с места. – Если «Вино из одуванчиков», то в поле, – поскакал он по лестнице вверх. – Если Керуака, то в старый минивэн. Если… О! Привет, Эмили.

Ребят разом перекосило. Страйк шепотом матюгнулся.

– Ты была тут все это время? – спросил Сай, пока ребята поднимались наверх.

– Да, – довольно улыбалась она, сидя в своем укромном уголке.

Между стеллажами она навесила старые простыни, скатерти и шторы, а за ними устроила маленькую студию. Там она рисовала свои незамысловатые картины. Под ногами у нее валялись тюбики акрила, а у единственной стены стояла широкая доска, которую она выпросила у фермера Батата, для «шедевра».

– И почти все слышала.

– Здорово, так даже проще будет все рассказать.

– Не переживай, я и так обо всем догадывалась, – Эмили продолжала рисовать. – Раньше вы исчезали чуть ли не каждый вторник. Трудно было не заметить.

– Почему ты ничего не говорила? – спросила Джейн.

– Вы взрослые люди. Это ваше дело. Каждый старается заработать для своей семьи, как только может. Но вы ребята рисковые. Так вот взять и из Рудимента заявиться в Зенит для подработки. И как вас только не раскусили?

– Что?

– Подработки?

– Ворон, насколько я знаю, и до сих пор работает. Понравилось прогибаться под них? – едко взглянула на него девушка, улыбаясь. Но Ворона от этих слов только покривило. – Ха-ха, да… Но я горжусь тобой, не переживай. И почему я вообще должна была что-то говорить?

– Мы друг друга, похоже, недопоняли… – Джейн присела рядом. – Ты думала, мы работали в Зените?

– Да.

– Но, Эмили… Мы – воры.

Эмили развернулась к друзьям. Страйк серьезно кивнул, Сай выдавил снисходительную улыбку, а Антон ничего не сделал. Он смотрел на нее со всей открытостью души, которую мог выразить в глазах. Это был лучший ответ, который Эмили могла получить сейчас. На его брутальном лице большие глаза с длинными ресницами казались детскими, но такими проникновенными…

Эмили вдруг стало так гадко на душе, паршиво, будто ее предали. Казалось бы, все понимает, но простить и оставить это без внимания сложно.

– Понятно, – девушка развернулась обратно к доске, но продолжила просто тыкать кисточкой по одному месту.

– Не сердись, пожалуйста! Ты же знаешь, что в нас нуждаются люди Рудимента…

– Успокойся. Я не сержусь.

– От нашего желания давно ничего не зависит, – сказал Страйк.

– Все зависит от вас! – крикнула Эмили. – Люди Рудимента уже способны на многое – все меньше различий между ними и зенитцами. Так стоит помочь им развиться, чтобы и Изгоев и нас снова стали считать за людей. Мы не должны брать у Зенита что-то, чтобы сделать здесь отдельный город. Мы должны снова слиться с ними, убрать эту стену, чтобы наши люди стали иметь все лучшее от современного общества.

– Но это современное общество не идеально. Помни – те люди когда-то хотели нас уничтожить, – сказал Сай.

– Однако и Изгои уже другие, – продолжила Джейн. – Они отвыкли от тех удобств или установок. И вряд ли кто-то согласиться стать едиными с теми людьми, которые выбросили их, как ненужного пса. Мы бы рады прекратить воровство, но тогда нам не на что будет жить! Пока мы несем Изгоям необходимое, они дают то, что нужно нам. Это правила новой жизни. Люди не считают, что это плохо, потому что все понимают, – девушка закончила, тяжело выдохнув, и посмотрела на подругу из-под темных локонов, вывалившихся из пышной косы. Изнеможенно, с видом полного сожаления.

– Думаете так будет лучше для всех? – спросила Эмили уже с интересом. – Грешить, рисковать собственной шкурой?

– Да, – пожала плечами Джейн. – Все привыкли к таким условиям и это обеспечивало нам всем неплохую жизнь.

– Но если ты против, то можешь не ходить с нами, – сказал Ворон. – Сделаем все, как прежде. Просто мы хотели, чтобы ты узнала. Нет смысла больше скрывать.

Наступила тишина.

– Опять скажите, что я слишком мало с вами живу, чтобы понять? – сурово, но негромко произнесла Эмили. – Это вы меня мало знаете. Вы думаете я маленькая девочка, божий одуванчик, свято следующий заветам. Нет. Я все могу понять. Да, это нехорошо, что вы воры, ужасно даже, но проблема не в том, кто вы есть, а в том, что вы скрывали это слишком долго, чтобы я смогла спокойно принять этот факт. И все это время вы сбагривали меня работать на фермы, чтобы втихую ходить воровать? Ну вы даете! – уже улыбнулась Эмили, но остальные не поняли простила она их или насмехается.

– Но мы почти завязали с этим делом. Люди просят все меньше, потому что почти все необходимое уже у них есть, – сказала Джейн.

– Только что-то им все равно еще нужно. Им некуда идти, кроме как к нам. И мы не можем отказать, – сказал Ворон.

Эмили закивала.

– Не надо оправдываться. Я же сказала, что все понимаю. Знаю, в чем эти люди нуждаются, – уж с ними я провожу куда больше времени, чем вы. И поэтому пойду с вами. У вас же еще одно дело наметилось?…

– Ты серьезно? – спросила подруга. – Не против?

– Да, что такого? Я хочу быть полезной для наших людей. Хочу помогать вам. Да просто быть с вами, в конце концов!

– Это же здорово, – засияла улыбкой Джейн, оглядывая друзей. Те тоже радостно улыбались. – Знаешь, я была против, но, черт возьми, я так рада, что ты теперь идешь с нами!

Джейн резко встала, похлопала подругу по плечам и подбежала к Ворону.

– Надо все подготовить. Где этот твой список?… – и скрылась за шторой вместе с ним.

Эмили удивленно обернулась ко всем, провожая Джейн взглядом.

– Давно я не видела ее такой счастливой.

– Любит тебя, что сказать, – пожал плечами Сай и вышел из студии вместе со Страйком.

– Ну что? Все ожидания оправдались? – прислонился к книжному стеллажу Антон.

– Я и вправду не ожидала, что вы таким занимаетесь. До сих пор сложно поверить.

– Но ты же согласилась.

– Сказала же – хочу быть с вами. Мне не сложно. Но послушала вас – как вам тяжело это далось. Вот только заметь – чем дальше, тем вам сложней было утаивать, а сказали правду и стало куда легче. Я же не истерила, чего опасаться? Сами себя загнали в угол.

– Ты же знаешь Джейн. Она не хотела, чтобы ты была как мы.

– Это плохо, быть как вы?

– Нет. Ты никогда не будешь как мы. Мы разные. И это замечательно.

Глава 7

Майское солнце с жаром светило сквозь окно гостиной. Не в силах больше справляться с яркими бликами, Влад отложил в сторону ноутбук, подошел к окну и резко закрыл шторы. Однако обратно садиться за работу не стал – накатила усталость. Полное эмоциональное и физическое изнеможение напирало откуда-то сверху. Вся эта спешка, страхи, и недосып усугубляли его шаткое здоровье и психику. Одно утешало – его произведение уже заранее кем-то одобрено и за него будут бороться. Но только это ничего не гарантировало. Сделай шедевр, либо умри.

Влад оглядел затемненную комнату и обратил внимание на Марка, играющего на ковре напротив телевизора. Заметив наступившие сумерки, мальчик поднял глаза на отца, немо выразив недовольство, которое мужчина слепо проигнорировал. В это время он глубоко задумался над жизнью Марка – вот сын спокойно сидит, а через секунду может упасть в конвульсиях.

– Марк.

– А?

– Как чувствуешь себя? – Влад присел рядом.

– Все в норме, – безразлично ответил мальчик. Он двигал фигурку солдатика, но игра никак не шла, и он отвернулся от отца. В нем уже начал пропадать детский интерес к игрушкам, и он все более неловко чувствовал себя перед взрослыми с ними в руках.

– Не переживаешь из-за конкурса?

– Ну да, волнуюсь. Целый год этого ждал. Но если проиграю… Это ничего. Я только… боюсь, что перенервничаю и упаду прямо на сцене.

– Не надо. Даже не думай об этом, чтобы не волноваться еще больше. Просто выпей таблетку перед выступлением…

– От них никакого толку.

– Толк все-таки есть, но главное – самовнушение. Ты должен быть уверен, что со всем справишься, что победишь болезнь и все будет хорошо.

– Глупый способ победить то, что не можешь контролировать, – усмехнулся Марк. – Никак. Я не могу даже предположить, когда будет удар. Это все слишком внезапно! Это просто сводит с ума. И я никак не привыкну…

– Не надо привыкать. Скоро мы избавимся от этой дряни. Все будет хорошо.

– «Все будет хорошо. Все будет хорошо…». Ты такой оптимист.

– А как иначе? Нужно всегда быть уверенным в лучшем.

– Это ты так думаешь. Ты не болеешь, ты не боишься…

Владу стало досадно. Но он и не мог сказать, что на самом деле, его эпилепсия существует, и что она усиливается. А от перегрузки стала менее контролируемой.

– Я боюсь! Боюсь за тебя! Не будь таким эгоистом, ты же знаешь, что мы с мамой очень переживаем за твое здоровье. Все стараются помочь нам, зная твое положение.

– Прости, пап. Я знаю, что вы заботитесь обо мне… И я уже не злюсь. Из-за дома. Вообще не злюсь на вас. Ты говоришь, что скоро заработаешь большие деньги. Но я ведь не знаю, когда это будет. Мне же страшно. И с каждым днем все страшней…

– Не переживай. Просто знай, что мы все тебя очень любим, очень дорожим тобой. Только не беспокойся, оставь нам с мамой эту заботу. Мы уж найдем выход из ситуации. Просто будь ребенком. Милым, талантливым ребенком, которому под силу любые передряги, – Влад погладил сына по голове, растрепав его русые волосы. Как у мамы. Всем он был похож на маму.

Марк улыбнулся, отведя глаза в сторону.

– А что все-таки с конкурсом? Уже определился, что будешь играть?

– Конечно, пап. О чем ты? Всего неделя осталась!

– Может сыграешь мне? Очень хочется послушать…

– Ты ни разу не слышал, как я играю?

– Я, э-э…

– Ладно, ладно. Ты был слишком занят, – Марк направился к лестнице.

– Нет, нет! Просто хочется услышать все, в полном звучании, – оправдывался вдогонку Влад, так и не решаясь признаться самому себе, что раньше почти не задумывался об успехах сына. И уж тем более игнорировал музыку, доносившуюся со второго этажа.

Дверь отворилась и в дом вошла Милана, вернувшаяся с работы. Послышался ее тяжелый вздох и бряцанье ключей.

– Господе Иисусе, за что мне такое наказанье?…

– Что такое? – спросил Влад из комнаты.

– Да на работе, – не торопилась с ответом Милана. – Предложили подработку. За премию. Я взялась… Но даже не знаю, хватит ли мне сил.

– Так тяжело?

– Представь себе.

– Не бралась бы.

– Да что ты! А где еще деньги брать?

– Что ты так переживаешь? Книга уже через неделю выйдет в тираж. Осталось дело за малым. Вот тогда и пойдут деньги, потерпи чуть-чуть.

– Не мне это говори, а сыну.

– Он все понимает. Ты так говоришь, будто я ничего не делаю. Да я только и занимаюсь, что работаю ради семьи, сама прекрасно знаешь!

– Вот именно. Ты только работаешь, но точно ли для семьи? То, как ты любовно относишься к своей книжке заставляет думать, что тебе главное издать ее и заработать деньги, стать популярным.

– Это все для семьи! – старался не повышать голос Влад, но срывался в шепоте. – Все эти деньги пойдут только на семью! – тыкал он пальцем в столешницу. – И это я разбиваюсь об стену, строчу каждый божий день. Я работал, пока ты ковырялась в палисаднике. А теперь, когда ты начала работать, почувствовала, что такое усталость, но вот только не надо кидаться на меня и думать, что я ничего не делаю, раз сижу дома!

Милана резко развернулась и хотела было уйти на второй этаж, но тут резко обернулась, вся в слезах и яростно выпалила:

– Зато я точно добуду деньги! А если твою книгу никто не будет читать, что тогда? Куда ты пойдешь?!…

Вдруг раздался глухой удар об дерево, а затем жалобное бляцанье, вслед за которым с лестницы скатилась скрипка. Милана тут же выбежала в коридор. Влад, пока вставал с пола, чуть замедлился. Когда он выбежал, жена уже сидела около лестницы и держала сына на руках. Его слегка трясло.

– Марк! Марк! Тише, все уже прошло. Ты ничем сильно не ударился? Голова не кружится, не болит? Ох, вот это шишка. Лишь бы сотрясения не было. Тише, тише, мой мальчик…

Испуганный Влад подошел ближе, ни слова не говоря.

– Не бойся, не надо, мы уже не ссоримся с папой, видишь? – попыталась она улыбнуться, но на щеках еще текли слезы. – Все в порядке.

Мужчина помог мальчику подняться, и они вместе отвели его в свою комнату, волоча под руки по лестнице. Уложили на кровать. Влад, убедившись, что приступ не повторяется, вышел из комнаты, обтер ладонью пот с шеи и седеющих висков и начал спускаться по лестнице, чтобы покурить, но тут ручка двери повернулась.

– …Полежи, дорогой, пусть голова успокоится. Если почувствуешь себя хуже – сразу поедем в больницу… – доносился ласковый голос, выходящей из комнаты жены.

У Влада отлегло от сердца – она больше не злится. Он с сожаленьем улыбнулся, глядя на нее, но Милана, поймав его взгляд тут же поменялась в лице. Такой исходящей от нее холодности Влад еще ни разу не испытывал… У него внутри тут же все свело и болью отозвалось в конечностях. Этот момент длился мучительно долго в его понимании, пока жена не прошла мимо, не обмолвившись и словом. А он так и остался стоять на месте, поняв, что совершил огромную глупость.

Под тяжким грузом он не мог двинуться около пяти минут. «Что же теперь? Признать ее правоту? Или стоять на своем? Кто тут виноват? Мы оба… Почему ей так сложно поверить в меня? Почему я не могу понять, за что они так со мной? Так много времени прошло, а меня останавливают только сейчас? Только сейчас ей хватило смелости сказать мне все в лицо… Что ее сдерживало столько времени? Любовь? Но нет брака без взаимных упреков и поддержки. И где здесь любовь, когда получаешь такой удар под дых…»

Он спустился вниз и решил закончить начатое – собраться с мыслями за парой затяжек. «Пускай все видят и осудят – пустые наговоры. А Милана? Что ж, пусть хоть здесь меня поймет».

Влад подошел к крыльцу, но на его месте уже сидела жена. Она услышала его шаги и как он замер за ее спиной.

– Думаешь, что во всем прав лишь ты. Думаешь, все тобой сделанное, останется безнаказанным, будет все, как задумал… Никто не найдет твои сигареты… Но любая правда и последствия всякий раз всплывают. Только поздно. И ты спотыкаешься так, что расшибаешь лоб в кровь. И начинаешь ругаться, что никто не остановил тебя раньше. Но на самом деле ты просто не слышал, что тебе говорили. И обижался на правду.

Милана тяжело вздохнула после недавних слез.

– Прости, я… Я делал все возможное для нас. Для нас всех. Но ведь ничего еще не кончено, ничего плохого не случилось.

– Знаю. Но я боюсь, всегда боялась, что эта твоя деятельность закончится ничем.

– Леон обещал только хорошее.

– Леон… Леон не может знать все наперед. Я, конечно, тоже надеюсь, что весь твой план сработает, буду только рада. А если нет? Все полетит к чертям, – она досадно опустила голову на колени. – Тогда весь пройденный год окажется пустышкой. Мы останемся ни с чем.

– Не бойся, – Влад присел рядом и приобнял жену.

– Почему? Почему ты так ничего и не понял. Не понял, что рисковать нельзя. Что это не шутки! На кону здоровье сына, который мучается все сильней день ото дня! Все писательство – это пустые надежды! – Влад отстранился. – Ты только и можешь, что надеяться! Но нужно полагаться. Полагаться на самого себя, на работу, которая уверенно дает тебе деньги. Чтобы взять и медленно, но верно достичь цели. Без всякого «авось»! Ты не юнец, чтобы витать в облаках. Ты не миллионер, чтобы тебе ничего не оставалось, как писать романы. И ты не общепризнанный писатель, чтобы швыряться в толпу почитателей бестселерами. Почему ты так уверен в своей гениальности? Не подумал, что одной уверенности мало, чтобы написать шедевр?

В ярости мужчина соскочил с места, но даже не нашел приличных слов, чтобы поставить ее на место. Но как же больно она его задела. Он лишился последней поддержки, которую искал в ней. Это стало очередным грузом на сердце, чтобы окончательно пасть в уныние.

Что же теперь? Сделанного не воротишь.

Оставалось искать слова и силы, чтобы простить друг друга.

Глава 8

Грубым, широким шагом Эмили направилась к церкви, надеясь найти того, кто мог бы ее утешить и развеять все сомнения. Уж он скажет все как есть.

Девушка доверяла Ворону и сама не знала почему. С ним она общалась не так близко, как с другими, но навещала часто, и эти встречи были полны уединенностью. Он был скрытен и тих, и приходя в церковь, Эмили общалась даже не с Вороном, а с его тишиной. Скрываясь в очаровании его чердака, окунаясь в эту атмосферу, она старалась лишний раз не содрогать воздух.

Эмили тихо приходила к нему с новыми книгами или едой. Он усаживался с книгой в кресло, свой трон, а она садилась напротив на пол и читала вместе с ним. Вскоре Ворону становилось неловко, и он садился рядом с ней в уголок.

Раз – спросит что-то невзначай.

Она коротко ответит.

Снова погрузятся в чтение.

Ворону все не терпится, но слова не скажет. Эмили это понимала, откладывала книгу в сторону и спрашивала что-нибудь. Разговор обычно начинался о литературе, но потом всякие границы расходились и беседа становилась более живой и открытой.

Каждый раз, приходя к Ворону, Эмили чувствовала неловкость, как и он. Однако виду Ворон никогда не подавал. И только спустя почти час они восстанавливали забытую с прошлой встречи теплоту общения.

Их души тянулись друг к другу, но подходили осторожно, оглядывая со всех сторон, принюхиваясь и прислушиваясь к дыханию, словно лани, и только потом соприкасались. Ласково и нежно касались друг друга, отдавая накопленное тепло, которым ни с кем не могли поделиться. Этой короткой встречи было мало. И они расходились вновь без возможности сохранить все тепло на кончиках пальцев до следующей встречи. Вновь встречая друг друга, они берегли тепло уже на ноготке, держа руку крепко у сердца, боясь упустить последнее веяние.

***

Тик-так.

«Время идет».

Странные, дикие картинки скакали перед глазами.

«Никуда не убежать».

Они проникали в его разум. Нет. Точнее появлялись перед глазами, когда хотели.

Тик-тонк.

«Слышишь? Ад восстал».

Такое редко бывало, ведь страшное случалось не часто.

«Слишком мало сил».

Шестое чувство или шизофрения?

Тонк-тонк.

«Все погибнут».

Это разве не одно и то же?

Тик.

«Очень скоро».

Как всех предупредить?

Тик.

ТИК!

Не выдержав, Ворон сильно ударил по старым настенным часам, глупо лежавшим на столе, дополняя прочий хлам. Пластмасса даже не треснула. Их стрелки указывали правильное время только два раза в сутки. Секундная стрелка шаталась вперед-назад, громко шурша шестернями. Ворон не хотел убирать эти часы. Они были нужны. Они служили границей между умиротворенностью и жизнью и безумием и смертью. Он знал, что если пересечет эту границу, то не вернется оттуда…

Вокруг часов горой хлама возвышались старые книги, принесенные друзьями, бутылки, черные перья, галстук-бабочка и всякие безделушки, которые он должен был отдать другим людям.

Из стен старой католической церкви давно выветрился запах ладана, но благоговение до сих пор вызывает трепет у входящего. Ворон давно к этому привык. Церковь привлекала его большим круглым окном на втором этаже под крышей. Она открывала вид на большую часть Рудимента и немного Зенита, со всей прилегающей территорией и Трактом. Огромная клетка для птицы одиночки, которую он спокойно открывал и закрывал когда приходилось. Клетка, в которой он мог дать больше воли своему демону, не концентрируя на себе и не отпуская совсем. Конечно, для него всегда было место рядом с друзьями, но он не горел желанием к ним возвращаться.

Церковь – его дом и Ворон давно перестал считать это место богоугодным, как и все остальные. Ворон как бы испортил его своим присутствием. Это место должно было его отвергнуть, однако бережет по сей день. Видимо, не так уж он грешен. Назвать это место домом довольно сложно – здесь нет даже кровати. Только старое, дырявое, засаленное кресло, которое Ворон двигал из угла в угол в зависимости от настроения, времени дня и погоды.

Парень запрыгивал в него и погружался по пояс, закидывал ноги на подлокотники, спинку, или вообще ложился, оставляя на кресле лишь пол спины и голову, выпирая вперед острые колени. Кресло выглядело достаточно «по-королевски», хотя время его не пожалело. Высокая, изогнутая спинка, широкая, глубокая седушка… Ворон его обожал! И если бы ему привелось жить на помойке, его бы это нисколько не расстроило, если бы с ним было это кресло, бокал вина и его костюм.

Никто не мог представить Ворона без костюма. Аристократ не Аристократ без него. Никто попросту не видел его без белой рубашки, черных брюк и пиджака.

Черные глаза-бусинки отражали полумертвый город. Ничего красивого или интересного там не происходило на данный момент. В такие времена Ворон искал в небе своих соратников. Он до сих пор питал надежду найти ту особенную птицу, что дала ему его настоящую жизнь. Но Ворон ясно понимал, что после стольких лет вероятности того, что она жива почти нет. Однако сердце до сих пор трепетало каждый раз, когда он слышал карканье. Черные птицы нередко пролетали мимо его окна или над головой, но среди них не было той самой. Среди миллиона чернильных птиц Ворон непременно узнал бы одну особенную со шрамом под крылом.

Неожиданно тишину нарушил чеканный топот одного «солдата». В голове Ворона сразу промелькнуло: «Страйк». Но когда над лестничным пролетом показались розовые локоны, он удивился. «Как могут так громко топать пятьдесят килограмм?».