Реалист

У матери на глаза навернулись слезы.

– Делай то, что считаешь правильным, – тихо сказала она и повернулась к лестнице, не поднимая глаз.

Влад и не думал иначе. Нельзя было отступать. В такой ситуации надо искать любой повод, любую идею, чтобы заработать деньги для здоровья ребенка.

Бедный мальчик в его неполные одиннадцать не мог полноценно наслаждаться жизнью. И дело не столько во врачебных запретах – он сам ясно понимал чем, внезапно начавшиеся, судороги и потеря сознания чреваты. И даже там, где ему давалась свобода, Марк вел себя скованно. Многие стали замечать признаки депрессии, нестабильность в его поведении, а врачи предупреждали о возможных психозах и помрачениях сознания. Мальчик перестал быть похожим на сверстников. Беспокойное, подрагивающее тело ребенка с сознанием взрослого. И больше в психологическом плане – с интеллектуальным развитием Марка тоже стали появляться проблемы, кажущимися на фоне всего остального не такими уж серьезными. Одно его утешение – скрипка. Марк находил себя в музыке. Она его успокаивала, приводила голову в порядок, а сердце делала счастливее. Но и этого становилось недостаточно.

Глава 2

Одинокая, неприкаянная душа бродила меж холодных стен города. Все вокруг думали, что этот человек – один из них, а он и не хотел, чтобы они думали по другому. Люди были омерзительны ему своей правильностью, но нужно было смешаться с толпой. Народ не замечал его, он же видел каждого. Однако это были лишь пустые оболочки людей – в них нельзя было угадать живой души. Ворон не видел в них кого-то, кто мог бы заявить о себе как о том, кто достоин жизни. Но умерщвлять их не смел – в его интересах не искоренить таких людей, а преобразить. Пусть странным методом, но так можно было потихоньку, шаг за шагом, добиться открытия их душ. Того, что есть в каждом из них, но скрыто за этикой.

Несмотря на свою проницательность, Ворон не мог понять, что творится в самой глубине мыслей этих людей. Может они и вправду приверженцы правил и следуют постулату «Правильно – значит хорошо», или в них все же есть бесы, которых можно расшевелить.

Ворон терпеть не мог притворство. Все поголовно в этом городе были «слугами общества». Офисные рабочие и сфера обслуживания. Самый явный их знак – так называемая «корпоративная этика». Они функционировали благодаря друг другу.

Их деятельность явным образом заключалась в банальном ношении формы, улыбчивых либо нейтральных лицах и незаменимым «Здравствуйте, чем могу помочь?». Они притирались друг к другу, стелились друг перед другом ради финансовой отдачи. Именно поэтому не могли искренне выразить мысль о человеке, о настроении или своем отношении к миру в целом.

Это могло быть похоже на сюжет книги Джорджа Оруэлла, но проблема в том, что здесь за ними никто не следил. У них не было авторитетной власти, которая контролировала бы их. Нет. Они просто так хотели и делали это с выгодой лишь для себя самих. К своим клиентам они относились как к дойным коровам, к которым нужно было правильно подойти.

Ворон действовал, как вирус. Он был незаметен, его действия не привлекали внимания. Двигаясь скрытно, молодой человек медленно сеял в этом «идеальном обществе» хаос. Он узнавал все об этом организме, понимал его слабые стороны и надеялся в будущем все же узнать и тайные желания. Ворон находился на стадии «теории разбитых окон». Почти каждый вечер он выбирался на улицы и, пока город спал, рассеивал хаос мелкими крупицами посредством граффити. Но едва ли это можно было так назвать. Его рисунки и надписи на стенах призывали к хаосу, насилию, свободе, искренности… Они состояли из простых, неявных фраз и символов.

Идя утром на работу, каждый замечал небольшие изменения в обстановке города, но они не бросались в глаза и не кричали явно, однако человек поглощал это. В этот же день надпись стирали или закрашивали. Но человек помнил эту фразу. Например, «Осознай реальность».

На следующий день в другом месте он видит «Не лги сам себе». На другой «Не переигрывай». И так день за днем простые фразы складывались в призыв. Видя надписи на стенах, поглощая их, человек со временем понимал, что анархия возможна, что ей кто-то следует, полагал Ворон. И когда-то такой человек сделает что-нибудь противозаконное, откроется, хотя бы потому, что кто-то это тоже делает. И тогда он сам начнет добавлять послания, а за ним еще один, но уже не ограничиваясь, добавит к этому открытые вызовы обществу, забастовки и недовольства; будет крушить то, что считает неправильным, некрасивым или ненужным. Но целью Ворона являлся не сам хаос, со временем в людях это перегорит, а кто в принципе к этому не предрасположен просто расслабится и не будет буйствовать, – ему нужно было, чтобы каждый открылся и этот несчастный спектакль был окончен. Самому народу может и не станет проще жить, но браки по расчету, неприятные связи и сделки, неискренняя дружба будут раскрыты, и люди больше не будут мучаться в душе и не будут с теми, кто им ненавистен.

Не только надписи были в плане Ворона. Это лишь мелкая и безобидная крупица среди того, что он собирался сделать. Пока ему было необходимо проанализировать все их повадки, слабые стороны и привычки. Их сложившийся принцип жизни должен пошатнуться, режим сбиться, а все, что казалось невозможным, осуществиться. Будь оно хорошим или нет, и чего бы это не стоило самому Ворону…

Глава 3

– Алло! Здравствуй, – Влад держал трубку у уха, а правой рукой нервно водил мышкой по журнальному столику. – Что если я отошлю тебе синопсис электронкой и приеду через пару часов?… Да… Я так и рассчитывал. Хорошо. Договорились.

После легкого завтрака, Влад сел в автомобиль. Прежде, чем выехать на дорогу, мужчина обратил внимание на соседа, живущего справа от их дома. Долговязый мужчина, с черными волосами, заправленными в хвостик, и бородой стоял у открытой двери и выслушивал пришедшего к нему торговца. Торговец этот, низкий азиат с пеналом, в котором лежали ножи разных размеров и форм, расплываясь в улыбке, живо описывал все достоинства каждого из ножей. Сосед, конечно, не прогонял его, хотя по глазам было видно, что торговец ему наскучил. Он со сдержанной улыбкой кивал и даже взял один из ножей в руки, проверил на остроту. Затем якобы удивленно кивнул, положил нож и тут же достал из кармана своих брюк маленький флакон, и уже сам принялся оживленно описывать достоинства одеколона в его руках.

– …Великолепные сосновые нотки прекрасно подойдут к вашему позитивному характеру… – доносились слова до Влада.

Торговец поменялся во взгляде и сделал шаг назад, но все еще старался не убирать улыбку с лица. Пришлось дослушивать тираду предполагаемого покупателя.

Что было дальше, Влад смотреть не стал – еще уйма своих дел. Но и чем это закончилось не трудно догадаться. Подобную ситуацию он наблюдал нередко и не только у своего соседа. Повсюду шныряли торговые представители, сотрудники клининговых компаний, банкиры и бизнес-коучеры… И когда подобные коммивояжеры натыкались друг на друга было забавно наблюдать, как каждый выступает со своим товаром. Одному из них приходится брать что-то у другого, чтобы продать свое. И здесь уже дело не в цене, а проданном количестве. Премия за сбыт все равно окупала любые расходы.

Дороги в предполуденное время оказались почти пустыми. Как и заправки. Влад заехал на первую попавшуюся.

Оплатив топливо в терминале, мужчина вставил заправочный пистолет в бак.

Теплый летний ветер колыхал недлинные волосы Влада с бритыми висками, где уже проклевывалась седина, и подолы пиджака, нарываясь выправить галстук.

Взгляд его глаз, имевших от природы грустное выражение, был устремлен в никуда. Все время он обрабатывал какую-то информацию, сопоставлял реальное с выдуманным, придумывал, уничтожал… И даже в такие обыденные моменты жизни Владу не было скучно – он спокойно обращался к своей фантазии. Но порой эти мысли были настолько шумными, роящимися, напористыми, что просто мешали сосредоточиться на реальном мире.

Вдруг оглушительный рев поразил тишину, и мужчина тут же вышел из «мысленной комы». На заправку на всей скорости заехал мотоцикл. Колеса издали визг, мотоциклист в темной куртке тут же слез с байка и снял черный шлем с затемненным стеклом. Из-под шлема показалось серьезное лицо молодого человека. Прищуром он спасал глаза от внезапного ветра. Порывами его помятые волосы раскидало во все стороны. Парень положил шлем на руль и, несмотря на тепло, съежился, запустил руки в карманы и пошел к терминалу.

В голове Влада снова зароились мысли. Теперь и этот образ появился в зарождающейся истории, в его новой микро-вселенной. Почти каждый встреченный человек, его обрывки фраз, темперамент и даже походка могли переработаться в голове Влада в новый образ, который имел место в его новой истории.

Высокое здание издательства блистало зеркальными панелями на ярком солнце, но растущая температура воздуха совсем не убеждала Влада снять пиджак. По его телу то и дело пробегался озноб от волнения. Перед решением, что могло поменять его судьбу и судьбу семьи, он содрогался. Давно он такого не испытывал.

Леон был добрым человеком и ценителем хороших идей, способных привлечь внимание читателей, но в последнее время он отдавал в печать все подряд. Не по своей воле. Издательство уже второй год испытывало проблемы. Новые авторы не шли, старые не справлялись. Вот он и брал в печать все, что предложат. Почему-то читатели это потребляли. То ли вкус у них «изысканный», то ли дешевизна книг становилась решающим аргументом, – чтобы показать «умение читать», но особо на это не тратиться.

Чуть дрожащими пальцами Влад нажал на кнопку вызова лифта. Что-то глухо стукнуло, послышался гул. Прибыл пустой лифт. На сердце Влада немного отлегло. Он просто не хотел никого видеть. Лифт – такое место, где ты должен остаться наедине со своими мыслями, а не со зловонным дыханием и запахом пота чужих людей.

Стеклянная коробка поднималась вверх, предлагая хороший обзор с большой высоты. Влад ехал на предпоследний этаж, где располагались офисы. На первых и подвальных этажах находились типография и склады. Это было вполне удобное соседство.

Здание располагалось так, что из лифта была видна большая часть города. В том числе и трущобы на окраине. Точнее не на окраине, а за пределами города. Рудимент – самое точное название того места.

Около пятнадцати лет назад в мире произошло кардинальное изменение, казавшееся невозможным – все государства объединились и возглавлять их стал единственный человек – празмунд (так называемый президент мира). Так, само собой, прекратились войны и вражда между странами. У каждой страны все же остался президент, он назывался так по-прежнему, но он управлял своим государством, как неким регионом. Одна из стран добывала нефть, другая снабжала продуктами и так далее, – кто во что горазд. Некий околокоммунестический строй воцарился на Земле. Его еще назвали Мекларизмом (от имени Саймона Меклара, ставшим первым празмундом). Празмунд разумно распределял ресурсы между странами, и все оставались довольными. Полные его полномочия описать довольно непросто за раз, но в целом можно сказать, что вскоре подобный строй начал работать полностью слаженно. После объединений начала происходить массовая миграция. Народности настолько смешались, что вернуть все к прежним порядкам уже казалось невозможным.

На первых порах правительства метались из стороны в сторону. Все было таким новым и непродуманным. Мир менялся с огромной скоростью, и нужно было исправлять все не только вне, но и внутри страны. Государства меняли свое, можно сказать, предназначение. Система взаимосвязи городов стала единым механизмом и этот механизм необходимо было чистить. Создавая новый мир, нужно избавляться от пережитков прошлого, что жутко мешают развитию. Цивилизация не терпит грязи, безделья и анархии.

Что же стало с жителями трущоб?

«Пусть образумятся и идут работать, либо умирают вместе с прошлым» – гремели президенты, подписывая на саммите судьбоносное «Постановление 3». Все так просто! Постановление гласило, вкратце, следующее: «Городам государственного значения в срочном порядке очистить улицы от незарегистрированных лиц, тунеядцев, и лиц, ведущих аморальный образ жизни». Расплывчатое указание, неправда ли? Вот и тогдашний мэр Зенита поняла все по-своему.

Программа Зенита под названием «Цивилизация» (в простонародье «Очистка») была направлена на истребление всякого рода тунеядства, разрухи и грязи современного мира. Правительству не захотелось обеспечивать бездельников и пропойц местами жительства и особой работой, как это делали в других городах. И было также бессмысленно восстанавливать полуразрушенные здания, которые все равно должны были обвалиться… Другие города старались «ухаживать» за своими Изгоями, обеспечивали их жильем и особой работой. Но мэр Зенита, после недолгих попыток следовать подобному алгоритму, решил, что местных людей на такое и силком не затащить. Единственное решение, которые он нашел – отсечь и вычистить эту «грязную» часть города, как выжигают больные леса.

Рудимент, называемый тогда еще Зелеными Аллеями и считавшийся кладезю непотребства, был крайним и немного отдаленный районом Зенита. На поздних этапах «Очистки» это место хотели полностью уничтожить, чтобы не оставлять пережитков прошлого. Сначала была построена огромная стена, огораживающая Зенит от Рудимента. Затем за нее, в Рудимент, выдворили всю челядь, ошивающуюся на улицах города. И сразу после этого принялись разрушать, сносить здания и просто сравнивать с землей Зеленые Аллеи.

Но снос слишком быстро закончился. В те дни, внезапно для всех жителей Зенита, мэр перестал выходить на связь. Администрация города, без его участия, решила, что важнее развитие будущего, а не разрушение старого. Снос остановился, и между прошлым и настоящим города осталась пропасть. «Очистку» полностью остановили, бросив все как есть. Даже не убрали мусор и оборудование. Что стало со старым мэром никто не знал; пошли слухи, что он покончил жизнь самоубийством, но ко власти пришел новый глава, которому эта ситуация была абсолютно безразлична. Он действовал по приказам с самого верха, а они об этой ситуации не знали (или знать не хотели). Был план активно развивать внутреннюю экономику. Этим и занялись. Не безуспешно.

Поэтому эту жалкую, никому не нужную частичку мира народ и назвал Рудиментом. Трущобы с центром связывал только старый Тракт и волна разрушений, с видимым сбавлением степени сноса, по его бокам.

Влад каждый раз обращал внимание на Рудимент. Грязно-серые, коричневые полуразрушенные здания. А перед ними «останки» – торчащая арматура, груды цемента и грязи, словно баррикады. Большего он видеть не мог, да и не был в тех местах ни разу. Но его воображение наводило на интересные мысли. Он не сомневался, что напридумывал лишнее, ведь с его, так сказать, «аристократичной» стороны, неизведанностью дна жизни, весь тот трущобный мир казался свалкой. Порой этот район сравнивался с босяком, просящим подачки. И потому Влад относился к Изгоям с долей брезгливости. Но в своем новом произведении, он почему-то захотел обратить внимание на тот мир и пролить хоть капельку благоразумия и «святости». Хотя бы для утешения самого себя.

Немного странный способ. Как и желание.

– Здравствуйте…. Здравствуйте… Добрый день, – здоровался с каждым Влад, проходя по коридору офиса.

Здесь уже каждый знал его. Имел как минимум шапочное знакомство.

– Здравствуй, Влад, – поприветствовала его женщина лет тридцати, с короткой стрижкой, стоявшая в проходе с ярко-синей папкой в руках, словно в аккурат подобранной к туфлям. – Милана до сих пор не нашла работу?

– Здравствуй, Вик. Да, – тяжело вздохнул он. – Что-то совсем не клеится.

– Мне кажется, я смогу ее пристроить…

– Влад, – вдруг раздался голос – из-за двери в конце коридора выглянул высокий мужчина в очках. – Прошу, пройдите в мой кабинет.

– Спасибо, я обязательно тебе позвоню, – бросил на прощание Влад и оставил женщину.

Он тут же кинулся к двери. Перехватив ее рукой, Влад сначала просунул голову, а потом и сам неспеша вошел в кабинет.

– Что ж, Влад… Я прочитал ваше «новаторство», – сотрудник издательства шел вдоль Т-образного стола спиной к двери и что-то все время поправлял – рамку, телефон, ежедневник, бумаги… – Честно сказать – удивлен!

Влад присел на край офисного кресла, стоявшего у стола, и начал нервно дергать пяткой.

Рыжеволосый мужчина взял в руки распечатанный на бумаге синопсис книги Влада со своего стола и быстро устремился к нему самому.

– Ты понимаешь, что это значит? – он бросил пачку бумаги перед писателем на стол. На первой странице было скромно напечатано: «Каратели. Фантастический роман». – Ты хоть знаешь, что это? – выразительно тыкнул он в название.

– Что? – встревожено спросил Влад и взглянул в лицо, возвысившееся над ним.

Мужчина хитро осклабился своей дьявольской улыбкой с белоснежными зубами.

– Это шедевр, дружище! – прошипел он на ухо Владу и хлопнул его по плечу. – Серьезно – произвело впечатление, – выпрямился он и заговорил уже громче. – Хотелось бы прочитать саму книгу, со всеми подробностями.

– Спасибо, Леон, очень приятно, – скромно улыбнулся Влад.

– Где же ты раньше был со всем этим? Пихал мне любовную ерунду, когда мог быть в ТОПе!

– Просто не был готов. Эта идея требовала времени.

– Понимаю, понимаю… Хорошие вещи наспех не делаются. Что касается печати – мне кажется, я смогу договориться с фантиками.

Фантиками он называл сотрудников, занимающихся фэнтези и фантастической литературой.

– Здорово! Я буду очень признателен, честно. Ты же знаешь, как мне нужны деньги.

Леон понимающе кивал головой:

– Конечно. Но немногое от меня зависит. Хотя этим бедолагам давно нечем заняться, и у них просто нет выбора. Книга должна хоть как-то оживить издательство, иначе и года больше не протянет.

– Я тоже так считаю. Только ты не говори им об этом прямым текстом – еще обидятся.

– Ха-ха!

– Ну ладно, с Богом, – Влад встал из-за стола и пожал руку другу. В ответ Леон добавил объятие и крепкое дружеское похлопывание по спине.

– Влад, – отстранился тот. – Посмотри на себя – весь трясешься. Все в порядке?

– Да, да, все хорошо. Наверно, перенервничал, – попятился назад Влад, уже ища за собой кресло. Глаза его нервно забегали, и он почувствовал нехватку воздуха.

– Э-э-э, брат, ты чего? – Леон подскочил к писателю, падавшему без сознания, и успел лишь подхватить его за рукав. Но хоть немного смягчил ему падение.

Тут началось непредсказуемое. Упавший мужчина забился в конвульсиях, его тело выгнулось вверх, затем руки и ноги начали почти синхронно скакать в воздухе, ударяя по полу.

– Черт, что с тобой делать?!

Единственное, что он вспомнил из уроков по оказанию первой помощи, это положить его голову на колени. Так и сделал, но конвульсии к этому времени уже начали спадать. Оставалось только учащенное дыхание. Леон постарался расстегнуть воротник другу, чтобы ему было легче дышать.

Взгляд Влада снова стал осознанным. Он нелепо смотрел на возвышающегося над ним Леона и тут же попытался встать. В первый раз его подвели ноги, но со второй попытки он все же уселся в кресло.

– Эй, ты куда? Лежал бы, а то снова упадешь… Все прошло? – спросил Леон, поднимаясь на ноги.

Влад кивнул в ответ.

– Эпилепсия? – рыжий мужчина поставил перед ним графин с водой, стакан и наполнил его через край.

– Да, – тяжело сказал Влад, глядя в пол и упираясь локтем в стол.

– Есть какие-нибудь таблетки?…

– Нет ничего.

Леон недовольно поморщился.

– Часто у тебя такое бывает?

– Нет.

– А родные хотя бы знают? Только ответь нормально, – Леон пододвинул кресло и уселся напротив, глядя на друга в упор.

Влад помотал головой и глотнул воды.

– Это не имеет никакого сравнения с тем, что происходит с моим сыном. Я не могу жаловаться, просто не имею права. Да и кому от этого станет легче? Уж точно не мне. Все узнают, что это моя, а не жены, наследственность повлияла на здоровье Марка. И тогда он возненавидит меня еще больше… Большего я и сам не вынесу. Мне очень больно глядеть на них. Милана не доверяет моему делу, Марк бесится, что я не могу позволить оплатить его лечение… Я не получаю от них поддержки – больше упреков. И… Даже не знаю, смогу ли я дописать эту книгу. Стоит ли вообще начинать ее писать? – взглянул он с надеждой в глаза другу.

– Не знаю…, – вздохнул Леон. – Я не могу принимать за тебя решения в такой сложной ситуации. Но скажу вот что – твоя идея имеет большие шансы, такого раньше не было на нашем рынке. Вдруг она взорвется огромной денежной бомбой? Однако никаких гарантий я тебе дать не могу. Но я возлагаю на эту книгу большие надежды, прямо чувствую, как от этого синопсиса и от твоей головы исходит божественное сияние. Не, не, я не шучу.

– Будет великолепно, если все сработает в точности так, как мы хотим.

– Ну и что же ты тогда тут сидишь? Я дал тебе добро, жена, вроде как, не против, – так нужно немедленно приступать к делу! Особенно, если ты так переживаешь за деньги. Быстренько отпечатаешь текст – только не нахалтурь мне, – отдашь, и наши редакторы и корректоры над ним поработают. А сам тем временем найдешь какую-нибудь работенку и будешь ждать, пока пойдут денежки. Ничего тут страшного нет. Стоит попытаться.

Влад благодарно кивнул и застегнул пуговицу воротника, собираясь уходить.

– Как чувствуешь себя? Больше не упадешь? – спросил Леон.

– Не думаю. Но чувствую себя уже лучше.

– Знаешь, все-таки сходи к врачу, купи какие-нибудь таблеточки.

– Зачем?

– Чтобы жить.

– Об этом не переживай. До скорого!

– Удачи!

***

Через неделю Влад и Леон встретились в тире, что находился недалеко от кофейни. Поначалу Влад относился к этому скептически, но вскоре, увидев оружие, услышав выстрелы и аромат пороха, он наполнился энтузиазмом.

Хоть рядом и стоял инструктор, Леон все сам пояснил Владу, как нередко поучал его чему-то новому.

Когда Влад принялся стрелять, обомлел даже сам друг:

– Ну, приятель, умеешь удивлять. Я-то думал ты тихоня, но чтобы восемь патронов подряд и ни разу в «молоко»! Господи! Ты точно раньше не стрелял?

– Нет.

– Тогда откуда в тебе столько кровожадности?

Влад пожал плечами.

– Накипело… Но спасибо – разрядился. Теперь понимаю, почему ты сюда постоянно ходишь.

– Я хожу больше ради самообороны, а ты прям, как бешеный, набросился на эти мишени.

– Это плохо?

– Это… странно. Тебе и в правду не помешает расслабиться. И лучше не таким способом, от греха подальше. К тому же твое здоровье меня напрягает – вдруг рука дрогнет?

– Да знаю я… Просто слишком тяжело не думать о проблемах. Я будто представляю их внутри мишени. Оттого хочется расстрелять их к чертям. Надеюсь, что вскоре все разрешится, с моей-то новой книгой. И такие меры не понадобятся.

Глава 4

Гул голосов поднялся над полуразрушенными крышами невысоких домов.

Свет покинул этот грешный город. Лишь старые громоздкие генераторы старались осветить поле боя.

Улюлюканье, предвкушающее падение жертвы, призывало к битве. Ни женщины, ни мужчины, ни даже дети не готовы были оставить эту ночь без размозженной плоти.

Оскал убийцы освещался тусклым светом низких фонарей. Его большие клыки сверкали так, словно он готовился разодрать жертву ими. И вправду – слюна подтекала к губам. Но в руках убийца крепко сжимал биту.

Зама-ах….

Хрясь!

Свист биты в воздухе заглушился ликованием толпы! Жертву разнесло на части от такого удара, и своим содержимым она опрыскала убийцу, но тот лишь довольно облизнулся, собрав капли с щек, радуясь меткому попаданию.

В толпе бойцов хватало и один из них, мирно сидящий у края арены на ящике, подхватил отлетающий кусок ножиком и со спокойным лицом отправил в рот.

– Да! – довольно кричал Страйк, широко расправив руки, подставив биту прямо к лицам в толпе. – Еще! Еще!

– Кидай! Кидай еще! – кричал кто-то.

Раз! Два! Оба яблока разлетелись по сторонам друг за другом. Молодой человек в два больших маха попал по ним, почти не напрягаясь.

– Да! Ух-у! – ликовала толпа.

– Окей! Окей, ребятки! – перекрикивал их молодой человек. – На сегодня хватит! Лучше раздайте детям эти яблоки.

– Э-эй! Да ладно тебе, Страйк! – громко окликнула его Джейн. – Неужто вы с Бетси сдаете позиции? Или боишься, что кличка вернется?

Рыжеволосый, под медь, поджарый парень, с острыми чертами лица и таким же нравом, резко обернулся и состроил очень деловую мину:

– Если ты не заметила, она всегда со мной. Люди меняются, а кличка остается, – с ухмылкой ответил он.

Джейн, ничего не ответив, улыбнулась и протянула руку к близстоящему стакану.