Вихрь переправ

Матфей едва не споткнулся от неожиданности, он сбавил шаг, но по инерции ещё брёл, сильно отдуваясь.

– Э, юноша! Прошу!

Незнакомец стоял в стороне по другую сторону проезжей части, небрежно прислонившись боком к кирпичному фасаду здания и скрестив ноги. Безмятежный и не обращающий внимания на ветер, будто его и не было. Серый человек. Всё в нём было серым: пальто с высоким воротником-стойкой, доходившее до колен, прямые и идеально выглаженные со стрелками брюки, лакированные ботинки и продетые в них шнурки и те были мышиного цвета. Даже возраст незнакомца имел налёт невзрачности – одолевший рубеж зрелости, но ещё не старик. Лишь гладко зачёсанные назад волосы ярко чернели, разбавляя серость необычного господина. На правом плече «серого» человека величаво восседала сова, огромный филин, выпучив на Матфея в каком-то особом интересе янтарные глазища.

– Ну же, прошу, подойдите, я не кусаюсь, – шутливо обратился к юноше незнакомец, но при этом его глаза стального оттенка ничего не выражали. Застывшим было и лицо, будто жил в том человеке только голос.

– Что вам нужно? – рассеяно, спросил Матфей, не имея никакого желания приближаться хоть на шаг к странному типу и оглядываясь назад. Листья вроде бы отстали от него.

– Вы что-то потеряли? – переспросил незнакомец.

– Что?

– Ну, вы всё смотрите позади себя, будто что-то потеряли или обронили, – в насмешливой манере продолжил говорить мужчина, но юноше послышались нотки издёвки в голосе «серого» с совой. – А может, за вами кто-то гнался? Вы ведь бежали куда-то. Или от кого-то?

Матфей тут же вскипел. Наглая манера и бесцеремонное любопытство чужака в его дела вызвали не столько удивление, сколько раздражение. Да кто он такой, в конце концов, этот серый типчик, чтобы подобным образом обращаться к нему?!

– Я не понимаю, кто вы и какое вам дело до того, куда и зачем я бегу? – взорвался парень.

– Я просто человек на улице, – спокойно ответил незнакомец. Скошенные уголки его рта чуть приподнялись в подобие ухмылки, гнусной, отталкивающей. – Не кипятитесь. Все проблемы нынешней молодёжи в несдержанности. Не так ли, Шаакс?

Вопрос был адресован филину до того невозмутимо хранившему молчание.

– Полностью согласен с тобой, господин, – низким зычным голосом отозвалась сова и, вперив в Матфея недобрый взгляд, добавила. – Молодёжь совсем обнаглела, воспитание из года в год всё хуже и хуже. Скоро эти молокососы будут вместо почтения плевать в спины старикам. Куда катится мир? А, куда?

Матфей едва сдержался от ответа нахальной птице, но вовремя вспомнил наставления Гамаюна и решил проигнорировать едкие высказывания. Он резко перевёл взгляд на фасад соседнего дома. Какая ирония: стена словно импонировала нагловатой парочке ровной серой твердью.

– Да нет, Шаакс, не все юноши высокомерны и не воспитаны, как этот молодой человек, – язвительно заметил серый мужчина. – Но всё-таки, куда же он так спешит?

– Куда ты спешишь, сопляк? – ухнул филин и посмотрел на Матфея столь дерзко и вызывающе, что у юноши от подобной наглости сжались ладони в кулаки и нестерпимо захотелось свернуть задиристой птице шею. – Чего молчишь, будто язык в одно место засунул? Я же вижу, что ты меня понимаешь.

Тут Матфею пришла в голову мысль – продолжить свой путь, целиком игнорируя странную заносчивую парочку. Что он и сделал, резво развернувшись и быстро зашагав прочь. Но как только он проделал несколько шагов, мужчина вновь его окликнул с издёвкой, сильно отдающей желчью:

– Молодой человек, разве вам не кажется странным, что человек разговаривает с птицей? Или вы подобное наблюдаете повсеместно и каждый день?

– Мало ли сумасшедших в наши дни, – бросил Матфей, не оборачиваясь, он опасался, что не совладает и выдаст себя перед незнакомцем и его чересчур наглой птицей. – Что ж теперь на каждого внимание обращать?

Ответа он не расслышал, потому что вступил в подворотню и угол скрывшего его дома приглушил уханье филина.

– Ну что, друг мой, Шаа́кс, – обратился человек в сером к пернатому спутнику. – Это он?

– Безусловно, господин Идо́р, – учтиво отозвался филин с новой интонацией в голосе. Весь облик птицы изменился – прежние невозмутимость и вальяжность исчезли, уступив место суровости и холодной расчётливости. – Это всеслух.

– Но он не отреагировал на твою провокацию, – с долей сомнения заявил хозяин совы. – Я должен быть уверен на все сто, что он именно тот, кто нам нужен.

– Уж поверь, господин, он ещё как отреагировал, – сухо и твердо произнес филин. – Шаа́кс видел достаточно.

– Что ж, наше дело сделано, остальное за ребятами из зачистки.

9. Круг сужается

Не успел Матфей прикрыть за собою дверь, как комнату огласил напористый и громкий стук. Шум исходил со стороны окна. Матфей, старавшийся пробраться в спальню как можно тише, считал себя неповоротливым слоном: не мудрено, в столь ранний час любой звук удесятерялся и разносился по дому, а у Виды сон утренний был чуток.

Вот и помчался к окну Матфей, раздосадованный дополнительным источником шума, надеясь, что мать ничего не услышит. Он отдёрнул занавеску и обнаружил то, что и ожидал увидеть – Гамаюн молотил клювом по стеклу с частотой, которой мог позавидовать барабанщик. Как только ворон понял, что его усилия замечены, барабанная дробь тут же прекратилась.

– Слушай, приятель, когда-нибудь стекло не выдержит твоего напора и разлетится к чертям. Ты бы лучше по раме колотил или карнизу что ли, – полушёпотом процедил Матфей, приоткрыв окно и впуская ворона. – Мы же недавно расстались, и ты вроде бы не собирался возвращаться сюда до вечера. Что-то случилось?

– Если бы я не знал, что ты так невоспитан, то решил бы, что ты не рад мне, – с незыблемым апломбом раскатисто прокаркал Гамаюн. – Я твой союзник и вольный, мне не нужно заведомо уведомлять тебя о своих визитах. Это унизительно и лишне.

– Я рад тебе, но буду признателен, если ты не будешь шуметь, – шёпотом попросил юноша и тут же пояснил, – родительская спальня напротив моей комнаты. Нам же не нужны лишние проблемы?

– Ты прав, молодой человек, – согласился ворон и заговорил тише, – но обстоятельства несколько изменились. Поэтому я здесь.

До сего момента Сеера недвижно возлежавшая на подушке как на пьедестале, словно египетская кошка в древнем храме, поднялась и сошла с нагретого ложа, предпочтя перекочевать на колени человека, который устало плюхнулся на постель. Рарог осторожно высунул голову из своего укрытия внизу, считая разумным оставаться до поры под кроватью.

– Что произошло, Гамаюн? – спросил Матфей. Его ладони опустились на гладкую шёрстку кошки и рассеяно принялись гладить её голову и спинку, в ответ раздалось довольное мурлыкание.

– Когда мы распрощались в парке, по пути обратно ты ничего необычного не заметил? – поинтересовался ворон, он был крайне чем-то обеспокоен, его глаза потемнели и стали черны, как шкурка Сееры.

– Даже не знаю, – задумчиво произнёс Матфей, поглаживая навострённые кошачьи ушки. – Не считая одного наглого типа, ничего.

– Что за тип? Расскажи подробнее, – потребовал Гамаюн, его хриплый голос наполнился волнением и тревогой, как в тот день, когда он выяснил, что Матфей – необычный демон.

– Да какой-то никакой, серый. В первый раз встречаю человека одетого во всё серое, – заметил Матфей и тут же нахмурился. – Безликий тип. А вот птица его была сущая гадость. Грубила, обзывалась. Противная сова.

– Что?! Ты сказал сова? – встрепенулся Гамаюн, гладкие, аккуратные пёрышки на голове и шее птицы тут же взъерошились, как у ежа иголки. – А точнее? Филин?

– Не знаю, я не разбираюсь в совах. Может, и филин. У неё ушки были, – неуверенно отозвался юноша. – А что не так с совой-то?

– Ой-ой-ой! Ой-ой! – раздался испуганный возглас из-под дивана. Саламандр снова забился в своё укрытие, выдавая писклявые завывания – ну точь-в-точь азбука Морзе.

– Дьявол Вездесущий! Да всё не так! – прокричал Гамаюн, тотчас позабыв об обещании не шуметь. – Матфей, это же филин праведника!

– Только не это! – кошка напряглась и вздрогнула на коленях.

– Какого праведника? Того в сером? – переспросил юноша. Неприятный холодок прошёлся меж лопаток, хотя Матфею было даже жарко после полуходьбы-полубега домой.

– Да. А ты думал, что сотрудники этой службы ходят в чёрном? – с иронией произнес ворон и издал клокочущий звук, который однозначно означал нечто неприятное, но непереводимое на человеческий язык.

– И что из того? – Юноша нахмурился, думать ещё об одной проблеме не хотелось. Слишком уж их много скапливалось на одной неделе. А что же дальше тогда его ждёт?

– Да ты просто неуч непробиваемый! – воскликнул Гамаюн так громко, что Рарог, испугано пискнув, утих, а Сеера недовольно фыркнув, неодобрительно зыркнула в сторону птицы. – Сколько я тебе твердил – читай, учи, наматывай на корочку. А ты? Тебе бы где-то шляться, да с девицами болтать. Конечно, это приятнее, чем образование повышать. Я же тебе говорил: ты – мишень номер один для праведников и лакомый кус – для вурдалаков. Горе, горе, горечко! То-то я чуть не столкнулся в небе с филином, смотрю, тот несётся, как ошпаренный в сторону запада. Наверняка в Аркону навострился, там их центральный штаб.

– Может не всё так плохо? Просто чудак какой-то с совой, – осторожно предположил Матфей, хотя в такого рода крупное совпадение верилось не то чтобы с трудом, вообще не верилось.

Сеера спрыгнула с колен на пол и встала под подоконником, на котором в тревоге расхаживал ворон. Кошка села на задние лапы, вновь напомнив изящную статую древности, её зелёные глаза сохраняли покой, а месяц поперёк левого глаза белел ярче обычного.

– Ворон прав, господин, – наконец и она вступила в напряжённый диалог. – Вне всяких сомнений то был праведник. Я подобных навидалась. Не в этой жизни, но в предыдущих достаточно. Это скользкие и опасные демоны. Они не лучше вурдалаков, даже хуже.

– И что же теперь делать? – задал самый очевидный вопрос Матфей.

– Бежать! Линять! Рвать когти и крылья! Сматываться! Спасать шкуры и головы! – запищал особо тонко и гнусаво Рарог.

Саламандру надоело отсиживаться в тени, и он выполз на свет, заняв позицию между кошкой и человеком.

– На этот раз я согласен с саламандрой и советую принять совет, как можно скорее, – назидательно каркнул Гамаюн. – В нашем случае любое незначительное промедление может стоить жизни каждому из нас.

– Ну и что же? Мне сию минуту паковать чемодан и вместо завтрака расцеловать мать в щёки, обнять отца и свалить в неизвестном направлении невесть на какой срок? – иронично заметил Матфей. – Вы это мне посоветуете? Поддаться всеобщей панике и бежать, куда глаза глядят?

– Панике не стоит поддаваться, молодой человек, – осёк его ворон, он пристально посмотрел на кошку, затем на ящера и после продолжил. – Не бежать, а уходить, необходимо сегодня до наступления ночи. Эта праведная братия запланирует захват в тёмное время, когда демоны особенно расслаблены и особого отпора не смогут дать. Прислужники не в счёт. Их первыми устранят, как помеху.

– То есть, Ксафан и мамин хорёк…

– Да, они будут первыми, если ввяжутся в бой, – сурово подтвердил Гамаюн.

– А если нас здесь не будет, а праведники об этом знать не будут, то они же всё равно нападут и тогда, тогда…, – юноша запнулся, от жуткой мысли и живо представившейся картины бойни в родном доме дыхание спёрло до глухой колкой боли в груди.

– Если мы покинем дом задолго до вечера и дадим знать этим мерзавцам, что тебя, господин, там нет, то, думаю, они отменят облаву, – промурлыкала Сеера.

– Но как им дать знать, что меня тут нет?

– Достаточно пошуметь где-нибудь в городе, подальше от дома, – подсказал Рарог. – Эти серые мозгляки везде имеют свои уши. Ночью им глазами служат совы, а днём – куницы, которые обладают отменным нюхом и острым слухом.

– Но сперва, нужно решить, куда мы отправимся, Матфей, – каркнул Гамаюн. – В Вирии находиться опасно. Если они вычислили тебя в Горницах, то и в остальной части страны им не составит труда тебя отыскать.

– А в другой стране они меня не разыщут?

– Разыщут, но мы выиграем время. Охота на всеслуха объявлена открытой, раз один из их агентов оказался так близко от твоего дома.

– Странно, что он не последовал за мной следом, тогда бы мог узнать и мой адрес, – озадачено произнёс юноша.

– Он прекрасно знает, где ты живёшь, раз устроил тебе проверку, – каркнул ворон. – Неужели ты думаешь, что он случайно там оказался в ранний час? Всё спланировано заранее. Это была проверка. И ты её провалил, раз филин полетел на запад, оставив своего господина. За тобой давно мог быть хвост.

– Хвост, хвост, – задумчиво произнёс Матфей, – сегодня меня преследуют сплошь хвосты.

– О чём это ты? – насторожился Гамаюн.

– Ну, я не придал значения тому, что было после нашего с тобой разговора и до встречи с тем неприятным типчиком и его зловредной птицей, – неуверенно сказал Матфей.

– Ну и? Из тебя клещами нужно всё вытаскивать, молодой человек? – нервозно каркнул союзник.

– За мной волочились листья, – вовсе утратив уверенность в голосе, промолвил юноша. Он крепко сцепил ладони вместе, да так сильно, что костяшки побелели. – Я не знаю, как это объяснить, но они будто следовали за мной. Как бы преследовали. Я раз остановился, чтобы убедиться в этом и эти самые листья замерли у моих ног. Странное зрелище.

Рарог забавно пискнул, Сеера протяжно мяукнула, а Гамаюн издал надрывный трескучий звук, больше напоминавший кашель старика.

– Это же плетун! – первым выкрикнул Рарог. – Давненько о них не слышал. Умора у вора, а у кота маята.

– Кто это? – тихо спросил Матфей, сконфуженный непонятной реакцией союзников.

– Это самое безобидное создание, господин, – с готовностью услужить, пояснила кошка. – Плетуны или Плетущиеся всего-навсего – безмолвные призраки. Они всего и могут, что управлять мелкими и лёгкими предметами, вроде листьев. Но плетуны редко себя обнаруживают, выбирая в объект сопровождения исключительных демонов.

– Ну ещё бы, всеслух как раз – исключительный демон. Разве не так? – угрюмо заметил Матфей.

– Возможно, господин, – пискнул Рарог. – В других странах их называют Сопроводителями или Сопровождающими.

– А я слышал, – не упустил своего случая вставить поучительную нотку и Гамаюн, – что они появляются накануне чего-то важного, чего-то рокового. Будто бы они – вестники, – и тут же поспешно добавил, ощутив, как зловеще прозвучали его слова для остальных, – но это всего лишь слухи, в книгах же нет ничего подобного.

– Нет, ну почему же, – откликнулся Матфей. – У меня же состоялась встреча с этим серым типом, значит, не все слухи – выдумка. Если подумать, то это не первая моя встреча с плетуном. До двенадцати лет я частенько их замечал, особенно по осени.

– Значит, в твоей жизни тогда было много чего важного, но ты просто не знал о плетунах и не мог сопоставить их связь с событиями, – изумлённо присвистнул Рарог. – Да и откуда тебе было в ту пору знать о них.

– Это сейчас не важно, – оборвал восхищение саламандра ворон. – Давайте решать, куда нам направлять путь. Есть соображения?

Не просто жаркий, нет, до исступления яростный спор добрых полтора часа сотрясал наэлектризованный до предела воздух Матфеевой спальни. У каждого союзника имелись убедительные доводы в пользу своего выбора.

– Ну, конечно же, нужно идти в Агнишандир, – напористо выкрикивал Рарог, тыча коготком в оранжевый силуэт диковинной страны, таинственно взиравшей на спорщиков с разворота карты Терриуса. – Это, безусловно, великолепный культурный край. И там нас праведники не смогут так легко отыскать, как в Горницах.

– Признайся, Рарог, ты хочешь воспользоваться случаем и навестить родню, – язвительно упрекнула ящера Сеера. – Всем известно, что в Дханпуре обитает клан огненных саламандр. И ты ни за что меня не переубедишь, что туда тебя толкает не личная выгода, а святая бескорыстность.

– Может и так, – пискнул глубоко задетый саламандр. – Но, а ты-то что предлагаешь? Гористепь? А, может быть Ялины? Нет, дай-ка угадаю… Чимантус! Верно?

Кошка холодно зыркнула и предпочла смолчать.

– Я даже знаю, почему именно Чимантус, – заверещал гневным гномьим голоском Рарог. – Не оттуда ли ты родом, подруга?

– Не в этом дело, – решительно начала кошка. – Там довольно тихо и мирно, долина серебряных гейзеров. Можно было бы затаиться на время, пока…

– Пока что? Там делать нечего, – зашипел ящер. – Гейзеры да бескрайние пустоши. Никакой культуры.

– Мы можем отправиться в Диспатренг для начала, – вставился в горячий поединок ворон. – А оттуда можно продвигаться на запад.

На какое-то время Матфей предпочёл за благо отстраниться от жарких прений. При очередном выкрике неизвестной области, он тут же устремлял взгляд на карту, выискивая новинку, а обнаружив, тщился тут же записать название на корешок памяти. Оставалось гадать: так ли сильны различия меж знакомым ему миром и этим, причудливым, цветастым узором на сложенном вчетверо листе обычной бумаги.

– А может на остров Элигас? – проревела Сеера, совершенно игнорируя слова Гамаюна.

– Ты в своём уме? – с присвистом прошипел Рарог. От возбуждения он встал на лапки и, выгнув спину, принялся покачиваться взад-вперёд. – Там время и скорость расходятся. Время отстаёт от скорости мысли. Демоны там медленно стареют, а смертность на острове низка.

– Разве это плохо? – поинтересовался Матфей, нервозно посматривая на часы. На работу он опоздал и ожидал с минуты на минуту звонок из «Вижин-Март». Самому звонить туда не было никакого желания.

– Это хорошо, пока ты на острове, – принялся объяснять Рарог. – А стоит его покинуть, и всё заторможенное время вернётся к тебе сторицей. Это опасный эксперимент. Я против.

– Хорошо, тогда остров Пут, – кинула очередное предложение Сеера, она не собиралась проигрывать спор. – Чем не отличное местечко для временного житья.

– Ты в своём уме, милочка? – на этот раз на кошку накинулся ворон. – Да я сам скорее дам себе перегрызть горло, нежели допущу подобную глупость и отправлю на остров Матфея. Пут перенасыщен удушливыми газами – из-за избытка нефти на острове, чужакам там нечего делать. Мы и часа там не продержимся. А вот Персиадандж вполне сойдёт для нас всех.

– Осо! – выкрикнул Рарог. – Знаю, вы не одобрите, потому что там живут мглистые шаманы и на чужаков они насылают белый туман. Туман выходит из чудовищного по мощи взрыва и порождает сильный, шквалистый ветер, способный сметать недругов, деревья и даже дома. Если что-то идёт не по сценарию мглистых шаманов, то из тумана исходит отвратительный запах – горький, выманивающий из укрытия, чтобы жертва, не выдержав вони, покинула убежище и попала под силу ветра. Но если нам удастся с ними договориться, то вся эта пакость нам не страшна. И там мы точно сможем надолго задержаться.

– Я бы не строил столь иллюзорных планов насчёт Осо, – сухо заметил Гамаюн. Ворон был взъерошен сильнее прежнего и, казалось, ещё немного испытания его терпению и он накинется на саламандру и кошку. – Учитывая столетнюю вражду шаманов и демонов, нам там кроме зловонного тумана ровным счётом ничего не светит. Советую не останавливать выбор на островах, лучше присмотритесь к материкам. Чем больше земля – тем труднее на ней сыскать нужный камень. Так говорил мой дед, а он был великим прислужником.

– Но как же Ситрич, или Фонзага, или Эйшет? – упрямо гнула своё Сеера. Кошачьи глаза-изумруды полыхали нетерпеньем и жаждой победы. – Наот-Ра – превосходный уголок для беглецов. В стране вечные сумерки, нет дня и ночи. Чем не убежище для нас всех?

– Так-то так, но я плохо вижу в сумерках, а для господина долгое пребывание в землях Наот-Ра может пагубно сказаться на рассудке, – мрачно изрёк ворон. – Об этой стране ходят всякие мрачные рассказы. Говорят, в тех землях сокрыт прямой вход в Навь. Я не хочу лично проверять – правда это или россказни.

– Ну, тогда, может,… – продолжил попытку Рарог.

– Хватит! Я устал выслушивать предложения одно нелепее другого, – пронзительно каркнул Гамаюн, грубо прерывая саламандра, чем вызвал новую порцию шипения и покачивания ящера. – Это поход нашего союзника и решать только ему. Матфей, ты должен принять решение за всех нас. Это твой путь.

Такого поворота юноша явно не ждал. Он застыл в растерянности, всецело позабыв о работе и всём прочем, что держало его в реальном привычном мире.

– Но я не знаю этих стран, – упавшим голосом бросил он в тишину мгновенно образовавшуюся, зловещую и беспощадную. – Я ничего не знаю о Терриусе и его землях. Как я могу?

– А ты просто ткни наугад, – желчно пискнул Рарог. – Всё равно, куда ни кинь, всюду что-то с подвохом.

– Я бы не советовал так поступать, – поспешил остеречь ворон. – Я не верю в удачливость.

– Оно и видно, пернатый, – ехидно промурлыкала кошка, пройдя мимо Гамаюна и как бы ненароком легонько хлестнув ворона хвостом.

Матфей придвинул карту ближе и, вглядываясь пристально в очертания материков и островов, нахмурился. Выбрать место для временного убежища – слишком ответственный шаг. Он верил в удачу до этих пор и надеялся, что она не оставит его и в дальнейшем. Поэтому вдохнув глубже и затаив дыхание, он произнёс на выдохе:

– Пусть будет Тартарруса!

Обозначенная тёплым жёлтым цветом, земля уютно льнула к Вирии с запада, обхватывая левый бок страны, как заботливая материнская рука.

– Ты уверен, господин? – тревога прозвучала в словах Сееры. Что-то пугало её в выборе Матфея.

– Не знаю, я ведь ничего не знаю, – ответил юноша и уже вознамерился поменять решение, как ворон решительно пресёк его пронзительным ором.

– Дьявол Всезрящий! Решено! Тартарруса! Так тому и быть.

И Матфей сдался, решив надеяться на удачу, благо ему не досталась в наследство материнская невезучесть.

– Сына, ты куда? И почему ты не на работе? – окликнул Матфея голос матери, когда он тишком постарался проскользнуть мимо кухни, дабы незамеченным выйти из дома.

– Проспал, мам, – поспешно соврал Матфей, как обычно залившись румянцем и проклиная предательскую натуру своего естества – отчего-то он не умел врать, всё в нём противилось лжи, и даже самая невинная выдумка давалась ему с трудом и угрызениями совести. Друзья его порой за это качество дразнили «юродивым» и «правильным». – Как раз спешу в Вижн. Что-то случилось?

Мать возникла в кухонном проёме, и нечто в облике Виды насторожило Матфея. Женщина, всегда дотошно следившая за собой, предстала пред ним совершенно иным человеком: прежде идеальные завитки волос свалялись в хаотичные колтуны, будто над ними поработал сумасшедший парикмахер; светлая зелень глаз потухла и поблёкла, а под нижними веками обозначились едва заметной синевой полукружья. За одну ночь Вида состарилась лет на десять.

– Что-то случилось, мам? – переспросил Матфей, прервав свой отход к прихожей и тут же нацелившись к кухне.

– Мы можем поговорить, сына? – спросила она в свою очередь убитым и, как ему показалось, загробным голосом.

– Конечно, мам, но что случилось-то?

Велизар был подле хозяйки, он белым облачком кружил вокруг госпожи, беспокойно поскуливая и натирая Видины ноги пушистой мордочкой, будто пытался утешить женщину. Даже появление Матфея не отвлекло хорька от долга.

– Что это с твоим хорьком? – поинтересовался Матфей, но мать, будто не расслышав его, повернулась спиной, прошла в кухню, тяжело плюхнувшись на один из столовых стульев у окна.

– Правильно говорят: беда не приходит одна, беда приводит орду напастей, – глухо заговорила Вида. Велизар жалобно пискнув, взобрался к ней на колени и, облокотившись лапками на грудь, потянулся мордочкой к её лицу. Его красные глазки с тревогой взирали на госпожу и умоляли о чём-то. – Мичлов Граник мёртв.

– Это тот, что с отцом работает?

– Он самый, – кивнула мать и склонившись к хорьку, обхватила того и прижала к себе, будто маленького ребёнка. Велизар лишь еле слышно тяфкнул. – Рано утром позвонили отцу и сообщили, что Граник мёртв. Его убили, Матфей.

– Как убили?! – вскрикнул юноша, ощутив, как ледяная струя страха пробежала по его телу.

– Мы не говорили тебе, сына, но Мичлова искали больше недели, – продолжила Вида нелёгкое повествование, отбиравшее у неё последние остатки сил. – Мы не хотели тебя попусту тревожить. Напарник Юстина не вышел на работу и сперва решили, что он приболел или загулял. Что взять с холостяка в тридцать девять лет. Бес в ребро и всё такое. Но прошёл день, затем второй, третий, начальство забеспокоилось, на звонки Мичлов не отвечал. Тогда-то к нему и отправили Юстина, чтобы он вразумил напарника. Но Юстин не нашёл в квартирке Граника и намёка на его пребывание. Голый шкаф, кровать без белья да отключённый холодильник с пустыми полками. Мичлов покинул жилище с вещами.