Королевство вкусных открытий

– Вообще, из этой новости можно раздуть всемозможные сплетни. Она также открывает двери между разными слоями общества и людей, – продолжил Шеймус, улыбаясь.

– Ну просто магистр скрытных тайн! – сказала ему Алекс и покачала головой. В голосе слышались саркастичные нотки, но Шеймусу было всё равно.

Ириска! В тапочке моделирующая ириска! Он принёс её для меня!

Ник немного улыбнулся, впервые за последние три дня. Он увидел здесь конец верёвки, по которой может выбраться наверх. Но тут же пришло и чувство страха. Сбегать из тюрьмы – это уже двойное преступление, и оно будет тяжелее караться.

– Спасибо, Шеймус, – сказал Ник, и тяжёлый ком застрял в его горле. Алекс громко покашляла.

– И тебе… тоже, – добавил Ник, правда, не понимая за что.

– Всегда пожалуйста, – Шеймус засиял.

– Ну и переходим к десерту, да? – Вопросительно посмотрела Алекс на руководителя клуба поварстье.

– Ах да! – воодушевился Шеймус. – Как тебе наша дыня с Бакетроу? Пробовал?

– Д-да, – ответил Ник. При воспоминании о дыни слюна во рту Ника отдала сахарным оттенком. Да, он ел дыню, но никаких свойств у неё не заметил. Он хотел к ней вернуться позже, после мангустина, и ещё раз протестировать. Но не успел.

– В общем, беспредельщик, – Алекс наклонилась к нему ближе, облокотившись на стол, – Дело такое! У дыни корочка просто шикарнейшая, помимо её чешуи, конечно. И если вдруг кто-то захочет её сухую мелко натереть, то, возможно, какие-то шмотки, ну там, знаешь, одежда всякая, будут выглядеть по-другому, если на них посыпать натёртой стружкой.

Ого! До корочки я ещё не додумался!

Алекс вопросительно уставилась на Ника, пока тот утвердительно не кивнул. Она показательно выдохнула, будто только что разобралась с тяжёлой задачей и принялась дальше нажёвывать баблшют.

Ник понял, что Шеймус очень хорошо разобрался с дыней, и Нику даже не терпелось изучить её как можно скорее.

Но, стоп! Я же в тюрьме…

Это утверждение опять начало вгонять Ника в печаль, и он опустил голову. Ещё бо́льшую грусть доставляла мысль о том, что сам он не справился, и к нему пришла помощь, хотя привык действовать один. Ник покрылся алым румянцем, съёжился и очень хотел убежать в угол своей камеры, спрятаться от всего мира. Обидные размышления нарушил голос стража:

– Встречи окончены! Всем арестантам встать и подойти к выходу!

Ник поднялся и посетители – вслед за ним. Шеймус с Ником пожали друг другу руки, а Алекс навела на заключённого указательный палец и, вытянув голову вперёд, сказала:

– И не вздумай там раскисать, бандюган. Я там не прокисла, и ты не смей!

Ник сжал губы в линию и постарался улыбнуться. После прощания они разошлись в разные стороны. Колонию Ника и других преступников опять повели во внутренний двор. Отсидев на лавочке положенный час, Ник смог наконец-то закрыться в своей камере. Дождавшись, пока страж уйдёт, Ник снял тапочку, вытащил пласт ириски и тут же убрал его обратно и надел тапочку.

Слишком опасно!

Сердце начало бешено отбивать ритм, а ладони и подмышки усиленно потеть. Дерзкая и серьёзная мысль о побеге навязчиво крутилась в голове, но Ник всячески старался засунуть её куда-нибудь подальше в чертоги разума. Это уже двойное преступление, и он точно не будет заниматься такой авантюрой.

Прошло четыре дня, хоть Нику и казалось, будто один. Сложно различать дни, когда они одинаковы.

Моделирующую ириску Ник спрятал под лавочку и все дни не трогал её, но чувствовал. Её сахарный манящий аромат будто подталкивал его куда-то.

Ник хоть и отказался от побега, но почему-то непроизвольно начал подмечать некоторые моменты работы стражей и всей жизни в тюрьме. И сейчас, сидя у себя в камере, он пустился в раздумья.

Обычно камеры проверяют с утра и вечером перед сном. Конечно, днём тоже могли спуститься, например, привезти нового преступника. Да много причин. Но всё же. А что насчёт повара? Ник заметил, что днём, во время обеда, иногда могут отсутствовать некоторые заключённые по разным причинам, и повар просто ставит еду в пустую камеру и проходит дальше. Повар не знает, кого сейчас нет и почему. Его задача – кормить. Ну а как же прогулки и дни визитов? Это тоже случается не каждый день. Надо просто подобрать удачный момент.

Что значит подобрать удачный момент?!

Ник удивился собственным мыслям, и жар рванул к лицу.

Он прикоснулся ладонями к пылающим щекам, пытаясь их охладить, но сделал только хуже. К лицу подключилась и грудь. Дыхание перестало быть ровным, из-за чего лёгкие неприятно сдавливались. Он вскочил и походил из стороны в сторону, сел обратно.

Наклонился под лавочку и трясущимися руками отлепил ириску. Касаясь липкой поверхности пласта, Ник погружался в разные тёплые воспоминания. Будто мягкие материнские руки прижимали его к себе. Он понял, что очень соскучился по Дарам и экспериментам. Но нежность тут же сменялась нервным вздрагиваем. Ник осознавал, что в его голове сейчас эмоциональный шторм.

А что, если Ники поймают при побеге? А что, если за это дадут пожизненное? А что, если…

Этих «а что, если…» вырывалось миллион против парочки аргументов «за» побег.

Что же из тебя лучше сделать: дверную ручку или ключ?

Ник рассматривал кусок ириски и примерно прикидывал, на сколько предметов его хватит. Решив этот вопрос, Ник понял, что по большому счёту уже сделал выбор. Он попробует сбежать. Сбежать ночью. Ник просидел так час, выливая из себя литры ледяного пота и пытаясь вообразить в голове план тюрьмы и сам побег.

В-в-в-в… всё-таки будет д-дверная ручка…

С этими мыслями он попытался уснуть, но надолго его не хватило.

Карамельная ночь

Ник открыл глаза. Темнота. Жёлтые паслёны убрали, что означало позднее вечернее время. Ник сел на кровать и вспомнил, какое опасное дело он задумал. Пульс начал барабанить, как сумасшедший. Тело знобило, но он старался не обращать на это внимания.

Должно всё получиться… У Н-ники… должно всё получиться…

Попытавшись убедить себя в успехе, Ник подошёл к решётке, оглядывая видные ему камеры. Кажется, все спали.

Мало слушавшимися пальцами, Ник оторвал небольшой кусочек ириски от целого пласта и начал активно мять руками.

М-м… карамелька…

С трудом, но объём массы увеличивался, и Ник принялся формировать из неё дверную ручку, каждый раз вздрагивая от любого звука и оглядываясь по сторонам. Остальной пласт ириса он положил в тапочку.

Когда ручка была готова, Ник аккуратно встал, подошёл к своей решётке и приложил её к одному пруту. Внезапно образовалась прямоугольная дверь на пружине. Ник тяжело сглотнул и неспешно открыл её. Резкий скрип двери. ТРИМС! Ник замер, боясь пошевелиться и выдохнуть. Лицо стало мгновенно бледным. Послышался шорох кровати в одной из камер. Эхо ударов сердца становилось всё громче. Ник всё ещё ожидал реакцию от преступников или стражей наверху, но…

Ничего?

Да, ничего. Ник выдохнул, и его тело немного обмякло. Он вышел из камеры, закрыл дверь (которая тут же исчезла) и аккуратно на ватных ногах поплёлся по винтовой лестнице. Сверху слышались громкие возгласы и смешки. Крадясь на цыпочках, Ник дошёл до начала лестницы и встал на ступень, которая находилась уже на уровне с землёй, а перед ней в метре стояла очередная решётчатая дверь. Ник аккуратно шагнул поближе. Сегодня дежурил Верджил с незнакомым стражем. Судя по всему, они играли в карты, развалившись на стульях, виднелась только торчащая пятка одного из охранников.

Обдумывая план, Ник понял, что ему не нужно открывать эту дверь. Последняя лестница равнялась с землёй, а значит, боковая правая стена тоже. Поэтому Ник, вытерев потные ладони об одежду, прислонил ручку к ней. Опять образовалась дверь, на этот раз очень толстая, из-за широкой толщины стены. Ник знал, что открывать ирисную дверь нужно до предела, иначе, закрываясь, она сможет задавить всё, что будет находиться у неё на пути, включая человеческие руки и ноги. Дверь из ириски всегда появлялась на пружине, из-за чего она закрывалась медленно, но всё же рисковать не стоило. Поэтому он открыл её так широко, как это возможно, и вышел на улицу, во внутренний двор. Никто не патрулировал его ночью, здесь томилась тишина.

Ник прислонился к стене и быстро задышал. Казалось, он не мог надышаться. В его зрачках лопнули сосуды, из-за чего глаза стали большими и красными. В этом виде Ник походил на персонажа из книг ужасов, которого пугают на протяжении истории, но в итоге всё равно убивают.

На улице хозяйничала прекрасная ветреная звёздная ночь, но не для Ника.

Что ты делаешь?! Вернись скорее назад, Ники! Пока тебя не обнаружили!

Мысли всё больше и больше закидывали его ужасающими образами, как его находят стражи и мир переворачивается. Картинки цеплялись одна за другую, создавая непрерывный поток. Они пытали, кололи и мучили, пока в какой-то момент не восставали над разумом. Ник развернулся, прислонил дверную ручку обратно к стене, даже не убедившись, что стражники не смотрят на эту стену прямо сейчас из дальнего окна. Появилась дверь, он открыл её и оказался на первой ступени перед решётчатой дверью. Доносился приглушённый гогот охранников, но в поле зрения никто не попал. Ник старался не дышать, чтобы не нарушить тишину. Он развернулся и только начал спускаться по лестнице, как услышал громкий голос:

– Стой!

Ник быстро поднял руки, зажмурил глаза и развернулся, во всём сдаваясь и мысленно проклиная себя за ужасную ситуацию.

– Мою чашку тоже возьми, – продолжил говорить всё тот же громкий голос уже откуда-то издалека.

Ник в недоумении осторожно открыл глаза, всё ещё не опуская рук, но никто его не увидел.

Д-д… должно быть, наливают себе чай…

Ник медленно опустил руки, продолжая всматриваться в комнату стражей сквозь железную сетку, как внутренний голос истерично заорал:

Что ты стоишь, глупый! Беги в камеру!

Ник вышел из ступора и помчался вниз по лестнице, прислонил ручку к своей камере и забежал внутрь. Задыхаясь от потока воздуха, он спрятал ирисную ручку под лавочку, мигом прыгнул на матрас, накрывшись одеялом, и повернулся к стене, делая вид, что спит сладким сном. Из сладкого здесь был только запах карамели, а сон и вовсе не приходил.

Глаза никак не хотели закрываться, казалось, будто они из стекла. Ник долго смотрел в одну точку на стене, а потом усталость от паники одолела, и он провалился в сон. Впервые за дни заключения, он действительно смог закрыть глаза и погрузиться, пусть и в поверхностный, но всё же сон.

Чешуйчатая дыня

Следующие дни Ник помнил плохо. Всё покрылось мутной плёнкой, а изображения сильно смазались. Его трясло, и он буквально вздрагивал при любом резком звуке. А если кто-то обращался к нему – начинался ураган. Воздуха в груди не хватало, зрачки бегали, как сумасшедшие, и, казалось, он вот-вот потеряет сознание. Ник думал, даже нет, он знал, что всем известно про его побег. И совсем скоро его осудят за это и дадут пожизненное наказание.

Любой пристальный взгляд стражника – и Ник представлял, как его расстреливают или казнят. Хотя казни в Драйвиденском королевстве отменили, Ник был уверен, что ради такого возмутительного поступка сделают исключение.

Прожив в страхе непонятное число дней (их Ник уже не считал), он начал догадываться, что, скорее всего, побег остался незамеченным, и никто его не казнит. Осознание этого момента пришло к Нику на очередной прогулке во дворе.

Как же мне повезло… А вдруг это не везение?

Ник слегка вздрогнул от собственной мысли и нахмурился.

Вдруг это действительно рабочий план для Ники? Возможность проявить себя, даже находясь в тюрьме?

Парень задумался. Он посмотрел на стоящих по периметру скучающих стражей, лениво переступающих с ноги на ногу, и веселящихся за играми преступников. Наверняка никому и в голову не приходит мысль, что у него есть в камере частичка Даров, с помощью которой можно сбежать.

Ну, Ники, тебя и кидает по сторонам…

Ник невольно улыбнулся, думая о том, какой он на самом деле мнительный. В конце концов его раздумья привели к тому, что он попробует опять сбежать, но уже по-настоящему.

Ник, как и в прошлый раз, дождался ночи и с помощью дверной ручки вышел сначала из камеры, а после из помещения во внутренний двор. На этот раз один стражник просто спал, а второй кидал мячик о стенку.

Оказавшись во дворе, Ник ощутил, как кровь пульсирует внутри, но вместе с ней пришло и новое тёплое чувство, которое разгоняло и успокаивало вены. Появилась какая-то лёгкая уверенность в этом деле. Он вдохнул уличный свежий воздух – вкус ещё не разжёванного баблшюта. Постояв так пару секунд, Ник подбежал к задней стене двора.

Хоть бы там никого не было. Хоть бы там никого не было!

Ник сделал дверь и вышел.

Ночью в королевстве в основном гуляли заядлые пьяницы, распутные женщины и иногда приезжие. Но эта картина подходила для Главной улицы, до которой от тюрьмы далековато. Здесь же обычно прохлаждались одиночки.

Ник огляделся по сторонам – силуэтов незаметно, только слышны тихие обрывки фраз где-то за соседним зданием. Ник не планировал идти по улице Порядка, только по дворам, и потому фразы шушукающихся людей слышались всё отчётливей:

– На этой неделе будет опять встреча! – в голосе мужчины чувствовалось давление.

Ник застыл.

– … Я боюсь… вдруг на меня доложат… – жаловалась девушка.

– И мы… – подключились другие женские голоса.

– Мистер Гор этого не допустит! – рявкнул бас.

– Как? Он же ещё не король? – возмутился другой мужчина.

После чего вмешались остальные, и уже было не различить суть беседы. Ник воспользовался словесным шумом и ушёл подальше в ночную глубь. Он так сильно боялся быть обнаруженным, что и не пытался разобраться в разговоре и понять, кто такой Гор.

Ник, обтянутый рабочей униформой заключённого, старался идти тёмными закоулками и не попадаться никому на глаза. Он вздрагивал от каждого шороха, но всё же смог выйти на Храмную улицу.

А вот и дом, милый дом. На месте разбитого окна прибита деревяшка. Ник подошёл к входной двери – заперта. Скорее всего, стражи закрыли её тогда при аресте и забрали ключи. Ник слабо помнил. Но это и неважно, ведь у него есть дверная ручка.

Оглянувшись в десятый раз за минуту по сторонам, он приставил её к стене и зашёл. Затхлый воздух ударил в лицо, Ник сморщился и зажал нос. Парень оглядел дом и только сейчас заметил, какой у него бардак.

Ох, Ники, ты такой неряха.

К его собственному бардаку добавился беспорядок от стражей, когда те его обыскивали. Книги, блокнот и почти все его наработки забрали. Он аккуратно открыл окна, чтобы проветрить помещение. У соседей в домах не горели паслёны, они спали, но Ник всё равно осторожничал.

Разумом он понимал, что его никто не заметил, но эмоции совсем капризничали и не слушались. Мышцы в ногах и спине напряглись до предела, тело стало тяжёлым. Не понимая, что делать дальше, он сел на стул, но тут же встал, аккуратно закрыл окна и выскочил из дома. Руководствуясь, как ему казалось, здравой мыслью «меня поймают!», Ник вновь вернулся в камеру и трясся от страха за решёткой всю ночь.

Только через несколько дней он смог опять сбежать и остаться в доме дольше, чем впервые. Зайдя во второй раз, он опять съёжился от назойливого запаха, и пришлось снова проветривать. Но первым делом Ник переоделся.

Какой же чертовски приятный у меня флаксшот, а я и не замечал!

Изумляясь собственной идее, он решил помыть посуду и немного прибраться. Напряжение в теле медленно покидало, но не до конца. После этого он осторожно проехался на банане до общественных отходных дыр и вылил ведро с грязной водой.

Дом преобразился, и если бы он был человеком, то мог звонко присвистнуть, глядя на такую чистоту. Вся посуда аккуратно стояла на полках, стулья задвинуты под столы, оставшиеся книги тоже нашли своё место. И Ник даже подумал, что у него здесь… уютно?

Ник испытывал сильное нетерпение поскорее взяться за изучение волшебных продуктов. Правда, рядом с нетерпением соседствовал страх, но его он старался подавлять. Он оглядел круглый стол и остановился на небольшой дыне.

Дыня! Точно! Шеймус что-то говорил про неё.

Чешуйчатая жёлто-красная с зелёными пятнами дыня была уже не первой свежести, но её можно было съесть и при этом не отправиться в госпиталь с отравлением. Ник разрезал дыню пополам (наивно думая оставить одну часть назавтра), и приторно-сладкий аромат вспыхнул в воздухе. От сочного запаха у Ника немного закружилась голова. Живот громко заурчал, и неожиданно для себя Ник почувствовал, как во рту скопилась голодная слюна. Та самая слюна, которая предвещает, что сейчас будет что-то вкусненькое. Отрезав кусочек от половинки, Ник небрежно обгрыз всю сочную мякоть сразу, чуть не съев корочку. Безумие фруктового сахарного сока пропитало горло. Громко чавкая, Ник проглотил всю дыню за несколько минут. Он развалился на стуле, выпячивая надутый живот, который сильно удивился такому большому количеству еды.

Так-с, Шеймус говорил про корочку. Про высушенную корочку!

Ник взял в руки корочки от дыни и аккуратно разложил их на столе. Теперь в дело вступает время. День-два? Этого должно хватить.

Чего бы ещё поизучать?

Ник оглядел свои полки. Из несъедобных он отметил валявшуюся косточку манго, а остальное очень даже съестное: кусочки рафинада, несколько томатин, гроздь синих вишенок, баночка с кардамоном и уже почти сморщившийся тюбик ванильного геля. Его Ник и взял правой рукой и уселся на стул. Геля оставалось совсем чуть-чуть. Перекинув ногу на ногу, а правый локоть поставив на стол, он разговорился с тюбиком. Один на один, друг напротив друга.

– Вот тебя я всё никак не могу понять, уважаемый гель? Что ты такое?

– Я? – Ник сымитировал высокий голос тюбика. – Я просто вкусный сладкий гель, и я стою вдвое больше, чем все остальные Дары на рынке.

– Вот это меня и смущает, мистер Гелевый гель! Вас растёт вдвое меньше, чем других волшебных Даров. Это оправдывает вашу стоимость, но не оправдывает значение! – На этих словах Ник поднял указательный палец левой руки.

– Ну-у… Вот такой я ванильный и загадочный. Разгадай меня!

Повисла тишина. Ник не знал, что ответить гелю. Все разговоры и мысли всегда заканчивались на «разгадай меня». Ник открыл тюбик и выдавил одну горошинку на язык. Сладостный яркий вкус поглотил его рот. Вкус мечты – так бы обозначил его Ник. Но ничего, никаких действий и ощущений. Ник отложил его и задумался о времени, сколько он пробыл здесь? Он не хранил дома часы. Он привык и, надо отметить, довольно успешно определять время по луне и солнцу. Поварстье аккуратно выглянул в окно, посмотрел на полумесяц, который уже прошёл больше половины своего пути, и понял, что пора обратно. Пора в тюрьму. Странно, но эта мысль уже не навевала тяжёлые удушающие ощущения. У него появился в прямом смысле выход из ситуации, и он планировал этим пользоваться снова и снова.

Закрыв окна, переоделся, взял свою дверную ручку, вышел и скрылся в темноте.

Ванильный гель

На следующие ночи внутреннее напряжение у Ника стало медленно угасать, и пробирался он к дому уже спокойнее. Как и предполагал, стражи не проверяли камеры по ночам.

Пусть так делают и дальше!

Спустя два дня зайдя в дом, Ник опять переоделся и принялся за высушенные дынные корочки. Фруктовый аромат уже почти стих, но ещё можно было попробовать поймать отдельные нотки.

Ник начал тереть корочки на самой мелкой тёрке, и, к его удивлению, тёртые кусочки, падая в миску, превращались в пыль. В золотистую пыль, похожую на звёздную, которая красиво искрилась и переливалась. Но никакого запаха от неё не исходило. Совсем.

Ник работал с открытым ртом, высунув от усердия язык, как собака, ждущая от хозяина любимой игры. Поварстье вспоминал слова его посетителей в тюрьме…

… Действует на одежду… Что ж, попробуем.

Ник расчистил место на столе, скинув одним махом на пол б́ольшую часть предметов, и расстелил на деревянной поверхности белую майку. На середину майки рассыпал немного пыльцы. Ничего не произошло. Он насыпал ещё в другие места – то же самое. Ник аккуратно взял майку и потряс её, чтобы пыль равномерно распределилась. Рассматривая результат «опыления», Ник хихикнул. Теперь майка вся блестела и слабо походила на суровую мужскую одежду, если только это не наряд Лейфа Всевышнего.

Нужно как-то воздействовать. Точно! Шеймус говорил о втирании!

Ник принялся аккуратно втирать золотистую пыль в майку, и тут произошло что-то невероятное. То место, тот кусочек ткани, на который он воздействовал, начал будто уменьшаться в размерах, притягивая к себе остальные кусочки ткани, как водоворот. На пальцах оставались липкие ощущения, хотя ничего такого там не было. Ник остановился, убрал руки. Воронка успокоилась.

Невероятно!

Глаза Ника блестели, и уже было непонятно, что светилось ярче: его глаза или майка. Ник принялся втирать пыль дальше круговыми движениями прямо по центру одежды. И вся майка постепенно сворачивалась в воронку и уменьшалась. В конце от неё остался только маленький тканевый белый кусочек размером с половину подушечки пальца.

Уменьшительная пыль! Уху-у!

Ник вскинул руки и только собрался заскакать от радости, как вспомнил, что ему нельзя шуметь. Он молча подвигал руками вперёд-назад, изображая танцора, и успокоился.

А как теперь это всё обратно расправить? Наверное, так же?

Ник принялся осторожно растягивать ткань от центра в разные стороны. Кусочек начал расширяться и становиться больше. И вот, та-да-дам, перед ним появилась всё та же майка, в том же размере, что и была, только с золотистой пылью сверху. Но Ник заметил, что пыли стало уже чуть меньше. Он проделал так ещё несколько раз, и на четвёртый раз частички на майке совсем испарились. Это означало то, что одной партии пыли хватает на пару-тройку раз уменьшения и увеличения одного предмета одежды.

Ник выполнил такие же действия с другими вещами и даже обувью. Всё работало. Но, попробовав уменьшить стакан, он потерпел неудачу. Ник сжал пальцами подбородок, насупился и стал размышлять.

Хм-м… значит, ты уменьшаешь только ткань, но не твёрдые предметы.

Но и этого уже было достаточно! Если ему нужно сбежать днём из тюрьмы, то он определённо воспользуется в будущем этой штукой и возьмёт с собой в заточение сменную нормальную одежду свободных людей. Но бежать днём опасно и незачем.

Ник хотел записать наблюдения в блокнот, но вспомнил, что его забрали.

Ну и пожалуйста!

В мозгу он создал целый отдел для изучений, туда и «поместил» сегодняшние заметки. Ник улыбался, он сильно привязался к открытиям, они вдохновляли его, как ничто другое.

Довольный, он сел на стул, закинув руки за голову, и теперь его взгляд опять упал на ванильный гель. Ник скривился. Противное вещество никак не поддавалось. Ник закрыл глаза и начал копаться в памяти, перебирая опыты, которые проводил с гелем. Он подвергал его всевозможным способам приготовления, а также сочетал с разными продуктами. Перед его глазами, как на киноплёнке, поплыли картинки продуктов, которые он уже пробовал. Картинки закончились, но у Ника появилось ощущение, что он про что-то забыл. Что-то упустил.

Поварстье открыл глаза и посмотрел на свои полки и столы.

Дынная пыль… косточка манго, томатин. Вот про вас-то я и забыл!

Ник потёр ладони, будто в предвкушении вкусного ужина, и продолжил эксперименты. Первыми пошли дынная пыль и косточка манго. Он намазал на них по горошине геля, но ничего не произошло. Даже попытался облизать это, но, почувствовав резкую горечь, пулей рванул к умывальнику и прополоскал рот.

Остался томатин. Кислый томат и сладкий ванильный гель. Ник съёжился, уже представляя, как бежит опять промывать рот и плеваться. Но ничего не поделаешь. Он отрезал от томатина небольшой круглешок, алый сок брызнул и попал на пальцы. Сверху размазал горошину геля. Подошёл заранее к умывальнику, поднял кусочек еды и сказал тост:

– Ну-с, во имя науки!

Он проглотил странный бутерброд, и тут же его зрение поплыло, словно настраиваясь на определённую частоту. По рту растёкся странный вкус, будто он съел лимон, мясную отбивную и засыпал это всё сахаром. Ник схватился руками за стену, боясь упасть, и закрыл глаза. Спустя секундудве открыл их и увидел, что картинка выровнялась. Он посмотрел на пол, тот не изменился. Ник выпрямился, повернулся направо и ахнул. За ширмой, в опочивальне, увидел торчащие ноги под одеялом на одной из кроватей! Кто-то пробрался к нему в дом и уснул? И всё это время там спал?