Культурная революция

И ряженые, которых испокон века ждали на Рождество, колядующие вплоть до самого Крещения, могут неожиданно для себя столкнуться с новым законодательством, которое не предусмотрело того, что в эти дни женщины могут наряжаться как мужчины, а мужчины как женщины, – давняя карнавальная традиция.

Но сегодняшней реальности не до карнавальной двусмысленности. Она жестка и определенна. Новогодние праздники закончились, по существу, не начавшись. Гибель российских военнослужащих в Макеевке в новогоднюю ночь стала трагедией не только для семей погибших. Значит, наши новогодние упования не смогли ее предотвратить. «Если человек умер, его нельзя перестать любить…»

И когда трагедия берет свое, не можешь не относиться без удивления к тому, что именно минувшие рождественские дни были выбраны киевскими властями для введения санкций против еще 119 российских граждан, в основном широко известных деятелей культуры и искусства. Как сказал бы Остап Бендер, хорошо знакомый и украинским комедийным артистам: «Грустно, девушки…» От санкций подобного рода вряд ли пострадают попавшие под них артисты, – не думаю, что кто-то из них в ближайшие дни и месяцы собирался давать концерты на Украине.

«Если вы хотите, чтобы уважали вас, сами уважайте других» – эти слова из «Трактирщицы» Карло Гольдони приходят на ум всякий раз, когда читаешь подобные санкционные документы, относятся ли они к отдельным российским артистам или к культуре, которую они представляют. Ненависть к культуре, даже если это культура другой страны и другого народа, прямо скажем, не самое лучшее чувство на свете.

Замечу, что в 1762 году, перед своим отъездом из Венеции в Париж, Карло Гольдони написал одну из самых трогательных своих пьес – «Последние дни карнавала», в которой рисовальщик Анзолетто уговаривает юную Доменику уехать в далекую Московию. Щемящее чувство завершения бурного праздника и ощущение чего-то тревожащего и манящего, что ждет впереди, – доносится сквозь века.

Но как бы там ни было, через одиннадцать месяцев мы будем вновь повторять в новогодних открытках пожелания здоровья, любви, мира, благополучия… Вдруг сбудется!..

Январь 2023

2022

Ирина Антонова

Валерий Шадрин

Николай Бердяев

Нина Останина

Артуро Перес-Реверте

Владимир Филиппов

Виктор Лошак

Алексей Баталов

Резо Чхеидзе

Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина

Санкт-Петербургский международный культурный форум

Международный театральный фестиваль имени А.П. Чехова

Выставка-ярмарка Cosmoscow

Выставка-ярмарка Blazar

17-й Фестиваль российской культуры в Японии

Центральный Дом актера имени А.А. Яблочкиной

Международный гуманитарный проект «Минская инициатива»

Оптимистическая трагедия

Последняя неделя декабря – время подведения итогов. Это занятие увлекает всех – от Федерального Собрания и правительства, министерств, ведомств и общественных организаций не отстают и средства массовой информации. Но о чем бы ни просили сказать, ответ однозначен: главным событием уходящего года была и остается специальная военная операция на Украине. Все прочее, в том числе и стремление сохранить культурный суверенитет, – производные от нее.

Неизбежность СВО трудно ставить под сомнение. Но в самом слове «неизбежность», в его существе присутствует отсвет того феномена, который еще в XVIII столетии называли «трагедией рока», да что там отсвет – этот сюжет разворачивается в полном объеме. Впрочем, обыденное сознание не может соединить на простом житейском уровне несоединимое: в своем глубинном значении трагедия по природе – жанр оптимистический. Ее финалы открыты небесам, что обещает возможность новых свершений. И это свойство трагедии важно не только для зрителей, но и для самих ее участников. Именно поэтому строгие теоретики драмы считают название известной пьесы Вс. Вишневского «Оптимистическая трагедия» тавтологией. Будем надеяться, что они не заблуждаются.

И в свете этого трагического оптимизма ты воспринимаешь все, что происходит в военном деле, политике, экономике и культуре, которая оказалась устойчивой ко всем внешним и внутренним катаклизмам. И именно поэтому вся наша жизнь, пронизанная событиями, происходящими на Украине, обретает то напряжение, которое не скрыть под внешней обыденностью. И каждое событие привычной жизни воспринимаешь как подарок судьбы. Как важный знак продолжения того, что вроде бы не должно продолжаться в том виде, каким оно было еще совсем недавно.

В отличие от индустрии в культуре и искусстве не может быть импортозамещения. Русская культура не может заменить немецкую или китайскую, равно как невозможен и обратный процесс. Но в уходящем году стало ясно, что при уходе из России западных исполнителей, произведений кинематографа, популярной и филармонической музыки, санкционном отказе от музейных обменов и отъезде ряда заметных отечественных режиссеров ресурсы российского рынка в художественной культуре – пусть не везде, но в определенных существенных сегментах, – оказались достаточными для того, чтобы сохранились места притяжения. Точки роста, если угодно!

Достаточно прочитать только четыре книги, вышедшие в уходящем году: «Саша, привет!» Дмитрия Данилова, «Подлинную историю Анны Карениной» Павла Басинского, «Имя Розанова» Алексея Варламова и «Чагина» Евгения Водолазкина, – чтобы убедиться в жизнестойкости современной русской литературы, ее погруженности в глубины национальной жизни и отзывчивости к тем вечным вопросам отечественного бытия, что прорываются сквозь нервозность актуального существования. Пусть простят меня не названные мною писатели, среди которых немало недюжинных талантов, пусть гневаются те, кто считает, что настоящей патриотической литературой может сегодня называться лишь военная проза, поэзия и публицистика. Позволю себе остаться при своем мнении. Помните, как в «Судьбе барабанщика» отец героя называл настоящей солдатской песней стихотворение М. Лермонтова «Горные вершины…»? Аркадию Гайдару было не занимать проницательности…

Выставки произведений египетской культуры в Эрмитаже и ГМИИ имени А.С. Пушкина с примечательным названием «Искусство бессмертия» – какой магический смысл приобретает сегодня это слово! Попытка разгадать феномен дуэли в Музеях Кремля и стремление рассказать о творчестве двух незаурядных героев искусства XX века – Сергее Дягилеве и Игоре Грабаре – в Третьяковской галерее! Цикл первоклассных выставок к 150-летию Государственного исторического музея и представление архивных документов, связанных с первыми месяцами войны, от которых захватывает дух…

Перечислил лишь немногое из того, что представляли главные российские музеи в уходящем году, – стало ясно, что их коллекции, как и собрания провинциальных музеев, таят в себе много неведомого.

Как бы ни было трудно главным оперным и балетным театрам России из-за того, что прервалось их сотрудничество с зарубежными партнерами, они сумели удержать зрительский интерес и сохранить ту высокую творческую планку, которая требует настоящей самоотверженности. Две последние по времени премьеры в Большом – «Шопениана» и «Демон», равно как и «Щелкунчик» одного из самых ярких современных хореографов Юрия Посохова в Театре имени К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, – убедительное тому подтверждение.

Отсутствие фильмов, которые производят крупнейшие западные кинокомпании, сильно ударило по посещаемости кинотеатров, но одновременно заставило стимулировать рост отечественной индустрии, определило поиск новых имен.

Не стоит упрекать меня в стремлении лакировать действительность, полную тревог и проблем. Их невозможно не видеть, не ощущать ежесекундно. Но, как говорил герой давней пьесы Э. Радзинского «Обольститель Колобашкин», «раз голова болит – значит, наличествует…». И эта боль заставляет думать о будущем, неопределенность которого вызывает не только страхи, но и восторги.

Когда в финале XXIII телевизионного конкурса молодых музыкантов «Щелкунчик» десятилетний нижегородец Даниил Абросимов исполнял первую часть Первого концерта для фортепиано с оркестром Мориса Равеля, в сердце моем укрепилась надежда на то, что у страны, где появляются такие таланты, должно быть светлое будущее.

Декабрь 2022

Вопросы языкознания

Сведущие люди наверняка обвинят меня в том, что позволил себе частично позаимствовать название известной статьи И. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», опубликованной в газете «Правда» 20 июня 1950 года. Сделал это сознательно, так как в сталинской работе язык в известном смысле противопоставляется культуре, в отличие от совершенно иного подхода к проблеме, продемонстрированного на недавно открывшейся выставке в ГМИИ имени А.С. Пушкина «Всеобщий язык».

Здесь творения художественной культуры становятся частью языка, его визуальной и звуковой составляющей. Еще одно убедительное доказательство того, что понятие «текст» может быть не связано со словом, – текст формируется в различных сферах творческой деятельности, в изобразительном искусстве, кинематографе, музыке.

Понятно, без марксизма обойтись сложно, он пролезет в окно, даже если захочешь вытолкать его в двери. Язык не просто связан с материальным бытием, он сам его неотъемлемая часть, подверженная изменениям во времени и пространстве. Все-таки нелогично противопоставлять культуру, имеющую, по мнению автора статьи в «Правде», классовый характер, языку, который, как полагал Сталин, впрямую не зависит от социальных воздействий. Язык, изначально формирующийся как сложнейший психофизиологический и социально-исторический феномен, во многом определяет культуру любого народа и в такой же степени ею определяется.

Можно вспомнить пьесу «Пигмалион» Бернарда Шоу, где характер и качество владения языком у героев обозначает принадлежность к тому или иному социальному слою общества, а в конечном счете становится реальной силой, коренным образом меняя судьбу уличной цветочницы Элизы Дулитл. Различие между языком русского крестьянства и придворных Алексея Михайловича Романова в XVII веке отражало практически непримиримый классовый разрыв, на его преодоление ушли столетия, но различия все равно остались. Достаточно сравнить советский «новояз» и речь представителей белой эмиграции. В. Аракчеев, директор Российского государственного архива древних актов, в своем выступлении на открытии выставки в ГМИИ рассказал о том, как русский деловой язык преобразовывался во времени, от века к веку – бюрократические документы свидетельствуют об этом со всей очевидностью.

Меняется эпоха, расширяется география государственных взаимоотношений и торговых связей, возникают неведомые партнеры и прирастают новые территории, свершаются научные открытия – язык как живой организм реагирует на все это творчески и одновременно прагматично. Обогащаясь заимствованными звучаниями, но сохраняя себя. Мировые языки – а русский язык является одним из них – обладают самодостаточностью и способностью к развитию. Заимствованные слова перерабатываются в зависимости от внутренней потребности самого языка, все лишнее отлетает само собой. И кто сегодня станет вспоминать, что слово «депутат» имеет латинские корни, а «икона» – древнегреческие. И это при том, что язык, как и культура в целом, самый надежный фундамент для самоидентификации – народа и отдельного человека. Взаимное притяжение и взаимное отталкивание общего и особенного, единичного и коллективного – одна из ключевых проблем человеческого бытия, истории и сиюминутности.

Много лет занимаясь гуманитарными связями на постсоветском пространстве, я был свидетелем самых разных процессов – и центробежных, и центростремительных. Моим друзьям и коллегам из разных стран чаще всего казалось, что, обособившись, погрузившись в глубины воссоздаваемой национальной истории, они обретут свой собственный голос, освободятся от внешних влияний. В какие-то моменты времени подобный подход, возможно, необходим. Но позволю себе вспомнить Карла Теодора Ясперса: «Я не могу стать самим собой, не вступив в коммуникацию… Этот процесс осуществления, раскрытия совершается не в изолированном существовании, а лишь в присутствии Другого. В качестве единичного я для себя ни раскрыт, ни действителен». Понятно, что коммуникация далеко не всегда может быть дружелюбной, но любая вербальная коммуникация, любой разговор лучше всякой драки.

Так случилось, что на открытие выставки «Всеобщий язык» я пришел на следующий день после того, как прилетел из Ташкента, где проходил XV Форум научной и творческой интеллигенции стран СНГ. При том что за тридцать лет, прошедших после самороспуска СССР, у каждого нового государства, образовавшегося на постсоветском пространстве, возникли собственные интересы, со всей очевидностью обострившиеся за минувший год, прошедший форум тем не менее подтвердил глубину сложившихся связей между народами, на протяжении веков живущими в соседстве друг с другом.

Чем больше возможностей открывает современный мир для новых государств, тем меньше различие взглядов на ряд серьезных проблем влияет на их тяготение друг к другу, предполагая общий язык общения. И вовсе не случайно 2023 год – не по инициативе России – объявлен Годом русского языка в СНГ. Часто употребляемая фраза «мы найдем общий язык» обозначает не только формальное, но и содержательное, сущностное тяготение к согласию. Ведь можно говорить на одном языке и не понимать друг друга. Именно поэтому так необходим не единственный, но общий язык. Общий – в множественности. Об этом выставка в ГМИИ имени А.С. Пушкина. О схожести человеческих нужд и чаяний – в древней Персии и Иудее, в античной Греции и средневековой Армении, в Московском царстве и китайской Империи Цинь…

Строители Вавилонской башни за грех гордыни, за желание сравниться с Творцом были наказаны многоязычием. Вся последующая история человечества – это стремление понять друг друга. Что удавалось далеко не всегда.

Декабрь 2022

Непредвиденное Бытие

К 100-летию Ирины Александровны Антоновой издательство «Гамма-пресс», пойдя на известный риск, выпустило необычную книгу под названием «О себе, музее, искусстве…». Ее авторство, безусловно, принадлежит легендарной женщине, которая более полувека была директором Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Кроме вступительной статьи М. Зильберквита, генерального директора издательского дома «Музыка – П. Юргенсон – Гамма-Пресс», и послесловия от автора-составителя Н. Колесовой, весь основной корпус издания определяется личностью И. Антоновой, ее размышлениями разных лет.

Он соткан по преимуществу из ее выступлений на телеканале «Культура», и непосредственность, порой спонтанность ее воспоминаний и рефлексий ощутимы в печатном тексте. Зафиксированные на бумаге, они не утратили живых интонаций, не попали в ловушку саморедактуры, которая неизбежна в письменном высказывании. И это важное достоинство книги, которая хотя и создана как бы «от первого лица», но не была прочитана и выправлена автором. Собственно, в этом и состоит риск издателей, на который они пошли сознательно, и, на мой взгляд, добились успеха. Мелкие огрехи – не в счет.

В главе «Голоса воображаемого музея Андре Мальро», который, как известно, в молодости был талантливым авантюристом, а в зрелости – выдающимся писателем, искусствоведом, участником Гражданской войны в Испании и французского Сопротивления во время Второй мировой войны, видным политическим деятелем и министром культуры Франции, есть весьма существенное рассуждение Ирины Александровны. «Мальро высказал замечательную мысль: “Великое искусство обладает непредвиденным бытием”. То есть, казалось, оно рассчитано на современников. Ничего подобного! На каждом этапе оно работает сначала на нас, потом на наших детей, внуков и так далее. И потомки, уже исходя из своего жизненного опыта, если умеют считывать и понимать творчество, открывают новые смыслы. Вот это непредвиденное бытие. Отсюда его формула “искусство – антисудьба”. Судьба человека – смерть, уход из жизни, а искусство – “антисудьба” – продолжение жизни».

Позволил себе столь развернутую цитату из размышлений Ирины Александровны только потому, что она, как кажется, имеет отношение не только к произведениям искусства, но и во многом к человеческому бытию как таковому. К тем редким героям нашей истории, которые уже при жизни становятся чем-то большим, чем персонажами обыденного существования, обладающими ИНН, ОМС. Ведь мифы и легенды Древней Греции, как и все прочие мифы и легенды, продолжали бытие во времени некогда существовавших людей, заслуги которых определили их надмирную, надвременную биографию. Ирина Антонова явно из этой плеяды.

Ее значение в истории отечественной культуры, в общественной и государственной жизни второй половины XX века и первых десятилетий XXI века прояснялось постепенно, как фотографическое изображение проступает на пластине или пленке, погруженной в проявитель. Движение времени делало ее фигуру более объемной и многогранной, хотя многие из ее современников различали лишь какую-то одну грань, принимая ее за целое. Чтобы понять всю сложность, противоречивость и одновременно объемную цельность ее натуры, надо было вглядываться в нее протяженное время, и желательно с близкого расстояния. Мне повезло, судьба подарила эту счастливую возможность.

Наша первая, вполне мимолетная встреча случилась в 1977 году на «Випперовских чтениях», которые Ирина Александровна учредила в память о своем учителе Б.Р. Виппере, долгие годы возглавлявшем кафедру всеобщего искусствознания на искусствоведческом отделении исторического факультета МГУ, одновременно занимая должность заместителя директора ГМИИ имени А.С. Пушкина по научной части. Во время этой первой встречи она была сдержанна и почти сурова, что никак не вязалось с той свободной интеллектуальной атмосферой, которая всегда отличала «Випперовские чтения». Жизнь – и не только профессиональная, к сожалению, – научила ее не выставлять напоказ свои эмоции. Ее считали опытной чиновницей, умевшей ладить с властями. На самом деле все было совсем не так. Именно поэтому ее музей был центром свободной по тем временам художественной мысли. А ее друзьями были люди, которые стремились утверждать высокую независимость искусства от мелочной суеты.

По-настоящему мы стали общаться лишь с 1993 года, когда проблемы утраченных и перемещенных во время Второй мировой войны ценностей, прежде всего российских, но и зарубежных тоже, потребовали системной работы и вызывали жаркие дискуссии. Мы не всегда занимали схожие позиции, но именно тогда произошло наше сближение, не прерывавшееся до ее последних земных дней.

В трех разделах книги история частной жизни, служба в музее и музейному делу в целом, размышления об искусстве накрепко переплетаются между собой. И.А. Антонова возвращается к одним и тем же событиям в разных своих выступлениях, но это не выглядит повторами, одна и та же тема получает развитие, как это бывает в музыкальных произведениях. Наверное, не случайно она остро ощущала взаимодополняемость музыки и изобразительного искусства. «Одной любви музыка уступает…»

В последние годы жизни Ирина была одержима идеей воссоздания в Москве в рамках ГМИИ имени А.С. Пушкина Музея нового западного искусства, в глубине души понимая, что этого не случится. Но не меньше, а может быть, больше ее беспокоила судьба ее сына, которого она боялась оставить наедине с его болезнью…

Вся ее жизнь – это вызов судьбе. Непредвиденное бытие.

Декабрь 2022

Рыцарь театрального образа

Смерть Валерия Шадрина потрясла весь театральный мир. И прямом и в переносном смысле слова «мир». В субботу и воскресенье слова прощания и восхищения ушедшим от нас выдающимся организатором театрального дела приходили с разных континентов, из стран дружественных, нейтральных и вовсе не дружественных.

Международный театральный фестиваль имени А.П. Чехова, созданный в 1992 году, за тридцать лет своей поистине титанической деятельности сумел накрепко соединить всех, кто создавал высокую сценическую культуру в конце XX и в первые десятилетия XXI столетия. Не было ни одного сколько-нибудь заметного художественного явления в мировом театральном пространстве, которое не оказалось бы частью программы этого лучшего фестиваля, сумевшего вобрать в себя не только сценическое, но и музыкальное и изобразительное искусство.

И демиургом всего этого потрясающего творческого пиршества был Валерий Иванович Шадрин. Он был создателем Чеховского фестиваля, а Чеховский фестиваль во многом переформировал его неординарную личность.

Сейчас мало кто помнит, что он, получив образование в Московском высшем техническом училище имени Н.Э. Баумана (так назывался нынешний университет), стал инженером, но никогда не работал по специальности. И на комсомольской, и на партийной работе он осознанно хотел заниматься творчеством. Мы познакомились в самом начале доперестроечных еще 80-х годов прошлого века, когда он возглавлял главное управление по делам культуры города Москвы – тяжелейшее место чиновничьей работы. Он испытывал жесткое идеологическое давление с разных сторон, прежде всего от партийных инстанций города, которые были бóльшими ревнителями канонов социалистического реализма, чем их коллеги в аппарате ЦК КПСС.

Ему надо было учитывать позицию двух министерств культуры – республиканского и союзного. Но еще более чутко Валерий Шадрин прислушивался к тому, что происходило в творческой среде. Он старался, насколько это позволяли обстоятельства, быть представителем культуры перед лицом власти, доводя до партийного и советского руководства позицию художников, их понимание общественной ситуации, их эстетические запросы. И одновременно он вел постоянный диалог с творческой интеллигенцией, стараясь не доводить до точки кипения самые сложные проблемы. Умел находить аргументы в дискуссиях, был мастером компромисса – владение этим искусством помогало ему не раз в его последующей деятельности.

Именно поэтому, когда в 1986 году создавали Союз театральных деятелей СССР, Валерий Шадрин стал его первым секретарем, несмотря на то что партийные власти прочили на это место совсем другого кандидата. Но Валерия Ивановича отстаивали все лидеры театрального дела той бурной поры, от Олега Ефремова и Михаила Ульянова до Кирилла Лаврова и Марка Захарова. Притом что В. Шадрина лучше всего знали москвичи – Кирилл Лавров, избранный председателем СТД СССР, до конца своих дней ни разу не пожалел о сделанном выборе. В 1989 году, возглавив после смерти Г.А. Товстоногова Большой драматический театр, К. Лавров был вынужден много времени проводить в Северной столице, но он знал, что В. Шадрин никогда его не подведет. Они оба были чужды театральной интриги, так часто разъедающей любые творческие отношения. Их профессиональный и человеческий союз был образцовым, построенным на бесконечном доверии друг другу. Именно это позволило им пережить тот исторический слом, который был вызван распадом Советского Союза.

Союз театральных деятелей СССР подходил к рубежу 1990-х как мощный культурный институт, который сумел завоевать уважение не только в национальных республиках, входящих в СССР, но и во всем мире. Понятно, что этому немало содействовал тот общий интерес к открывающейся огромной стране, в которой рождались великие художественные творения – от иконописи до революционного авангарда, от новаторских романов Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского до творений П.И. Чайковского и Д.Д. Шостаковича, от открытий С.М. Эйзенштейна до советского экзистенциализма А.А. Тарковского. Волна мощных гастрольных проектов под общим названием «Русские идут» прокатилась по всему миру – Валерий Шадрин был не просто идеологом, но и талантливым организатором этого марафона, утверждающего многообразие и художественную озаренность советского театрального искусства. Прозорливое внимание СТД СССР к театральной жизни в республиках помогло потом после развала Советского Союза сохранить творческие и человеческие связи в новой постсоветской обстановке и создать Международный союз театральных деятелей.

Для людей театра Россия была своеобразной Меккой – внимание к наследию К.С. Станиславского, Евг. Б. Вахтангова, Вс. Э. Мейерхольда, А.Я. Таирова делало нашу страну необычайно привлекательной для деятелей мировой сцены. Еще на первом учредительном съезде СТД СССР в 1986 году К. Лавров говорил о необходимости создания в Москве международного театрального фестиваля. Но ни тогда, ни даже в 1992 году, когда благодаря усилиям К. Лаврова, О. Ефремова и В. Шадрина Международный театральный фестиваль имени А.П. Чехова начал свою жизнь, никто и представить не мог, каким мощным культурным явлением станет их детище. Каким важным явлением не только российского, но и мирового творческого бытия!

Олег Ефремов ушел из жизни в 2000 году, Кирилл Лавров – в 2007-м. Последние пятнадцать лет Валерий Шадрин делал великое дело, не подводя своих выдающихся товарищей, доказав, что он имеет на это право. Он был великим театральным миссионером, который оставил после себя наследие, устремленное в будущее. XVI Международный театральный фестиваль имени А.П. Чехова, в отличие от своих отцов-основателей, не должен умереть – можно ли придумать лучший памятник этим великим людям?