Запах теней

Такой поворот событий шокировал женщину, но сейчас выбить Настю из устойчивой колей самообладания было практически невозможно. Храбрым вызывающим на бой взором она уставилась на противника и … «Прилив» откликнулся и вышел. Она почувствовала, как жарким огнём закипает сердце, как из груди наружу рвётся что-то большое и светлое, как огромный заключённый в ней мир концентрируется в пучки непобедимой энергии.

Всё произошло за доли секунды – в какой-то миг она обрела всевластие над невидимыми материями и, как полагается, в нужный день и нужный час. Женщина была готова – теперь она полностью обрела свободу. Случай был предопределён и, наконец, свершился.

А чужак впился в неё сгорающим от злобы взглядом, и губы прохрипели:

– Алиса.

И в тот же миг глаза обрели голубой оттенок – мрак покинул их. Лицо мальчика стало немного мягче, но тут же обрело глупый вид. Дима приоткрыл рот и тихонько завыл, обнажая ряд белых зубов в идиотской улыбке. Не замечая ничего и никого перед собой, он потянул руки вперед и упёрся в маму, будто хотел протиснуться сквозь неё. Женщина не собиралась сдаваться – она упорно стояла перед ним и не отходила. Мальчик навалился на мать и мычал, а счастливая глупая физиономия просто сводила с ума.

Медлить было некуда – Настя схватила сына в охапку и что есть силы прижала его к себе. Она почувствовала как эликсир живой силы охватывает их тела и тугим узлом света связывает во едино, как нечто покидает мальчика, как душа сына сбрасывает крепкие оковы чужака, как злой дух растворяется в могуществе её силы.

– Ма-ма-а, – пропищал Дима, и уже по-взрослому добавил, – опят ты за своё. Не надо меня так обнимать, я же не маленький.

– А какой? – лукаво спросила она, ослабляя руки и выпуская сына из крепких объятий. – Для меня ты всегда будешь маленьким.

– Ну, да уж, – возмутился он и подарил ей улыбку, свою улыбку. Затем развернулся и, как ни в чём не бывало, направился к письменному столу. Будто минуту назад ничего и не было. Сел, зачем-то включил лампу, достал журнал «Юный техник» и принялся перелистывать и с интересом разглядывать страницы.

– Я люблю тебя, сынок! – нарушила затянувшуюся тишину Настя. На что Дима повернулся и подарил ей ещё одну нормальную и, что не мало важно, свою собственную улыбку. Ничего не сказав в ответ, подросток вновь уткнулся в брошюру.

«Хоть так, чем ничего»

Видеть безумие особого желания не возникало. С тяжёлым сердцем Настя направилась на кухню – нужно разогреть еду и покормить маленького мужчину.

«…пока он нормальный»

От этой мысли внутри похолодело. Почему ей пришла в голову столь навязчивая мысль? Неужели…?

Страшная догадка рассекла грудь, сотрясая тело от нахлынувшего страха. Руки задрожали, и женщина не могла сдержать охвативший её тело ужас. Она попыталась присесть, но вместо этого непослушные ноги только слегка согнулись в коленях. Ей захотелось заплакать, но вместо слёз из груди вырвался отчаянный хрип.

Настя поняла, что сейчас произойдёт. И прежде чем, женщина смогла взять себя в руки, мальчик, точнее то, что сидело в нём, уже оказался рядом. Его дьявольские уже чёрные глаза будто горели от желания сожрать её душу. Они уставились на женщину, и, казалось, с закипающей ненавистью готовы были вот-вот наброситься и растерзать.

Оно протянуло руки и стремительно схватило напуганную женщину за горло. Захват был не столько сильный, сколько символический, будто предупреждение. И в нём было столько злобы, столько крайней безысходности с нескрываемой демонстрацией неприязни и внутреннего превосходства, что на короткий миг Настя почувствовала себя жалкой букашкой.

«Ты ничто передо мной»

«Ничтожество»

Эти слова оглушительным эхом зазвенели в голове, и будь Настя обычным человеком, возможно, это было бы последним, что она услышала в этой жизни. Но сейчас они только спровоцировали её – «прилив» вспыхнул, и, в ответ на попытку раздавить её горло, женщина схватила руки чужака и с силой вывернула их, отстраняя от себя. Он попытался воспротивиться её действиям, но, похоже, власть монстра над телом мальчика была не настолько сильной – не полной. Настя опустила руки сына, и чужак сдавленным голосом проговорил:

– Где она?

Скрежетом разрывающего металла эти слова отпечатались в ушах женщины. Она схватила сына и, прижимая к груди, крепко впилась в его тело пальцами. Тут же Настя вновь почувствовала, как наступил «прилив», как живой поток нескончаемой чистой энергии прошил её тело, вырвался наружу и ударил в мальчика, как нечто без сопротивления вышло из сына, как наступил покой. Внутреннее умиротворённое состояние, отсутствие волнений и переживаний, тишина. Всё произошло очень быстро. Ещё секунда и послышалось:

– Ма-ма-а! Опять? Ну, что ты … я не знаю, – Дима выполз из её объятий и продолжил, – я же просил.

– А я ничего и не делала, – попыталась пошутить Настя, – только проходила мимо и всё.

Удивительно: откуда у неё столько сил и несгибаемой выдержки? Каким образом она умудряется за какие-то жалкие секунды побороть свои эмоции и, как ни в чём ни бывало, растоптать боль, страх и превратить всё в шутку? За короткое мгновение проанализировать действия и ситуацию, не сдаться в тяжёлый миг и не позволить злому случаю взять верх над собой.

«Он не понимает, что происходит»

– Да, да, конечно так и было! – воскликнул мальчуган и побежал к себе, не забыв запереть за собой дверь.

Женщина опустила голову: руки сжаты в кулак, дрожь никак себя не проявляла, она бушевала глубоко внутри. Но, не смотря на это, Настя держалась уверенно и выглядела довольно спокойно. Расклеиваться сейчас никак нельзя, да и «прилив» не позволит ей такой роскоши.

Навалившись на стену, она села на пол и закрыла глаза. Что-то подсказывает ей, что хуже уже не будет, и скоро всё закончиться. Былое раствориться и исчезнет, как страшный сон – наступит свет. И, всё же, на душе беспокойно и тяжко. Пусть она знает и чувствует, что конец дьявольским проявлениям уже совсем близок, и «прилив» однозначно поможет ей, но душно становится от одной только мысли, что это происходит с её ребёнком. Ко всему прочему, в момент освобождения от злого духа Насте на миг показалось, и в этом ни капли сомнений, что какая-то часть сына сопротивляется. Это противодействие чужому вторжению нельзя не отметить, поскольку по своему характеру оно очень напоминало «прилив». И, хотя неожиданно появившаяся сила не принадлежала ей, Насте удалось ощутить её присутствие.

Всё это могло значить только одно – у сына те же способности. Возможно, они появились совсем недавно, иначе как ещё объяснить, что она не обнаружила их раньше. А, может быть, многие годы он искусно прятал свой дар, и женщина его не видела – ведь она занималась тем же. Так ли на самом деле или нет, ещё предстоит выяснить, но определённо мальчик пошёл в неё. Радоваться или плакать – ответ на этот вопрос весьма затруднителен, поскольку сейчас «прилив» больше не пугал её, напротив – она чувствовала огромную силу, беспредельную энергию.

И что же будет дальше? Пока что остаётся только ждать.

Чует её сердце: это не конец, определённо не конец.

***

Оставаться собой – разве это не великое счастье.

Деревянное окно с частичками облупившейся краски и не уступающая ему в чересчур простом дизайне батарея, измазанная пастой от шариковой ручки, – это место их встреч. Каждая царапинка на теле подоконника, каждая почеркушка на окне, каждая скорлупка слезшей от старости краски по-своему стали родными и близкими. Так уж сложилось, что здесь на этом самом месте они встречаются очень давно и не собираются изменять своим привычкам. Старое окно, как знак дружбы, выступало в роли символа их тесной взаимосвязи, тем более – сейчас.

Он подошёл: девочка стояла спиной. Интересно, кого он увидит сейчас – Алису или Миту? Правда, последняя появлялась крайне редко, объясняя это тем, что не собирается вторгаться в чужую жизнь. Какое благородство! Только ни к чему все эти проявления добра, ведь по сути Свету совершенно некуда деться. И днём и ночью Алиса всегда остаётся под её наблюдением, всегда за спиной. Ничего не поделаешь – остаётся только смириться. Даже нормальный человеческий сон не выходит из поля зрения Миты – сама она лишена такой возможности и никогда не спит, попросту не может. Конечно, происходит это не специально, ведь Свет не может закрыть глаза, чтобы хоть на секунду не видеть происходящее, поскольку у неё их нет. Даже отвернуться она не может, потому что всюду видит одно и то же. Лишь иногда Мита может оказаться в неком произвольном пространстве, и то только по желанию девочки, если та входит в непосредственный с ней контакт. Невероятно, но Алиса всё же имела, пусть даже самую малую, власть над Светом. Когда девочке хотелось встретиться с чужой лицом к лицу, она создавала внутри себя некоторую форму бесконечной материи, если так можно сказать, и свободно общалась. Свет же, как ни старалась, не могла этого сделать и, в очередной раз, поражалась одарённости Алисы. Девочка не просто продолжала жить своей жизнью, она питалась энергией Света, в некоторых случаях противоборствовала его проявлению. А ведь при желании Мита в любой момент может раздавить и уничтожить девочку, только она никогда не сделает этого.

Мита была абсолютно не против и радовалась каждому проявлению человеческого сопротивления, поскольку считала, что именно противодействие Алисы каким-то совершенно немыслимым образом влияет на сохранение её памяти.

Да, по истечении вот уже четырёх месяцев Свет до сих пор находилась в собственном сознании, жила своей жизнью, хотя для здравомыслящего, назвать это жизнью – весьма затруднительно. Но, не смотря ни на что, Мита радовалась – такой поворот в судьбе, как подарок свыше. Девочка повернулась: сейчас Свет видит Диму, и душа радуется. Такое великое счастье оставаться собой и иметь друзей. Именно друзей, хоть Мита не являлась человеком, не имела собственного тела, зато очень тонко и достаточно чётко определяла человеческие чувства и эмоции.

Алиса не просто привыкла к чужой сущности внутри, девочка полюбила её. Как любят сестру или брата, как любят друга, настоящего друга. И дело не в том, что у них, может быть, были общие интересы, хотя и это – тоже, просто каждый прожитый день они принимали друг у друга частички своих душ. Невольно происходило перерождение каждой, слияние необыкновенной энергии света и человеческого мира души. Всё больше и больше Свет ощущала себя частью реального мира – настоящим человеком.

Она испытывала чувство привязанности к Алисе и Диме. Теперь её жизнь уже не имела смысла без двух друзей, которые приняли её, как есть, без страха и лишних эмоций. Даже в тот день, когда мальчик впервые увидел её, поначалу возмутился, но после он не отверг, не воспротивился, напротив – будто почувствовал её боль и, может быть, пожалел.

– Привет, Алиса, – он заглянул глубоко в синие бездонные глаза и добавил, – Привет, Мита!

«И как у него получается это?» – задавалась вопросом Свет.

«Мне интересно не меньше» – поддерживала Алиса.

– Привет, Дима! – улыбнулась девочка, и Дима почувствовал, что не только она.

– Что новенького?

– Ничего. Абсолютно ничего.

– Что? Совсем? – спросил подросток, – такого быть не может!

– Почему? Ну, если ты спрашиваешь о нас, то … – она приняла задумчивый вид, будто с трудом вспоминает очень важную информацию, и, после короткой паузы, продолжила, – сегодня мы разговаривали про какую-то фигню… – Алиса засмеялась, – …я не помню как она называется… ах, да! Мита мне подсказывает. Называется «дуит».

Девочка засмеялась громче:

– Такое смешное название и … я не знаю о чём вообще речь!

– А что это? – спросил Дима. Он перестал удивляться забавным и странным словечкам Алисы. Почти каждый раз при встрече, девочка выдавала пару-тройку новых слов или фраз, про которые рассказывала ей Свет. В основном взятые из прошлых жизней много-много веков назад эти необыкновенные слова казались весьма занимательными, и часто их суть была не столь важна, сколько смешное произношение затягивало в интересную игру произношения трудных звуков, от которых язык сломаешь. Иногда речь шла о каких-нибудь простых предметах, о чайнике, например, или о космосе, но не редко попадались словечки, означающие предметы, природа которых была непонятна не только Диме и Алисе, но и до Миты совершенно не доходило, откуда они могли взяться у неё в голове. И сейчас, похоже, что новое слово «дуит» относится к числу неизвестных.

– Не знаю я, и Мита не знает, никто не знает, – улыбалась Алиса, – оно, конечно, напоминает мне некоторые английские слова, но наша богиня света, иногда в шутку они с Димой так называли Свет, сказала, что это совсем не так. Она мне показала это, только я ничего не поняла. И что самое странное… – сдерживала смех Алиса, – …Мита тоже не понимает, что это за хреновина и с чем её едят!

Тут девочка больше не могла сдерживаться и засмеялась. Заразительный смех перекинулся на Диму, и они захохотали вместе.

Мальчику было страсть как интересно, каким таким способом Мита показывает Алисе вещи. Он спрашивал об этом девочку, и она отвечала, что образы предметов на короткий миг возникают у неё в голове. Таким необычным образом богиня света демонстрирует свои воспоминания. Иногда природа возникновения картинок различных предметов Мите попросту не известна, но она всё равно показывает их Алисе, чем в основном вызывает у той недоумение, которое остаётся без объяснений и в последствии приводит к безудержному и нелепому смеху.

– Одно известно наверняка: «дуит» – это какая-то кругленькая фигня, и теперь мне придётся всю жизнь её помнить, засорять свой мозг совершенно ненужной информацией, – произнеся это, Алиса немного успокоилась, вздохнула и добавила, – вот тебе и новенькое.

– Очередное слово… – внёс заключительную фразу Дима, – … которое ты никогда не забудешь. Понятно. И что же ты ещё видела? Что ещё тебе показала Мита?

– Да, в общем больше ничего. Только это. Правда… – она задумалась, – …кругленькая штучка-дрючка и … а вокруг неё другие кругленькие штучки-дрючки.

Сказав это, девочка залилась звонким смехом. Её смешило больше не отсутствие понимания увиденного ею предмета, а сам факт того, что Мита показывает ей такое. Причём, все появившиеся картинки прошлого, настоящего, и очень может быть, будущего, словно вживляются в память Алисы, создавая достаточно устойчивую связь со ставшим уже далеко недетским мышлением. Девочка не раз ловила себя на том, что некоторые слова становятся частью её речи. Они вылетают непроизвольно, будто она с рождения общается на подобном языке и с детских лет знает предназначение тех или иных предметов, которые в человеческой природе не существуют совсем, по крайней мере, она не слышала и не видела ничего подобного.

Практически всегда, прежде чем, на фон бесконечной тьмы наложить картинку очередной вещи, Свет интересовалась у Алисы, не хочет ли та посмотреть чего-нибудь этакое новенькое. На что девочка с радостью соглашалась, терпеливо дожидаясь пред этим вопроса Миты, поскольку к тому моменту уже знала – о чём спросит богиня света. Алисе нравились загадочные материальные явления – каждый раз они завораживали её необычными формами, цветами, странными, а порой – и смешными, названиями. Они привносили в жизнь нечто новое. Девочка чувствовала, что познаёт частичку чего-то чужого, фантастического, необычайного и далёкого. Она сама становится частью другой никому неизвестной жизни – ни один человек на всём белом свете не знает то, что знает она, не видел то, что видела она. Чужая жизнь – теперь и её жизнь.

Свет спрашивала – Алиса с искренней радостью принимала. Но иногда, крайне редко, образы возникали спонтанно, чем немного шокировали девочку и приводили в лёгкое замешательство. Особенно в те неприятные и совершенно неподходящие моменты, когда она могла погрузиться в чтение книги или в школе на уроке, даже во сне. Яркой вспышкой перед глазами возникала картинка и оставляла глубокий след, который какое-то время с упорством не желал исчезать.

И что самое странное во всём этом – эти самопроизвольные явления не могла объяснить Мита. Ей, как и Алисе, было любопытно, почему они возникают без её непосредственных действий. Для неё они были столь же необычными и загадочными, даже немного пугали. Может именно потому, что Свет была не в состоянии объяснить их природу, эти спонтанно вспыхивающие картинки заставляли настораживаться, готовиться к чему-то плохому.

Да, в глубине души, Мита ожидала нехорошей развязки. Её странная и необъяснимая жизнь заставляла думать только о таком конце. И сейчас, как никогда, тот самый момент, когда необходимо задумываться об этом, поскольку всё происходящее с ней в эти счастливые месяцы не укладывается в привычный запрограммированный ход последних пару-тройку тысяч лет. Ну, как ещё объяснить то, что душа носителя рядом с ней, что Свет до сих пор в здравом уме и доброй памяти, собственной памяти, что у неё есть друзья, которые хотят ей помочь, что её душа, наконец-то, принадлежит самой себе? Никак. Она боялась завершения счастливой жизни, завершения триста шестьдесят пятого дня?

И тут как в подтверждении её догадок возникают странные образы, которые она ничего не могла сказать. Эти предметы Мита никогда раньше не видела, не понимала для чего они. И всё же раз за разом, однократно в неделю, они появлялись. Из неоткуда и уходили в некуда.

Создавалось впечатление, что Алиса волей-неволей принимает роль Миты, а та, в свою очередь, роль Алисы. Их души переплелись, и теперь они не принадлежат самим себе – они во власти чужого и необъяснимого. Во власти той могущественной силы, с которой на протяжении веков пыталась совладать Мита. Словно Свет, как разносчик неизлечимой болезни, перенесла заразу на девочку.

– Слушайте… – ошеломлённый неожиданной яркой мыслью, засиял мальчик, – …а мне показать сможете?

Алиса в миг успокоилась и приняла серьёзный вид:

– Не знаю, но не думаю, что у меня …нас получиться. – Она пристально взглянула на Диму и добавила, – и вообще я считаю, что это плохая мысль.

«Почему бы не попробовать» – возразила Свет, – «возможно у меня получиться, если ты мне уступишь. Пустишь?» Вышвырнуть девочку и занять место для неё не составляло никакого труда, но соблюдать формальности приходилось, ведь она никогда не причинит ей зла – Алиса друг.

– Не надо, Мита, – обеспокоилась девочка, – поверь мне, в этом нет нужды.

«Ничего такого я не сделаю, просто покажу то, что сама совсем недавно впервые увидела»

– Я думаю… – Алиса не сдавалась, – … мы не должны делать этого. Ты никогда не пробовала, вот и не стоит.

– Алиса, – вмешался Дима, – почему ты думаешь…

– Вы не понимаете… – небрежно перебила она, – … вы не понимаете…

Она замолчала, будто собиралась с мыслями. Свет попыталась прочитать их, но, как и прежде, ничего не услышала – воля девочки была сильна.

«Ты можешь объяснить, почему?»

– Я просто чувствую, что делать этого не стоит, вот и всё, – оправдывала внезапную тревогу Алиса.

– Ну, же. Лиска! – просил Дима. – Так не честно. Ты, значит, видишь и радуешься, а мне при появившейся и, может быть, единственной возможности нельзя одним глазком взглянуть. Так? А?

Для большей убедительности в собственной правоте он даже слегка надул губы и с укоризной смотрел на подружку.

– И как ты себе это представляешь? – спросила Алиса и поймала себя на мысли, что не сможет отказать другу, – это же тебе не телевизор какой-нибудь, не подзорная труба. Ты заглянешь мне в глаз? Или в ухо? Или, может быть, открыть тебе рот? А? Каким образом ты намерен посмотреть на … эту хреновинку?

«Я покажу ему, Алиса. Пусти меня.»

«Это плохая идея, Мита.»

«Почему же?»

«Не знаю.»

«Я сделаю очень быстро.»

Алиса молчала. Молчала внутри и снаружи. Не решалась, хотя вполне знала, что Мита сможет сделать всё что угодно и без её разрешения. Беспокойные мысли не позволяли ей согласиться с желаниями богини света и друга Димки. В другой раз она может и настояла на своём, но не сейчас. Умоляющие воодушевлённые будущим созерцанием неизвестного неизведанного глаза друга растопили её сердце, и она сдалась:

– Ладно.

Свет подскочила и вошла, Алисе сдавило грудь и в следующий миг телом правила уже богиня. Дима сразу понял, что произошло. Он видел Миту не раз и лишь в те крайне редкие моменты, когда она находилась достаточно близко, чтобы можно было разглядеть особые признаки появления чужой сущности. И всегда это походило на слегка уловимую пелену, словно на портрет человека накладывают полупрозрачный силуэт другого. Правда, как ни старался мальчик, но разглядеть лица богини света ему так и не удалось.

Мита стремительно вошла, и Диме показалось, что охватившая лицо девочки дымка теперь намного чётче. От неожиданности он только и успел сказать: «Ух!»

К этому времени Мита уже держала его руку в своей, а до сих пор синие глаза девочки превратились в мутно-серые. Они в буквальном смысле ухватили взгляд мальчика, пригвоздили к себе и не отпускали. В то же мгновение Диму ударила волна яркого света, и в беспрерывном движении ослепляющих лучей он с трудом различил надвигающуюся картинку. Она быстро приближалась, и вот уже мальчик находился в какой-то странной комнате в окружении загадочных предметов. Какие-то странные переливающиеся появляющиеся и в то же время исчезающие шары. Они, то набирали блеск и мерцали, то затухали и приобретали тёмный матовый цвет, который заставлял их исчезать на фоне погруженного во тьму помещения. Никогда прежде подросток не видел ничего подобного, столь необъяснимого и завораживающего.

Его охватил страх – картина была настолько реалистичной, что Диме почудилось, будто он и впрямь там находится. Неожиданно для себя мальчик поразился мыслью, что сейчас, в этот самый момент, кто-то войдёт. Догадка была неоспоримой и в то же время шокирующей. В паническом страхе Дима начал озираться по сторонам: его окружали одни и те же круглые предметы, которые в беспорядочной перекличке мерцаний будто издевались над ним. Они надвигались на него и отступали, они светились и гасли, они появлялись всюду и исчезали нигде, они словно смеялись и плакали, они жили и умирали у него на глазах, они говорили с ним.

«Дуит» «Дуит» «Дуит» «Дуит» «Дуит»

От страха он совсем забыл, что находится лишь в воображаемом пространстве, и что материальной реальности в происходящем нет. Но инстинкт самосохранения заставил действовать – он попытался побежать, но ноги стояли на месте. Глазами он искал выход, но головокружительная пляска странных предметов не позволяла увидеть, где он находится. Может быть, это не помещение вовсе. Тогда что?

В состоянии полной растерянности мальчик почувствовал приближение – что-то или кто-то совсем рядом. Кто-то точно ощутил присутствие Димы и воспринял его внезапный приход, как вторжение. Оно могущественно, оно здесь, оно слышит его, оно ненавидит его, оно хочет …

«Боже мой»

Сколько сжигающей ненависти несло в себе обрушившееся на Диму восприятие невидимой силы, сколько нескончаемой и никому неизвестной боли почувствовал мальчик. Он закричал, но его вопль не нашёл жизни, а растворился во тьме.

Кто-то приближался и с очередным его шагом, мальчик ощущал могучую силу в океане всеобъемлющей безудержной злобы. Диму сдавил страх, который подкрепляемый неизвестным воздействием из вне с каждой секундой становился только сильнее. Ещё миг и тело лопнет, разорвётся, растворится и исчезнет навсегда. Конец близок, и ничего не изменить. Мальчик обречён.

Дима почувствовал тёплое прикосновение на лице. Перед глазами появилась Алиса, девочка улыбалась и что-то говорила, только мальчик её не слышал. Звенящая тишина заволокла уши, и, спустя какое-то время, когда подружка, вероятно, заметила что-то неладное, и её лицо приняло серьёзный обеспокоенный вид, слух постепенно пришёл в норму.

– Димка! Что с тобой?

Он смотрел на Алису, а сквозь неё разглядел и Миту. Они ничего не понимали, как не понимал и он. Что произошло? Ничего особенного – просто мальчик увидел картинку, и вместе с ней, может быть, постигнул часть её истории. Раскрыл образ изнутри, вывернув на изнанку саму суть. Не ощутил, а прожил её жизнь, познал действительность в её развитие. Картина прошлого, настоящего или будущего навсегда обрела место и в его истории, заняла частичку его сознания. Может быть, так оно и было, а может – нет.

– Дима, ну ответь же.

– Ничего, – сухо произнёс он, – всё в порядке, наверное.

– Ты какой-то странный, – затараторила Алиса, – Мита показала тебе эту штуку… как её там… «дуит»… а ты … Кстати, ты видел её?

– Да, видел, – сказал Дима и подумал, что он наверняка увидел всё иначе, чем Алиса, – только…

– Что?

– Только, неприятно как-то это, – выкрутился он с ответом. Дима решил, что рассказывать об этом не стоит, просто не стоит и всё.

– Само ощущение что ли? – полюбопытствовала девочка.