Запах теней

Николай Зуев

Запах теней

Вступление

И почему она решила, что на этот раз всё получится? Да, что на неё нашло? Такая уверенность в себе в некоторых случаях может быть губительной – во всяком случае, сейчас именно так и вышло. Не в первый раз, конечно: подобных ситуаций, если этот термин «ситуация» вообще можно применить к обстоятельствам такого рода, было много, около двух или трёх десятков (ей так хотелось верить). Но, как и прежде, где-то глубоко внутри теплилась надежда, что уж на этот раз обязательно получится.

И, всё же, почему она так решила? Почему? И вообще, неужели это стоило того? Десятки ни в чём не повинных судеб, которым пришлось стать невольными пленниками случая, в один короткий миг отчаяния и слабости того же случая лишились самого дорогого: жизни. Стоило это того? Не ей решать, ровно так же, как не ей судить? Тогда кому? У кого находится этот злосчастный скипетр власти, которому она просто на всего не в состоянии сопротивляться? Кто правит миром, и, в конце концов, кто правит ей? Кто же, чёрт возьми? Вот и ответ: наряду с извечностью «кто же это» вполне приемлемое «стоило ли это того» обретает смысл.

Может быть, конечно, она не вправе принимать такие решения, граничащие между жизнью и смертью, но кто же тогда решил за неё? Кто и когда решил, что её существование (столь жалкое и бессмысленное) будет именно тем, что оно из себя и представляет: жалким, ничтожным и лишённым всякого смысла? Кто же? И кто сможет ответить ей на вопрос всей её жизни, долгой мучительной жизни с отнятым чувством собственности? Будто создатель, однажды, проявив непростительную халатность в нелёгком труде творения, забыл добавить эликсир духовной ценности, превратив своё дитя в «ничто». Ни вспышка в небесах, ни миг в пространстве и времени, и даже ни букашка, ищущая приют в кучке свежего дерьма, а просто на всего «ничто». Ни имени, ни значения, ни смысла, ни принадлежности самой себе. Словно брошенная вещь, правда, уже и та к всеобщей благосклонности небес, имеет значение «вещь», она была, имелась, наличествовала, пребывала и одновременно отсутствовала. В этом мире не было места для неё.

И помимо желчного ощущения одиночества оставалась одна единственная проблема: «Почему же он забыл про неё? Она ему не нужна? Творец не желает знать её?» Ответ слишком прост и для неё он ОДИН: «может быть он вообще и не знает о тебе – слишком много в этом мире вопросов без ответов».

Смешная жестокая правда заключалась в том, что только сейчас (весьма неподходящее и безумное мгновение) её посетила, вдруг, странная и, в то же время, гениальная, как ей показалось, мысль: «Нужно быть тем, кем являешься на самом деле. И неужто ты так и не поняла, дурочка, это же испытание! Так сказать, проверка, с которой ты не можешь справиться, в силу своего упрямства и внутренней несостоятельности, в силу своей противоестественной любви к людям».

Довод подходящий, вот только всё очень тривиально, и от этой наивной простоты возникает миллион ненужных и чертовски навязчивых вопросов. Как быть тем, кем явился на свет, если ты не знаешь и никогда не знал, кто ты на самом деле? Как? Самое страшное, что впереди в ближайшие этак десятки, а может и сотни лет, никаких перспектив на просветление. Ужас, да и только!

И всё-таки она приняла во внимание эту идею, и какой бы туманной ни была эта мысль, сейчас она казалась самой верной. В её крайне невыгодном положении нужно лишь ощутить пульс единой вселенной и, наконец, вдохнуть смысл намеченного существования. Всё очень просто: возьми и прими положение вещей, как дар, и стань тем, кем на самом деле явилась на свет. Ведь просто же?

Просто. Только есть один маленький вопросик, который булькал в закипающем котелке помутневшего сознания: Кто она? Те, чьи души она ломала, словно печенье, чьё существование имеет хоть какой-то, пусть и относительный, ограниченный жёсткими рамками скудного окружения, смысл, хотя бы знают, кем явились на этот свет. А она? Кто она? Вопрос, который будет мучить её очень-очень долго, на протяжении веков, и на который она так и не найдёт ответ. И что же это за дар такой, который в одну секунду обернулся проклятием?

Не смотря на все эти «против», идея принять собственное «я» и всё же покорится, наконец, судьбе, не показалась ей слишком опрометчивой, напротив – теперь гениальность приобрела имя. Теперь она узнает всё, и будет всё по-другому. Она уверена в этом, и никто её не переубедит, не посмеет и… даже чуточку… потому что никто и не знает о её существовании.

Смешно?! Ведь совершенно никто не знает, что во вселенной существует вот такая путешественница, этакая «попрыгунья». Прыг-да-скок, ещё один прыжок. И пусть она совершенно ничего не знает о себе, это небеда – достаточно того, что она вообще есть. Разве не прекрасно, что она может дышать (пусть и таким образом), может видеть очарования этот мира, может слышать звуки опоясывающего великолепия, может любить…?

Любить? В данной ситуации весьма затруднительно утверждать, настолько же сложно и судить. Навряд ли ей знакомо это чувство, во всяком случае, в привычном проявлении человеческих отношений, и … её поступки подтверждают совсем обратное. Что она натворила за этот месяц – страшно себе представить, её фантазии не было предела совершенства. Понимала ли она, что те, кем она пользовалась в тот момент, и чью жизнь с такой лёгкостью прервала, вероятно, могли испытать боль? Задумывалась ли она об этом? Нет и нет. Не задумывалась, и даже в мыслях не было, поскольку те, в чьём жерле каждый раз ей приходилось быть, всегда в подобных случаях теряли способность воспринимать мир – они уходили прочь, и невозмутимый сон абсолютного беспамятства обступал их разум. Она не предполагала и не знала, что им довелось испытать нечто пострашнее, чем боль – к ним пришла пустота. Бездушный вакуум безразличия, страха и больше ничего. В какой-то миг, они становились заложниками той же участи, что и у неё, менялись местами и делили судьбу на двоих.

Она не думала об их судьбе – её волновала личная. Собственно сейчас был тот случай, когда ей в очередной раз вздумалось позаботиться о себе. И почему она решила, что на этот раз всё получится? Ведь прежде с избытком той же уверенности, все её попытки приводили к неминуемому провалу, обнажая глупость и чрезмерную самоуверенность «попрыгуньи». Почему же сейчас удастся? Да, потому что примерно двенадцатый или тринадцатый раз назад было нечто, о чём её нутро не в состоянии забыть. Тогда, на очень недолгий миг она смогла стать собой (во всяком случае, ей так показалось), её душа обрела материальную составляющую вселенной и, будто бабочка, воспарила к всевидящему оку создателя. Но перед этим она помнит, как воспарила к небесам и камнем устремилась вниз, как раздался треск рвущейся в клочья кожи, и разлетелось тело несчастной девушки, дремлющей в пучине собственного сознания, как лопнули тонкие нити, связывающие её сущность с властью всевидящего, и атмосферой свободы заполонило грудь. И в этот сладкий миг к ней, наконец, пришла твёрдая уверенность в правоте собственных действий.

Ну, конечно же, ты выбрала правильный путь! Она почувствовала лёгкость и внутреннее умиротворение, все сомнения улетучились вон, горькое отчаяние никчёмности вытолкнуло ощущение бесконечного счастья! «Неужели она обрела покой?» – возникли тогда мысли. Слишком долго в мирских бескрайностях её мучил вопрос собственного значения, слишком много страданий бессмысленного существования принёс ей этот свет, слишком долго она не принадлежала себе. Она даже не могла себя убить! Многочисленные попытки наложить на себя руки кончались провалом и, как следствие, очередным «прыжком». Попрыгунья, чёрт возьми!

Но, тогда всё было по-другому, по-особенному! Когда тело девушки размазалось о морщины скал, она ощутила небывалую лёгкость и тут же вскочила. Ухватившись за небывалые доселе чувства, ей захотелось побежать, и она сделала это. Секунды незабываемого счастья и ни с чем несравнимого ощущения свободы, завершились провалом. Ей не удалось убежать от судьбы, от собственного «я» – «прыжок» догнал и, как было не раз и не два, а десятки-сотни, бесцеремонно и небрежно швырнул её в объятия пространства вселенной. Тот миг она не забудет никогда – ради него она и продолжила адский рейд истребления чужих судеб.

Есть ещё одна причина, которая вынуждала её поступать так, а не иначе: понятие «забыть» обрело особый смысл. Обуянная страхом потери собственной памяти, «забыть» стало врагом номер один. Никто не знал и не узнает, что после, так сказать, очередного закономерного поселения, спустя всего пару-тройку дней её память стиралась начисто. Она забывала, кем на самом деле являлась (хотя и этого не знала до сих пор), и становилась частью чужой жизни, чужой судьбы. Мир принимал её в свои объятия, лекарством человеческого бытия глушил болезнь, которой ровно через год суждено было вылезти наружу, будто червь. «Прыжок», который, точно по расписанию, настигал в один и тот же день, возвращал её сознание назад к жестокой реальности, и напоминал о горечи внутренней сущности.

Не хотелось ей терять память вновь и уж тем более не хотелось терять возможность обрести собственное маленькое счастье, освободиться от оков судьбы, убежать от злого рока и воспарить к небесам. Вот вам и причины, отчасти крайне глупые, причины, по которым она унесла десятки жизней ни в чём не повинных девочек. Хотелось верить, что именно в этот раз всё получится, и она, наконец, обретёт смысл существования или, на худой конец, умрёт.

Но, увы! Ни в этот, ни в прошлый, ни в какой-либо другой не вышло. Она совершила самоубийство (не загадывала, в какой по счёту раз – их было много) в ожидании чуда, но судьба-злодейка уже решила не отпускать её – она должна жить, она нужна ей, её значение за пределами понимания, она существует, и этого вполне достаточно.

Может быть, именно поэтому сейчас, лёжа в луже чужой крови, в распластанном теле, перерезанном металлическими дисками поезда, ей и пришла столь гениальная мысль. Нужно просто быть самой собой! Так просто и гениально! Собой! И не нужно никаких лишних вопросов! Зачем вмешиваться в ход времени, когда не имеешь власти над ним?! И, правда, зачем?

«Я люблю людей» – прошептала она, – «я люблю тебя вселенная».

Она решила, что никогда больше не совершит подобного и не отнимет чужую жизнь, с щедрой руки подданную ей свыше. Никогда и ни за что, и пусть ей не будет покоя от настойчивых вопросов, лишённых ответов, она пройдёт свой путь, пройдёт до конца.

Сумрак погрузил её в свои объятия, и, не подозревая, что её путь – бесконечность, устремился вперёд туда, где её никто не ждёт.

«Я люблю тебя мама, я люблю тебя вселенная» – заключила она, и «прыжок» потянул её за собой.

Часть 1

Глава 1. Знаки

У природы есть такой период, когда всё живое просыпается, с новыми силами бросается в круговорот случайных и неслучайных событий, вступает в очередной жизненный цикл. Мы привыкли воспринимать это явление природы как пробуждение (во всяком случае, большинство из нас).

Но спала ли на самом деле природа? Быть может, это всего лишь нужный отдых во время бодрствования? Отдых, столь необходимый для рывка, для того, чтобы набраться сил и существовать дальше, жить дальше. Очень может быть.

Никому из нас людей думать об этом нет необходимости, да и не хочется вовсе. Все привыкли воспринимать окружающий мир таким, какой он есть. Так сказать, в постоянном облике и вполне предсказуемой форме – обыкновенным. Всё происходит само собой в обычных условиях и, конечно же, привычном порядке. Зима, затем – весна, лето, а дальше – всем известно. В общем, всё как обычно.

Обычно – заразное и неприятное слово, глубоко и содержательно характеризующее жизнь практически любого человека. Состояние, которое так щедро преподносит и неприметно навязывает нам существующий уклад. Ловушка под названием «человеческая жизнь».

Но, вопреки обыкновению, приятно осознавать, что природе наплевать на законы человеческого бытия. Естество совершенной натуры – прелестное чудо. Она и есть чудо. К сожалению, для нас, чересчур уж любопытных приверженцев бессмысленного прогресса (хотя, на эту тему можно поспорить), она превратилась в обыкновенное чудо. Обыкновенное.

И когда, вдруг, наступил тот час, который навсегда превратил «чудо» в «обыкновенное чудо»?

У этого заурядного явления в такой же простой и предсказуемый период наступает славная пора. Всё вокруг просыпается, приходит новый рассвет жизни, по крайней мере, многие привыкли так полагать. Весна.

Сегодня в самый привычный момент, подоспел апрель, самый грязный и самый унылый месяц в году, во всяком случае, в Уральском регионе – точно. Спросите любого живущего здесь, какой месяц сопровождается обилием мусора, грязи вокруг, когда невозможно пройти и десяти метров, чтобы не наступить на собачьи мины, и вам ответят: «Конечно, это апрель». Поднявшись утром, умываетесь, чистите зубы, приводите себя в порядок, и за чашкой ароматного чая или кофе (каждому своё) зажигается новый день. Для «обыкновенного чуда» славный промежуток между «поднявшись» и «чашкой кофе» и есть апрель. Но, всё же, каким бы месяц отвратительным не был, именно в эту пору в воздухе ощущается запах жизни, аромат новых, пусть даже маленьких, побед и увлечений; бесстрашных стремлений и идей. Этим апрель и прекрасен.

Для всех этот месяц разный, для каждого свой. Идёт кругом голова и всё как в таинственной сказке – кажется, тебя ждёт впереди, что-то новое радостное такое желанное и приятное, нужно только дождаться, а затем хватать, радоваться и любить. В общем, все хотят счастья, и многие испытывают или с нетерпением ждут своё счастье именно весной. Другие же (таких не мало) прибывают в унынии: тоска съедает их сердца и разум, скука не отпускает ни на минуту, поглощая оставшиеся после долгой зимы частички жизненных сил. Вот он какой: прекрасный окрыляющий и беспощадный эксцентричный апрель!

Природа просыпается, и её частичка (может самая удачная, а может – и нет), называемая человечеством, в предвкушении будущих изменений по-новому открывает глаза. За чашечкой горячего бодрящего напитка загорается новый день. Новый свет.

Прислонив голову на не совсем чистое окно, Дима дремал в маршрутке, впрочем, как и другие пассажиры. Автобус совершал по три остановки в течение десяти-пятнадцати минут – вполне достаточно, чтобы каждый присутствующий невольно умудрился, так сказать, попробовал вздремнуть пару секунд. Капелька сна – спасательный круг в океане полного безразличия и равнодушия ко всему, словно занавес, прикрывающий депрессивное состояние. Такая картина спящих приблизительно напоминала пассажиров автобусного рейса «Владивосток-Москва», если такой рейс существует, конечно. Усталые от холодных белил русской зимы, кислые мины на тёмно-сером фоне по-прежнему спящего, но уже приоткрывшего один глаз, окружения. Не сон это вовсе, просто апатия.

Что тут говорить? Весна. Вот и Дмитрий старался не уступать никому в состязании по скорости сна – кто больше поспит.

Сегодняшнее утро для молодого человека началось несколько необычно – банальным не назовёшь. Он проснулся с непривычным чувством внутри, новыми ощущениями, которые в простонародии кличут очень просто «головная боль». Но вся странность состояла в том, что на протяжении всей жизни мигрень всячески обходила его стороной, а сейчас появилась, чем потрясла до глубины рассудка, весьма некстати (всё когда-нибудь происходит в первый раз). Даже после бурных вечеринок в компании друзей или коллег так называемый похмельный синдром отсутствовал в списке утренних принадлежностей, а в это весеннее утро слабая пульсация бесстыдно вломилась в ещё дремлющую голову и крепко вцепилась маленькими холодными лапками.

Боль. Что-то было в ней не так. Плюс, противоестественное (так ему казалось) ощущение внутри, точно свербит сердце.

Окрестить душевной тревогой? Вполне, но скорее – «душевной переменой», поскольку для него изменилось абсолютно всё, только он не осознал ещё этого. Слух, запах, даже зрение стало каким-то угловато-преломленным … Невнятным, размытым и излишне чётким одновременно.

«У меня изменилась душа» – почему-то именно эта мысль пришла ему в голову, появилась сама собой, словно так и надо. Очутилась в нужном месте и, что бывает не всегда, особенно в последние несколько лет, когда работа превратилась в бремя и стиснула напряжённые мозги, вовремя.

После бодрящего душа он с улыбкой рассуждал перед зеркалом: «А может это игра разума и воображения, почудилось, ведь сейчас самое подходящее время для всякой ерунды – улицы захватила красавица Весна. Вскружила голову и рассеяла пыльцу истомы. Надо сходить в аптеку и купить что-нибудь тонизирующее, да и витаминки не помешали бы».

И, всё-таки, смотря на отражение, Дмитрий Знаков испытывал перемены в себе – окружающий мир воспринимался не так, как обычно (и снова это гнусное «обычно»). Он точно очнулся после глубокого долгого сна, и казалось, всю прожитую жизнь мужчина просто проспал. А сейчас, опомнившись, почувствовал «запах» реального мира, насколько окружающие его предметы отличаются от тех же ранее увиденных «во сне». Вокруг всё яркое, а главное – живое. В новой атмосфере мира, принятого называть «обычным», чрезвычайно мило кружилась голова.

«У меня изменилась душа» – ещё одна верная мысль.

Он позавтракал традиционным бутербродом «чёрный хлеб с сыром», выпил зелёный чай, бегло поцеловал спящую красавицу-жену и помчался на работу. Нельзя опаздывать в предотпускной день – не хорошо будет, не хорошо.

Сейчас он сидел в маршрутке и невольно изображал человека с явным признаком дефицита сна. Наряду с этим, колокольчик перемен не прекращал неприятную трель, как будто в мозгу открылись новые дверки, освобождая спрятанные в подсознании редкостные выдающиеся мысли и рассуждения. Новые мысли, новые умозаключения, новая логика зашелестели в мозгу Дмитрия. Чуждое для него мышление, во всяком случае, чуждое для старого вчерашнего молодого человека.

«Это пройдёт. Так сказать весеннее обострение органов чувств. И всё же, как хорошо! Завтра в отпуск»! – предвкушал он заслуженный, ставший весьма редким в последние годы, отдых.

Мысли путались, перебивали друг друга, зацеплялись одна за другую, даже спорили между собой, а их спор с непрерывной точной мелодичностью поддерживали стуки-дрязги головы о стекло – в России всегда был напряг с дорогами.

Автобус мчался по изуродованной дороге – всюду выступающие чёрные шрамы и ямы упорно напоминали о наступившей весне; его торопливое движение поддерживало игру оркестра одного единственного инструмента называемого «голова-окно». В какой-то миг, то ли впадина на пути попалась излишне размерная, то ли повстречалась слишком высокая кочка, как назревший готовый вот-вот лопнуть прыщ на лице дороги (если это вообще можно назвать лицом), Диму с силой подбросило в кресле, и в ответ голова сыграла последний решающий бой. Глухой удар заставил открыть глаза и, наконец, выскользнуть из липких лап сонного царства. Молодой человек небрежно потёр висок и огляделся. Странно, но салон автобуса оказался пустой – никого нет, если не считать толстую кондукторшу.

«И куда подевался народ? Не мог же я всех проспать. Значит, всё же заснул, а не халтурил, как остальные».

Крупногабаритная проводница маршрутки наделила его весьма небрежным взором и демонстративно ухмыльнулась, очевидно, намереваясь что-то сказать. От этой усмешки неприятный шелест головной боли только усилился. Дмитрий поспешил ответить беглым равнодушным, не лишённым колкости взглядом и отвернулся, выискивая в окне что-нибудь более интересное, чем невольное лицезрение вызывающей физиономии.

– Ну, чё? (небольшая пауза) Выспался? – с радостной издёвкой, довольно-таки неожиданно, хрипучим голоском прорычала женщина, да ещё так громко, что Дмитрий даже вздрогнул. В обтянутом обильным шумом салоне она будто побоялась, что пассажир её не услышит, и решила раскрыть все возможности своих голосовых измученных сигаретным дымом связок.

Такого неуважительного отношения, такого нахальства в данной ситуации предвидеть не смог бы никто. Тем более, как таковой повод отсутствовал. Может быть, в свои тридцать три года он и выглядел слишком молодым, что друзья порой называли его подростком, в шутку конечно, но ведь это не предлог обращаться с пассажиром поносом бесцеремонных замашек.

Как человек не в меру, может даже излишне, сдержанный, Дмитрий посмотрел на неё, стараясь вложить в свой взгляд максимум равнодушия и не отвечая на хамство, закрыл глаза. Если бы молодой человек носил шляпу, то сейчас не поленился бы натянуть себе на лицо, проигнорировав тем самым толстуху. Но у него никогда не было столь неординарного головного убора, поэтому Знаков просто закинул голову назад и опустил веки. Однако, та упорно не собиралась закончить на этом – она бросила на него новую порцию сиплых нареканий, выплёскивая на «мужчине-подростке», вероятно накопившуюся за долгую трудовую деятельность злость:

– Ты глухой что ли? Ау-у-у! Глухня-я-я!

Вновь это прозвучало, будто женщина норовила переорать пробегавший мимо вагонный состав.

– Точно глухой. Эй, готовься к выходу – твоя остановка. Конечная станция! Всё – приехали, понятно? – вызывающе вставила она и тут же добавила, – Ту-ту-у-у, глухня!

Ужасно довольная собой, совершив, по-видимому, очередной ежедневный подвиг, она коротко и звучно засмеялась. Прокуренный наполненный обнажёнными жёлтыми зубами рот и противный смех смахивали на портрет кричащей обезьяны. Перед ним сидела жирная самка орангутанга (первое, что пришло в голову), наглая охрипшая обезьяна. Судя по документальным фильмам, обрисовывающим дикую природу ближе к экватору, наши вероятные предки именно так и горланят, как эта тётя – громко, коротко и, что наиболее примечательно, очень звонко.

«Все обезьяны обладают врождённым талантом наглости! Я так думаю».

Возможно, женщина-паровоз, которая каким-то невероятным образом умудрялась, не смотря на внушительные размеры, работать кондуктором в тесной маршрутке (в очень маленькой для неё маршрутке), сказала бы что-нибудь ещё, но автобус вовремя остановился, поприветствовав последнего пассажира открывшимися дверями.

Дима встал и, сохраняя безмятежный вид, направился к выходу. И тут его другой новый мозг отдал небывалую для него команду, которая просто не укладывалась в голове. Ясность ума поражала открытой лёгкостью и новизной небывалых ощущений. Включился генератор идей и умопомрачительных мыслей. Ведь сегодня он воспринимал мир по-другому: легко, открыто, естественно и уж никак не «обычно». А всё началось ещё утром в ванной.

«Видимо проглотил немного волшебной зубной пасты».

Весьма успешный сотрудник строительной компании, интеллигентный человек с двумя высшими образованиями (хотя, это вовсе не показатель) остановился и ответил этой неприятной, во всех отношениях, женщине:

– А не могли бы вы пойти в задницу, мадам?!

Подобного он никогда прежде не говорил слабому полу. Чёрт возьми, да ни за что в жизни, и уж тем более, незнакомой женщине. И кто теперь посмеет обвинить его в чересчур излишней сдержанности? Да, никто! Не мог Дмитрий сказать это, поскольку воспитание и склад характера не позволяли так себя вести. Однако сказал, выплюнул слова и сам же поразился.

Его строгие родители в своё время сделали всё, что смогли, чтобы их единственный сын вырос настоящим человеком, воспитанным мужчиной. Но сегодня мир вокруг Димы изменился, приобрёл более реалистичный вид. Головная боль пережила фазу метаморфозы и плавно перешла в нечто особенное. Казалось, окружающий мир перестал угнетать разум и сознание молодого человека, обнажил до сих пор невиданные тайные краски и возможности. Может это и послужило причиной шокирующих слов и позволило произнести Знакову столь непривычную для него, во всех отношениях, фразу.

«А вот и открывшийся от удивления рот кондукторши. Поприветствуйте его!» – как-то по-особенному ликовал внутри себя Знаков.

«Можно положить туда скомканный билетик. Болтается в руке клочок бумаги, а выбросить жалко – вдруг пригодится, для чьего-нибудь рта, например».

И, не упуская времени, Дима…, нет, не подумайте, не бросил ей в рот билет, а просто повторил:

– Идите в задницу, мадам! – и не спеша, вышел из автобуса.

Бранные, доселе им неслыханные, и жутко скверные слова продолжались сыпаться на спину ещё с минуту, пока он не прошёл достаточное расстояние, закрывшее уши от места локации взорвавшейся жирной бомбы.

«Всё хорошо, так нужно. Она попросила, и я дал ей, что просила» – успокаивал он себя.

Наряду с лёгким смятением «что вообще произошло?» и «что вселилось в меня?» состояние невесомости не покидало его. Внутри от приятного возбуждения, от ощущения новых неисследованных возможностей закипал новый человек. Мозг трудился на полную катушку, как будто Димкины нейроны в один миг решили: «Давайте размножаться!» И со скоростью, свойственной микрокосмосу, приступили к производству новых маленьких нейронов, а те, в свою очередь, других нейронов, и так далее. Они заполонили нервную систему, их стало так много, что эта не запланированная вакханалия нейронов в возбуждённом круговороте мыслей просто разрывала голову Знакова. Разум превратился в машину с неограниченными ресурсами и возможностями.