Сказка – ложь!

– А тебе это зачем? – я не могла оторвать взгляд от своей копии, но, как всякая женщина, искала в ней именно изъян. – Неужели ты так его любишь?

– Что? – она на мгновение остолбенела, а потом легкомысленно рассмеялась. – Нет, конечно! Но это не имеет значения. Он посмел меня оскорбить, пусть же теперь заплатит за это оскорбление собственным счастьем и собственной душой. Знаешь, что я для него приготовила?

Хищная усмешка раздвинула ее губы, и на моих глазах сквозь знакомые черты на мгновение проступил образ прежней Конкордии.

– Сейчас я не могу убить тебя. Ты нужна мне живая. Но в миг, когда герцог поцелует меня под волшебной радугой Вечного леса и признается мне в любви, ты навеки уснешь в этом гробу. И тогда я сниму маску. Уж очень мне хочется посмотреть на лицо Его Светлости, когда он поймет, что навеки привязан не к той! – и она разразилась демоническим хохотом.

Я уперлась руками в прозрачную крышку, напрягая все мышцы, отчаянно пытаясь сдвинуть ее хоть на один волосок. Но мои бесплодные попытки всего лишь вызвали новый приступ смеха. Ведьма взмахнула руками, поднимая вокруг себя клочья тумана, закрутилась в вихре, окружившем ее плотной стеной, и вдруг исчезла, оставив после себя многократное эхо, еще долго блуждавшее под сводами пещеры.

Мне не оставалось ничего, как только попробовать помолиться. Если в этом месте есть бог, он просто обязан мне помочь!

Язон Валентин Марк Филипп, граф де Верней, герцог д'Арвентиль

В спальне герцога, на кровати, лежал небольшой надушенный листок, на котором витиеватым почерком было написано всего несколько слов: "Милый, отбыла по делам, вернусь к балу. Жди" – и отпечаток губ в виде поцелуя. Его Светлость сначала аккуратно присел на краешек ложа, не сводя с записки настороженного взгляда, потом медленно протянул руку и прикоснулся к листку кончиками пальцев.

– Где вы его нашли? – спросил он столпившихся вокруг лакеев.

– Дак на этом самом месте и лежал! – тут же лихо отрапортовал Жако.

– И никто не знает, откуда он здесь взялся? – герцог обвел слуг испытывающим взглядом.

– Нет, Ваша Светлость!

Язон задумался. Что же это получается, Катрин ушла по собственной воле? Он не мог вспомнить, что произошло этой ночью, но вчерашний вечер из памяти не исчез. Молодой человек прекрасно помнил и свое предложение, и то, что Катрин ему практически отказала, и даже тот не слишком приятный разговор в зимнем саду. Еще тогда его мучило подозрение, что он что-то сделал не так, но что именно – герцог не мог догадаться, и это его сильно нервировало. Можно было спросить напрямик, что именно не понравилось девушке в его словах, но вчера он не успел, а сегодня ее уже не было, и где искать – никто не знал.

Оставалось лишь поверить этой странной записке, готовиться к балу и ждать.

– Праздничный ужин отменяется? – осторожно поинтересовался Жако, видя, что герцог погрузился в раздумья.

– Нет, все остается в силе. Готовьте главный зал. Пусть музыканты настроят лютни и начистят тромбоны. Сегодня вечером у нас будет бал. И самая важная гостья за последние пятьсот лет!

"Где же ты, Катрин?" – Его Светлость с тоской уставился на окно, за которым расходились грозовые тучи, открывая ультрамариновое небо.

– Радуга! – донесся со двора чей-то радостный вопль, и еще с десяток голосов подхватили его: – Радуга! Смотрите, радуга!

Слуги в спальне глянули на герцога, не решаясь рвануть на улицу всей толпой. Хозяин апартаментов сам направился к окну и выглянул наружу. Задрал голову вверх, щурясь от яркого солнца, внезапно вышедшего из-за тучи, и с удивлением уставился в небо. Там действительно сияла и переливалась всеми семью цветами идеальная дуга, перекинувшаяся над замком с запада на восток. А чуть дальше еще одна, и еще, и еще… Язон насчитал их штук пять, расположенных по нисходящей, и каждая была немного ýже и бледнее предыдущей, но при этом такой же завораживающей и прекрасной.

– Радуга – это знак счастья и удачи, – сказал кто-то из слуг.

– Судя по количеству, удачи у нас должно быть очень много, – проворчал герцог.

– Говорят, если пройти по радуге, то на том конце можно найти горшочек с золотом, – мечтательно добавил Жако.

Язон одарил камердинера саркастичным взглядом:

– И зачем тебе здесь золото? На что ты его тратить будешь?

– Или не золото, – робко пискнул один из поварят, которые каким-то непостижимым образом оказались в герцогской спальне.

Его Светлость нахмурил брови, сурово взирая на стайку мальчишек в белых колпаках:

– А что еще?

Самый смелый решительно подтер нос рукавом и выложил:

– Еще исполнение желаний.

– Одного желания! – уточнил второй.

– Например, можно загадать распознавать ложь!

– Или находить клады!

– Или видеть невидимое глазу!

– Или стать самым метким стрелком! – наперебой загалдели мальчишки.

– Все! Хватит! – оборвал их резким окриком герцог. – Одно желание у меня есть. Я хочу, чтобы сегодня вечером все прошло идеально! Не каждый день ваш синьор женится. И вообще, кто вас сюда впустил?

Старый камердинер неловко откашлялся:

– Так это мэтр Жерар их отправил.

– В чем дело? – Язон уставился на поварят, прячущихся один за другим.

Мальчишки пошушукались под грозным взглядом герцога и вытолкнули вперед козла отпущения – самого маленького и толстого, похожего на розовощекий, упитанный колобок с льняными кудряшками, торчащими во все стороны из-под белого колпака.

– Мэтр Жерар велел донести Вашей Светлости, – начал бедняга, всхлипывая от страха и поминутно шмыгая носом, – что нонче в замке сильно голодный люд. И что бабы хлеба просят для дитят. А он, мэтр Жерар, значит, не знает, что делать. И без дозволу Вашей Светлости кладовую открыть не разрешает.

– Голодный люд? – будто бы не веря, переспросил Язон. За пятьсот лет проклятия если кто из его людей и ел днем, то на утро все съеденные продукты возвращались на свои места в целости и сохранности. А теперь что? – И много их?

– Да почитай весь замок, – важно произнес поваренок, видя, что сеньор не собирается испускать молнии или отдавать его на расправу палачу. – Будет что передать мэтру Жерару?

Язон задумался на пару минут.

– Да, – сказал он наконец, – передай мэтру Жерару, пусть открывают кухню в людской и готовят обед на всех. И отдельно пусть позаботятся о стариках и той… что родила. Ребенку ведь молоко нужно.

– Есть молоко, Ваша Светлость, – довольно хмыкнул камердинер, – коровы-то доиться начали! А вы чего стоите? Кыш отсюда! – шикнул он на поварят, и те, сбившись в стайку, будто вспугнутые воробьи, вылетели из комнаты.

– Как думаешь, может, и мне прогуляться к радуге? – Язон вопросительно взглянул на верного слугу. – Чем черт не шутит.

– Приказать подать вам коня?

– И пару человек из стражи в сопровождение. Капитану стражи передай, пусть займут посты на стенах и опустят решетку, на всякий случай. Если в замке столько изменений за один день, неизвестно, что в лесу делается. У Конкордии хватит сил придумать новое испытание для нас.

С учтивым поклоном старый камердинер и остальные слуги покинули герцогскую спальню.

Оставшись в одиночестве, Язон еще раз перечитал записку. Что-то в ней не давало ему покоя, какая-то крошечная деталь, постоянно вертевшаяся перед глазами, но ускользавшая от осмысления. Молодой герцог не мог долго ломать себе голову, его буквально обуяла жажда деятельности. Спрятав записку в ящик секретера, он решительно развернулся и вышел.

***

Катерина

– Попала ты, Катя, так попала! – с бессильной злостью пробормотала я, когда поняла, что выбраться самостоятельно из этого стеклянного ящика не представляется возможным. – Как последняя дура!

Повернуться я не могла, а потому в скором времени почувствовала, как затекает спина и начинает болеть позвоночник. Все, что мне удалось – это упереться ладонями в прозрачную крышку гроба. Она была гладкой и холодной. Я нащупала круглые отверстия для воздуха, засунула туда пальцы и пошевелила ими. А что, пусть хоть они побывают на свободе! В голове толпились невеселые и тусклые мысли, я раздумывала о своей печальной участи и скором конце.

– Что-то сказка моя совсем не сказочная, – жаловалась я вслух сама себе. – Ни тебе прекрасного принца, ни любви до гроба, ни полцарства в придачу. Сначала на чудовище блохастое натолкнулась, потом палачу отдали, потом выкинули, как мусор, в лесу. Каждый день ревнивые дамы убить пытаются, а теперь вообще замуровали. И вместо принца чудище мохнатое, с репьями на заднице.

Я сокрушенно вздохнула. Монстрика было жалко, привыкла я к нему, да и вообще, из него бы вышел отличный домашний питомец – большой, теплый и очень пушистый (это если бы он дал себя отмыть и расчесать). И характер у него замечательный: дрессировке поддается, своих знает, чужих не пускает. Мне такой сторож на даче бы не помешал.

Расшалившееся воображение тут же подсунуло картинку: довольный монстрик, отмытый и вычесанный, в растянутых трениках и резиновых калошах, лежит в шезлонге с газетой и лениво порыкивает на соседей, которые, поминутно замирая и вздрагивая, крадутся вдоль забора. Я не сдержала истерический смешок.

А потом вспомнился герцог, и я опять поскучнела. Его Светлость был слишком хорош, настоящий образец мужской красоты; все в нем казалось идеальным, без единого упрека, кроме характера. Если монстрик представлял собой воплощенное добродушие, то его человеческая половина, наоборот, обладала несносным характером.

Но от правды не деться: герцог был очень привлекательным мужчиной, и я испытывала к нему вполне закономерное влечение. Если бы еще он не оказался таким кобелем, я бы с удовольствием провела с ним пару ночей, а так…

Я посмотрела на свои пальцы, торчащие из дырочек в крышке, и всхлипнула.

А так, пусть сам разбирается со своими фанатками. Может, и правильно, что та ведьма его заколдовала. Посидел пару-тройку веков в своем замке, подумал. А вдруг даже умнее стал?

Над ухом раздался тоненький писк, похожий на комариный. Назойливый такой и противный, что захотелось потрясти головой и прочистить ухо.

Я недовольно сморщилась, изловчилась и задрала подбородок вверх, пытаясь взглядом отыскать причину дискомфорта. Увиденное заставило недоуменно заморгать. Появилось практически непреодолимое желание протереть глаза.

Прямо надо мной, в полуметре от моих глаз, танцевали крошечные существа, каждое из которых было размером с бабочку-капустницу. Субтильные человекоподобные тельца, тонюсенькие ручки и ножки, несоразмерно большие головы и разноцветные крылышки за спиной. Странные гости зависли в воздухе, трепеща крылышками, будто колибри, и именно от них шел тот противный комариный писк.

Пока я ошалело разглядывала новых действующих лиц, одно из них подлетело немного ближе, и я смогла рассмотреть его личико: черты оказались вполне человекоподобными, точнее, как у героев аниме: огромные темные глазищи, фарфоровые щечки и крошечный рот. Голову существа венчала шапка золотистых ворсинок, напоминающих волоски на пчелином брюшке, тельце было абсолютно обнажено, а гендерные признаки напрочь отсутствовали. Существо тоже разглядывало меня с взаимным интересом.

– Галюны, – обреченно вздохнула я. – Первые признаки кислородного голодания.

Существо спустилось еще ниже и опасливо ступило на стеклянную крышку. Вслед за героем-первопроходчиком и остальные рискнули подлететь ближе.

Несколько мгновений мы общались взглядами, причем мой, скорее всего, выражал покорность судьбе и замаячившему на горизонте сумасшествию. А вот в глазах существа царил чисто научный интерес.

– Человек! – крошечные губки на кукольном личике шевельнулись, и я услышала голосок, тоненький, как мышиный писк. – Как ты сюда попал?

– А? – мне показалось, или к зрительным галлюцинациям еще и слуховые прибавились?! – Ты кто? Сгинь, нечистая!

Существо с важным видом прошлось прямо над моим лицом, сложив ручки за спиной, остановилось и повторило еще раз:

– Как ты сюда попал?

– Ла, – машинально поправила я, уставившись странному глюку прямо между ног, где все было гладко и красиво, как у пластмассовой куклы.

– Что? – огромные глаза удивленно моргнули.

– Попала. Я женского рода.

– Это не имеет значения! – существо небрежно взмахнуло ручкой. – Что ты делаешь в нашей пещере и зачем залез-ла в этот странный ящик?

– Сама не знаю, – пробормотала я вполголоса и уже немного громче добавила: – А ты кто?

– Фея, – существо приложило ручку к груди и согнуло ножки будто в реверансе.

Я не сдержалась и гыгыкнула.

– Кто? – переспросила еще раз, думая, что ослышалась.

– Цветочная фея! – повторило существо, недовольно сузив глазки.

– Подожди, подожди, а что цветочные феи делают в пещере? Вы же вроде должны жить на поляне, полной цветов?

– Мы и жили, – существо согласно кивнуло, – пока кто-то не заколдовал наш лес. Весь мир перевернулся в один момент. Небо и земля поменялись местами, а вечная весна превратилась в вечную осень. Все наши цветы погибли, лес облетел и пришел в запустение. А нам пришлось прятаться от холода в этой пещере. Там дальше есть горячий источник, он нас и спасает.

– А едите-то вы тут что? – удивилась я.

Малыш волне натурально всхлипнул, моментально растеряв весь свой гонор, и шмыгнул носом.

– Мы ж цветочной пыльцой и нектаром питаемся, – сказал он плаксивым тоном, – а теперь приходится поститься и есть споры грибов и мха. А это очень грубая пища для нашего желудка.

– Да-а, дела, – глубокомысленно изрекла я. Кажется, не только герцог и его люди пострадали от колдовства Конкордии. Вот и еще жертвы обнаружились. Судя по всему, лес-то этот не просто так здесь стоял, и эта ведьма нарушила естественный ход вещей, перенеся сюда замок с его обитателями. – Говоришь, у вас тут вечная весна была? А кроме вас тут еще кто-нибудь живет?

– Эльфы живут лесные, – сказала фея, – но они очень боязливые, так просто не подойдут.

– Ух ты! – я прямо загорелась. Неужели здесь и эльфы есть?! Перед внутренним взором тут же предстали красавцы блондинистой наружности, длинноухие и безобразно привлекательные. – А где они?

– Да вон, за камнями прячутся, – малыш махнул ручкой куда-то себе за спину.

Я попыталась поднять голову и посмотреть, где же там эти красавцы, но не увидела ничего, кроме кучки небольших валунов, сваленных у внутренней стены пещеры. Кучка была слишком мала, чтобы за ней мог спрятаться двухметровый накачанный эльф из моих эротических фантазий.

– И где же они? – нетерпеливо заерзала я на своем неудобном ложе.

– Да вот же, – фея опять ткнула полупрозрачным пальчиком в сторону камней.

– Не вижу.

– Ну, говорю же, прячутся. Боятся!

Остальные феечки по одной тоже начали опускаться на стекло, правда, где-то в районе живота и груди. Ближе к лицу они подходить не желали, видимо, предпочитая оставаться на безопасном, как им казалось, расстоянии.

– А вы, значит, не боитесь? – хмыкнула я, разглядывая весь этот рой. Феечек оказалось целых пятнадцать штук, не считая предводителя, который с важным видом вышагивал вдоль моего носа, заставляя немилосердно косить глаза.

– И мы боимся.

– А зачем тогда пришли?

– Любопытство сильнее, мы никогда не видели человека так близко – вздохнула фея, будто извиняясь. – К тому же нам было интересно, зачем ты туда забралась.

– Да я, в принципе, и не забиралась, – тоскливо протянула я. – Меня сюда засунули. Теперь вот пытаюсь выбраться – и никак.

– А зачем?

– Что "зачем"? Зачем засунули или зачем выбираться?

– И то, и это.

– Ну-у, – я глубокомысленно возвела очи долу, – зачем меня сюда засунули, это вопрос филосовский, и дать на него ответ может только тот, кто это сделал. А вот как выбраться – это вопрос насущный, над которым я сейчас безуспешно работаю.

Фея смешно сморщила личико и раздраженно затрясла головой.

– Много непонятных слов, – сообщила она писклявым голоском, – ничего не ясно.

– Я не сама сюда залезла, – повторила я еще раз, удивляясь непонятливости крошечных существ. – Меня засунули против воли. Ясно?

– А кто это сделал?

– Похоже, та самая особа, что и превратила вашу вечную весну в вечную осень.

Честное слово, во время всего этого диалога я героическими усилиями сдерживала нервный смех. Стоило лишь представить, как я выгляжу со стороны, лежащая в стеклянном гробу и разговаривающая с крошечным крылатым существом неопределенного пола, как меня пробирала мелкая дрожь, а в горле начинало першить от попытки сдержать истерический хохот. Но когда из-за края атласного покрывала, на котором я лежала, показался остроконечный зеленый колпачок, рыжие вихры и расширенные от страха зеленые же глаза, уставившиеся на меня в немом изумлении, я не выдержала и разразилась гомерическим хохотом.

Обладателя зеленых глаз будто ветром сдуло. Феечки синхронно взлетели в воздух, все пятнадцать, вместе со своим предводителем, и уже оттуда укоризненно посмотрели на меня.

– Что это было? – сражаясь с хохотом, выдавила я из себя.

– Ну вот, ты его напугала! – главная феечка недовольно покачала головой.

– Кого напугала? Кто это был?

– Эльф!

– Кто?! – я почувствовала, как меня начинает буквально потряхивать от зарождающейся истерики.

– Лесной эльф! Ты его напугала, и теперь он вряд ли рискнет подойти еще раз.

– О-о-о, – все, хохотать я больше не могла. У меня болел живот, а по лицу катились слезы. – Э-эльф, – простонала, мысленно махая платочком двухметровым красавцам-клонам незабвенного Леголаса, – лесно-о-ой! А чего такой ме-е-елкий? Тоже на диете?

– Почему "мелкий"? – искренне удивилась феечка. – Вполне нормальный. Лапушок даже повыше своих собратьев. Почти со взрослую белку.

– Лапушок, – я икнула и заржала как лошадь, самым безобразным образом. – А тебя как зовут?

– Сирень, – феечка опустилась на крышку и учтиво шаркнула ножкой, – а это мои друзья: Маргаритка, Астра, Глициния, Медуница…

Она загибала полупрозрачные пальчики, перечисляя названия цветов, которые, судя по всему, являлись именами остальных феечек, не решавшихся приблизиться.

Если честно, я не запомнила и половины. Из головы не шел новый эльфячий образ: крошечное, размером с белку существо, со смешным зеленым колпачком на рыжих вихрах и расширенными от страха глазищами. Эх, что я за попаданка такая неудачная? Оказалась в сказке, а мужиков нормальных тут нет! Даже глазки строить, и то некому. О герцоге я в тот момент почему-то не думала.

– Ладно, – сказала я, немного отдышавшись, – вы весну свою вернуть хотите?

– Конечно, хотим! – весь разноцветный рой спустился поближе и замер, поглядывая на меня с интересом. – А как?

– Для начала скажите, есть ли у вас магия?

– С магией нынче туговато, – тяжело вздохнула Сирень. – Наши силы быстро иссякают и очень медленно восстанавливаются, но если тебе нужно вырастить какой-то цветок, чтобы вернуть нашу весну, мы готовы пожертвовать тем, что у нас есть.

– Да нет, – я машинально погрызла нижнюю губу, – выращивать ничего не надо. А вот выпустить меня отсюда вы можете?

Сирень и остальные феечки сбились в кучу на крышке гроба и зашептались, посекундно бросая в мою сторону загадочные взгляды. У меня же страшно зачесалось между лопаток. И вот пока я ерзала, пытаясь хоть как-то облегчить свою участь, мои уши вдруг уловили странный шум, похожий на шум ливня за окном: свист ветра в ветвях, стук дождя по густой листве, отдаленный раскат грома.

Феечки тоже всполошились. Вспорхнули вверх, заметались по пещере в хаотичном беспорядке, запищали что-то, перекрикивая друг друга. Откуда-то из темноты к ним выпорхнуло еще несколько десятков таких же существ. Сбившись в стаю, будто яркие мотыльки, они вдруг рванули в сторону выхода.

– Эй! Куда?! – заорала я во всю мощь своих легких, сообразив, что теряю единственный шанс на спасение.

Но на меня даже никто не глянул. Взбудораженные феечки на мгновение замерли у самого порога, а потом решительно вылетели наружу, оставив меня скрипеть зубами от досады.

– Противные создания! – прошипела я, кипя от злости. – И с чего я взяла, что они похожи на мотыльков? Самые настоящие мухи! Глупые и назойливые.

Я тоскливо вздохнула и уставилась на свисающие надо мной сталактиты. Мозг отказывался осознавать действительность, отказывался воспринимать всерьез то, что сейчас происходило.

Я все еще продолжала надеяться, что эта история – всего лишь кошмарный сон, навеянный прогулкой на солнцепеке, просроченным пивом или несвежей шоколадкой. Ведьмы, феи, эльфы – разве такое бывает на самом деле?

– Тебе нужно выбираться! – произнес у самого уха чей-то тоненький голосок.

Он неожиданности я вздрогнула и скосила глаза в сторону говорившего. Это был он, тот рыженький эльф, которого я напугала своим смехом. Из-за покрывала торчали только его глаза и зеленый колпачок, но теперь он смотрел не с опаской, а внимательно и серьезно.

– Откуда ты знаешь, что мне нужно? – не сдержавшись, фыркнула я. – Куда сбежали твои друзяки?

– Кто же дружит с цветочными феями? – он изумленно вытаращился на меня. – Это самые глупые и самые капризные существа Вечного леса. Вот увидишь, скоро они вернутся и опять будут разглядывать тебя, как диковинку.

– А эльфы не такие? – я с сомнением посмотрела на его рыжие вихры и усыпанный веснушками крошечный курносый нос.

– Может, и такие, – легко согласился Лапушок. – Но сейчас только глупый и капризный эльф может помочь тебе выбраться отсюда.

– Так помоги же! – от нетерпения я даже забыла о крышке и резко дернулась, собираясь сесть. Мой лоб со всего размаха врезался в толстое стекло, и я со стоном повалилась обратно.

– Ну, нет, – покачал головой мой новый знакомый, – эдак ты точно не выберешься. Это ж зачарованный горный хрусталь! Здесь без магии не обойтись.

– А она у тебя есть? – я прикрыла глаза от досады и боли и ощупала наливающуюся шишку. Только такого украшения мне не хватало. Еще фингал под глазом, и все – первая красавица. Его Светлость будет ослеплен моей красотой.

Воспоминание о герцоге, мелькнувшее на задворках памяти, почему-то заставило меня вздохнуть. Не может же быть, чтобы я к нему хоть что-то испытывала, нет? Но сердце говорило обратное. Оно буквально сжималось при одной мысли о том, что Конкордия может преуспеть в своем желании женить его на себе.

Маленький эльф что-то говорил, буравя меня укоризненным взглядом, рядом с ним появились зеленые колпачки его товарищей, но я уже не обращала на них внимания. Я внезапно осознала, какое коварство задумала эта ведьма!

Сегодня вечером Язон планирует бал (хотя какой бал для одной единственной гостьи?), но даже не это главное. Сегодня он собирается официально, перед всеми своими подданными попросить моей руки! Но меня-то там нет! Зато есть Конкордия, которая надела мой облик, как маску. И она хочет занять мое место!

Я застыла с открытым ртом.

– Боже, – выдохнула помимо воли, – если он ее поцелует, мы все погибли! И я уж точно!

И вот когда я наконец-то осознала всю глубину своего положения, внутри меня будто включился зайчик-энерджайзер.

– Выпустите меня отсюда! – заорала я, барабаня руками по стеклу или горному хрусталю, как его назвал Лапушок.

– Тише ты! – шикнули на меня. – Не мешай рисовать нейтрализующие руны.

Я глянула на говорившего и поперхнулась собственным криком. Прямо перед моими глазами сидел рыжий эльф с кудлатой бородой, а на его носу поблескивало пенсне! Эльф сосредоточенно что-то чертил пальцем в воздухе и беззвучно шевелил губами.

– Чего? – Вот уж не думала, что сказочные эльфы знают такие заумные слова.

– Это дядюшка Ясень, – прошептал мне на ухо Лапушок, – он самый мудрый в этом лесу.

– Мы не можем сами открыть крышку, она слишком тяжелая для нас, – пояснил эльф, деловито поправляя пенсне. – Но мы вполне можем отключить магию, которая удерживает ее на месте.

– Неужели вы это сможете? – прошептала я, разглядывая бородатого эльфа, как восьмое чудо света. Он был размером с ежа и такой же толстый. Всю одежду его составляли бриджи, чулки, башмаки с блестящими пряжками, курточка и рубашка с кружевным жабо – все зеленого цвета, только разных оттенков. А еще колпачок, лихо заломленный на одну сторону.

– В принципе, почти готово, – он добавил еще одну линию к тому незримому узору, который уже нарисовал в воздухе, – но сначала ты должна кое-что пообещать.

– Все что угодно! – горячо заявила я.

– Помогая тебе, мы отдаем последнюю магию. И ты тоже должна нам помочь.

– Как?

– Ты должна изгнать из Вечного леса ту ведьму, что принесла сюда осень, и вернуть нам весну.

– Как же я это сделаю? Она же ведьма! А у меня даже ногтей нет, чтобы ей лицо расцарапать!

– Зачем тебе ногти? – дядюшка Ясень удивленно покачал головой. – Я дам тебе кое-что получше! Ты согласна сразиться с ведьмой?