Дом Цепей

Карса приподнялся и сразу закашлялся. По телу побежали обжигающие волны боли. Потом он с трудом встал.

– Ты не мог знать наперед, что случится, Байрот Гилд, – произнес Карса, вытирая слезящиеся глаза.

– Воитель, Делюм проявил мужество. Он бросился на твою защиту, а я… я даже не поднял меча.

– Это и спасло нас обоих, – сердито бросил ему Карса.

Покачиваясь, он подошел к распростершемуся на траве Делюму. Удар Успокоительницы отшвырнул его на несколько шагов назад. Лоб Делюма перечеркивали четыре глубокие борозды. Вначале Карса решил, что их товарищ ударился о камень. Однако трещины в голове были… процарапаны. Ну да, процарапаны ее ногтями. Желтоватая жидкость продолжала вытекать наружу. Глаза Делюма оставались широко раскрытыми, но взгляд был абсолютно пустым, не отражающим ни единой мысли.

– Взгляни на эту жидкость, что сочится из его ран, воитель, – сказал подошедший к ним Байрот. – Она совсем чистая. Это особая жидкость, ее называют мыслекровью. Делюм вряд ли полностью оправится.

– Знаю, – прошептал Карса. – Потерявший мыслекровь уже никогда не будет прежним.

– Это я виноват.

– Нет. Делюм допустил ошибку. Мы же с тобой остались живы. Демонесса пощадила меня. Делюм должен был бы последовать твоему примеру и не хвататься за меч.

– Карса Орлонг, она что-то шептала, склонившись над тобой. Что она тебе сказала?

– Я почти ничего не понял. Похоже, мир, который она несет, – это смерть.

– В наших сказаниях говорилось совсем иное. Наверное, со временем сказители извратили истинный смысл.

– В легендах подобное случается сплошь и рядом, Байрот Гилд… Нужно поскорее перевязать голову Делюма. Мыслекровь начнет скапливаться на повязке, и раны затянутся. Будем надеяться, что он потерял ее не слишком много и еще сумеет выкарабкаться.

В лагере воины нашли дрожащих, сбившихся в кучу собак. На каменистой земле виднелись следы босых ног Успокоительницы. Она отправилась на юг.

Над горным хребтом дул пронизывающий ветер. Карса Орлонг сидел, привалившись спиной к скале. Он глядел на Делюма Торда. Раненый воин стоял на четвереньках, окруженный собаками. Делюм гладил морды псов, чесал их за ушами и издавал какие-то нечленораздельные воркующие звуки. Половина его лица превратилась в застывшую маску, тогда как с другой половины не сходила довольная улыбка.

Суровые псы-охотники не привыкли к подобным нежностям. Они с трудом выдерживали эти поглаживания, глухо рычали и предостерегающе щелкали зубами. Но Делюм как будто не замечал их недовольства. Грызло, лежащий у ног Карсы, лениво наблюдал за происходящим и не вмешивался.

Шли уже вторые сутки с того момента, когда Утешительница нанесла Делюму роковой удар. К концу первого дня Карса и Байрот поняли, что прежним их товарищу уже не бывать. Оба ждали, что будет дальше, скрывая свое отчаяние. Сегодня утром в глазах раненого появилось осмысленное выражение. Однако своих соратников Делюм как будто не замечал. Он видел только собак.

Байрот Гилд отправился на охоту. Карса догадывался, что была и другая причина, заставлявшая его искать уединения. Терзающее чувство вины. Это ведь именно Байрот настаивал на освобождении демонессы. Не поддайся Карса с Делюмом на его уговоры, сейчас все трое спускались бы по перевалу Костей. Но, как говорится, сделанного не воротишь. Так какой смысл терзать себя понапрасну? К тому же Делюм и сам был виноват. Мог бы сообразить, с кем решил сражаться: ясно ведь, что перед ним не суниды или низинники. Ноющие ребра убедительно доказывали Карсе, сколь искусна в воинском ремесле эта демонесса (несмотря на объяснения женщины, он предпочитал мысленно по-прежнему называть ее именно так). Только мудрость Уригала остановила его самого, не позволив выхватить меч. Да демонесса запросто расправилась бы со всеми троими, как с малыми детьми. Вот и еще один горький плод затянувшегося благодушия уридов. Они потеряли умение мгновенно оценивать противника.

«Делюм Торд проявил глупость и теперь расплачивается за свою ошибку». Мысль эта понравилась Карсе, и он повторил ее несколько раз. Лики-на-Скале не питали жалости к глупым воинам, так почему он, Карса Орлонг, должен сочувствовать Делюму? Байрот Гилд потакает собственной слабости, жалея себя и одновременно предаваясь самобичеванию, превращая смесь этих чувств в сладкое вино. Только рано или поздно он все равно будет вынужден протрезветь.

Карса начинал терять терпение. Что бы ни случилось, поход должен продолжаться. От деда он слышал: иногда воинов, оказавшихся в положении Карсы, исцеляла битва. Ярость сражения пробуждала душу, и человек оживал.

Невдалеке послышались шаги. Грызло приподнял голову и тут же вновь опустил ее на лапы.

Байрот нес на себе тушу горной козы. Он ненадолго задержался возле Делюма, затем шумно сбросил добычу, достал мясницкий нож и взялся за разделку.

– Мы опять потеряли целый день, – сказал Карса.

– В здешних местах мало дичи, – отозвался Байрот, вспарывая брюхо козы.

Собаки уселись полукругом и выжидающе замерли. Делюм тоже сел среди них. Байрот извлек окровавленные внутренности и бросил их животным. Никто не шевельнулся.

Карса подтолкнул Грызло. Пес встал и лениво двинулся к подношениям Байрота. Трехлапая сука хромала следом. Грызло обнюхал все потроха, выбрав себе козью печень. Его подруга позарилась на сердце. Взяв угощение, оба разошлись в разные концы поляны. Только тогда остальные собаки с рычанием и урчанием кинулись к потрохам. У одной из них Делюм вырвал из пасти легкое, угрожающе оскалив зубы. Как ни странно, собака не делала попыток отбить добычу.

Вдруг Грызло, прервав пир, подбежал к Делюму. Тот совсем по-щенячьи заскулил и выпустил изо рта окровавленный кусок мяса. Наклонив голову, Делюм замер, а Грызло слизал с легкого всю кровь, после чего вернулся туда, где оставил недоеденную печень.

– В стае Грызло – прибавление, – усмехнулся Карса.

Ответа не последовало. Повернувшись к товарищу, Карса увидел, что тот с ужасом взирает на Делюма.

– Ты напрасно переживаешь, Байрот Гилд. Видишь его улыбку? Делюм Торд обрел счастье. Он уже не вернется в прежнее состояние. Да и зачем? Ему и так хорошо.

Байрот уткнулся глазами в свои пальцы, перепачканные козьей кровью. Мясницкий нож блестел в лучах заходящего солнца.

– Разве ты не испытываешь горя, воитель? – спросил Байрот.

– Нет. Делюм жив.

– Лучше бы он был мертв.

– Так убей его.

Взгляд Байрота был исполнен нескрываемой ненависти.

– Карса Орлонг, что она все-таки тебе сказала?

Вопрос застиг Карсу врасплох, но он быстро совладал с собой.

– Обвинила в невежестве. Но ее слова не задели меня, поскольку мне глубоко безразлично все, о чем она говорила.

– Хочешь обратить все случившееся в шутку? Вот что, воитель: отныне ты больше не ведешь меня, а я не следую за тобой. Я не стану тебя защищать в этой проклятой войне. Еще не начав ее, мы уже слишком многое потеряли.

– В тебе говорит слабость, Байрот Гилд. Я давно это знаю, не один год. Ты чем-то похож на нынешнего Делюма, и эта правда не дает тебе покоя. Неужели ты и впрямь думал, что мы вернемся из похода без единого шрама? Или ты считал нас невосприимчивыми к вражеским ударам?

– Я?! Да это ты так считал.

– Какой же ты глупец, Байрот Гилд! – громко захохотал Карса. – Победа – не милость Семерых богов. Ее надо завоевать силой меча и под моим предводительством. Но ты видел в моих решениях лишь показную смелость. Ты рассуждал, как мальчишка, не побывавший ни в одном настоящем сражении. Ты разочаровался во мне и сейчас питаешься падалью разочарования. Смотри не отравись. Нет, Байрот Гилд, ты не превосходишь меня ни в чем.

У Байрота тряслись руки.

– И запомни, – продолжал хлестать его словами Карса. – Если хочешь уцелеть… и в этом походе, и вообще… тебе придется заново усвоить, что такое быть ведомым и уметь подчиняться. Твоя жизнь – в моих руках. Либо ты, Байрот Гилд, следуешь за мной к победе, либо твой труп останется валяться на обочине. В любом случае я расскажу о тебе всю правду. Так что ты выберешь?

Карса видел, как побледнело лицо его спутника. Он догадывался, что сейчас творится в душе у Байрота. Но соратник, открыто заявляющий о своем неподчинении, хуже врага.

– В этой стае вожак я, и больше никто, – глядя Байроту в глаза, объявил Карса. – Хочешь оспорить мое право?

Не выпуская из рук мясницкого ножа, Байрот опустился на корточки. Теперь его глаза были вровень с глазами сидящего Карсы.

– И все-таки, воитель, в одном я тебя превосхожу. Знай: мы с Далиссой давно любим друг друга и давно близки. Ты даже не подозревал об этом, а мы от души смеялись над твоими неуклюжими ухаживаниями. Днем ты выпячивал грудь, всячески красовался перед Далиссой и, как мог, пытался принизить меня в ее глазах. Но мы только молча потешались, слушая твои хвастливые речи, поскольку знали, что грядущую ночь проведем в объятиях друг друга. Я не удивлюсь, если назад вернешься лишь ты один. Я даже уверен: ты постараешься, чтобы именно так и случилось. Возможно, мне недолго осталось ходить по земле, но меня это не пугает. Когда ты вернешься в наше селение, воитель, ты женишься на Далиссе. Однако до конца своих дней будешь помнить, что ты – не первый. Первым был я, а ты лишь идешь по моим следам. И здесь ты бессилен что-либо изменить.

– Думаешь, я мечтаю жениться на Далиссе? – оскалил зубы Карса. – Ошибаешься, Байрот Гилд. Когда я вернусь, то выставлю Далиссу перед всем селением и объявлю, что она посмела возлечь с тем, кто не являлся ее законным мужем. А потом… потом я сделаю ее своей рабыней.

Услышав это, Байрот бросился на обидчика. В сумерках блеснул нож. Карса понял, что до меча ему не дотянуться. Скала за спиной не позволяла перекувырнуться и вскочить на ноги. Он успел лишь слегка отпрянуть в сторону. Байрот навалился на него, придавил к скале и занес нож, метя в горло.

Подбежавшие собаки вцепились в Байрота со всех сторон. Карса не видел ничего, кроме ощерившегося, рычащего клубка. Взревевший от боли Байрот отпрянул, выпустил Карсу, и тот повалился на спину.

На каждой руке Байрота повисло по собаке. Прокусив одежду, Грызло впился ему в бок. Остальные псы с рычанием крутились возле ног юноши, норовя тяпнуть его за икры. Пытаясь стряхнуть с себя обезумевших животных, Байрот рухнул на землю.

– Прочь! – заорал собакам Карса.

Они дернулись и с рычанием отошли в сторону. Поднявшись на ноги, Карса увидел среди псов также и Делюма. Половина его лица превратилась в дикую гримасу, глаза бешено сверкали, а руки беспрестанно царапали воздух. Потом взгляд Карсы скользнул дальше, и… воитель остолбенел. Он шикнул на собак, и те послушно замолчали.

Байрот медленно поднимался. Карса махнул ему рукой, а затем указал туда, куда смотрел сам.

К ним, освещая себе путь факелами, шли какие-то люди. Карса прикинул расстояние: неизвестные были шагах в ста от них и двигались неторопливо. Учитывая, что стычка происходила в каменном мешке, вряд ли незнакомцы слышали шум и рычание собак.

Не обращая более внимания на Байрота, Карса схватил меч и двинулся к тропе. Если это суниды, то вскоре они дорого заплатят за собственную беспечность. Хотя сунидам, пожалуй, не пришло бы в голову освещать дорогу факелами. У теблоров даже дети знают, что свет делает темноту еще темнее. Похоже, это низинники.

Незнакомцы приближались. Карса, ныряя из тени в тень, тоже двигался им навстречу. Он насчитал с полдюжины факелов. Так и есть, низинники. Теперь юноша отчетливо слышал, как они переговариваются на своем грубом языке.

Байрот присоединился к воителю. Укусы на руках и боку вовсю кровоточили, но могучий воин не обращал внимания на капавшую кровь. Карса нахмурился и кивком головы велел ему отойти назад. Байрот поморщился, однако подчинился.

Низинники достигли бывшего места пленения демонессы. Свет факелов плясал на каменных стенах. Голоса зазвучали громче. Слов Карса не понимал, но ощутил, что эти люди встревожены.

Юноша неслышно скользнул вперед, остановившись на самой границе светового пятна. Он насчитал девятерых низинников. Двое из них были в странных металлических одеждах, с металлическими шлемами на головах. В руках они держали диковинного вида луки (из рассказов деда Карса помнил, что это оружие называется арбалетами). На поясе у них висели тяжелые мечи. Воины наблюдали за тропой. По другую сторону ямы стояло четверо мужчин в длинных коричневых одеяниях. Волосы каждого из них были заплетены в косу, закрепленную на груди. Все четверо были безоружными.

Трое оставшихся, по-видимому, являлись разведчиками. Они не носили железных одежд, а их вооружение состояло из коротких луков и охотничьих ножей. Лбы разведчиков покрывала татуировка их кланов. Один из троих явно был главным. Он говорил резко, отрывисто: наверное, что-то приказывал своим воинам. Они сидели перед ямой на корточках и внимательно разглядывали щель, в которой демонесса провела тысячи лет.

Будь низинники поумнее, они бы ограничились одним факелом. Слишком большое количество света делало их совершенно невосприимчивыми к окружающей тьме. Хотя вряд ли они ждали нападения извне, а беспокоились из-за того, что яма опустела.

Карса поудобнее взялся за рукоятку меча и уже в следующее мгновение атаковал ближайшего к нему воина.

Голова низинника со звоном упала на землю. Обезглавленное тело исторгло струю крови. Карса, не останавливаясь, бросился ко второму воину, однако тот успел юркнуть в сторону. Бормоча теблорские проклятия, Карса метнулся к разведчикам. Они кинулись в дальний конец каменного мешка, даже не попытавшись ему противостоять.

Юноша засмеялся: единственный выход из каменной ловушки все равно пролегал мимо него.

Что-то крикнув, один из разведчиков бросился вперед… прямо на меч Карсы. Хрустнули кости. Низинник захрипел и согнулся пополам, пытаясь вырвать меч из груди. Когда воитель помог ему, вытащив свое оружие, разведчик был уже мертв.

Отчаяние придало храбрости двум его оставшимся товарищам. Они кинулись на Карсу с обеих сторон. Широкое лезвие охотничьего ножа пропороло одежду теблора сбоку и полоснуло его по ребрам. Продолжая смеяться, он без труда расправился с одним разведчиком, отразив его удар и стукнув неприятеля рукояткой меча по голове. Теперь настал черед второго. Косой удар снизу поднял его в воздух, размазав о скалу.

Низинники в коричневых одеждах, похоже, совсем не боялись Карсу. Негромкими голосами они затянули какую-то монотонную песню, от звуков которой воздух заискрился и поплыл в сторону теблорского воина, норовя окутать его с головой.

Их были тысячи – маленьких, необычайно острых коготков, вонзившихся ему во все тело. Они царапали лицо Карсы, кололи ему глаза.

Пригнувшись, юноша двинулся к низинникам. Завеса искрящегося воздуха внезапно разорвалась, и теперь ее клочья, будто щупальца, исчезали в темноте.

Куда только подевалось спокойствие этой самоуверенной четверки? Их лица перекосил ужас. Низинники отказывались верить своим глазам. Меч Карсы продемонстрировал, что их поганая магия не всесильна. Всем четверым.

Казалось, лезвие его меча насквозь пропиталось кровью низинников. Упавшие факелы отчаянно чадили. Увидев тень, Карса обернулся.

– Воитель, одному из низинников удалось сбежать, – сказал Байрот. – Но за ним погнались наши собаки.

Карса равнодушно взглянул на соратника.

– Карса Орлонг, – произнес тот. – Ты уже начал убивать врагов. Все трофеи твои.

Не отвечая ему, Карса нагнулся и поднял труп низинника в странной коричневой одежде. Держа мертвеца перед собой, воитель разглядывал его, точно куклу. Хлипкие ручки и ножки, маленькая голова с дурацкой косой. У теблоров такие морщины на лице появлялись после многих прожитых столетий. В сравнении с ними низинник был новорожденным младенцем.

– Они и верещат, как младенцы, – заметил Байрот, угадав его мысли. – Здесь наши сказания говорят правду. Не зря теблоры зовут низинников детьми.

– Дети бывают разные, – возразил Карса, разглядывая морщинистое лицо, тронутое первыми признаками смерти.

– Ты же сам видел, с какой легкостью они гибли.

– Да. – Карса отшвырнул труп низинника. – Однако не забывай, Байрот Гилд: они – наши враги… Так ты будешь следовать за своим воителем?

– До тех пор, пока длится эта война, – ответил Байрот. – Послушай, Карса Орлонг, давай мы пока больше не будем вспоминать о… нашей деревне. Забудем то, что сегодня произошло между нами. Вот вернемся домой, тогда и поговорим.

– Хорошо, я согласен.

Когда на рассвете стая вернулась в лагерь, воины недосчитались двух псов. Да к тому же собаки не вбежали, а почти вползли на стоянку. Грызло старался не смотреть Карсе в глаза. Воитель понял: низинника они упустили. Делюм Торд, который всю ночь провел в обнимку с трехлапой подругой вожака, почему-то жалобно заскулил.

Байрот перегрузил всю поклажу на лошадь Делюма. В числе навыков, утраченных их соратником, было и умение ездить верхом. Как ни печально, но последний и самый важный отрезок пути Делюму придется бежать вместе с собаками.

– А ведь вполне может статься, что уцелевший низинник был из селения на берегу Серебряного озера, – сказал Байрот. – Если так, он успеет предупредить сородичей о нашем появлении.

– Мы его обязательно найдем, – угрюмо отозвался Карса, стягивая ремнем последние трофеи. – Оторваться от собак он мог лишь одним-единственным способом – забравшись в горы. А пешком по горам много не пройдешь. Мы непременно увидим его следы. Коли беглец двигался всю ночь, то наверняка утомился. Если же низинник решил переждать темноту, тогда он где-то недалеко.

Карса повертел на пальце ожерелье из отрезанных языков и ушей, удовлетворенно разглядывая новые трофеи, после чего украсил им свою шею. Поредевшую стаю он решил пустить впереди. Вместе с псами двинулся и Делюм. Он нес на руках трехлапую суку, нежно баюкая ее.

Ближе к полудню они наткнулись на трупы двух собак, которых низинник застрелил из арбалета. Он даже не потрудился вытащить и спрятать стрелы. Более того, рядом валялись части его железного одеяния: беглец явно избавлялся от лишней тяжести.

– А этот малыш умен, – заметил Байрот Гилд. – Он услышит нас раньше, чем мы его увидим, и приготовит нам засаду. – Мрачный взгляд воина уперся в Делюма. – Так мы всех собак потеряем, – добавил он.

Карса покачал головой.

– Ты же сам назвал его умным. Низинник понимает: засада его погубит. Почуяв нас, он наверняка спрячется. Здесь, среди гор, это его единственный шанс спастись. Шкуру свою он убережет, но мы опередим его. Наше появление на берегу Серебряного озера будет внезапным.

– Значит, мы не станем давить эту вошь?

– Нет. Наша ближайшая цель – перевал Костей.

– Воитель, но тогда этот низинник будет следить за нами. Возможно, даже попытается убить.

– Лишить нас жизни? Этот ребенок? Такими стрелами еще можно убить собаку, но для теблоров они – что прутики. Да они застрянут в нашей одежде, как колючки.

– И все же, Карса Орлонг, у этого низинника зоркие глаза. Он в темноте сумел выследить собак. Наверняка он знает, что и у теблоров тоже есть уязвимые места, и будет целиться именно туда.

Карса равнодушно пожал плечами:

– Нам нужно обогнать его, только и всего.

Чем выше они забирались, тем шире становилась тропа. Кони двигались быстрым шагом. Ни Карса, ни Байрот не считали, сколько лиг осталось позади. На исходе дня воины услышали отдаленный гул водопада, над которым висела пелена тумана.

Водопад оказался ближе, чем они думали. В какое-то мгновение тропа просто обрывалась вниз. Карса резко осадил Бурана. Склон был почти отвесным. Воитель вспомнил рассказы деда. По словам Палика, глубина расщелины составляла никак не меньше тысячи шагов. Вторую тысячу река текла по узкому каменному руслу. Глядя на водопад, Карса усомнился в словах деда. Ему вдруг подумалось, что река какая-то странная – она словно бы… не отсюда, не из этих мест. Многочисленные струи водопадов не были частью реки. Они били прямо из скал, будто те таили в себе огромные запасы воды и торопились избавиться от них.

– Карса Орлонг, уж не древний ли бог так расколол гору? – спросил Байрот, перекрикивая шум потока. – Я не верю, что река сама пробила себе путь. Гору словно бы рассекли огромным топором, и ее рана… кровоточит.

Не ответив ему, Карса повернул голову в другую сторону. Его сейчас больше заботил спуск. Вернее, отсутствие хоть малейшего намека на таковой. Повсюду только скользкие камни и завеса тумана.

Байрот угадал его мысли.

– Воитель, как мы будем спускаться вниз? – не без тревоги в голосе осведомился он. – Какой же это перевал Костей? Где они, кости? Тут сплошной мокрый гравий. Едва наши кони ступят на него – и мы кувырком понесемся вниз.

Все так же молча Карса прошел к кромке обрыва. Присев на корточки, он бросил вниз камешек, который всколыхнул завесу тумана. Карса внимательно прислушался. Его посланец не сгинул в неизвестности. Долетавшие до ушей звуки говорили, что камешек… перепрыгивает со ступеньки на ступеньку.

Лестница! Там была лестница с широкими ступенями, сложенными… из костей.

– Все, как мне и говорил Палик, – негромко произнес Карса. – Идем, пора спускаться, – уже громче сказал он, поворачиваясь к Байроту.

Тот слегка прикрыл глаза.

– Да, так оно и есть, – будто в забытьи, промолвил могучий воин. – Истина – она окажется у нас под ногами.

Карса нахмурился.

– Пока что у нас под ногами окажется лестница с костяными ступенями. Только это, Байрот Гилд, и более ничего.

– Тебе виднее, воитель, – пожал плечами Байрот.

И они начали спуск.

Кости были некрупными, похожими на кости низинников, только потолще и потяжелее. Время превратило их в камень. Взгляд Карсы то и дело натыкался на рога и бивни животных. С ними соседствовали костяные шлемы, искусно вырезанные из звериных черепов. Похоже, в этих местах полегла целая армия, иначе откуда бы взялось столько костей на постройку лестницы? Мокрые от тумана и брызг водопада ступени между тем оказались вполне прочными и надежными. Строители мудро сделали их с небольшим внутренним наклоном, что уменьшало риск поскользнуться и упасть. Если бы не опасливый шаг лошадей, Карса и Байрот двигались бы куда быстрее.

Похоже, вызванный Карсой обвал расчистил путь до самого уступа, откуда река обрушивалась в долину внизу и брала дополнительный разбег, чтобы устремиться к Серебряному озеру. Слева – ревущая стихия водопада, справа – отвесная скала, усеянная острыми каменными зубьями. И узкий ступенчатый коридор длиной в тысячу шагов.

Долина, куда спустились теблорские воины, была немногим шире. Из-за тумана здесь царил сумрак. Путники до сих пор продолжали ступать по костям. Более того, Карсе показалось, что кости уходят на дно реки. Грозная соседка немного отодвинулась, однако нрава своего не смягчила.

Коням требовался отдых. Байрот повел их к реке, чтобы напоить. Делюм, весь мокрый и дрожащий, свернулся клубком рядом с собаками. Карса только сейчас заметил слабый призрачный свет, исходящий от костей. «Дыхание» костей было на удивление холодным. Ледяным и мертвым, как весь этот блеклый мир. Даже рокот воды казался каким-то безжизненным.

Вернулся Байрот.

– Воитель, я никак не возьму в толк: кому понадобилось мостить речное дно костями? На другой стороне тоже есть небольшая полоса берега. Так она целиком заполнена костями. Они образуют стену ростом почти с меня. Десятки… нет, сотни тысяч убитых, и мы даже не знаем, кто они.

– Байрот Гилд, не будем понапрасну забивать себе головы вопросами. Здесь мы все равно не найдем ответов. Лошади отдохнули. Надо двигаться дальше. Слышишь стук камней сверху? Либо их задел спускающийся низинник, либо это оползень. Похоже, тут это частое явление. Я видел следы прежнего оползня. Скорее всего, убитым мною низинникам пришлось расчищать заваленные ступени.

Байрот повернул встревоженное лицо к лестнице, откуда с глухим стуком катились камешки. Их становилось все больше.

Воины подвели лошадей к краю долины. Здесь спуск был еще круче. Животные тревожно косились на ступени, уходившие в сумрак и неизвестность.

– Карса Орлонг, вторая лестница опаснее первой. Там мы окажемся еще более уязвимыми.

– Тебя это не должно удивлять, Байрот Гилд. Почти на всем пути сюда мы были уязвимы. Ну и что с того? Главное, мы обогнали низинника. А камни – это всего лишь оползень, который вряд ли достигнет второй лестницы.

Сказав это, Карса осторожно дернул за вожжу, подзадоривая Бурана, который нерешительно топтался на кромке.

Преодолев несколько десятков ступеней, Карса и Байрот услышали далекий гул, доносившийся сверху. То не был звук падающей воды. Потом вниз полетели камни, но уже с другого места. Они сыпались впереди. Следом на воинов обрушился мутный дождь.

Спуск продолжался, пока усталость не сковала им ноги. Вокруг как будто бы стало светлее. Впрочем, вряд ли: скорее уж, это их глаза привыкли к сумраку. Трудно сказать, светило ли сейчас солнце или звездное колесо катилось по небу. Единственными мерилами времени здесь были голод и усталость. Карса запретил себе думать о привале, пока они не закончат спуск. Чтобы отвлечься, он начал было считать ступени, но потом бросил это занятие: от их мелькания и так рябило в глазах. Похоже, эта лестница была вдвое, если не втрое длиннее прежней. А река неутомимо продолжала свой стремительный бег, и туман все так же заслонял от глаз небеса и долину, ведущую к Серебряному озеру. Видимое пространство сузилось до нескольких ближайших ступеней и темной громады каменной стены.