Дежавю

– Блин! – воскликнула Анабель, проснувшись, и, резко приняв положение сидя, откинула в сторону одеяло.

– Ты уже проснулась? Сейчас только восемь утра, ты уверена, что уже хочешь встать? – не открывая глаз, тихим сонным голосом пробормотала подруга.

– Я вспомнила, что у меня запланирована встреча с учителем!

– А-а-ах, – прозевала подруга. – Это с тем, что шарит за гороскопы?

– Нет же, – улыбнулась Анабель, – гороскопы оставь астрологам, а он астроном. Мы, наверное, начнём с простого – посмотрим созвездия…

Анабель задумалась. Конечно, страдать сейчас, утром, да ещё и после вчерашнего облегчения души, ей вовсе не хотелось, однако она не была так вовлечена в предстоящую встречу, как это было раньше. Но что поделать, если дала слово – нужно держать его, а потому девушка побежала собираться. Приблизившись к зеркалу в ванной, она невольно вскрикнула, потревожив дремоту подруги.

– Что там?

С ванной донёсся голос ошарашенной Анабель:

– Я покрасила волосы?! Я покрасила волосы! – и раздался истерический смех.

– Совсем ты уже, дорогая… – произнесла с насмешкой окончательно проснувшаяся подруга и встала с кровати.

Утро пронеслось быстрее щелчка пальцев. Умыться, причесаться, одеться, позавтракать и выйти – вот полный и абсолютно точный список дел сегодняшнего утра Анабель. Быстрым шагом добравшись до остановки, она прыгнула в нужный автобус. Теперь минут на тридцать девушка была предоставлена самой себе, а потому открылась возможность немного разгрести кучу наваленных друг на друга мыслей. Признавшись в этом ещё вчера тревожной ночью, Анабель остановилась на решении, что её отношения и так потихоньку тухли. Вмешательство отца в личную жизнь сына лишь выставляло второго подчинённым. Это раз. Два – произошедшее неминуемо случилось бы, и, если не с той стороны, так с другой. Анабель сама часто задумывалась: «Зачем?». Три – да, было неприятно, грустно, ужасно и был испытан целый спектр грустных эмоций, включая безысходность и отчаяние, но боль принёс сам факт расставания, а не большая любовь. И это было произнесено в голове Анабель с такой уверенностью, что всякие сомнения мигом испарились. Всё упрощалось к тому же тем, что их отношения не были ни токсичными, ни романтичными. Они были сухими. Такие мысли хоть и не приободрили Анабель, зато помогли разобраться, так что боли становилось всё меньше и меньше, и мысли потихоньку высвобождались из неволи и начинали забредать в сплетни, кино и домашку на завтра.

Оказавшись в автобусе потерянной и взволнованной, сейчас Анабель выходила из него спокойной и самую малость повеселевшей. От неё почти отвязался тянущий вниз камень, и вот уже чувствовались проблески освобождения.

Остановка находилась близ площади у обсерватории, поэтому всего метрах в десяти Анабель заметила высокого мужчину лет пятидесяти, с кудрявыми седыми волосами, в очках, рубашке в ромбик и коричневых брюках, который, завидев её, принялся энергично махать рукой, приветствуя. Анабель приободрилась и заторопилась к нему.

Глава шестая

Как же это случается? Чувствовать ночью опустошённость, тревожность, грусть, а наутро просыпаться и… Ничего не помнить? Просто радоваться, по-человечески и по-простому так радоваться наступившему утру? Гордей никак не мог постичь этой истины, и лишь пожимал плечами в ответ на свои мысли.

Однако же утро, хоть и не всегда, но действительно бывает хорошим и смывает остатки кислого соуса прошедшего дня. Ни тебе грусти, ни печали, всё как рукой снимает. И всё, что казалось вчера центром внимания, к которому ты прикован, сегодня исчезает в небытие, растворяя упавшие цепи. Закон ли природы, человеческая ли натура, но всё, что нужно утром – любимая погода и начало дня в нужное время. Это, кажется, почти всё, что нужно для счастья.

Потягиваясь и зевая, Гордей подошёл на кухню, где уже во всю стоял аромат поджаренного хлеба и сливочного масла.

– Мамуль, помочь тебе чем-нибудь?

– Я вот уже всё приготовила, спасибо! Позови-ка ты лучше сестру с папой.

– Конечно, уже иду.

Проходя по длинному коридору, парень осмотрелся. Лучи солнца пробивались сквозь приоткрытую дверь его комнаты, что находилась прямо по центру, а спальня родителей и сестры почему-то не светились вовсе.

«Не могут уж они спать в такой час. Мама наверняка разбудила ни свет ни заря!»

Постучавшись в родительскую комнату и не дождавшись ответа, Гордей вошёл. Послышался шёпот:

– Давай! Три.. два… один!

– СЮРПРИЗ!

И тут, к превеликому удивлению всех присутствующих, смачно взорвалась хлопушка и на головы застывших от резкого звука людей посыпалось яркое конфетти в форме обёрток от конфет. Те, кто устроил такое внезапное представление, потратили ещё минуту на восстанавливающий после шока смех. Затем сестра, с необычайно торжественным лицом, начала:

– Дорогой наш Гордей! Ты так восхитил нас своей творческой идеей, что мы, секунду посоветовавшись, решили помочь тебе в таком деле, а потому… – тут она сбилась, так как хоть и старалась говорить медленно и с расстановкой, мысли бежали впереди слов, одерживая неоспоримую победу.

Тогда из-за спины сестры наконец выглянул отец и продолжил начатое ещё более взволнованным голосом, в то время как Гордей стоял столбом, округлив глаза, и всё ещё не понимал, что затеяла эта семейка.

– А потому мы решили, что тебе нужно полное оснащение, – на одном дыхании произнёс отец, и в этот же самый момент двое говоривших разошлись и позади появилась огромных размеров коробка, разрисованная фломастерами и завязанная большим красным бантом.

Гордей подошёл к представшему перед ним вплотную предмету и, едва решаясь, взял лежавшие рядом ножницы. Отложив в сторону бант, разрезав бумажный скотч, он неловко отодвинулся, дав коробке уронить свои стенки. И что перед ним оказалось? Абсолютно всё, что может пожелать начинающий и не только музыкант вроде него самого. Друг на друге, немного покосившись, стояло коробок 10, все разных размеров, и все они в совокупности представляли собой полное оборудование для звукозаписи! Тут были и наушники, и микрофоны, и аудиоинтерфейс, и ещё разные приборы и установки, которым обычный человек не то, что радоваться, и улыбаться не станет. А Гордей засветился. Улыбка широко засияла на его лице, сразу как он взглянул на все эти вещи. Затем улыбка переросла в выражение искренней благодарности и любви к своим родным, и вот он уже поворачивается, чтобы обнять каждого, стоящего позади, как вдруг взрывается вторая хлопушка, стреляя конфетти прямо ему в лицо. Оказалось, мать уже давно присоединилась ко всей семье, и решила таким образом завершить этап поздравления.

Уже намного быстрее отойдя от шока, Гордей, смахивая с себя и выплёвывая конфетти, подбежал к близким и в одну охапку обнял всех троих. Руки мгновенно переплелись в ответ, образовав своего рода семейное древо.

– Огромное, огромное вам спасибо! Вы… Вы, наверное, представляете, насколько я сейчас счастлив! Спасибо, вы у меня самые лучшие!

Тёплые слова растрогали сестру, так что она первая выпуталась из этого кокона, чтобы вдруг не заплакать, и предложила отправиться на кухню и позавтракать. Все поддержали идею и удалились. Выходя из комнаты, Гордей случайно заметил, что солнце, хоть и светило за окном, не ослепляло никого внутри и не заливало лучами коридор, как в соседней, его собственной, комнате. Эта мысль длилась ровно три секунды, а затем и вовсе исчезла, подгоняемая желанием поскорее разобрать подарок.

Завтрак в семье уже вполне стал целым ритуалом, который соблюдался вот уже около десяти лет. Обычно это происходило так: мама готовила кашу, папа заваривал и разливал по кружкам чай, сестра нарезала хлеб и сыр, а Гордей всем делал бутерброды. Сегодня, однако же, был тот редкий случай, когда налаженные ритмы сбились, но по предначертанному пути: спонтанно возникла идея вручить подарок утром, а потому хозяйка семейства всё приготовила сама. Далее всё по привычному маршруту: приступая к первому приёму пищи, они обсуждали новости, чтобы и кругозор расширить, и завтракать, ощущая, что «вместе». Из-за стола вставали одновременно, а посуду мыли по очереди, меняясь ежедневно и соблюдая правило: если готовил – не убираешься. Так, по причине того, что каждый заранее знал свои домашние обязанности, не возникало споров и сопротивлений. «Идеально», – скажет кто-то, но нет, и в такой дружелюбной и заботливой атмосфере иногда поблескивали искры разлада, которые трудно затушить и в один день. Но все мы попросту люди, и кому не приходилось сталкиваться и бороться со злостью?

Придя в комнату после семейного завтрака и решив проверить свой телефон, Гордею пришлось сесть на кровать, оставаясь в недоумении от прочитанного. Около десяти сообщений от друга повисли на экране блокировки, каждое хлеще другого. По ту сторону экрана, оказывается, произошло какое-то ЧП, требующее незамедлительного появления и срочной помощи самого Гордея. Занятно, что, кроме представленной информации, ничего конструктивного больше не было – место заполонили эмоции и печатные крики с обвинением Гордея в медлительности.

– О чёрт… – Гордей ринулся одеваться. Впервые за пять лет дружбы он столкнулся с такой эмоциональностью и даже агрессивностью, так что ясно было одно – медлить нельзя.

Схватив оставленный на тумбочке телефон, Гордей побежал к выходу, успев на прощанье крикнуть:

– Я гулять, скоро вернусь!

Дворы сменялись отдельными домами, большие дороги – маленькими, и вот он, наконец, у нужного дома. Каково же было разочарование, когда, разблокировав телефон, Гордей обнаружил в нём сообщение с адресом – и пунктом назначения было вовсе не обиталище друга. Злость на себя взяла верх, и возникло резкое желание швырнуть телефон об асфальт – из-за невнимательности Гордея друг мог оказаться в большой беде.

И вот он снова бежит, задыхаясь, короткой дорогой, крутя в голове мысль: «Лишь бы успеть, лишь бы успеть». И вот он на месте. Оглядываясь по сторонам и не видя никого знакомого, Гордей снова нервно смотрит в телефон.

«Всё в порядке. Я просто хотел, чтобы ты встретился с Анабель».

Что?!

Гордея быстро проморгал и постарался вглядеться в увиденное. А сообщение взяло и исчезло, поразив ещё больше.

– Что, чёрт возьми, с тобой такое?! – чётко выговаривая каждую букву, Гордей полушёпотом ругался, записывая голосовое сообщение. – Сначала ты заявляешь о каком-то ЧП, пугаешь меня до смерти своими истерическими сообщениями, а затем пишешь, что ВСЁ НОРМАЛЬНО И Я …. ДОЛЖЕН БЫЛ УВИДЕТЬСЯ С АНАБЕЛЬ?! Как это понимать вообще?! Жду твоего звонка, иначе я буду сердиться на тебя до конца жизни.

Резко нажав на кнопку блокировки и глубоко выдохнув, Гордей словно выпустил из ноздрей пар. Впрочем, через секунду он с удивлением переслушал записанное и обнаружил себя в чересчур негодующем состоянии. Да, всё это действительно казалось максимально странным, запутанным и подозрительным, зачем иначе сюда нужно было приплетать ту девушку? Но, с другой стороны, наиболее странной оказалась его собственная реакция. Видимо, решил Гордей, всё дело в чрезмерной привязанности и доверии. Он привык считать семью своей опорой, и давно приписал лучшего друга к своим близким. Оттого любая мелочь сходила с рук, но заставляла тревожиться не на шутку.

Он огляделся. Людей было немного. Ещё бы, это вовсе не центр города. Одни незнакомые, незнакомые и … Вдруг всплыло знакомое лицо. Пошуршав в закромах памяти и смахнув пыль с детских фотографий, Гордей вспомнил, чьё это лицо – учителя, помогавшего ему готовиться к математике в начальных классах. Мужчина, как помнилось, был действительно хорош не только в своём деле, но и в отношении к своим ученикам, разговаривая с ними почти так же, как со взрослыми. Поскольку человеком он был отзывчивым и оставил в Гордее тёплые воспоминания, было принято решение подойти и поздороваться.

Вдруг учитель повернулся в противоположную сторону и весело замахал кому-то рукой. Гордей замедлил шаг, но не остановился. Переведя взгляд в ту самую сторону, он почувствовал, будто его слегка кольнуло током. Конечно, кто ещё, как ни Анабель, мог появиться в этот самый момент.

«Чёрт. Это правда она?» Яркий розовый цвет не то чтобы удивил, он сразил напрочь Гордея, но не сказать, что в положительную сторону. Его внутреннее чувство о возвышенности Анабель над всеми девушками вдруг исчезло, её характер вдруг чёрным по белому осветился в его голове. «Ах вот вы какая, мадам. И хорошо. Спасибо твоим волосам, ты не представляешь, как они облегчили мне жизнь!», – мысли заморозили Гордея на минуту, а тем временем…

– Здравствуйте!

–твуйте… – вдруг вырвалось из парня, смотревшего прямо в лицо подходившей девушки.

Приветствие почти единогласно прозвучало по обе стороны учителя. Он резко замотал головой от Анабель к Гордею и ещё несколько раз в противоположную сторону и обратно, пока не отступил на шаг назад и не засиял радостной улыбкой.

– Вот так встреча! Смотрите-ка, и Анабель, моя новенькая, и Гордей, мой старенький. Здравствуйте, здравствуйте! Ой, Анабель, у тебя такой необычный имидж! Смело-смело! А твоя мама мне описывала тебя, как блондинку!

– Ну, блондинкой я никогда не была. Ещё вчера мои волосы мне казались светло-русыми! – Скромно улыбнувшись, проговорила Анабель.

– Цвет соломы… Боже мой, мой любимый цвет! – Учитель засмеялся, затрясся, схватившись за округлившийся живот. – У самого… В юности… Хаха… И посмотрите на эти серые три волосинки! Хахаха!

Гордей с Анабель переглянулись смущённо-смеющимся взглядом.

– Так, – успокоившись и уже утирая слёзы смеха, продолжил учитель, – вы, наверное, не знакомы, и с моей стороны было бы вежливо вас представить друг другу…

– Нет-нет, в этом нет нужды…

– Не стоит, мы уже знакомы…

– Мы учимся вместе…

– Ну что же, коли так, тогда расскажи мне, Гордей, как поживаешь, пока мы будем идти в мой научный класс (он теперь намного больше, и оснащения добавилось). Ты же не торопишься? Ну и славненько, заодно проводишь нас.

И они направились к входу в обсерваторию. По пути Гордей пускал разговор лишь в русло учёбы – единственное, что интересовало учителя, и, дойдя до момента, где он бросает математику и переходит в медицинский класс, сделал небольшую паузу и поглядел на лица слушателей. Учителю пришлось даже остановиться и выпучить глаза – так сильно шокировал его ученик, в то время как Анабель застенчиво прятала взгляд и краснела, отчего стала слегка сливаться со своими яркими волосами.

– На такие решения способны либо люди запутавшиеся, либо чрезвычайно целеустремлённые. И всё-таки, Гордей, я отнесу тебя ко второму типу, уж очень мне запомнился твой характер, когда ты был ещё мальчишкой.

– Не могу с вами не согласиться, – Гордей, однако же, поднял брови и отвёл глаза в сторону – наверное, стоит умолчать о смене вектора на музыку.

– Ох, Анабель, раз вы теперь вместе учитесь, я полагаю, ты тоже учишься на врача? Давно ли?

– Честно сказать, совсем недавно. Вот буквально пару дней учусь… – Анабель прикусила губу и продолжала заливаться краской. Ей стало очень неловко от мысли, что кто-то снова может назвать её легкомысленной.

– Какая нынче молодёжь стала, а! – и учитель одобрительно приобнял за плечи ребят. – Вот оно – будущее медицины, вот они – спасатели! Эх, мальчики и девочки, берите пример с моих учеников!

Гордей и Анабель робко улыбнулись.

Пара шагов, и троица уже оказалась в нужном месте. Тут настала пора прощаться, но…

– Слушай, Гордей, раз уж ты, такой сильный и крепкий, оказался у меня под боком, можно я тебя попрошу отнести пару энциклопедий в нашу библиотеку – я всё никак не могу расстаться с долгами.

– Да, конечно! – Гордей выдохнул, предвкушая скорое расставание с учителем, который тут же нырнул в кабинет, а более того – с одноклассницей.

«Странно, – думал он, – что она такая тихая. Наверное, то, что случилось тем вечером, сильно повлияло на неё… Ну и зачем я опять лезу не в своё дело?!» – Гордей рассердился сам на себя и, по воле случая, бросил недовольный взгляд в сторону Анабель.

– Отлично, просто замечательно, – подумала та. – Я не понравилась этому снобу – плюс к копилке парней, которым я противна. Замечательно! – Анабель почувствовала, как к горлу подкатывает очередная истерика, и с грустью поняла, что она ещё долго будет отходить от этих дурацких отношений.

– Та-ак, а вот и я! – из кабинета вышел учитель, голова которого едва высовывалась из кипы учебников, методичек и толстенных растрёпанных энциклопедий.

Гордей выдохнул, смирившись с предстоящим приключением донеси-не-урони. Он протянул руки, учитель потянулся навстречу, чтобы передать книжный столб поколению помоложе, и тут, непонятно почему, будто споткнулся о воздух, а книги, одна за одной, полетели на пол. Гордей тут же кинулся их поднимать, и к нему присела Анабель, начав помогать. Учитель же засмеялся и сказал: «Да, старость не радость».

Гордей собрал больше половины, и, посмотрев на Анабель, тянувшейся за последней упавшей книгой, поднялся на ноги. Девушка последовала за ним. Одноклассники, отвечая на извинения учителя за неуклюжесть, заодно спрашивали, где оставить эту ношу.

– Библиотека на втором этаже. Поднимитесь на лифте, а затем идите направо, пока не упрётесь в стену с портретами – а там налево до обшитой двери с большими буквами «Библиотека». О, спасибо, дети мои. – И затем, вдогонку уходящим, добавил – Жду вас у себя в кабинете!

Анабель повернулась и, слегка улыбаясь, кивнула.

Наступили самые неловкие минуты для обоих. Сначала никто не решался заговорить первым, но неожиданно для самой себя Анабель собралась разрешить нависшее напряжение:

– Так, значит, ты знаешь этого учителя? Он хорошо преподавал?

Гордей почувствовал, что Анабель спрашивает лишь из вежливости и для того, чтобы не ощущать себя некомфортно, но был солидарен с ней в чувствах:

– Да. Ещё лет в девять, когда я готовился к математической олимпиаде. Он очень доброжелательно относится к своим ученикам, так что тебе улыбнулась удача – я больше не встречал настолько доброго подхода в школе.

Анабель улыбнулась. И внутри обрадовалась своей крошечной удаче.

– А ты тоже решила, – не поворачиваясь к собеседнице, спросил Гордей, – углубиться в математику?

– Нет, совсем не так. – Анабель бросила любопытный взгляд на лицо спутника, но, увидев, что тот не отводит глаз от простирающегося перед ним пути, быстро отвернулась и более не подглядывала. Поняв, что Гордей и не собирается смотреть на неё, она решила подражать его манере поведения. – Сейчас, помимо медицины, конечно, я крайне заинтересована в астрономии. Хочу знать что-то большее, чем названия созвездий.

«Боже, какой заумный тон, – подумал Гордей и про себя поморщился. – Ясно, эгоизм у неё явно стоит на первом плане, иначе как объяснить такую быструю смену настроения и перевоплощение из страдалицы в властительницу».

Придя в библиотеку, они молча положили книги на ближайший стол, оставили написанную учителем записку и удалились. Весь обратный путь они шли в тишине, слушая собственные шаги, Анабель чуть впереди Гордея.

– А вот и дети! Как же быстро вы выполнили мою просьбу! Спасибо вам большое!

– Пожалуйста. – Улыбка показалась на лице Анабель.

– Пожалуйста. – А вот мимика Гордея показывала желание поскорее исчезнуть отсюда. Но она была столь слаба, что никто и не заметил. Тогда Гордей решил попрощаться. – Что ж, мне пора. Рад был с Вами увидеться! – В этом случае признание было чистосердечным, и Гордей с учителем пожали друг другу руки.

– Увидимся в школе, – парень, наконец, повернулся в сторону девушки и протянул руку.

Анабель протянула в ответ. Они соприкоснулись. И тут что-то немыслимое, тёмное и страшное замело всё пространство чёрным песком, мгновенно усыпив Гордея и Анабель, которые всё ещё продолжали держаться за руки.

Всё вокруг исчезло, оставив два тела, размером со спичечный коробок, висеть в раскалённом мраком воздухе.

Глава седьмая

Лес. Только просторный, зелёный лес и ясное небо были подвластны взгляду прямо сейчас. Однако ассортимент деревьев, почему-то, был крайне беден и перед нами, ветка к ветке, рисовались лишь остроконечные тёмно-зелёные ёлки. Заглянув в этот лес, невольно задумываешься: либо этот мир совершенен и состоит из одного лоска, либо он тебе только кажется – настолько неправдоподобно были рассажены деревья и настолько идеально выглядели ели.

Продвигаясь дальше по еловой роще, мы выходим на большую, размером со стадион, поляну, на которой нет ничего и никого, кроме распластавшихся на ровной зелёной траве людей – девушки и парня. Они лежат ничком, явно потеряв сознание, но их руки лежат столь близко, будто они касались друг друга каких-то десять секунд назад. Что-то действительно мистическое произошло сегодня, что-то заставило этих двоих оказаться в таком подозрительно совершенном мире, и что-то должно произойти в скором будущем. Но вот кто-то зашевелился, и мы с вами вынуждены удалиться, и побыстрее.

Анабель поморщилась и привстала на руки. Голова раскалывалась на части, будто её только что ударили молотом. Девушка снова закрыла глаза и пробормотала, еле шевеля языком: «Какие же дурацкие сны!» И она, качнувшись, плюхнулась спиной обратно на землю. Однако последняя не ответила мягкостью, и теперь, к головной боли, добавились раздражённые нервные клетки спины.

– Чёрт! – взвыла она, больше испугавшись, чем почувствовав боль. Пришлось снова сесть и в этот раз постараться собраться с мыслями. Анабель огляделась. Оказалось, она сидела прямо посередине просторной круглой поляны, вокруг которой, как стена, рос густой лес. Рядом с ней, что стало заметным в последнюю очередь, находился человек – одетый в чёрную футболку, чёрные джинсы и чёрные кроссовки.

– Гордей?.. – скривив брови от недоумения, прошептала Анабель. Сомнение в голосе выдавало её неуверенность во всём происходящем. И тут она попыталась вспомнить всё, что последним сохранилось в памяти. На нить событий нанизывались бисерные шарики – вот она гостит у подруги – вот идёт к обсерватории – видит учителя – видит Гордея – они заходят внутрь – относят книги и… И ничего.

– Гордей! Гордей, проснись! – Анабель ничего не оставалось, как разбудить единственную, кроме неё, живую душу и задать ей кучу нерешённых вопросов. Гордей пошевелил губами, неожиданно сжался, и, щурясь, открыл глаза. Увидев перед собой Анабель, он не просто удивился, он совершенно не поверил и поспешил закрыть глаза.

– Опять ты здесь.

Руки, словно автоматически, потянулись к голове и пальцы опустились на веки.

– То ты приклеиваешься к моим мыслям, то появляешься из неоткуда, а теперь так ещё и к снам моим пробралась! Что я сделал не так? Почему ты никак не отстанешь?! – С этими словами Гордей приподнялся на локтях и в упор посмотрел на Анабель.

Она почему-то ехидно улыбнулась:

– Вот это новости. Интересненько… – И отведя глаза в сторону, сжала губы в трубочку.

– Мне совсем неинтересно. – Гордей наклонил голову и поднял бровь, после чего устало посмотрел на собеседницу. – Сейчас ты исчезнешь. – И он резко зажмурился и ущипнул себя за руку, так сильно, что кожа на какое-то время стала мертвенно-белой, а затем залилась красным.

– Я проверяла, не сон это. – Анабель покосилась на Гордея, одновременно поправляя свои яркие розовые волосы и поднимаясь на ноги. – Мы в лесу, и, скорее всего, не в нашем городе, потому что я ничего похожего не видела.

Гордей же недоверчиво вертел головой и пристально вглядывался в каждое дерево. Он попытался прокрутить последние мысли в обратном порядке, но ничего не понял, и только вогнал себя в ещё большее недоумение.

– Анабель. Что ты помнишь? Нас похитили?

Девушка направлялась к окраине поляны, но вопрос услышала.

– Я не помню. – Бросила она. – И не понимаю. Но с уверенностью скажу, что нам нужно как можно скорее найти какой-нибудь выход отсюда, такие вещи добром не заканчиваются.

Анабель замедлила шаг. Она вдруг поняла, что совершенно не чувствует паники или страха, хотя прекрасно осознаёт, что нахождение здесь опасно. И сразу же испугалась – ей отнюдь не хотелось становиться бесчувственной, однако же сейчас в душе не было ни единой встревоженной эмоции. Тут она вспомнила о своём расставании.

– Да, наверное, это и есть причина такого моего состояния. Я не могу волноваться каждую минуту, моей нервной системе нужен отдых. И вот, видимо, настало такое время.

Анабель дошла до края поляны и задумчиво подняла голову. Ели стояли устойчиво прямо, иголка к иголке, и тянулись бесконечно высоко в небо, которое было где-то необычайно далеко от земли. Девушка протянула руку, опасливо вытягивая указательный палец, чтобы аккуратно дотронуться до совершенного дерева, но тут палец словно упёрся в воздух.

– Что? – Анабель отдёрнула руку и всмотрелась в место своего касания. Казалось, пустота. Ничего, кроме воздуха, а за ним – леса.