Последняя звезда

Капитан Горум вернулся к тому месту, где был штаб батальона. Посмотрел на полковника: обложившись картами, Кророгл сидел там же, где его оставил капитан и улыбался, глядя на него. Крэгл из его рук куда-то исчез:

– Вот видите, капитан, если мы ещё живы, значит, бог нас пока хранит для добрых дел! – и, выдержав паузу, Кророгл продолжал, – Первый батальон соединился со вторым там, внутри крейсера, все ждут только нашу группу. Дело сделано, похоже, у республиканцев резервов больше на крейсере нет. Давайте внутрь! Нам нужно взять управление над кораблем! Действуйте, капитан!!!

Капитан ещё не полностью отошёл от взрыва и ошеломлённо смотрел на полковника. Потом Горум вдруг осознал: весь бой он провёл словно во сне. Он отдавал приказы, руководил людьми, но при этом наблюдал всё происходящее словно со стороны. Вот так и сейчас:

– Батальон, за мной! – с удивлением услышал он собственный голос со стороны, словно во сне, будто бы кто-то говорил за него. И мгновенно сотни человек со всех сторон бросились к дыре, зияющей на месте турели, на ходу перепрыгивая куски искореженной обшивки. Десантники ныряли в воронку и исчезали там, словно это была черная дыра, а не развороченная взрывом пушка.

В следующую минуту капитан с удивлением обнаружил себя среди бегущих. На полном ходу, не сбавляя скорости, он влетел в воронку и увидел развороченные взрывом внутренние туннели и коридоры корабля: место прорыва было выбрано правильно. Башню оторвало с корнем. Несколько шлюзов, соединяющих турель с кораблём, выгорели полностью, и теперь там был вакуум. Кророгл проскочил это место, не останавливаясь. Второй шлюз был так же разворочен взрывом, но уже не такой обугленный, как первый. А вот следующий мигал зелёным – люк был на месте и крэглинги уже контролировали вход.

– Беречь кислород! – услышал он окрики младших командиров, те напутствовали своих людей. Горум бросил взгляд на свой датчик кислорода, понял, что его хватит ещё на 2 часа боя, и подумал, что внутри корабля кислород будет. «Зачем же его беречь?» – не понял капитан и тут же отругал сам себя за тупость: неизвестно, в каком состоянии получат они корабль, возможно, республиканцы откачают кислород изнутри, или он выгорит от взрыва, в общем, командиры правы, его надо беречь! С этими мыслями, капитан шагнул в шлюз. Ещё пятеро парней проследовали за ним, стало тесно.

Подняв голову вверх, Горум взглянул в последний раз на гибнущую Цитадель, дело всей его короткой полутора тысячелетней жизни, и створки захлопнулись. Шлюз зашипел, наполняясь воздухом. Было дымно, но датчик кислорода ободряюще мигал зеленым. Капитан приказал виртуатору снять шлем. Мгновенно жидкий металл стёк с его головы и спрятался в скафандр. В нос Горуму остро ударил запах гари. Входная дверь бесшумно распахнулась всеми своими створками, – и они были внутри.

XVII

В лесу было дымно. Лес горел. Случайно подожжённый во время боя греческим огнём, он теперь дымил широкой полосой от одного склона холма до другого. Персы разбегались, как крысы, стараясь залезть поглубже в чащу, прятались, зарывались в листву, пачкая лицо грязью, вгрызаясь в землю, старались стать незаметными, раствориться, исчезнуть! Кеос мчался, низко пригнувшись, обхватив свободной рукой коня за шею. Другая рука у него была занята, в ней был меч, и Кеос рубил, рубил, рубил!.. Кровь брызгала каждый раз, когда великолепное лезвие рассекало шею или спину врага. В угаре преследования Кеос не слышал труб, уже трубящих отбой. Похоже, из его конного отряда, труб не слышал никто. Они продолжали рубить персов!

Вот среди листвы мелькнули белые одежды, – какой-то несчастный персидский пехотинец, завидев конницу, дернулся и побежал, в отличие от своих мудрых однополчан, которые в трёх шагах от него зарылись в землю, словно кроты, и их не заметили. Кеос пустил коня в галоп и одним махом настиг перса. Тот бежал, не оборачиваясь, но то ли, услышав стук копыт, то ли спиной почувствовав приближающуюся смерть, истошно, каким-то нечеловеческим голосом завопил. И этот вопль, переходящий в загробный вой наполнил душу Кеоса непередаваемым восторгом! Ликуя, он махнул мечом, и голова врага кубарем покатилась под ноги коню. Кровь из обрубленной шеи фонтаном брызнула вверх, окропив скачущего всадника. Кеос, не останавливая коня, рукавом утёр кровь с лица, это не особенно помогло, ведь руки и так были локоть в крови. Подумать только – он умывался кровью, кровью своих врагов! Все греки сегодня умывались кровью своих заклятых, с незапамятных времён ненавистных врагов!

Вот справа выскочил другой перс. Этот был очень молод. Ополоумев, он бежал, размахивая руками и что-то истошно крича. Кеос хотел было развернуть коня и добить беглеца, но этого перса уже преследовали: за ним вылетел Леонид с копьём наперевес. «Где только он взял это копьё?», – промелькнуло у Кеоса в голове, и в следующую секунду Леонид метнул острое оружие в спину убегавшему. Перс захлебнулся и перестал кричать, споткнулся, полетел кубарем. Кувыркаясь, он ещё больше вогнал копьё себе в спину, и оно проткнуло его насквозь, выйдя наружу. Полными недоверия большими красивыми глазами, молодой персидский воин посмотрел на острие, торчавшее у него из груди. Всё ещё не веря в случившееся, он инстинктивно хватался за окровавленное древко, и пытался вытащить его из груди. Его движения напомнили Кеосу котёнка, которого зачем-то привязали к дереву верёвкой. Перс-котёнок, глупо мусолил древко руками, беспомощно корчась, пытаясь вытащить скользкое от крови древко. Несколько мгновений – и он затих, держась обеими руками за копьё, так и не избавившись от выражения недоверия в глазах.

Кеос перевёл взгляд на Леонида: на лице воина не было жалости, лишь звериная радость. Леонид тоже смотрел на Кеоса, мелко, неестественно смеясь. Недоверчивые глаза котёнка выветрились из сознания Кеоса, душа его воспламенилась от взгляда Леонида, и внутри у него родился звериный, утробный крик хищника, пирующего над жертвой. Воздев мечи к небу, воины, не сговариваясь, повернули коней и помчали бок обок в глубину чащи добивать персов. Крики всадников Александра наполняли чащу со всех сторон. В общем шуме слышались и совсем другие крики, – раненые и умирающие враги стенали и молили о пощаде.

На полном скаку воины вылетели на большую поляну, – там шёл смертельный бой.

Леонид резко остановил своего коня, и тот встал на дыбы. Кеос залюбовался ими: в белых одеждах, красных от крови, яростный, пышущий жаром, Леонид сверкал на солнце, гарцуя на коне, словно это сам Марс спустился на землю и воплотился в прекрасного смертного.

– Марс с нами!!! – крикнул что было духу, во весь голос Кеос и рванулся на середину поляны.

Там четверо пеших персов, сбившись в кучу, отчаянно защищались, а семеро конных греков, окружили их и, пользуясь численным преимуществом, устроили забаву. Они рысью кружили вокруг несчастных, осыпая ударами. Удары были не сильные, но персы, загнанные в ловушку, каждый такой удар отбивали, словно бы это был удар могучего бога-кузнеца Гефеста. Одним словом, персы теряли самообладание и совершенно неразумно тратили последние силы. Леонид и Кеос беззастенчиво влились в общее веселье. Ни на минуту не задумываясь о неблагородстве своего поступка, друзья въехали в круг и добавили каждый от себя по удару. Появление дополнительных сил окончательно сломило и без того надломленный дух персов, послышался визгливый голос старшего и они разом пали на колени, побросав оружие и моля о пощаде. Леонид нагнулся и подобрал персидский меч. Все всадники удивились и уставились на него. Леонид молча развернул меч рукояткой к противнику и подал его персу:

– Ты, жалкая скотина, бери меч и сражайся!

Но перс замахал руками, запричитал, пал ниц и пополз к Леониду. Приблизившись, он облобызал копыта коня, конь шарахнулся. Перс поднялся и обхватил сандалии Леонида, так же пытаясь облобызать их. Леонид скривился в презрении, ткнул рукояткой меча перса в грудь, но тот словно не замечая поданному ему оружия, целовал ноги и всё молил, молил, молил… Глаза Леонида наполнились презрением, и он от всей души пихнул малодушного персидского воина в грудь. От удара боевой сандалии тот отлетел и упал на спину. Всадник тронул коня следом. Конь заржал, встав на дыбы, стараясь по свойственному коням благородству, не наступить на человека, но Леонид упорно удерживал поводья, не давая коню возможности перешагнуть. В конце-концов, конь устал стоять на дыбах, и, расширив зрачки от ужаса, опустился на скорчившееся под копытами тело. Перс заверещал, как недорезанная свинья, конь взвился снова, и снова Леонид не дал коню свободы.

Так продолжалось около минуты: перс всё орал и орал, а конь всё переступал и переступал на месте. Оставшиеся трое персов стояли на месте, зачарованные жутким зрелищем. Вскоре перс затих. Обрушившаяся тишина подтолкнула воинов, и они бросились в рассыпную, истошно вопя. Поражаясь малодушию персов, греческие воины, последовали примеру Леонида и принялись топтать обезумевших врагов. Визгом наполнилась вся поляна, весь лес. Этот визг, как потом говорили, слышала вся гипархия, преследовавшая персов в лесу. Персы умирали один за другим, раздавленные под копытами лошадей, визжали, молили о пощаде, ползали в пыли, но никто, никто из них даже не попытался поднять мечи, валявшиеся у них под ногами!

Закончив своё не столь достойное дело, конники остановились. Случай заставлял задуматься. Для гордых греков поведение персидских наёмников не укладывалось в голове, и было ниже всякого человеческого достоинства. «Если уж принимаешь смерть, готовься принять её в бою. Если не готов, не начинай боя вовсе!» – так учили их деды, заветам которых они следовали.

– Это персидские наёмники, – сказал Каликс, – У них нет чести! – Окружающие всадники согласно закивали. – Храбрые перед боем, когда они в большинстве, и готовые лизать ноги, стоит только грекам показать храбрость, – воины молчаливо кивали. Происшедшее подействовало на них очень угнетающе, и только тут до них докатилось, наконец, осознавание того, что бой закончен: враг сломлен, рассеян, подавлен, и даже готов лизать ноги. От этого весь запал куда-то стух, продолжать дальше не хотелось.

«У-у-у-у-у» доносилось с опушки.

– Кажется, трубят, – рассеянно произнёс Кеос.

Звук шёл уже давно. Трубач трубил отбой и затем сбор. Товарищи стали медленно поворачивать назад, к опушке леса. Ехали шагом, молча, уже не обращая внимания на персов, которые всё ещё продолжали метаться по лесу. Большинство персидских воинов были уже без оружия, многие избавились от флагов и знаков различия своих войск, бросили оружие и напоминали, скорее перепуганных крестьян, чем доблестных воинов. Наскочив на всадников, они или бросались бежать в противоположном направлении или падали ниц, моля о пощаде. Греки не обращали на них никакого внимания. Похоже, общее состояние свершившегося дела, постепенно распространилось на всю гипархию: струйки конников медленным шагом стекались со всех сторон, двигаясь на зов труб. Словно река, уже преодолевшая пороги и отбурлившая, греческая конница медленно и мощно вытекала из леса. Угар боя угас, и на людей тяжким бременем наваливалась усталость. Начинали болеть ссадины, царапины, раны и ушибы.

Кеос не заметил, как задремал в седле. Его конь шел сам в общей группе, умному животному не нужны были поводья. Опустив голову, он кивал в такт ходьбы, похоже было, что усталость настигла и это могучее животное. Когда Кеос открыл глаза, всадников вокруг стало больше. Кое-кто вёл пленных. Связанные большими «гроздьями» они семенили за лошадьми, падая и молясь при каждом резком движении, от кого бы оно не исходило. «Здорово мы их напугали» – проплыла мысль у Кеоса. «Значит, будут рабами», – и он опять задремал. Проснулся от неожиданного толчка в бок, – Леонид как всегда вовремя подсуетился. Кеос вздрогнул: лес, куда греки загнали остатки войск Дария, куда-то исчез. Вокруг было поле, оно дымилось от пыли и свежей крови. Сам Кеос сидел в седле перед конным строем, – его сотня выстроилась и ждала приказаний.

– С добрым утром! – Леонид уже очухался от угара битвы, стряхнул звериную ярость, превратившись в себя прежнего, добряка-шутника-балагура Леонида, которого все любили и хорошо знали. Кеос пришёл в себя, оценил шутку знаменосца Леонида, который умудрился вывести спящего начальника перед строем. Хмуро покосившись на друга, сидящего рядом с невинно-блаженным выражением лица, Кеос убедился, что воины ничего не заметили (шлем не давал голове упасть, а издали было не видно, открыты глаза или нет). Мысленно поклявшись, что когда всё закончится, он задаст Леониду хорошую взбучку, Кеос тихо сказал Каликсу:

– Старшина, рассчитай людей!

Калликс, давно ждавший приказа, зычным голосом скомандовал:

– По порядку, рассчитай-сь!

И пока люди были заняты перекличкой, Кеос спросил у Леонида:

– Где все? Что происходит? Где Начальник гипархии?

Леонид, как всегда, был в курсе всех новостей, хотя совершенно непонятно было, откуда он их добывал:

– Собираются потихоньку. Мы рассеяли Дария по всем окрестным горам, полям и лесам! Его войско уже никогда не собрать, даже если ловить сетями. Наша пехота в сборе и хоронит убитых. Конница вот только что вернулась из погони. Персов перебили – не счесть! Обоз взяли – не увезти и в три дня! Царь в полном здравии и восторге! Путь на столицу Персии открыт! Тысяцкий уже вернулся, сейчас протрубят сбор сотников, готовься.

– Восемьдесят четвёртый, расчет окончен!

– Итого, шесть человек убитыми, десять раненые, все в повозках, никого не потеряли – шепотом подытожил Каликс. Кеос кивнул и произнес так, чтобы его услышали:

– Благодарю всех воинов за службу!

– Ура! – взревели ряды.

– Андреас, Амариллис – ко мне! Остальным – ставить лагерь! Уже темнеет!

Сотня разъехалась по делам. Воины спешивались. Подъехали Амариллис и Андреас.

– Вот что, братцы, займитесь-ка павшими. Их надо как подобает проводить! – распорядился сотник. – Пусть Диметриос займётся. Амариллис, а ты проследи, чтобы лекари осмотрели всех. Плохо здесь заживают раны, мне это не нравится.

– А ты?! – поинтересовался Леонид.

– Я к тысяцкому, Каликс – за старшего! – ответил Кеос, и, перехватив взгляд друга, который смотрел на его окровавленные руки, добавил, – Я в порядке, это не моя кровь. Надо точно убедиться, что Дарий не очухается. Чтобы всё войско мгновенно испарилось, так ведь не бывает! Хотя, надо ещё посмотреть, сколько у нас пленных. Леонид – пленные на тебе, пересчитай, устрой на ночь охрану!

– Слушаю!

– Андреас, не забудь выставить дозоры! Уж что-что, а дозоры у тебя получаются замечательные.

– Слушаю!

– Возможно, с утра будем опять преследовать. В общем, поеду всё выясню, – закончил Кеос и развернул коня к знамёнам своего военачальника, которые как раз заколыхались на горизонте.

XVIII

Сегодня я призываю вас всех к единству и хочу, чтобы мы с вами поняли главное: сегодняшний кризис Равновесия – не частная проблема какой-то отдельной расы, планетарной системы, или даже галактики. На протяжении миллионов лет своими регулярными бездумными действиями лет мы, гуманоидные расы, называющие себя Разумными, расшатали хрупкий энергетический баланс Мироздания, тем самым, поставив под угрозу собственную среду обитания.

Выдержка из выступления Президента на заседании Экстренной энергетической комиссии Серединной Республики.

По прибытию на место стало ясно, что бой закончен не начавшись. Над планетой непроницаемым зонтиком развернулись силы республиканцев. Бомбардировщики равномерно висели над головами крэглингов по всей сфере боя. Их прикрывали истребители, хотя в этом уже не было нужды. Вражеская армия распадалась. Судя по всему, единое управление крэглинги потеряли полностью. Отдельные части ещё оказывали сопротивление, и периодически крэглингские военные юниты появлялись на радарах, но их тут же уничтожали.

– Командир, почему мы не бомбим?! – спросил Вязин по внутренней, – смешать тут всё с землёй, да и дело с концом!

– Был приказ «Ждать»!

– А чего ждать-то?! Они-то нас не ждали! Ты слышал, что они сделали с «Александром Великим»?!

– Лейтенант Вязин, – как можно более медленно и официально, так, чтобы все пилоты его слышали, ответил Филби, – Вы что, призываете саботировать приказ полковника Вольтова?!

– Никак нет, сэр!

– Вот и отлично! Наше дело – выполнять приказы, вот и Вы не стесняйтесь, выполняйте! Для особо любопытных: смотрите последние выпуски новостей. Все наши военные тайны уже давно просочились в прессу. – Пилоты разом смолкли, скачивая данные: Правительство ведёт переговоры и часть крэглингов согласны на мирный договор. Остальная часть не согласна. В правительстве крэглингов внутреннее противостояние и оттого, кто победит будет зависеть, продолжится война или нет. Поэтому, задача армии – блокировать и уничтожать любые агрессивно настроенные воинские соединения и давить, давить, давить, принуждая сдаваться! Потому что дух врага уже сломлен, активные боевые действия прекращены и новые жертвы нам ни к чему. Даже если вопреки разуму, они решат сопротивляться до конца, шансов у крэглингов нет. Дамоклов меч опустится на их головы ковровым бомбометанием. Своё положение понимали и сами крэглинги.

Да, они дали прекрасный бой!

Да, Цитадель держалась до последнего солдата! Да, крэглинги, даже смертельно раненые, сумели нанести ядовитый укус в самое сердце врага – захватить его флагманский крейсер «Александр Великий»! Захваченный крейсер вступил в бой, кромсая тылы республиканцев, и пустил много, очень много человеческой крови. Но его короткая яростная битва закончилась неизбежным: когда люди разобрались, что к чему, его окружили и расстреляли в упор из всех орудий. Мёртвым искореженным призраком болтается он теперь на орбите, вечный памятник бесстрашию и храбрости крэглингов, предпочетших славную смерть позорному рабству.

Сейчас всё кончено: республиканский флот развернулся во всех пяти основных звездных системах Тайкогра, и деваться им некуда. Если бы было окно – можно было бы выпрыгнуть. Но куда? Здесь Окраина! Скрываться, меняя систему за систему, как им это удавалось последние пятьдесят тысяч лет, уже более не удастся. Цитадели больше нет и для этой расы свободная, вольная жизнь подошла к концу.

Таков был смысл и содержание всех новостных каналов. Пилоты успокоились: война действительно окончена, оставалось лишь немного подождать. Напряжение спало.

Филби решил воспользоваться подвернувшейся минуткой для размышлений. Он откинул биошлем и уперся лбом в холодное стекло своего истребителя. Связь с кораблём прервалась, и корабль перестал быть частью его сознания, снова превратился в простую железную механическую конструкцию, внутри которой сидел обычный человек. Так он и плыл над планетой, вглядываясь в очертания материков и океанов, рек и гор. Она, эта планета слишком напоминала его родной дом – Киларон75. Особенно с той стороны, обращённой к солнцу, где жили его дедушка и бабушка. Эх, как ты сейчас поживаешь, маленький далёкий домик? В памяти Филби живо всплыли события последнего года его юности. Особенно запомнилось ему прощание с родными.

Тогда он приехал к ним повидаться перед отбытием в академию. Приехал на обратную сторону планеты, где стояла вечная зима.

Поезд на магнитной подушке, спрятанный в вакуумный тоннель, быстро домчал его до предгорий, откуда он уже своим ходом добрался до маленького домика в горах, в котором он провёл всё своё детство – в обществе бабушки и дедушки, «бабы» и «деда», как он их называл.

В доме всё было по старому, прогресс обходил это место стороной, а, скорее всего, они его сами избегали, как нечто несущественное, не стоящее внимания. Узнав, что он покидает планету и поступает в академию, бабка поначалу пыталась его отговорить.

Аргументы были такие: не езди, здесь лучше! Из летной академии тебя сразу заберут в армию, сейчас идёт конфликт с тусалонцами. Не дай бог, попадёшь на войну, погибнешь ни за что. Да и что хорошего ты нашёл в космосе? Там всё чужое! Всё придётся начинать с нуля, без знакомых и родных. Да и мать у тебя здесь, и отец, бабушка с дедушкой не в счет – мы-то уже совсем старые, скоро умрём, с нами можно и не считаться. А вот девушка твоя здесь – как ты можешь её бросить?! Ей же будет одиноко без тебя! А что там?! Придётся много работать, воевать, рисковать жизнью – и никакого проку! Иди лучше учись на инженера. И так далее, и тому подобное…

На все эти «вечные» аргументы бабушки, Тодд ответил стандартной фразой:

– Меня призывает Родина!

– А как же свобода личности, о которой ты так любишь рассуждать? – включился в разговор дед.

– А я свободен, я сделал этот выбор как самостоятельный, взрослый, свободный человек.

– Ой, ли?!

И с этого момента у них завязался действительно интересный, на взгляд Филби, разговор:

– Хочешь, я покажу тебе степень твоей свободы? – спросил дед.

– Дед, ты ничего мне не докажешь, потому что это дело решенное!

– Конечно, конечно, – согласился дед. – Воевать для мужчины – это всегда вопрос чести. Однако в этом вопросе есть потайное дно.

– Дед, да какое дно?! Всё чисто и прозрачно, как ещё никогда в моей жизни!

– Отлично! Если дело решённое, тогда ты ничем не рискуешь! Ты легко разрушишь любые мои аргументы, и твоя решимость только укрепится, идёт?!

– А, ну тогда я согласен, – сдался Филби-внук. Дед умел заинтересовать разговором, в отличие от бабки, которая, как обычная женщина была слишком эмоциональна. А «женские чувства» не очень-то действовали на рациональные мозги молодого Филби.

– Ты говоришь – свобода личности, начал дед, – Но свободны ли мы? Вот, у тебя в ухе с детства встроен микрофон. В горле – сенсор, в глазу – специальный чип, проецирующий изображение на сетчатку. Бабушка говорит, что с той поры, когда человек впервые искалечил своё естество этими штучками, – с тех пор у него даже в мозгу не осталось места для покоя. Она – старый человек – за свободу личности! Ведь телефон можно всегда положить, голографический проектор – выключить, виртуатор – заставить молчать, но эти чипы, – они же всегда в тебе!

– Но я же их контролирую, – возразил внук, – я в состоянии запретить входящие сообщения, перевести коммуникационные устройства в режим ожидания, они меня не посмеют беспокоить!

– Но ведь всё равно у тебя внутри кто-то сидит, – возразил дед, – А как же свобода личности? Как же священное человеческое «Я»? Ведь вы, молодёжь, скоро перестанете отличать себя от машин, которые у вас внутри, вы сольётесь с машинами.

– Ой, деда, ну ты чё, ты ж сам инженер, сам разрабатывал эти штуки!

– Да, ты прав, мы разрабатывали различные устройства, облегчающие нам жизнь, в том числе и виртуаторы, и роботов, но мы никогда не отождествляли себя с машиной на таком глубоком уровне.

– Что ты имеешь в виду под словом «отождествлять»?

– Сейчас покажу на примере. Вот скажи мне, какая сейчас температура воды на нашем океанском побережье?

Тодд не задумываясь, выпалил:

– Сто девяносто три градуса по Кельвину! – потом заулыбался, – Ну да, дед, я понимаю, что ты хочешь сказать: «Поскольку, у меня открыт коммуникационный канал, на твой вопрос я неосознанно быстро отправил запрос к Оракулу76. Оракул тут же обработал запрос и передал мне данные температуры, а я ответил тебе. И вроде как, я этого и не заметил, что это не мои знания.

– Во-о-от! – восторжествовал дед. Он вскочил с кресла и начал прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. Несмотря на свои две тысячи с хвостиком лет, выглядел он от силы на тысячу, очень поджарый, бодрый, живой.

– Во-о-от! – дед говорил громко и яростно, словно на лекции, – Ты хотя бы это отследил! А ведь большинство твоих сверстников этого не понимают. Они думают, что всё знают, что информация просто берётся с потолка. Им и в голову не приходит, что раньше люди, чтобы получить ответ на свой вопрос – брали в руки книги, читали, исследовали, продумывали, на это уходило время, это был огромный труд! Но этот труд взращивал разум!!! Он развивал логику, умение добывать информацию и работать с ней, умение думать, искусство мышления!

– Но дедушка, мы ведь тоже думаем, у нас просто скорость получения информации выше, это верно, но мы думаем, так же как и вы!

– А вот и нет! – не унимался дед, – Нет! С чего ты взял, что на побережье сто девяносто три градуса?! С чего?! Тебе эта сказала твоя машинка в голове, да? А откуда она это знает?!

– Ну, ей, наверное, сообщили датчики температуры на побережье…

– Датчики на побережье! Во-от! – Дед поднял палец вверх, будто бы разоблачил шпиона. – А что это за датчик такой?! Откуда он взялся, кто его поставил, с какой целью? Вы ведь не отслеживаете источник информации, вам же абсолютно побоку, откуда и что взялось! А вдруг, датчик ошибся?! А вдруг, там и нет никакого датчика, а тебя вводят в заблуждение, чтобы ты приехал на побережье отдыхать, а температура там будет на несколько градусов ниже? И что тогда?! А ты уже обратно не поедешь, потому что лень, да и деньги уплачены. На это и рассчитано.