Неожиданный Город. Фантастический роман

Бойцы облегчённо вздохнули, ибо заподозрили ещё более плохое намерение бесштанного референта в отношении товарища майора. В смысле, подумали, что он сексуальный маньяк!

– Тащите его в мою палатку!

Палатка, хотя и не пригодилась ночью, тем не менее, была поставлена. В ней хранилась рация, ну, и другие вещи.

Прислонив захваченного врага к чемодану, чтоб не падал (сомнений, что это именно враг, уже не было!), Самсонов принялся хлестать его по щекам. После восьмой оплеухи Рахмон открыл глаза.

– Очнулся? Вот и отличненько! – обрадовался майор, – Давай по порядку: имя, фамилия?

– Меня зовут Дуглас Маккартни, – обреченно прошептал разбитыми губами связанный.

– Это ты из каких будешь? – напрягся Самсонов, догадавшись, что допрашиваемый иностранец.

– Я из племени Кри… Небраска.

– Ого! Индеец! Америка, значит…

Дознаватель закурил (не в затяжку, чтоб не закашляться) и задал основополагающий вопрос:

– На кого работаешь?

Дуглас съёжился и погрустнел:

– Меня убьют, если я расскажу…

– Тебя убьют, если ты не расскажешь, – пообещал Самсонов страшным голосом и открыл лезвие перочинного ножа.

– Товарищу майор! Зупынись, це жорстоко! – вмешался (по-украински, чтобы враг не понял) сержант Викуленко.

– Шо: «зупынись»? – проворчал майор, вычищая лезвием грязь из-под ногтя.

Дуглас закрыл глаза:

– Я сотрудник Центрального Разведывательного Управления Соединённых Штатов Америки…

– Ого! – воскликнули дуэтом майор и сержант.

Это гнуснопрославленное учреждение, как тогда писали в советских газетах, «раскинуло свои омерзительно-гадкие ядовитые щупальца по всему Земному Шару»!

«Вот оно! Настоящий взаправдашний шпион! Надо гада поскорее переправить в Душанбэ… Но сначала сам ему кишки на пику намотаю и все секреты вызнаю!» – возликовал Самсонов, до того ни одного шпиона не уловивший.

Он напрягся, вспоминая методичку по проведению допроса. А! Надо обязательно выяснить, какое задание этот индеец, замаскированный под таджика выполнял!

– Задание?

– Моё?

– Ну, не моё же!

Фальшивый референт глубоко вздохнул и попросил воды.

– Сержант! Обеспечьте!

Викуленко высунулся из палатки и приказал Хананееву:

– Воды дай!

Тот протянул фляжку.

Напившись, агент ЦРУ принялся колоться:

– Я был внедрён в окружение второго секретаря Горно-Бадахшанской Автономной Области товарища Михеева, чтобы собирать секретные сведения и переправлять их в Центр.

– А почему не в окружение первого секретаря? – заинтересовался Самсонов.

– Потому, что он мог заподозрить, что я только изображаю таджика, таковым не являясь. А товарищ Михеев русский, ему невдомёк. Он, вообще, таджика от киргиза не отличит.

Подумав, сообразительный майор решил выяснить, чем вражина занимался в туалете:

– Что на самом деле в сортире делал? Небось, радиограмму отправлял своим заокеанским хозяевам?

– Да… Несмотря на понос, я остался верен долгу и присяге, но случайно забыл закрыть дверь на задвижку.

– Содержание радиограммы?

– Я сообщил Центру, что сорвать слияние города Лхаги с Таджикской ССР смогу путём террористического акта – отравления одного или нескольких старейшин. Вот, пошарьте у меня в правом кармане штанов… Видите, яд? Остальные заподозрят советских товарищей и, скорее всего, убьют товарища Михеева… и всех остальных. А, может, и не убьют. Как получится. Но присоединяться всё равно не будут.

На пузырьке и впрямь было написано «Veneno Mortal*».

*Veneno Mortal – смертельный яд, бразильский язык

– Смертельный яд… – прошептал Самсонов, серея, как застиранная портянка.

Представилось, как его рвут на куски бородатые тётки. Шутка сказать, он был на волоске от смерти! Какое изощрённое коварство! Какой, прямо-таки, цинизм!

Злоумышленник, тем временем продолжал:

– А моё правительство раздует из-за этого грандиозный скандал и, под шумок, введёт в Лхаги свои войска.

– Так, ты им ещё вчера выдал секретную информацию о Лхаги? И даже успел инструкции получить? – поразился Самсонов, наливаясь багрянцем ярости.

В этот момент в палатку заглянул встревоженный партсекретарь.

– А, вот вы где! Михаил Игнатьич, вы Рахмона не видели? У него мои тезисы…

Тут его глаза привыкли к сумраку палатки, и он разглядел своего референта. Шишка на лбу, опухшее от пощёчин лицо, разбитая губа, связанные руки…

При виде этой отнюдь не живописной картины товарищ Михеев обалдел!

– Что… что здесь происходит? – вскричал он фальцетом.

– Что, что… Допрос американского шпиона! – веско произнёс майор, надув для важности щёки, – Выйдите и не мешайте работать!

– Как, шпион?! Какой ещё шпион!? – растерялся партийный начальник.

– Такой! Агент ЦРУ! Сам признался! – доступно объяснил контрразведчик.

На товарища Михеева в этот момент можно было смотреть только побарывая жалость, так он побледнел. Даже глаза разъехались в разные стороны!

– Тезисы в зелёной папке, Степан Энгельсович, – подал голос Рахмон, он же Дуглас.

– С-спасибо… – выдавил из себя Михеев и, пошатываясь, удалился.

«Шпион, не шпион, а тезисы он подготовил хорошие, правильные. Надо же работу работать – речь произносить на пиру!»

Майору Самсонову было не до пира. Оставив Викуленко с Хананеевым стеречь шпиона, он, перебравшись в палатку Андреева для конспирации, включил рацию и отстучал такой текст:

«михась таджику результате оперативных мероприятий задержал тире арестовал агента цру индейца маккартни замаскированного референтом михеева рахмоном кадыровым зпт намеревавшегося сорвать присоединение лхаги таджикистану отравлением насмерть старейшин тчк обыском изъята радиостанция и смертельный яд тчк срочно присылайте вертолёт воскл мне цэрэушника держать негде тчк подпись михась»

Передачу провёл частоте 223 и ещё на двух резервных частотах, чтобы радисты в Душанбэ не пропустили.

– Товарищ генерал-лейтенант!

Полковник Бабкин торнадом (торнадой?) ворвался без доклада в кабинет Хольева, размахивая бланком радиограммы.

Тот вздрогнул, и подпись на очередном документе (секретном, а как же!) потеряла кудрявость и каллиграфичность.

– Ну, что там ещё? – с неудовольствием рявкнул расстроившийся генерал.

– Вот, радиограмма от Михася… от майора Самсонова!

Поправив сползшие на нос очки, Хольев внимательно прочитал, а потом перечитал текст.

– Нифига себе!

– Так точно, себе – нифига! – подтвердил Бабкин, встав по стойке «Смирно».

– Срочно! Туда! – рванул генерал душащий его воротник кителя, – Сюда! Шпиёна! Я его лично!

– Есть туда-сюда, товарищ генерал-лейтенант!

– Ну, так не стой столбом! Выполняй!

Полковник испарился. Генерал положил под язык таблетку валидола. Слегка успокоившись, задумался:

«Маккартни… Маккартни… Знакомая фамилия! Где я её слышал?»

Он нажал клавишу селектора:

– Лена! Зайди ко мне!

Вошла секретарша Леночка, так сказать, подруга дней суровых, с которой Хольев периодически, нет, регулярно… ну, вы понимаете. Надёжный, в общем, человек.

– Да, Владимир Арчибальдович?

– Ленусик, тебе фамилия Маккартни что-нибудь говорит?

Лена не задумалась ни на секунду:

– Английский вокально-инструментальный ансамбль «Жучки»*. Очень модный. Поль Маккартни автор большинства ихних песен. Что характерно: играет на гитаре левой рукой.

* «Жучки» – «Вeatles»

– Левша, значит? – уточнил генерал.

– Ага, левша.

– Спасибо, свободна пока.

Оставшись в одиночестве, достал из сейфа коньяк и налил себе четверть стакана, чтобы перебить противный вкус валидола.

«Там Маккартни – и у нас Маккартни… Какая между ними связь?»

После длительных размышлений решил не ломать голову, а спросить самого шпиона.

В Хороге своих вертолётов не имелось. Бабкину пришлось связываться с пограничниками, сидевшими аж за триста километров.

– Вертолёт-то есть, а как же, – кричал в трубку заместитель командира воинской части майор Шпыря, – Только, ежели его с отделением бойцов послать, то дополнительные баки с горючкой взять на борт не получится! Придётся в Хороге дозаправляться! У них там бензин-то есть, товарищ полковник? А то будет нонеча как давеча: туда долетели, а оттуда – нет!

Бабкин, бормоча незлые тихие слова, позвонил в Хорог.

– Алё! Это я куда попал?

– Ой, я стесняюсь спросить, товарищ: в какое место вы метились попасть?

– Мне склад нужен! Горюче-смазочных матерьялов! Это оно?

– Таки да!

– Говорит полковник Бабкин, заместитель председателя Комитета Госбезопасности Таджикистана генерала-лейтенанта Хольева!

– А я – старшина Зильберштейн… просто так, завскладом.

– Бензин есть, старшина?

– Какой вам потребен, товарищ полковник?

Бабкин не знал, на каком бензине летают вертолёты.

– Ну, этот… вертолётный! – выкрутился он.

– Ой! Неужели же не найдём! – был ответ.

И вертолёт, управляемый лично майором Шпырей, полетел в Хорог. Нужный бензин оказался в наличии, но старшина Зильберштейн потребовал официальную заявку-требование. У Шпыри таковой не оказалось. Попытка написать её на месте не увенчалась успехом, ибо требовался специальный бланк с печатью воинской части и подписью командира.

– Я дико извиняюсь, но вы, товарищ майор, только заместитель! И печати у вас нету!

– У-у, бюрократ! – досадливо бормотнул Шпыря, но Зильберштейн его услышал и обиделся:

– Я, товарищ майор, матерьяльно ответственное лицо! Процедура есть процедура! Без неё не обойдёшься, как без клизьмы при запоре! Ведь, ежели как попало народное достояние выдавать без соответствующей отчётности, получится разбазаривание, и меня таки расстреляют до смерти. А как страна без меня будет достраивать коммунизьм?

Довод был веский! Шпыря устыдился и попросил у старшины прощения, но всё равно бензин не получил. Не, что делать-то!?

Попытался даже позвонить в обком товарищу Бахтиярову, но тот от содействия уклонился, заявив, что дело, дескать, хозяйственное, а не партийное. Пришлось просить помощи у полковника Бабкина.

– Алё! Межгород? Мне Душанбэ! Пароль «Алабашлы»!

– Какой номер в Душанбэ, мущина?

– Это… Г-92991!

– Ждите, в течение часа будет.

– Но, мне срочно, девушка!

– Никакая я вам не девушка!

– Очень жаль…

– Линия перегружена. И вообще, вас много, а я одна!

Через пятьдесят три минуты:

– Алё, мущина! Душанбэ заказывали?

– Да, да!

– Соединяю…

С первой попытки дозвониться не удалось: полковник отсутствовал в кабинете. Пришлось попытку повторить и ждать ещё час. Бабкин вник в ситуацию и обозвал Шпырю мудаком за то, что он не запасся заявкой сразу. Затем долго ругался по телефону с Зильберштейном, но старшина стоял насмерть. Нет бумаги – нет бензина. Он не какой-нибудь шлимазл под суд идти ни за хвост поросячий! В конце концов, Бабкин ему пресловутую заявку переслал по телеграфу.

Почтальон, немолодая женщина, не спеша понесла телеграмму через весь город. Вот и склад ГСМ, около которого сучил ногами от нетерпения майор Шпыря.

– Тута такому Зильберштейну спецтелеграмма. Это вы?

– Разве я похож? Посмотрите на мой овал лица! Разве у Зильберштейнов такой нос бывает?

– И верно… А где с правильным носом?

– Он внутри ныкается!

Получив заявку, старшина немедленно отгрузил нужное количество бензина, и вертолёт, наконец, улетел.

Конечно, переслать заявку по спецсвязи в Хорогский КГБ было бы проще, но доступ к аппарату имел только отсутствующий майор Самсонов. Из-за этого было потеряно время.

Глава четвёртая

Чжан Ли всё утро раздумывал, как бы извлечь пользу из создавшегося положения, в смысле, нового города. Таскать контрабанду сюда не получится, ибо город засекретят и закроют на замок. Что ж, возвращаться в Хорог несолоно хлебавши? От расстройства он даже не пошёл на пир, хотя его и звали. Сидя на камушке недалеко от палаток, он прикидывал, не купить ли на все деньги платины, а потом с выгодой столкнуть её в Афганистане. Увы! Денег с собой было мало, всего пятьсот рублей. Разве что, на перстень хватит… или, в лучшем случае, на браслет, как у Хи-Лоня.

Чжан Ли был, как выражаются журналисты, человеком трудной судьбы. Родился он в 1930 году в Душанбэ. В сорок втором отца арестовали как японского шпиона, а мать за недонесение. Оба сгинули в лагерях. Чжан в возрасте двенадцати лет попал в детский дом, где быстро выяснил, почём фунт лиха. Приют был на Вологодчине, поэтому там ни одного китайского ребёнка не имелось. Дети – народец жестокий, особенно беспризорники военных лет, составлявшие большинство. Дразнили узкоглазым, желтопузым и, почему-то, косоглазой свиньёй, хотя парень был худ, как щепка. Ещё бы! Жрать хотелось постоянно, ибо всё, что можно, и что нельзя, разворовывалось персоналом. Нередко мальчишки били его и отнимали пайку. Но Чжан не сломался, а научился стоять за себя. Когда вырос, в армию не взяли из-за выбитых передних зубов. Чжан Ли этому обрадовался, ибо, хотя и обладал советским паспортом, гражданином СССР себя не ощущал и, соответственно, долг Родине за собой не признавал. Он считал, что, скорее, Родина ему должна. В девятнадцать лет поехал в Душанбэ, смутно надеясь найти родственников. Увы, никого… Работал на сезонных работах, ибо профессии не имел никакой. Вернее, имел корочки плотника, но душа к этому ремеслу не лежала. За год свёл знакомства с контрабандистами, стал ходить с ними в Китай и Афганистан. Благодаря цепкой памяти и ловкости легко освоил маршруты и основы чёрного рынка. Через два года ходил уже сам, добирался даже до Индии и Пакистана. Неплохие деньги зарабатывал! В тюрьме ни разу не сидел, хотя и попадался по мелочи на сбыте товара. Почему в Советском Союзе можно свободно торговать только картошкой? Ну, ещё народные промыслы… То ли дело в загранице, особенно в Америке. Эх! Перебраться бы туда, уж он бы развернулся вширь и вглубь! Да, только где он – и где Америка…

Внезапно внимание китайца привлекло зрелище бесчувственного, да, к тому же, связанного Рахмона, влекомого в палатку Самсонова двумя бойцами. Интересное кино! Сделав вид, что он просто так гуляет, Чжан Ли подошёл к палатке и улёгся у задней стенки. Серая телогрейка – отличный камуфляж, никто его не увидит. А он будет слышать всё, а если дырочку проковыряет – то и видеть!

Услышанное потрясло его до основания! Оказалось, что Рахмон американский шпион! Да, бедняге мало не покажется, когда его перевезут в Душанбэ… За шпионство дают вплоть до расстрела, да! В голове зашевелились интересные мысли…

Несмотря на то, что он здесь был аж четырнадцать лет назад, Чжан Ли отлично помнил, что всего в часе ходу отсюда начинается ущелье с тропинкой, ведущей в Афганистан. Правда, крутая и неудобная, но лошадь пройдёт. Если же обрушить там парочку скал, то никакая погоня не догонит.

«Вот он, мой шанс на светлое будущее!»

Он встал и пошёл к лошадям, стоявшим неподалёку. Выбрав двух, не спеша навьючил на них баклаги с водой, мешок с овсом и рюкзак с консервами.

– Ты чего это, а? – лениво поинтересовался часовой – боец Хананеев, сидевший около и переваривающий обильный съеденный обед, усугубленный водочкой.

– Приказали, – спокойно пояснил китаец, после чего вернулся к палатке.

Дождавшись, когда майор вышел (надо же покушать), оставив стеречь шпиона бойца Липатова, Чжан Ли снова прилёг у задней стенки и шепотом позвал:

– Эй, Маккартни!

Американец дёрнулся:

– Кто здесь?

– Это я, Чжан Ли. Сколько заплатишь, если я выведу тебя отсюда?

– Да сколько угодно в пределах разумного!

– Тогда слушай, – деловито заговорил китаец, – Двести тысяч долларов и американское гражданство. Идёт? И я отведу тебя в Афганистан!

– Ноу проблем! – воскликнул Маккартни, не желавший испытывать судьбу.

Чжан Ли проскользнул в палатку через разрезанную стенку и развязал ремень, стягивающий руки Дугласа.

– Что? Бежим? – всколыхнулся тот.

– Погоди немного, – был ответ.

Через полчаса вернулся Самсонов и приказал Липатову:

– Вольно! Разойдись!

Тот, довольный, сразу же разошёлся.

Из-за проблем с пищеварением майор не смог съесть столько, сколько хотелось. Остальные же члены экспедиции продолжали пировать и, судя по всему, должны были остановиться не скоро. Опять же, водка! На то и был расчёт Чжана Ли: все заняты обжорством, и их уход никто не заметит!

Самсонов при виде китайца удивился:

– Ты что здесь делаешь, а? Это же секретная часть!

– Да я, это… спросить хотел, – отозвался, улыбаясь, контрабандист и ударил комитетчика в живот.

Прямо в солнечное сплетение!

Самсонов ойкнул и потерял сознание.

Чжан Ли связал его, заткнул рот ветошью и накрыл одеялом, отвернув к стенке – вроде спит человек. Взял винтовку и две коробки патронов. Пистолет решил не брать.

– Пошли! Медленно!

Они вышли из палатки и направились к лошадям. Хананеев похрапывал, пуская носом пузыри. Вот и хорошо, мочить не придётся!

Беглецы отвязали лошадей и небыстрым шагом двинулись к ущелью. На часах было около трёх часов пополудни. По дороге им встретились несколько местных, не обративших на пришлых людей никакого внимания.

Маккартни нервничал.

– Слушай, пойдём быстрее, а?

– Нельзя. Привлечём внимание. И не вертись ты!

Вот и нужная тропа, круто понижающаяся на юго-восток и переходящая в узкий карниз над пропастью. Вскоре город скрылся из виду. Пройдя очередной поворот Чжан Ли остановился и протянул Дугласу сапёрную лопатку:

– Давай, подкапывай этот валун!

Тот принялся копать так рьяно, как будто золото искал! Китаец стоял на страже, готовый стрелять при виде погони. Убивать людей не хотелось, но на карту было поставлено светлое будущее!

Наконец они смогли обрушить валун на тропу. Многотонный камень ухнул и обвалил карниз. Никому не пройти! Даже верёвку через провал не перебросишь, потому, что тропа в этом месте слегка поворачивала. Шли до сумерек.

– Ночуем прямо здесь. В темноте в пропасть сверзиться можно, – пояснил китаец, и американец с ним нехотя согласился.

Ему хотелось идти, бежать, драпать не останавливаясь!

Короче, на ночлег остановились на карнизе шириной фута в два, как прикинул американец. Спальных мешков не было, пришлось укладываться на голой земле. Себе под голову Чжан Ли изобретательно подложил мешок с овсом. Маккартни – кулак.

Тепляев вышел из горсовета, сыто цыкая зубом. Пир был отменный! И плов, не пробованный ранее, и жареные улары, истекающие жирком, и лепёшки, не уступающие столичным (в смысле, Душанбэ), и рассыпчатое печенье, тающее во рту! Водочка, конечно, подкачала – всего двадцать семь градусов, но очистка хорошая. Расслабленной походкой он направился к своей палатке, чтобы отдохнуть и переварить маленько, но решил сперва зайти к Самсонову, справиться о здоровье. Это же надо: съел человек только горсточку риса без мяса! И водку не пил!

Про уловление американского шпиона милиционер ничего не знал. Самсонов этой новостью ни с ним, ни с Андреевым не поделился, а товарищ Михеев был слишком занят провозглашениями тостов за дружбу между народами, за мудрость старейшин, за Партию, за товарища Брежжнева. Надо было ковать железо, пока оно горячо! Ему было не до милиционера и военкома, да и шпион был заботой Самсонова.

Тепляев взглянул на солнце: ещё час-полтора и сумерки. Издалека послышался стрекот вертолёта.

«О, подмога летит!»

Он откинул полог и шагнул в палатку Самсонова. Глазам его предстал извивающийся, аки червь, человек!

– Эй, ты чего? – растерянно вякнул нетрезвый милиционер.

– Муму! Мумуму!!! – отозвался Самсонов, высунув, наконец, голову из-под одеяла и пуча глаза.

– Ой!

Поражённый до глубины души этим зрелищем, Тепляев сперва отпрянул, но совладал с собой и выдернул тряпку изо рта комитетчика.

– Кх-ха! Тьфу! Ёпэрэсэте! – разразился Самсонов ничего не объясняющими междометиями, – Развяжи меня!

Обретя свободу, он вскочил и выхватил пистолет:

– Где он, падла?! Порву! Убью!

– Кто? – опасливо отодвинулся Тепляев.

– Твой «пи-ип»* Чжан Ли!

*Испачканный калом сын самки собаки – перевод Автора

– Да… здесь, где-то… – обескуражено вымолвил начальник милиции Хорога, нутром чуя, что на него надвигаются неприятности.

Не отвечая, майор выскочил из палатки и заорал:

– Тревога! Застава, в ружьё!

Солдаты, мирно переваривающие щедрое угощение Люмдей, недовольно закряхтели.

– Ну, что ещё на этот раз? – булькнул нетрезвый Викуленко и, вздохнув, приказал:

– Взво-од! В две шеренги становись!

Появился и Андреев.

– Почему шумим, Миша?

И Самсонов, пересыпая речь ненормативной лексикой, поведал ему и Тепляеву историю захвата взаправдашнего американского шпиона и его последующего побега.

– Гадский китаец нас предал! Он этого индейца освободил, а меня врасплох из засады вырубил по животу!

Тепляев виновато втянул голову в плечи: ведь, это он привёл Чжана Ли. Стало быть, с него и спрос! Впрочем, можно попытаться отбрехаться: дескать, взял его в экспедицию, как специалиста по горам. Откуда было знать, что он предатель? Да и шпион этот… За него Михееву отвечать – зачем к себе подпустил?

В полный рост встал вопрос: где теперь беглецов искать? Опросили бойцов, в надежде, что кто-нибудь видел хоть что-нибудь. Хананеев вспомнил, как Чжан Ли нагрузил двух лошадей консервами, овсом и водой.

Лицо Самсонова налилось чёрной кровью гнева:

– А почему ты это не пресёк?

– А что пресекать-то? – пожал плечами Хананеев, хотя это и было не положено по уставу, – Он же грузил, а не разгружал. К тому же объяснил, что ему приказали…

– Кто?! Кто приказал?! – истошно завизжал Самсонов.

– А, вот этого он не сказал!

Пересчитали лошадей и выяснили, что двух, именно тех, нагруженных водой, овсом и консервами, не хватает.

– Под трибунал пойдёшь, рядовой! – зловеще пообещал Андреев.

Трое офицеров беспомощно переглянулись: как ловить, где искать проклятых гадов?

– Падлетаем, камандир! – сообщил старлей Колумб*, второй пилот, – Вон, какие-то домушки виднеются и озэро блестит.

*Вообще-то, его фамилия была другая, но был он из испанских детей, привезенных в СССР в тридцать седьмом, совсем маленьким. Документы были утеряны, и в детдоме, не мудрствуя лукаво, мальчика нарекли Христофором Колумбом. Отчество присвоили Вахтангович, в честь директора, Вахтанга Чония. Детский дом был в Грузии, поэтому лейтенант говорил по-русски с грузинским акцентом, хотя грузинского и не знал. Только ругаться умел!

– Подлетаем, ага! – согласился Шпыря, – Они должны ракету пустить, чтоб я понял, где на посадку заходить.

– Вертолёт! – хором воскликнули Андреев и Тепляев, – Ракету!

Все трое засуетились, бросились искать ракетницу. Как всегда, в спешке, она нашлась не сразу. Вертолёт уже кружился над головами, и сквозь шум винта доносились отборные матюги Шпыри. Наконец, ракетница нашлась, и Самсонов торопливо выстрелил, не проверив маркировку патрона. Ракета взлетела красная! Это значило: «не приземляться, опасность!»

– Нифига себе! – удивился Колумб, – Чё, обратно в Хорог летим, камандир?

Шпыря, вытянув шею, разглядывал суетящихся внизу людей.

– Что-то не так… Спустись пониже, Христо! Зависни на двадцати.

– Есть!

Вертолёт опустился и замер. Воздушный водоворот сорвал с Андреева фуражку, и он погнался за ней, несмотря на тяжёлый от съеденного и выпитого живот: без фуражки офицеру никак невозможно, а запасной нету!

Самсонов, отыскавший, в конце концов, нужный патрон, с торжеством спустил курок, и зелёная ракета смачно впечаталась в брюхо вертолёта, рассыпавшись искрами.

– Во, блин! Снайпер! – возмутился Шпыря, – Хорошо, что не в бак, а то сгорели бы в одночасье на ровном месте!

– Ага, как в том анекдоте, – хихикнув, подхватил Колумб, – «Поймал меня маньяк и принялся колбасой какой-то в организм тыкать больно! Да, хорошо ещё, что не в глаз! А если бы в глаз?»

– Отставить смехуёчки! Садимся!

– Есть садимся!

Вертолёт опустился на землю. Плохо закреплённая палатка Самсонова от вихря упала. С проклятиями майор бросился спасать документы (секретные, а как же!), спальный мешок и рацию.

Экипаж, сопровождаемый шестью бойцами, вышел из летающей машины.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – бросил ладонь к козырьку шлема майор Шпыря.

Андреев, всё ещё не отдышавшийся после погони за фуражкой, молча пожал ему руку.

– А где шпионюга? – поинтересовался Колумб, – Вот бы на него пасматрэть!

Подошёл мрачный запыхавшийся Самсонов.

– К сожалению, пока вы там чикались, валандались и рассусоливались, а также жевали сопли, шпион умудрился сбежать из-под стражи.

– А мы чо… Мы ничо! – индифферентно свернул верхнюю губу трубочкой Шпыря, – Нам приказ дали – мы и полетели, а что задержки были, так они не по нашей вине. У меня в бортжурнале всё записано!