Призрак миссис Рочестер

И да, она была великолепна – но уже тогда с искоркой безумия. Эта походка. Наклон головы вперед. Слишком яркий блеск глаз. Эта нотка безумия и выделяла ее среди остальных красавиц. От нее было невозможно отвести глаз.

В дверь постучали.

– Это я! – крикнула София. За дверью в самом деле оказалась она, стоящая чуть ссутулившись, с теннисной сумкой на плече. На бледном, несмотря на загар, лице не осталось ни следа вчерашней синюшной косметики. Свежевымытые волосы, еще не высохшие до конца, напоминали разлитый кленовый сироп. Передо мной будто стояла совершенно другая девочка.

– Это ты рассказала отцу?

– Нет, я же пообещала, что не скажу. Но, думаю, он догадался по твоему виду.

– И как, он сильно злился?

– Скорее беспокоился, – тщательно взвесив слова, ответила я. – И как его винить?

– Он отошлет меня? Прямо сейчас?

– Нет. С чего бы?

Она пожала плечами, мотнув сумкой.

– Он не хочет, чтобы я жила здесь. Даже пытался заплатить Сант-Маргарет, это моя школа, чтобы они оставили меня на лето у себя. Но они закрываются на лето, так что не получилось. – Она заглянула мне за плечо. – Можно войти?

Я открыла дверь пошире, и София в пару широких шагов оказалась внутри: длинноногая, атлетически сложенная, как и отец. Ее взгляд упал на полевые цветы, которые она принесла мне, теперь свисающие через край стакана.

– Так и знала, что они завянут, – заметила она.

– Когда я приехала, они были еще свежими – вот что важно.

– Тебе не страшно тут совсем одной? – оглядевшись, поинтересовалась она.

– В первую ночь я немного испугалась, да. Но наутро все страхи показались такими смешными. И тут не так далеко от особняка.

– Я бы испугалась. – София плюхнулась прямо на незаправленную постель, а я задом наперед устроилась на одном из стульев.

– С нетерпением жду наших уроков. Какой у тебя уровень французского?

– Второй год обучения. Но у меня ничего не получается. С природоведением все просто, я не прошла только потому, что не сдала последний тест. Алгебру я никогда не учила, поэтому и завалила.

– Алгебра? Ею мы что, тоже должны заниматься?

– Ага, это один из предметов, которые мне нужно пересдать. – Как удобно Отис об этом умолчал. Придется быстренько вспоминать материал.

– Что ж, по-французски я говорю свободно, – сообщила я. – На втором курсе год жила в Лионе, ходила там в университет.

– То есть ты знаешь, как по-французски будет «лахудра»?

– «Лахудра»?

– Ага. На занятиях по теннису есть одна девчонка, и она всегда несет чушь о моем отце и Беатрис, даже не проверяя, правда это или нет. И делает вид, будто прекрасно разбирается во французском. Так что я хочу назвать ее «лахудрой» по-французски и проверить, поймет ли она.

– Эм… ладно… в таком случае «putain»[7] подойдет. Или можешь сказать «salope», но это дословно означает «стерва». Можешь использовать оба, «putain de salope»[8].

Она повторила фразу за мной.

– Хорошо, спасибо. – София на пробу произнесла фразу вслух, а затем оперлась на ладони и слегка покачалась на кровати. – Так о чем было твое ТВ-шоу?

– Его можно найти на «Нетфликсе». Оно было такое… готическое, если тебе нравится что-то подобное.

– В прошлом году по литературе нас заставили читать «Грозовой перевал». Это готический роман, да?

– И по моему мнению – самый лучший. Тебе понравилось?

– Ну так… Я много пролистывала из-за архаичного написания. – Тут она взглянула на меня, проверяя, знакомо ли мне это слово, но я невозмутимо посмотрела в ответ. – А еще некоторые места были немного… противными. Как когда тот парень, как его там?..

– Хитклифф?

– Ага. Как когда он выкопал гроб Кэти, чтобы посмотреть на нее спустя столько лет после смерти. А потом он сломал гроб, чтобы его похоронили там же и они могли гнить вместе. Ну противно же?

– Я бы назвала это ужасающим. Но, вспоминая этот роман, обычно говорят не об этом моменте, а о большой любви Кэти и Хитклиффа. Как даже после смерти возлюбленной он был одержим своей любовью.

– Ну да, но… гниль и все такое? Не лучше бы было желать, чтобы соединились их души, а не остатки тел?

– Ладно, ты права, – усмехнулась я. – Про гниль – отвратительно.

Софи слегка улыбнулась в ответ.

– Можно тебя кое о чем спросить?

– Конечно, о чем хочешь.

– Ты считаешь, мой отец убил Беатрис? – Я быстро взглянула на нее. – Так все говорят, да?

– Не знаю, я только приехала.

– Да, но это было повсюду в интернете. – София прикусила верхнюю губу. – Я так не считаю. Мне кажется, он все еще безумно ее любит и ждет, что она вернется.

Прямо как возлюбленный Синары.

– А почему ты так думаешь? – спросила я.

– Он оставил ее вещи так, как было при ней. В ее спальне и гардеробной.

– У Беатрис была собственная спальня? – не удержалась от вопроса я.

– Ага. И все ее платья еще там. Раньше к ней приходила девушка по имени Кендра, приносила ей новые вещи на примерку. Но Беатрис орала на нее, ругалась, не стесняясь в выражениях, потому что, по ее словам, Кендра приносила ей большие размеры. Так что Кендра уволилась, а Беатрис начала ездить в Силиконовую долину, там полно модных бутиков. Возвращалась с охапкой дизайнерских нарядов крошечных размеров – даже на меня не налезет. Может, тебе подойдут.

От этой идеи меня пробрала дрожь.

– Сомневаюсь. Она была гораздо выше меня.

– 178 сантиметров, на пару сантиметров выше меня. Но она покупала себе вещи на пару размеров меньше! А теперь они все просто висят там, даже с ценниками. А еще там остались ее украшения. Эти я одолжила. – Она откинула прядь волос с уха, показывая ослепительные бриллиантовые серьги-кольца.

– О боже, София! Тебе разрешили их взять?

– Никто не запрещал. А ей они были не нужны. Как-то вечером, когда я только приехала, она стояла у себя на террасе и бросала с нее украшения вниз, пока папа ее не остановил. Потом Гектор спустился вниз к утесам, что-то нашел и принес, а что-то осталось.

Мое воображение моментально рисует изумруды, рубины и бриллианты, блестящие в серо-зеленых лианах подобно капелькам росы.

– Ты должна вернуть серьги. И прежде чем брать что-то, спрашивать отца.

– Я всегда кладу их на место. И он не возражает.

Интересно, что еще она так одалживает. Мне вспомнилась моя пропавшая ночная рубашка.

– София… ты, случайно, вчера вечером сюда не приходила? Может, тебе было нужно поговорить или что-то еще?

– Нет. Зачем? А что, Отис так сказал?

– Нет, мне просто показалось, что здесь кто-то был.

– Может, я ходила во сне. Мама иногда ходила. Перед поездкой в Африку она принимала таблетки, чтобы не заразиться малярией, и от них начала ходить во сне.

– Она была замечательным человеком. Как ее звали?

– Беттани. Это и мое второе имя.

– Красивое. У тебя есть фотографии?

София достала телефон и, быстро пролистав, передала мне.

На экране было видео с женщиной ненамного старше меня: очаровательное круглое лицо, каштаново-рыжие волосы, чуть темнее, чем у Софии. Возможно, она бы предпочла похудеть на несколько килограммов. Она стояла на пляже у озера, в цельном купальнике в горошек, и пыталась скрыть бедра, прикрывая их руками, при этом хохотала, взвизгивая, как и все мамы: «Что ты делаешь! Прекрати! Ты же обещала! Убери эту штуку! Вот я тебя сейчас догоню!» – а за камерой слышался такой же счастливый смех Софии. От этого видео просто разбивалось сердце.

Затрубил слон – звук сообщения, и София тут же выхватила у меня телефон.

– Это Отис, он уже в машине. Беспокоится, если я хотя бы на две секунды опаздываю.

– Ладно, беги. Заберу тебя позже.

– Не нужно, я поеду на ужин к Пейтон, моей подруге, а потом ее брат отвезет меня домой.

– А как же наши занятия?

– Ой, блин, точно. Я забыла. Давай завтра. – И она повернулась к двери.

– Подожди, – с нажимом произнесла я. – С завтрашнего дня – никаких прогулов уроков. И никаких оправданий. София, я серьезно.

– Ладно, ладно.

Она вышла за дверь, и телефон запикал уже у меня. Три сообщения от Отиса со смайликами. Сложенные ручки – умоляющие, просящие прощения за ложь Эвану. Рыдающий котик. Обезьянка, закрывающая лапками рот. Потом целый набор рыдающих котиков, ребенка, трущего глазки медвежонка, петля висельника и (предложение взятки?) – шоколадное печенье.

«Ладно, прощаю тебя, – написала я в ответ. – Но больше ничего не выдумывай».

От Отиса тут же пришло:

«Не буду! Клянусь!»

А потом сразу же:

«Не забудь про собак. Сейчас я жутко занят, но потом приеду и покажу тебе, где их еда и все такое».

Ответив согласием, я вернулась к компьютеру, закрыла окошко с биографией Беатрис и набрала в поиске местную парикмахерскую для домашних животных с услугой выезда на дом: мне попался «Холеный песик», и я забронировала время на конец этой недели. Потом нашла по отзывам хорошую ветеринарную клинику и записала всех пятерых собак на прием, начиная с чихающего бульдога.

А затем начала готовиться к урокам с Софией: заказала «Алгебру для чайников» и «Краткий курс „Природоведения“» на «Амазоне» и скачала тридцатиминутную лекцию (которая двадцать минут только загружалась с таким сомнительным вай-фаем) «Алгебра для начинающих». Там женщина пронзительным голосом объясняла уравнения. Я слушала, старательно конспектируя. Потом поискала новые усилители связи и заказала недорогой модуль – может, хоть он поможет.

Перекусила я остававшимися от завтрака кексами. Разница в часовых поясах начинала сказываться. Мне нужна йога, подумала я и, раз уж интернет работал, поискала и ее. Количество вариантов впечатляло: от бикрам-йоги до чего-то под названием «оздоровление ауры». Как бы моя аура ни нуждалась в корректировке, я все же выбрала занятия по виньясе в три пятнадцать, без предварительной записи. Натянув одежду для йоги, я запихнула в сумку полотенце. Написала Отису, что сейчас подойду для лекции про собак, вышла и направилась к главному дому.

Все утро от особняка доносились звуки бурной деятельности, а на парковке яблоку было негде упасть. Вот задом сдает грузовик службы доставки, а из зеленого фургона высыпают мужчины и женщины в оранжевых футболках с картонными коробками в руках. Я прошла мимо эвакуатора с мотоциклом на нем и кивнула парню с густой шевелюрой, как раз закрепляющему «Харлея» цепями.

Из боковой двери показался Отис, выглядевший еще более издерганным, чем обычно, в помятой футболке Daft Punk и перекошенных золотых очках.

– Что тут творится?

– Эв обустраивает новый офис в гостевом домике, а я отвечаю за ворота. Не дай бог, проберется кто-нибудь. – Отис провел меня в огромных размеров кладовку, быстренько показал, где какая собачья еда, а потом их миски на крыльце черного хода. Там же у двери высилась ваза с несколькими дюжинами еще не распустившихся белых тюльпанов в изумрудной упаковочной пленке.

– Симпатичные цветочки, – заметила я.

– Ага, Эву прислали. Кто-то выложил кругленькую сумму. Их нужно отнести в офис, но я тут погряз, – с надеждой в голосе пояснил он.

– Ладно, отнесу. Как раз собираюсь на виньяса-йогу в Кармеле. А как найти этот офис?

– Тропинка за гаражом, иди за ребятами из доставки. – Отис подхватил вазу и сунул мне. – Очень помогаешь, спасибо.

Поудобнее перехватив тяжелое гладкое стекло, я повернулась обратно к подъездной дорожке, чуть не чихая от щекочущего нос целлофана. Следом за рабочим в оранжевой футболке я прошла до небольшого здания в том же стиле, что и особняк, из стекла и камня.

Внутри кипела еще более бурная деятельность: стены сносили, чтобы освободить пространство, слишком ядовито пахло краской, а от оранжевого цвета рябило в глазах. Рабочие разматывали кабели, настраивали какие-то устройства, сверлили и стучали молотками. Кто-то переключал музыку, точно «Спотифай» сломался и маниакально включал все подряд.

Я быстро огляделась. Нет, его не было. И что это за чувство – облегчение или разочарование? Конечно, облегчение. Я пообещала не путаться у него под ногами – и вот уже влезла в его офис.

Дойдя до относительно свободного стола, переступая через провода так ловко, будто снова оказалась на съемочной площадке «Темной Карлотты», я поставила вазу между электрической дрелью и открытой картонной коробочкой лапши соба.

– Эй, вы! Джейн! – донесся сверху голос, и я вздрогнула, задирая голову. Мистер Рочестер балансировал на верхней перекладине лестницы, возясь со светодиодными лампами под потолком. – Стойте там.

Сердце упало в пятки. Вот он спустился по лестнице, по-прежнему осторожно наступая на поврежденную ногу. Борода спустившегося с гор дикаря исчезла, черные кудри доходили до потрепанного воротника белой оксфордской рубашки, и выглядел он лет на десять моложе.

Сняв с уха беспроводную гарнитуру, Рочестер взглянул на вазу.

– Это вы притащили?

– Да, – призналась я. – Но это не от меня. Ее доставили в дом.

Он сорвал белый квадратный конверт с целлофана, вытащил карточку, и на его губах мелькнула улыбка. Затем он бросил ее на стол, но я успела мельком увидеть надпись: единственная буква, элегантная, с завитушкой, написанная зелеными чернилами. Буква «Л».

– И что вы думаете?

– О чем? – Я поспешно подняла голову.

– Обо всем этом, – неопределенно махнул рукой он. – Подойдет мне в качестве офиса?

– Наверное. Сколько людей будет здесь работать?

– Нисколько. Все останутся в Лос-Гатосе.

– Получается… только вы?

– Только я. – Этот взгляд. Я и забыла, какой он пугающий. Но я не дам себя запугать, поэтому смотрю ему прямо в глаза.

– Вы занимаетесь инвестициями в стартапы, верно? Приложения и все такое?

– И все такое.

– Есть что-нибудь интересное сейчас?

– Думаю, да.

– Приложение? Или… что-то другое?

– Что-то совсем другое, – с полуулыбкой ответил он. – Стартап в сфере биотехнологий. Компания называется «Дженовэйшн Технолоджис». Мы разрабатываем программное обеспечение на биологической основе для производства экологически чистых предприятий.

– А перевести можно?

Он улыбнулся еще шире.

– Это что-то вроде экотехнологий, чтобы производить некоторые химические вещества при помощи, к примеру, водорослей, а не с использованием токсичных процессов, как сейчас. К примеру, в парфюмерии.

– И что, я теперь буду капать на запястья водоросли?

– Не совсем. Это на молекулярном уровне, разницы вы не заметите. Но косметика – только начало, существуют сотни потенциальных вариантов применения. Краски. Топливо для машин и самолетов. На самом деле возможности безграничны. – Рочестер воодушевлялся все больше. – Это отлично скажется на экологии, на состоянии планеты. Такие технологии – революционный прорыв. – Он говорил с такой горячностью, даже страстью, и меня снова кольнуло, как от удара током, так что я поспешно отвела взгляд.

– Похоже, отличная идея для бизнеса.

– Очень на это рассчитываю. Иначе все улетучится как дым.

– Этот офис?

– И не только. Практически все, что у меня есть. – Но было очевидно, что проигрывать он не собирался – настолько был уверен в себе. Тут в ушах резко зазвенел высокий, почти писклявый голос Мэрайи Кэри, а потом чей-то мужской голос прокричал:

– Как вам высокие частоты, мистер Р?

Мистер Р показал большой палец, и звук тут же убавили.

Вдруг как из-под земли перед нами появился мужчина: невысокий, в широкополой соломенной шляпе, под которой виднелось обветренное загорелое лицо. Тот самый Гектор. Муж Аннунциаты.

Тот, кто тоже спустился в бухту, когда Беатрис якобы сама зашла в воду, но добрался туда, когда было уже поздно.

Эван заговорил с ним на том самом языке, звучащем будто из-под воды, который я уже слышала накануне. В разговоре послышалось мое имя, но во взгляде Гектора не было ни вражды, ни дружелюбия, только равнодушие. Он будто бы говорил: «Есть вы тут или нет, мне без разницы».

Обсудив с хозяином поместья свое оставшееся тайной дело, он исчез так же неожиданно, как и появился.

– На каком языке вы говорили? – не удержалась я.

– Это мискито, смесь с испанским – в основном для моего удобства.

– На вашей татуировке тоже он?

– Что? – прищурившись, переспросил он.

– На татуировке на вашей руке.

– Нет. – Нахмурившись, мужчина покосился на руку. – Там просто ерунда. – И он поднял гарнитуру, уже собираясь снова надеть ее.

– Погодите, еще кое-что, – добавила я. – Мне дали «Ауди». Я арендовала машину, но… ее по ошибке вернули в Аламо. Я немедленно попрошу прислать новую.

– С «Ауди» что-то не так?

– Ох, нет, машина просто обалденная. Просто… я не знала, что она принадлежала вашей жене.

– Договор оформлен на мое имя. Вы не крадете у мертвых, если это вас беспокоит, – хмыкнул Эван, и щеки у меня тут же вспыхнули злым румянцем. – На машине надо ездить. Хотя бы чтобы крысы в двигателе не поселились. Берите чертову машину. – Рочестер снова надел гарнитуру и взобрался обратно по лестнице.

Повернувшись, я сердито протопала к двери, разрываемая одновременно злостью и недоумением. Он так холодно говорил об «Ауди» – да, это только машина, но разве она не вызывает чувств у супруга, вроде бы убитого горем? И так небрежно говорить об «ограблении мертвых»…

Он вовсе не мечтал, чтобы его жена вернулась, как возлюбленный Синары. Он уже сбросил ее со счетов.

Вот только София сказала, что он оставил ее комнату нетронутой, со всеми вещами и украшениями. Девочка считала, что он все еще был до безумия влюблен и надеялся, а может, и ждал, что жена вернется.

Ну и загадка. Одновременно интригующая и выводящая из себя. Меня более, чем когда-либо, переполняла решимость разобраться в том, что произошло в декабре прошлого года, – насколько получится.

В «Ауди» я села, аккуратно закрыв дверцу, будто неуважительное обращение могло оскорбить память Беатрис. Завела двигатель, спасая его от крыс, и вырулила из гаража, чуть не задев коричневый пикап, кое-как припаркованный сзади. Ударила по тормозам – и из-под переднего сиденья что-то выкатилось.

Золотой цилиндрик губной помады цвета перламутровой лаванды, которая прекрасно подошла бы зеленоглазой красавице со светло-серебристыми волосами. Вздрогнув, я бросила ее в бардачок.

«Л» – лаванда, подумалось мне. Кто же эта «Л», приславшая дорогущий букет еще не распустившихся тюльпанов? Не нравится мне эта буква, решила я.

«Ауди» действительно была великолепна. Я ехала километров на двадцать – двадцать пять выше ограничений, а для обгона хватало лишь легкого касания педали газа. Дорожные знаки понемногу становились знакомыми: кабанчики, переходящие дорогу, съезд на ферму с оригинальным сочетанием «чеснок – вишня – живая наживка» на указателе. Поселение-коммуна «Эсален», где можно было искупаться в джакузи голышом вместе с незнакомцами.

Во весь голос подпевая по радио Адель, я въехала на мост Биксби-Крик, и тут машина, двигавшаяся в противоположном направлении, резко развернулась, втиснувшись в мою полосу в нескольких машинах позади. Водитель был либо пьян, либо сумасшедший: ему тут же засигналили, но он, виляя и обгоняя машины, пристроился сразу за мной. Вот идиот! Я посмотрела в зеркало заднего вида.

«Рэндж-Ровер». Синий металлик.

Меня кольнуло тревогой: машина висела на хвосте. Я снова глянула в зеркало, различив светлые волосы и большие темные очки. Нажав на педаль газа, я пронеслась к выезду из Кармел-бай-зе-Си и съехала на дорогу в Рио. Мой преследователь тоже повернул, ускорившись, так что чуть не влетел мне в бампер.

– Психопатка, – пробормотала я.

Она так и висела у меня на хвосте, но тут слева появился поворот к церкви Кармел Мишен, и я крутанула руль, делая резкий поворот. Позади послышался глухой удар и лязг металла: «Рэндж-Ровер» въехал в бордюр у парковки и остановился. Отлично.

Объехав поворот к церкви, я вырулила на Долорес-стрит и на большой скорости понеслась к центру города, но через пару кварталов остановилась: получалось, что я убегаю. Нет уж.

В голове снова мелькнула безумная мысль: Беатрис.

Может, она не хотела мне навредить, а просто отчаянно пыталась поделиться какой-то жизненно важной информацией – или хотела, чтобы я спасла ее.

Просто смешно. И все же, спорила я сама с собой, я должна узнать наверняка. И, развернувшись, я поехала обратно.

«Рэндж-Ровера» и след простыл – вместе с моими шансами встретиться с водителем лицом к лицу.

GPS по-прежнему терпеливо перестраивал маршрут до «Прана-йога-студио», и, следуя его инструкциям, я добралась до западного округа Кармела, а там – до одноэтажного домика с желтой черепичной крышей на улице с жилыми домами. Припарковавшись на плотно заставленной парковке у входа, я сделала глубокий вдох: через дорогу остановился «Рэндж-Ровер».

Я замерла в ожидании, чего ждать дальше. Ничего. Машина просто стояла, двигатель работал на холостом ходу. Что же ей нужно? Я на пробу открыла дверь. А затем, уже решительнее, вышла и направилась к преследовавшей меня машине.

Со стороны водителя открылась дверь, и оттуда выскользнула высокая изящная фигура со светлыми, почти белыми волосами. Сердце у меня колотилось как сумасшедшее. Но это была не Беатрис Мак-Адамс-Рочестер.

Это вообще была не женщина.

Глава седьмая

– Почему у вас машина моей сестры? – спросил подошедший ко мне блондин, напрягшийся, точно перед прыжком, со слегка сжатыми кулаками.

– Так вы ее брат! – воскликнула я. Сходство между братом и сестрой поражало. Те же роскошные, отливающие серебром волосы (уже начавшие немного редеть на висках), то же изящное телосложение, гибкое, напоминающее иву. Как и у Беатрис, у него была такая же бледная, почти прозрачная кожа и изгиб тонких губ.

– Я Ричард Мак-Адамс, – объявил он. – Отвечайте на вопрос. Кто вы такая и откуда достали машину моей сестры?

Грубые мужчины уже начинали действовать мне на нервы.

– Мне ее одолжили, – холодно сообщила я.

– Кто? Эван Рочестер?

– Вообще-то да.

– Почему?

– Потому что в данный момент я живу в Торн Блаффсе и мне нужна машина.

– Вы с ним спите?

– Что? – От возмущения у меня горячо вспыхнули щеки.

– Что слышали. Я хочу знать, спите ли вы с мужем моей сестры. Это прямой вопрос. Да или нет?

– Не ваше дело.

– Мою сестру убили в Торн Блаффсе. Все, что там происходит, – мое дело.

От прямоты его заявления я опешила, но все же возразила:

– Меня это не касается. И я не знаю с абсолютной точностью, что она была убита.

Ричард Мак-Адамс воинственно шагнул вперед:

– У моей сестры было биполярное расстройство, но медикаменты поддерживали ее в стабильном состоянии. Это не был долбаный суицид! – Он поднял темные очки на макушку. Глаза у него оказались более янтарного оттенка, чем у его сестры. – Ваше имя?

– Опять же, не ваше дело. Вообще-то вы могли нас обоих угробить – мчались как сумасшедший. Вы уже однажды преследовали меня, а попробуете снова – я позвоню в полицию.

Он сжал губы так плотно, что они побелели, потеряв почти весь цвет. Но тут мужчина бросил взгляд за меня, и неожиданно его выражение из угрожающего сменилось на благодушное.

– Намастэ, дамы! – крикнул он.

Я обернулась. Две женщины среднего возраста, обе со свернутыми ковриками для йоги, направлялись к студии.

– Намастэ! – приветливо крикнула в ответ одна из них.

Затем, явно сделав какие-то выводы, Ричард Мак-Адамс решил попробовать другую тактику: глаза у него смягчились, губы изогнулись в мальчишеской улыбке.

– Послушайте, я вас понимаю. Слишком бурно отреагировал, моя вина, признаю. Увидел вчера ее машину у клуба, а за рулем – незнакомую женщину. Для меня это был невероятный шок! И сейчас я вообще-то как раз ехал в Торн Блаффс, когда увидел вас, и удивился не меньше прежнего. – Он бросил взгляд через улицу, на этот раз на «Ауди». – Эта машина, знаете ли, единственная в своем роде. Краску создали специально для Беатрис, на заказ, когда она ее купила. Кристально-синий, как сапфир, ее любимый цвет.

– Я думала, она в аренде.

– Нет, ее купила и оплатила моя сестра. И я прошу прощения, если вел себя опрометчиво. Просто потерял голову. – Сейчас он прямо-таки излучал обаяние. – И нисколько вас не виню за то, что вы рассердились. Какой-то маньяк гоняется за вами по всему городу, еще бы. Вот что. Почему бы нам не начать сначала? – Достав из внутреннего кармана пиджака кожаную визитницу, мужчина, точно фокусник, выудил оттуда карточку. – Я Рик Мак-Адамс. Как поживаете?

Я бросила взгляд на надпись: «Ричард Мак-Адамс, адвокат». Мобильный телефон, адрес в Майами.

– И на чем вы специализируетесь?

– На доверенностях и недвижимости. Завещания и тому подобное.

– В Майами?

– Нет. Я переехал сюда. На данный момент пока не беру дела. – В ответ на мою попытку вернуть карточку он махнул рукой: – Нет-нет, оставьте себе. А вы?..