Призрак миссис Рочестер

Неужели я правда подумала, что это была Беатрис? Мое детское желание, чтобы мертвецы возвращались. Просто смешно.

Обратно я ехала так быстро, как только осмелилась, осторожно свернув на закрытую дорогу к Торн Блаффсу, проходя повороты по возможности аккуратно. Я остановилась перед главным входом и помогла Софии выбраться, поддерживая ее за плечи.

– Где твоя комната? – уточнила я, заводя ее внутрь.

– Дальше по коридору.

Я провела ее дальше, мимо лестницы в центре холла. Девочка, покачнувшись, дотянулась до ручки и зашла. Кое-как доплелась до кровати и рухнула. Я вошла следом. Ну и беспорядок: пришлось пробираться через архипелаги нижнего белья, валяющегося вперемешку со спортивными носками, лужи какой-то ароматизированной массы, пакеты бренда Tokidoki и рассыпавшиеся по полу женские тампоны для спорта. Еще я заметила старомодную золотую зажигалку «Зиппо» и пустой аквариум.

Ванная оказалась комнате под стать. Найдя стакан, который не выглядел как рассадник норовируса, я налила в него воды и принесла ей.

– Держи, выпей. Хотя бы несколько глотков. Тебе станет лучше.

Она отвернулась к стене.

– Ты расскажешь папе?

– Нет.

София вдруг повернулась ко мне, взглянула прищурившись, оценивающе.

– Но если ты не остановишься, он сам узнает.

– Откуда тебе знать? Его тут вообще не бывает. Ты его даже не видела.

– Это правда. Но в чем я уверена, так это в том, что когда-то я тоже была в твоем возрасте. И что где-то в этом свинарнике спрятан косячок. Или бутылка чего-нибудь. Или и то и другое. А еще сигареты. И если ты хочешь скрыть, что пила, напитка хуже «Бурбона» и не придумаешь. Любой учует по запаху за километр. Водка куда лучше.

Она снова украдкой бросила на меня взгляд.

– Я просто оставлю стакан здесь. Но поверь, будешь чувствовать себя гораздо лучше, если восстановишь баланс воды в организме.

Закрыв дверь за собой, я услышала шорох. А потом легкий звон, когда стакан подняли с его места.

Ура! Может, я все-таки смогу ей чем-то помочь.

– Как думаешь, может, пойти проведать ее?

– Да не. – Отис водрузил на стол супницу: чоппино[5] из свежих морепродуктов, ароматно пахнущий анисом и орегано. – Я понял, что лучше просто дать ей поспать.

– Так это не первый раз?

– Нет, пару раз уже случалось. Аннунциата любит ром и как-то оставила бутылку здесь, а Соф нашла. Ну и еще, может, после тенниса было. Но иногда она бывает очень милой. Я надеялся, что сначала ты увидишь эту сторону.

Мы устроились в укромном уголке кухни с видом на океан. Все пять собак кружили вокруг, умоляюще заглядывая нам в глаза. Я наконец разобралась, кто есть кто: пудель по имени Пилот, потом Джулиус, толстый бульдог. Гермиона, помесь терьера с дворняжкой, потеряла лапку в лисьем капкане браконьера и теперь ходила с протезом. Еще была пара немецких овчарок, брат и сестра, Минни и Микки, и они до сих пор настороженно присматривались ко мне.

– Кстати, – вспомнила я, – почему ты мне не сказал, что это машина Беатрис?

– «Ауди»-то? И что? Отличная машина, разве нет? И стоит без дела.

– Было как-то жутковато ее вести.

– Не думай об этом.

– Это непростая задачка. Пожалуйста, О, просто спрашивай, прежде чем принимать решения за меня, ладно?

– Ладно, ладно. Буду. – Он положил нам по порции чоппино.

Я неожиданно почувствовала сильный голод и быстро проглотила первые пару ложек.

– А я и не знала, что София вообще была знакома с Беатрис.

– Ага. Соф впервые приехала сюда месяц спустя после смерти матери. Из того, что я знаю, – это Беатрис захотела отправить ее в школу-пансион.

– Та самая злая мачеха?

– Та самая шизанутая мачеха. Эх, слишком много орегано, – попробовав суп, проворчал он.

– Мне кажется, великолепно. Очень вкусно. – Я жадно проглотила еще пару ложек. – А что это за средневековая башня торчит вон там? Ее видно из коттеджа.

– А, это. Старая мастерская Джаспера Маллоя. Мини-копия башни его предков из Ирландии. Там, кстати, его и нашли, мертвым. Когда он работал за столом над чертежами. Тело обнаружили только спустя несколько недель, к тому моменту до него уже добрались дикие звери и процессы гниения.

Я отложила ложку, и Отис широко усмехнулся.

– Сейчас это просто склад. Эван запрещает туда заходить, хотя на мой счет может не беспокоиться – у меня мурашки, даже если близко подойти.

– Что, боишься привидения Маллоя?

– Чьего-то привидения.

– Слушай… Отис… – помедлив, начала я. – Ты уверен, ну, то есть совсем уверен, что твой кузен невиновен?

– Эван-то?

– Да. Как думаешь, он мог убить Беатрис?

Отис отвел взгляд.

– Нет. То есть хладнокровно – нет. Но он иногда выходит из себя. Становится просто безумен. Так что под влиянием момента, если она его довела… – Он покачал головой. – Но он не убивал, пойми. Это журналюги все нагнетают. Они так просто не отцепятся. Ему аж уехать пришлось на несколько месяцев.

– Серьезно? И куда же он поехал?

– В свой дом в Сан-Франциско – роскошный викторианский особняк на Русской горке. И вернулся только в мае. Теперь ему пришлось сдать особняк в аренду из-за проблем с деньгами. Но послушай, – изменившимся серьезным тоном продолжил Отис, – просто забудь, ладно?

Вряд ли я могла просто так взять и забыть. Пришлось использовать другую тактику.

– Сегодня у теннисного клуба случилось кое-что странное. Кто-то будто бы узнал «Ауди» и стал меня преследовать. Женщина за рулем «Рэндж-Ровера», цвет синий металлик. Может, подруга Беатрис?

– У нее не было друзей. Есть брат. Полный придурок. Но, кажется, он ездит на спортивной тачке.

– Это точно была женщина. Может, тот, кто работал здесь?

– Постоянно здесь находятся только Сандовалы, но у них грузовичок, и в любом случае Аннунциата машину не водит. Тут побывало полным-полно людей, но я бы и не узнал – запоминать марки машин точно не мое.

– Блондинка, волосы такого серебристого оттенка. – У меня вырвался нервный смешок. – Мне даже пришла в голову совсем сумасбродная мысль. Полная чушь. Но что, если это все-таки была сама Беатрис?

– Восстала из мертвых? И проезжала на «Рэндж-Ровере» у теннисного клуба?

– Знаю, знаю. Я, наверное, просто выдумываю истории в голове. Но скажи, странное дело, да? Я имею в виду всю ситуацию.

– Да нет же, я ведь сказал, – горячо возразил он. – У нее совсем крыша поехала. И она покончила с собой. Конец.

– Вот только в качестве доказательства – слово мужа. И ты говорил, что тело так и не нашли.

Отис отложил ложку.

– Слушай, Джени. Не лезь в дела Эвана, серьезно тебя предупреждаю. Это не шутка.

– Что, я тогда тоже исчезну?

– Ладно, ладно, не буду.

Какое-то время мы молчали, но затем принялись вспоминать о тех деньках, когда мы жили в Нью-Йорке. Смеялись до упада над случаями в баре, в котором тогда вместе работали. Напряжение ушло. Запив чоппино охлажденным «Монтраше» («Допиваю бутылки за Эваном», – пояснил Отис), мы приступили к десерту – только что приготовленному тарту с маскарпоне и инжиром.

Отис не дал мне помочь убраться:

– Ну правда, мне нравится делать так, как я привык. Но если хочешь помочь, можешь выгулять Пилота. Он гиперактивен, даже для пуделя.

– Его бы не помешало подстричь, – заметила я. – А Джулиус чихает. Когда его в последний раз возили к ветеринару?

– Ни разу с тех пор, как я тут работаю. Почему бы тебе не заняться собаками? Этим ты меня очень выручишь.

– Всеми сразу? – Я нерешительно взглянула на Минни. Овчарка смотрела так, что меня порывало дернуться в сторону. – И овчарками?

– Ты же теперь своя. Они тебя примут. – Отис выглянул в окно. – Там уже туман, не забудь фонарик. У служебного выхода лежат какие-то. И возьми там же куртку, тут резко холодает.

Свистнув Пилота, который подбежал вприпрыжку, я выбрала фонарик и подхватила с вешалки стеганую куртку, в которой тут же утонула, но другие меньше не казались.

Туман надвигался, точно парламентер, размахивающий белым флагом, а на небе играла в прятки луна. Быстрым шагом я шла по асфальтовой дорожке, Пилот несся впереди, выписывая восьмерки. Мы прошли напрямик к шоссе, дорога пошла под уклон, и я сместилась к гравиевой обочине. В тумане мелькнули фары, затем пропали. Уклон все не кончался. Пилот ринулся вперед и исчез из виду за поворотом.

– Пилот! – В ответ донесся лай, но его самого видно не было. Я пошла быстрее и оказалась в центре густого облака: туман собрался в ложбине. – Пилот! – снова крикнула я. – Где ты?

Лишь восторженное повизгивание в ответ. Будто от собаки-призрака. С другой стороны донесся рев мотоцикла, эхом разносясь в тумане. Сквозь укрывшее меня облако я все же заметила бегущего прямо по дороге пуделя.

– Пилот, ну-ка назад! – закричала я.

Мотоцикл появился на повороте по ближнему радиусу, свет фары едва пробивался сквозь туман. Пилот вдруг залаял как безумный, и фара резко дернулась. Пудель бросился с дороги в кусты, и сразу же раздался ужасающий визг шин, гравий брызнул в разные стороны. Затем вскрик.

С ужасом я увидела, как мотоцикл с водителем рухнул на обочину.

Я подбежала к нему: мужчина в черной кожаной куртке и джинсах в нелепой позе лежал рядом с мотоциклом. По крайней мере, живой – он слегка шевельнулся, а потом со стоном приподнялся на локтях.

– Как вы? – Я посветила на него фонариком.

Он повернулся ко мне:

– Вы кто, черт возьми, такая?

– Просто человек, – быстро ответила я.

Мужчина сдернул защитные очки.

– Да ради бога, я имел в виду, кто вы? И что тут делаете?

– Гуляю.

– Что за лунатик выходит на прогулку в такой туман?

– Тот же, что в такой туман ездит с такой скоростью.

– Вы это называете скоростью? Господи. – Он осторожно перевел себя в сидячее положение и на пробу вытянул ноги в тяжелых ботинках. Стащил шлем с копны черных кудрей и потряс головой. Черная с проседью недельная щетина неряшливо торчала в разные стороны, а выдающийся нос на более добродушном лице можно было бы назвать величественным.

– Какого дьявола что-то выскочило прямо из-под колес? Что это было?

– Собака.

– Собака?

– Обычный пудель. Только нестриженый.

– Черт. – Он снова надел шлем, затем выудил из кармана куртки телефон и, прищурившись, всмотрелся в экран. – Ничего… – пробормотал он.

– Сотовая связь тут вроде кота Шредингера. Мне сходить за помощью? Я доберусь до дома минут за двадцать.

– Двадцать минут, – фыркнул мужчина. – Байк водить умеете?

– Байк? – В голове мелькнуло смутное воспоминание, как я карабкаюсь на старый велосипед.

– Мотоцикл, – пояснил он.

Я бросила взгляд на его транспорт. «Харлей-Дэвидсон», черная громадина хромированного металла.

– Могу попробовать. Как-то летом я проехала на «Веспе» через всю Умбрию.

– На «Веспе». Господь всемогущий и его архангелы… – Он махнул рукой. – Помогите мне встать.

Я нерешительно приблизилась. Мужчина был ростом за метр девяносто и крепко сложен – раза в два тяжелее меня.

– Не уверена, что смогу поднять вас за руку.

– Да, вряд ли. Наклонитесь.

Ну и грубиян! Я наклонилась, и он обхватил меня за шею, перенося часть веса. У меня задрожали колени, но я устояла. Мужчина начал подниматься, слегка заваливаясь набок, но затем выровнялся и встал прямо. Я внезапно остро ощутила физическую близость его тела, сильную руку, обхватившую меня, прижавшееся ко мне плечо и напрягшиеся мускулы груди. Будто догадавшись, он отстранился и встал на обе ноги.

– Ну хотя бы наступать на ногу вы можете, – заметила я. – Хороший знак.

– Вы что, врач?

– Нет.

– Тогда ваше мнение сейчас вряд ли имеет значение.

Как мне хотелось послать его ко всем чертям! Но из-за тумана и влаги я шмыгала носом, и казалось нелепым гнусавить колкости в ответ. Я незаметно вытерла его рукавом куртки.

Мужчина прохромал к своему мотоциклу.

– Эта штуковина должна брать повороты. Я, черт возьми, только поэтому его и купил! – Он от души пнул сиденье и тут же взвыл: – Сукин сын! – И запрыгал на одной ноге, тряся кулаком, будто кто-то на небесах имел на него зуб и все подстроил.

Я рассмеялась, и мужчина тут же обернулся ко мне. Смешок так и застыл в горле. Яростный взгляд вызвал волну мурашек, и я сделала шаг назад. В тот миг я почувствовала, что он мог бы убить меня без малейших угрызений совести и оставить тело на съедение койотам и рысям, как тело Джаспера Маллоя в той башне.

Но он, к моему удивлению, усмехнулся:

– Вы правы. Я выгляжу полным ослом.

Неожиданно из кустов выскочил Пилот.

– Ваша собачонка?

– Да. Хотя на самом деле не моя, она недавно появилась.

Он уставился на меня, и в темных, глубоко посаженных глазах появилось осознание. Я заставила себя посмотреть в ответ. Уже собиралась представиться, но он снова надвинул защитные очки и наклонился к мотоциклу.

– Помогите поднять его. Хватайтесь за руль. Вы тяните, а я подтолкну.

– Он слишком тяжелый.

– Тяжесть беру на себя. Просто делайте, что сможете.

Из чистого упрямства я не шевельнулась.

– Пожалуйста, – добавил он, но таким тоном, что прозвучало как ругательство.

Я неохотно шагнула вперед и обеими руками ухватилась за руль. Потянула на себя, а мужчина, крякнув, поднял свою часть. Мотоцикл медленно встал ровно.

– Держите его, – велел он.

По ощущениям я держала несколько тонн – и требовались все силы до капли, чтобы не уронить их, пока он садился. Мужчина ухватился за руль, нажал на сцепление, ругаясь от боли, с силой давя на педаль. Бросил на меня быстрый взгляд, а затем, взметнув брызги гравия, «Харлей» с ревом унесся в клубы тумана.

– Пожалуйста, мистер Рочестер! – крикнула я вслед, в сгущающийся мрак.

БеатрисТорн Блаффс, 17 декабряУтро

Время принимать яд. Мой тюремщик снова пришел, сжимая в кулаке пузырек.

– Готова принять лекарство, Беатрис? – Теперь он выглядит как пират. Пиратские черные кудри, черные глаза и черные джинсы с рваными краями.

Яд бывает то зеленым, то желтым, а иногда он цвета могильной пыли. В подземелье мне его вводили в виде жидкости, засунув трубку в горло. Яд должен удерживать меня его пленницей.

Вспоминаю подземелье – «Дубрава», так оно называлось. Он отвез меня туда на своей машине без мотора, той, которую он заставлял двигаться только силой мысли. Он сказал, что я натворила что-то ужасное и он оставит меня там взаперти.

«Лили, – шепчут все голоса одновременно. – Ты убила девчонку по имени Лили».

Слышу, как гудит телефон моего тюремщика. Нахмурившись, он смотрит на экран и начинает стучать, набирая слова. Клик-клик-клик-клик.

Когда он отвез меня в «Дубраву», то мило спросил: «Разве не очаровательная комната, Беатрис? Такая светлая, тебе не кажется? И вид прекрасный».

Но он не мог меня обмануть. Я видела, что это подземелье. И никакого вида там не было. Никаких окон. Только видеоэкраны с решетками, а за металлическими прутьями – картинки грязных холмов с деревьями, напоминавшими темно-зеленые зонтики.

Можно было переключить канал и посмотреть, что там на самом деле. Цементные блоки подземелья.

Но я хорошо скрывалась и не трогала каналы – они так и показывали холмы и деревья-зонтики.

Надсмотрщица в подземелье была очень толстой, с обвисшими щеками и подушками жира спереди и сзади. Она чуяла мой страх, приходя ко мне с пузырьком яда – «шприц для оральных инъекций», так она его называла. «Не о чем беспокоиться, Беатрис», – говорила она, выдавливая яд мне под язык.

Но я чувствовала, как яд растекается по телу, превращая кровь в темно-зеленую жидкость, как те деревья. И я тоже становилась толстой, как и надсмотрщица, и все время хотела спать.

А потом вернулся мой тюремщик и привез меня сюда, где теперь держит пленницей. Пока не найдет способ избавиться от меня насовсем.

Он хочет избавиться от тебя сегодня, – шипит Мария Магдалина. – Помешай ему, Беатрис. У тебя есть план.

– Прости, Беат, – слышится голос моего тюремщика, заглушая Марию. Он убирает телефон обратно и вытряхивает яд из флакона на ладонь. – Готова?

Сегодня яд желтый, трупного цвета. Особенно сильный. Чтобы я не сопротивлялась, когда он придет за мной.

Но я образцовая пленница: открываю рот, и он кладет таблетку трупного цвета мне на язык.

– Вот твоя содовая. – Он передает мне бокал, и я глотаю, а потом открываю рот, показать, что таблетки нет.

– Хорошо. – Он улыбается. – Я забронировал столик в «Сьерра-Мар» на сегодня, на пять тридцать. Тебе захочется нарядиться – Отис уже вызвал твоего визажиста.

Я склоняю голову в знак согласия.

– Ты будешь великолепно выглядеть, Беатрис. Как и всегда. А, и кстати, София прислала поздравительную открытку. Она приедет через несколько дней. – Он показывает мне телефон. – Воздушные шарики.

Внутри экрана падают и падают пузырьки. Фиолетовые, розовые и зеленые – в точности как яд, бурлящий внутри меня.

– Убери это! – визжу я, и пилюля выскальзывает из-под языка и проваливается в горло. Начинаю кашлять, подавившись, и тюремщик вновь передает мне кубок с питьем.

– Выпей еще, Беат. – Я снова пью, и таблетка проскальзывает в горло.

– А теперь отдыхай. Я зайду позже. – И он уходит.

Яд, Беатрис, – звучит резкий голос Марии. – Ты должна его выплюнуть. Быстро!

Я поспешно иду в ванную, где становлюсь на колени перед биде. Засовываю два пальца как можно глубже в горло, и все выходит наружу – и газировка, и остатки завтрака, и гной и грязь от яда, который уже начал действовать. Вытаскиваю желтую таблетку. Мой тюремщик умен, во всех раковинах и трубах он установил ловушки и проверяет воду по семь раз в день. Я нажимаю на слив и, зажав таблетку в руке, иду в гардеробную. Открываю шкаф с обувью, нажимаю кнопку, и туфли начинают крутиться на подставках. Останавливаю их и выбираю одну из них. Нежно-розовая лодочка с высокой стеклянной шпилькой. Носок острый, и я прячу таблетку поглубже. Там даже мой тюремщик ее никогда не найдет.

Глава пятая

Когда я добралась до коттеджа, меня слегка потряхивало и я замерзла – прямо как хороший мартини, мелькнула мысль. Вот только первоклассные мартини не трясли, а взбалтывали, и мне неожиданно захотелось выпить.

От резкого звука я дернулась. Звонил старый телефон – тот, который не работал. Я опасливо уставилась на него: настойчивый звон не прекращался, и какое бы привидение ни звонило, отказов оно не принимало. Пришлось взять трубку.

– Он вернулся, – сообщил Отис.

– Я думала, телефон не работает.

– Кабель истерся, включается и выключается сам. Если он работает и нажать звездочку – позвонишь сюда на параллельный телефон. Так или иначе, Эван вернулся. Попал в аварию по дороге – мотоцикл повело на неутрамбованном гравии.

– Знаю, я видела. Сначала не узнала его. – Но Отис не слушал.

– Ему повезло, что шею не сломал. Хочет тебя увидеть. Не надо никак наряжаться или что-то делать, просто приходи поскорее. Он терпеть не может, когда его заставляют ждать. – И Отис повесил трубку.

Я нажала звездочку, чтобы ему перезвонить, но телефон снова отключился.

А что, если Рочестер винил в своем падении меня?

Ну и что? Что он мог мне сделать? Не убить же на глазах у Отиса.

Я натянула сухие вещи, провела расческой по мокрым волосам и, убедившись, что нос больше не течет, направилась сквозь туман к главному дому.

Когда я зашла с черного входа, Отис был на кухне, снимал фольгу с бутылки шампанского «Кристалл».

– Ты как раз вовремя, можешь отнести ему это, – кивнул он, открывая бутылку. – Эван в зале, сразу за лестницей, двойные двери. Услышишь музыку – иди на звук.

Я взяла бутылку.

– И как мне к нему обращаться?

– Эван, как и большинство. Он ненавидит имя Эвандер.

Я отправилась в глубь холла, вслед за нежным голосом Лорин Хилл и ее Killing Me Softly. Одна из моих любимых песен. Меня вдруг накрыло негодованием, будто он не имел права тоже ее слушать.

Помедлив на пороге зала, я представила его сидящим у тлеющего камина, думающим о вывихнутой лодыжке. Что ж, будь что будет. Распрямив плечи, я быстрым шагом вошла в комнату.

Высокие потолки, полностью стеклянная стена, открывающая вид на океан. Современная мебель, изысканные вытканные ковры. Абстрактные картины, яркими пятнами выделяющиеся на белых стенах. Камин действительно был – большой каменный очаг в дальнем углу зала, но Эвандер Рочестер не сидел напротив него, баюкая раненую ногу. Вместо этого он спокойно стоял на обеих ногах у щедро заставленного блюдами кофейного столика, и если он и раздумывал о чем-то, так это выбрать ребрышки ягненка или кусок похожего на кружево сыра. Немецкие овчарки застыли как изваяния по обе стороны у его ног.

Он обернулся на звук.

– Вина и музыки просил я – крепче и громче, чем вчера[6].

Я удивленно уставилась на него. Это что, цитата?

Он шевельнул пальцами, призывая отдать ему бутылку, и я передала мужчине шампанское.

– Хотите? – предложил он, махнув бутылкой.

Я помедлила. Он вообще помнит, что мы уже виделись сегодня?

– Почему бы нет. Спасибо.

Наполнив большой, похожий на чашу бокал, он передал его мне, и я сделала глоток на пробу. Великолепный напиток, свежий, прохладный; пузырьки сразу защекотали нос.

Он благодушно махнул рукой в сторону блюд.

– Угощайтесь. Фэрфакс превосходный повар.

– Я знаю, но уже поела, спасибо.

– Как хотите. – Мистер Рочестер выбрал холодные ребрышки, и собаки заскулили от нетерпения. Он скормил по ребрышку овчаркам, сначала то ли Микки, то ли Минни. Затем сам обгрыз свое и бросил косточку, но не через плечо в камин, как я почти ожидала, а обратно на тарелку, и вальяжно откинулся на спинку одного из диванов, стоящих напротив друг друга.

– Ну, не стойте там. Садитесь.

Я замерла неподвижно.

– Да бога ради! Пожалуйста, садитесь. И можем мы, пожа-алуйста, пропустить эти любезности? Мне нравится говорить все как есть, и я жду того же от всех.

Очень сомневаюсь – во всяком случае, во второй части. Но в любом случае было как-то неловко стоять, возвышаясь над ним, когда он сидел. Я опустилась на ближайший стул.

Мужчина окинул меня внимательным взглядом непроницаемых черных глаз.

– Так вы все-таки настоящая.

Получается, он меня узнал.

– А вы сомневались?

– Должен признать, уверен не был. То, как вы появились из тумана, вы и ваше призрачное животное. Будто от какого-то непонятного заклинания. И, конечно, я только что упал и ударился головой, так что не мог ясно мыслить.

– Самой себе я кажусь вполне реальной, если это поможет.

– Не особо. – Он не отводил взгляда.

– Как ваша лодыжка? – рискнула спросить я. – Не сломана, не… ничего страшного?

– Чертовски болит. Так что, если хотите еще продлить себе жизнь за мой счет, валяйте, смейтесь.

Я подавила смешок.

– Нет, спасибо, обойдусь. Но почему бы вам не снять эти ботинки, почувствуете себя лучше.

Мистер Рочестер бросил взгляд на ноги, будто они упрямо жили своей жизнью и самостоятельно облекли себя в плотную кожу. Он сел и принялся стягивать левый ботинок, морщась от боли.

– Погодите, давайте помогу. – Я поднялась и направилась к нему.

– Не подходите!

Собаки зарычали.

Вздрогнув, я опустилась обратно на свое место, чувствуя, как от злости быстрее забился пульс. И что же, по его мнению, я собиралась сделать?

Он стащил ботинок с левой ноги, затем с правой и снова развалился на диванных подушках, для разнообразия переведя взгляд на меня.

Смотреть в ответ уже было легче. На свету он казался еще красивее, чем в темноте: искусственное освещение подчеркивало линию его лба и неопрятную бороду. Он снял кожаную куртку в стиле молодого Брандо и теперь сидел в белой футболке с кармашком на груди и небольшой прорехой на плече, напоминая того же Брандо из «Трамвая „Желание“». В голове мелькнула картинка, как он запрокидывает голову и кричит: «Стелла-а-а!» Пришлось подавить еще смешок.

– И как вам здесь, нравится? – заговорил хозяин дома.

– Очень. Здесь невероятно красиво.

– Та хижина вам подходит? Вы же не ожидали ничего изысканного?

– Нет. То есть я не знала, чего ожидать. Но коттедж очень удобный и просто очаровательный.

– Это просто лачуга.

Вновь повисло молчание. Теперь тишину нарушала лишь Эми Уайнхаус и ее Will You Still Love Me Tomorrow, с низким и несколько зловещим барабаном, звучащим как стук сердца.

Я огляделась в поисках какого-нибудь напоминания о Беатрис в этой комнате. Фотографии или журнала Harper’s Bazaar. Чего угодно, доказывающего, что она вообще существовала. Но ничего не было.

– Вы не из Теннесси, верно? – отрывисто спросил мистер Рочестер.

– Нет. Почему вы так решили? – И тут меня осенило: – Это Отис сказал, что я оттуда?