Измена. Одиночество вдвоем

Но иногда… Иногда я зависала с какой-нибудь забытой безделушкой в руках, проваливаясь в свою память, как в колодец без дна.

Лёша зачем-то бережно хранил в отдельной коробочке все свои дипломы. Ну, как дипломы. Он ведь так и не получил вышку. Говорил, что университет не научит зарабатывать деньги, а только потратит его время. Но при этом Алексей скрупулёзно собирал все свои бумаги по оконченным им курсам.

По менеджменту. По маркетингу. По стратегии развития чего-то там… Целая коробка икеевская.

Если он её оставил, значит, на новом месте у него новая биография.

Шпион, блин.

Я пролистнула бумаги в коробке и наткнулась на свои письма, которые писала ему из роддома, когда лежала на сохранении с Юрочкой. Тогда ещё не было смартфонов и таких интернет-возможностей, как сейчас. Можно было смски кидать… Но что там напишешь?

И я писала ему письма. Почти каждый день. Ничего особенного. Свой день, свои наблюдения, свои мысли. Мечты. Надежды.

А он, как оказалось, бережно их хранил.

И бросил.

Коробка поедет почтой России!

А в другом шкафу я откопала фотографии Алексея. Его личные и наши семейные. Зависла было над моментами нашей жизни, но увидев среди прочих фото с нашей свадьбы, где Ольга была моей свидетельницей, я быстро захлопнула альбом, чтобы не рвать сердце.

Но и увиденного мне хватило. Руки занемели, и холодный камень в моём животе, кажется, немного вырос. Но существенно похолодел.

Теперь так будет всегда?

Стоит увидеть или вспомнить кусочек своей семейной жизни, и он трансформируется в воображении из счастливого момента в уродливое свидетельство глупости?

Так можно отравить всю свою жизнь.

Я не готова думать на эту тему сейчас!

Но сломалась и заплакала я на коробке с орденами и кортиком. Не нужны оказались, брошены и забыты награды деда-фронтовика и отца-генерала. Именно с этими наградами в руках мне стало очевидно, что Алексей отрёкся от своего прошлого. От нас. От семьи. Он взял с собой, в свою новую жизнь, только то, что обеспечит его будущее. Старье выбросил за ненадобностью.

Он бросил не только меня и своих детей, но и свою память о предках.

Чужая подлость жгла моё сердце. Вскипала горячими слезами, воспаляя глаза.

Выжигала всю мою любовь.

Десятая глава

Стоп!

Я прокралась в ванную, пока мальчишки не засекли мои рыдания. Не хочу и не могу с ними объяснятся сейчас.

Вешать на них свои эмоции не имею права.

Я должна быть для них опорой и островом стабильности в мире, а не потерянной и брошенной женщиной.

Поплачу о несостоявшейся семейной жизни потом.

Немножко. Сегодня вечером.

Завтра на работу. Нельзя пугать людей своим опухшим лицом и красными глазами.

Прохладная вода омывала меня, смывая пыль и лишние мысли. Контрастный душ физическим воздействием прочистил немного голову.

Ничего.

Проживём.

– Орлы! Давайте по пицце? Не хочу готовить обед. А время уже поджимает, – спросила я сыновей, набирая одновременно доставку, уверенная в согласии моих мальчишек.

Надо завершать сборы. Закругляться с разрухой.

Стукнула и зашла к Женечке. Он сидел за столом и, высунув кончик языка, рисовал простым карандашом и сангиной. На углу стола, на подоконнике окна, на полу рядом со стулом уже лежали отброшенные, готовые, отработанные рисунки. Монохромные. Все.

На моё появление он, не отрываясь от своего занятия, крутанул кистью свободной рукой «фонарик».

С младшим сыном понятно. Лучше сейчас не трогать. Сам выползет, когда закончит.

Женечка очень не любит, когда его отвлекают. И сильно переживает, если трогают и рассматривают его ещё не готовые работы.

Я поэтому не стала смотреть внимательно, но глаз невольно выхватил удивительную схожесть моего мужа и Ларисы Васильевны на рисунке сына. А вживую не так заметно. Или это я не вижу? А вот мой больной взгляд из-за плеча на следующем листе. Хотела подобрать, чтобы рассмотреть, но Женька закаменел плечами и засопел.

Всё-всё! Ухожу уже.

Оглядела комнату. Да… Кто-то, похоже, разбирать будет здесь до ночи.

Ла-а-а-адно.

Вышла, прикрыв двери, и столкнулась с Юркой.

– Не трогай его пока. Пусть выплеснет свой страх в рисунок. Потом зайдёшь. Ты что-то хотел? – спросила я.

– Ма, закажи две пиццы?

Юра в последние месяцы был постоянно голоден. Организм перестраивался, взрослел и требовал топлива. Так что холодильник у нас в доме наполнялся телегами.

Обычно по субботам мы с Юрой ехали закупаться на машине, чтобы не тащить тяжёлые сумки. Алексей с нами не ездил. Считал, что покупать в таких количествах в торговых центрах неприлично и что это нищенство. Нельзя экономить на продуктах.

Может, и нельзя. Только свежесть мяса определяется не брендом магазина, а условиями хранения. Я просто перестала говорить мужу, где и что я покупаю. А в помощники себе брала старшего сына.

К примеру, рыбу я покупаю много лет напротив через дорогу. В ангаре Портхладокомбината.

В этот раз всё пошло наперекосяк, поэтому я заказала доставку на дом из тех продуктов, что не требуют серьёзного выбора, и решительно продолжила сборы, стараясь не думать, что я делаю и почему.

Ведь память мою не уберёшь в коробку и не спрячешь в шкафу.

Просто надо собрать все вещи мужа в коробки. И точка!

Потом помочь мальчишкам в комнатах.

Потом наготовить на неделю полуфабрикатов. Нажарить и наморозить котлет, намариновать рыбу, сварить борщ.

Моей целью было упахаться так, чтобы устать физически. Чтобы доползти до кровати и упасть, потому что завтра на работу, на которой я не имею права быть не собранной.

И всё равно несмотря на то, что устала до дрожащих рук, уснуть сама, без таблетки, я так и не смогла.

Невозможно не думать о муже в нашей семейной кровати, которая ещё помнит его. Или это я помню, с какой стороны он ложится, как любит прохладный воздух, каким одеялом любит укрываться. Как любит меня обнять, подгрести под себя, словно плюшевую игрушку, и уткнуться в макушку.

Любил.

Утро было сложным.

Вот из-за чего не люблю снотворное – потому что наутро голова как ватой нашпигована. И одна мысль пробивается сквозь этот кисель: никогда больше!

До следующего раза. Да.

Автоматически накормив и выпроводив мальчишек в школу, я, только прогревая машину, вспомнила, что мы с Юрой не затолкали героически собранные вчера коробки в багажник. Я же хотела вечером заехать на почту и отправить посылки.

Придётся перенести на завтра. Не страшно.

Я работаю на Войковской. Мне от Левобережья добираться минут двадцать-тридцать со всеми пробками и нежданчиками. Это очень удачно. Собственно, расположение нового предприятия и стало решающим при выборе трудоустройства.

На заре моей трудовой деятельности мне пришлось полтора года ездить на службу по два часа в один конец. И это было, с одной стороны, ужасным расточительством времени, а с другой… С другой стороны, это было только моё время. Без забот о муже и о мальчишках. Я слушала книги в машине. Музыку. Разговаривала по телефону. Я просто была одна. Сама с собой.

Ну не считая миллионов машин на дороге…

На работе после утренней пятиминутки в преддверии летних отпусков открылось паломничество в бухгалтерию. И налоговая вызывала на сверку. До обеда мне некогда было голову поднять от бумаг и оторвать глаза от монитора.

Полдня пролетело, словно одно мгновение. И только после обеда, разбирая дебиторскую задолженность, я вспомнила!

Балда!

Надо же было проверить и заблокировать нашу семейную карту! Мне же ипотеку платить через неделю! А если Лёшка обнулил счёт? Что я буду делать?

Руки вспотели, в голове зашумело и сердце, закаменев, упало в желудок ледышкой.

Одиннадцатая глава

Эта приобретённая и выпестованная за много лет брака привычка доверять родному мужу меня подвела.

Конечно, на балансе карты остались жалкие две тысячи.

Видно, снимал круглую сумму. Гад! Он же знал о предстоящем платеже!

Чёрт! Чем платить ипотеку на неделе? Зарплата только через две. Мне нужно перехватить где-то денег.

Я неплохо зарабатывала сейчас. Достаточно для нашей жизни.

Если бы не кредиты.

Я же ещё на Лёшину машину оформляла кредит! Неделю назад. Чёрт!

Ох!

У меня идеальная кредитная история, и Алексей, ссылаясь на свои косяки, попросил оформить машину на меня.

И я доверчиво, как идеальная жена, пошла и сделала, что он просил. Ведь я была уверена – всё, что он делает, идёт на благо семьи.

Идёт. На его благо. Чтобы Алексей мог разъезжать на дорогой машине и в дорогом прикиде. Очевидно же, теперь это ему для чего-то надо. И это вовсе не на благо семьи!

Нужно всё посчитать и придумать, что делать.

И мне нужен юрист по гражданским делам.

Срочно! Сегодня!

У нас немаленькое предприятие. И есть, естественно, свой юридический отдел. Возможно, мне смогут посоветовать специалиста.

Не хотелось бы, конечно, светить на работе свою рухнувшую семейную жизнь, но и идти к незнакомому адвокату мне было стрёмно.

Да и шила в мешке не утаишь. Всё равно юристы и кадровики все узнают. Что уж теперь скрываться. Мне нечего стыдиться! Это не мой позор.

Злость накрывала меня кипящей волной.

На мужа, что предал и бросил с долгами. На себя. За то, что доверяла.

Интересно, он знал об уходе заранее и готовился, или это спонтанное решение? Раньше я бы с уверенностью ответила, что утром пятницы Алексей ещё не знал, что после обеда его жизнь резко изменится. А теперь, теперь я сомневалась во всём. И видела в Лёшкином желании оформить кредит за машину на меня очередную его подлость перед расставанием.

Видела насмешку в его нежности в той ночи.

И была отвратительна сама себе.

За то, что влипла в такую гадость.

И вот что странно, мне, несмотря на понимание ситуации, было стыдно признаться людям в том, что я развожусь. Будто это моя вина. Будто это я предала и бросила семью. Будто я всё разрушила.

Почему нагадил мой муж, а чувствую себя испачканной и грязной я? Странно устроена психика. Или это такое общественное мнение, что женщина всегда виновата?

Одна из девочек юридического отдела дала телефон адвоката. Она сама недавно пользовалась его услугами, несмотря на собственное образование. Говорит, что много специфики и тонкостей, поэтому лучше довериться специалисту.

Я созвонилась и договорилась на вечер.

И отправила своё резюме для подбора дополнительной работы. Если попадётся парочка небольших фирм, которые можно было бы вести удалённо, то это будет просто идеально.

Это бы решило финансовую проблему полностью.

Но мне нужны деньги прямо сейчас. На следующей неделе.

Как можно было быть настолько слепой? Курица, блин.

– Мам, привет. У меня не очень хорошие новости. Я с работы сейчас и долго не буду говорить, – набралась я наглости, понимая, что не в силах терпеть до вечера неизвестность.

– Что-то серьёзное? – взволновалась мама.

– Я развожусь, – рубанула, чтобы не тянуть.

– Славно, что ты наконец-то увидела, с каким козлом живёшь! Расскажешь подробности? – огорошила меня моя выдержанная и спокойная мама.

– Не с работы. Вечером, – растерянно проговорила я.

– Я рада. И буду ждать. Ты что-то хотела? – спросила моя деловая мама.

– Ма, дай денег на небольшой срок. Мне нечем платить за ипотеку в этот раз. – выдохнула в трубку.

– Он тебя ограбил? Ладно. Потерплю до вечера. Но! Ты заставляешь старую женщину ждать новостей! – взбодрилась мамулька.

– Ма! – возмутилась я.

– Тебе сколько нужно? Я переведу, – совсем другим, деловым тоном спросила мама.

– Спасибо, люблю! – я написала ей сумму и отключила телефон.

Ну вот. Срочное сделано.

Спасибо, что у мамы есть возможность мне помочь!

Моя мама на второй день после оформления пенсии уехала жить на море в Севастополь. Это было почти десять лет назад. Ещё до реформы. И это её сильно радовало.

В Крыму мама сняла жильё и счастливо живёт там. А свою московскую квартиру на Соколе тогда же сдала в аренду.

Вот такая рокировка.

Мама у меня человек прямой и решительный. И после развода с отцом живёт без мужчины. Не доверяет никому. Как-то я никогда не спрашивала её о причинах. Неловко было. Или не время.

Ей мой Алексей не понравился сразу, и мама своего отношения не скрывала никогда. Общение их всегда происходило натянуто. Мама старалась не лезть к нам с советами, но удержаться от острых замечаний в адрес Алексея при встречах могла редко.

Когда она уехала из Москвы, мы все вздохнули свободней.

Тогда же у меня родился Женечка. Так что мне было спокойнее, что мои любимые люди не шипят друг на друга. А мне не приходится их разводить их по углам и утешать каждого.

И маме там на море хорошо.

Севастополь – большой город. Не Москва, конечно, но и не совсем провинциальный городок. Маме там комфортно. Привычно.

Я с удовольствием летала к ней в отпуск летом и на новогодние каникулы с мальчиками.

А Алексея никто не троллил за его снобизм. И не указывал ему на его семейные обязанности. Потому что мама за все эти годы ни разу в Москву не возвращалась.

Двенадцатая глава

Адвокат принял меня в своём офисе. В юридической конторе, где одновременно принимали в своих кабинетах специалисты различного профиля. От гражданских до уголовных дел.

Представительный мужчина чуть меня старше, судя по глубоким носогубным морщинам и стрелке между густыми, тяжёлыми бровями над пронзительными стальными глазами. Жёсткими. Весь словно рыцарский двуручный клинок. Седые виски. Стальной костюм. Серебристый галстук.

И манера вести диалог тоже очень напористая и прямая. Неудобные вопросы.

Про ипотеку с задействованным материнским капиталом и про мой кредит на машину мужа. Про дом на даче. Про детали совместного ведения хозяйства…

Отвечая на вопросы этого железного человека, я явственно видела свои ошибки в перспективе развода. И всё больше убеждалась, что Алексей готовил себе «плацдарм» и пути отхода.

Дожилась… Я даже мыслю теперь о нашей с мужем жизни терминами войны! Да и ощущаю себя как перед боем.

Злая. Сосредоточенная. Закаменевшая в ярости. Холодная.

Договорились подать заявление в суд на развод и на раздел имущества, на определение места проживания детей и на алименты. Весь фарш, в целом.

Даже если Алексей уже подал своё заявление, то, поскольку мы прописаны в одном месте, это не проблема. Это в любом случае не проблема. Но мне хотелось почему-то мужа опередить в соревновании – кто быстрее подаст на развод. Как будто от этого поменяется мой статус. Из брошенной жены я магически превращусь в женщину, желающую свободы.

Я подписала договор, оплатила аванс и в целом удовлетворённая встречей, решительно вылетела из кабинета.

Чтобы налететь на проходящего мимо мужчину.

От столкновения моя сумка вылетела из рук и, шлёпнувшись на пол, разлетелась по коридору бумагами, косметичкой, ключами, всем многочисленным содержимым большой сумки работающей женщины. А сама я чудом не упала, вцепившись в лацканы пиджака удерживающего меня от падения незнакомца.

Мир застыл на выдохе. Я вдохнула неожиданно приятный запах чужого мужчины, застыла на мгновение, удерживаемая сильной рукой, и отстранилась. Чуть преодолевая его сопротивление.

– Девушка, что же вы так неосторожно, милая. Давайте, я вам помогу собрать вещи, – говорил незнакомец, пока я приходила в себя.

Он сделал шаг в сторону и наклонился, подбирая бумаги.

Я присела на корточки, собирая рассыпанное, и, случайно, взглянув на распрямившегося… поймала его недвусмысленный интерес в сторону моих обнажившихся из-под юбки колен. Очень такой мужской взгляд.

Ой!

Волна смущения окатила меня теплом. А следом за неловкостью пришла злость. Вот же кобели!

Я вначале невольно дёрнулась прикрыться. Первое естественное желание.

– Может быть, вы продолжите собирать бумаги, а не будете пялиться на меня? – спросила я с вызовом.

– Отчего бы не совместить приятное с необходимым? – улыбнулся незнакомец и, опустив взгляд на подобранный только что подписанный договор с адвокатом, продолжил, поднимая одну бровь, – Анастасия Владимировна.

Я фыркнула и вернулась к сгребанию содержимого в сумку, не обращая внимания на незнакомца. А когда закончила и захотела подняться, с удивлением наткнулась на протянутую широкую ладонь. Руку поддержки.

Мужчина помог мне подняться и, глядя в глаза, придержал мою ладонь в своей.

Он что, со мной заигрывает?

– Будьте осторожны Анастасия Владимировна, – сказал незнакомец, протягивая мне собранные бумаги и, опустив взгляд, указывая глазами на четырёхугольник визитки, продолжил, – приятно было познакомиться.

– Вы полагаете, что столкнуться с вами – это приятность? – хмыкнула я.

– Это судьба – поднял этот нахал свою чёртову бровь, глядя на меня с усмешкой в глазах.

– Прощайте, – фыркнула и поторопилась в сторону выхода.

Выезжая с парковки и перестраиваясь в привычный поток в сторону дома, я с удивлением поймала себя на улыбке.

Я что? Флиртовала?

Ничего себе новость… Настя! Ты ещё не развелась с одним ловеласом, как наткнулась на другого!

Пока была замужем, несмотря на то, что по работе я много и часто контактировала с разными мужчинами, интереса во мне никогда никто не вызывал. Похоже, в моём сознании я была так глубоко замужем, что просто не идентифицировала других мужчин по гендерному признаку. Люди и люди. Сотрудники. А стоило подать заявление на развод и…

Что?

Да ничего… пока!

Слишком много злости на изменника. И подозрение в неверности всех мужчин.

С одним бы разобраться.

Хотя кольца на пальце незнакомца не было…

Настя!

Около дома на наших с мужем парковочных местах, раскорячившись поперёк, стоял здоровенный внедорожник.

Нормально.

А мне куда?

Я приткнула машину, как могла, и походив вокруг монстра, отчаянно размахнувшись и вложив в удар всю злость, пнула переднее левое колесо.

Раскоряка внезапно откликнулась включением сигнализации.

Прекрас-с-с-с-с-сно!

На вопли сирены выглянула соседка со второго этажа. Пожилая дама, чьи окна выходили на крыльцо нашего дома и чьим излюбленным занятием было сидеть у окна и наблюдать за жизнью жильцов и их активностью. Она с подружками, такими же неравнодушными соседками, ежевечерне собиралась у подъезда для обсуждения. В целом, безобидная старушка. Если не пересекаться с ней интересами.

– Что буянишь, Настенька? – высунулась в окно соседка.

– Не знаете, к кому приехал этот монстр? – спросила я её.

– Как же не знать? Знаю. К подруге твоего мужа с седьмого этажа. В угловой квартире живёт. К ней часто такие гости приезжают, – настучала бабулька.

– Спасибо!

И только когда зашла в лифт, до меня дошли слова соседки. Подруга моего мужа? Ещё одна?

Тринадцатая глава

Обида захлестнула горло горячей петлёй. Передавила. Не вздохнуть. Ах, ты ж…

Я помнила эту смешливую молодую девочку, вероятно, студентку, что снимала однокомнатную квартиру на седьмом этаже. Лет двадцать навскидку девчушке. И к ней?

Я вскинула взгляд и поймала своё отражение в зеркале лифта. Губы сжаты. На щеках красные пятна. В глазах отчаяние…

Это я?

Я теперь всех буду подозревать вокруг? Сотни женщин, с которыми мой муж пересекался на работе или дома?

Ой, не пойду я к этой соседке! Не хочу я точно знать ничего. Ещё не хватало по навету первой сплетницы двора бегать на разборки. Да и неважно уже.

Неважно как было на самом деле в нашей жизни с Алексеем. Что правда, а что нет.

Изменял он мне с кем-то одним или с табуном – какая разница?

Важно, как я относилась к нему. Почему не замечала? Важно, как я отношусь сейчас. Как буду реагировать в будущем. И что я вынесу для себя из всего этого.

И анализировать свою жизнь я буду потом.

Сейчас, по горячей обиде и рвущей душу боли заниматься копанием в причинах будет неверным. Можно лишнего накопать и увериться в ненужном.

Я дам время остыть эмоциям, и только с утихшей в душе раной начну думать обо всём.

О том, почему я не замечала его измен. И почему он изменял. Всё потом. Я буду думать об этом потом.

Пока лифт донёс меня до нужного этажа, я передумала идти к соседке. Ну, поставила машину в другое место. И что? Тоже мне – трагедия. К ночи переставлю, и всё.

Сейчас главное – выползти из финансовой ямы, куда, в том числе и по милости Алексея, я рухнула.

Так поняла из речи адвоката, с кредитом на машину есть отработанный механизм. Решаемый. Можно договориться по-хорошему и перевести нотариально на мужа машину, если он обязуется выплачивать долг. Но можно и по-плохому.

С дачей вообще не должно быть проблем. Участок был ещё мамин. Когда Милка вышла замуж за своего Николая и уселась дома образцовой домохозяйкой, мама разделила между нами «наследство». Мне дачу, а Милке бабушкину двушку в пятиэтажке на окраине Кузьминок. Мама до сих пор опасается, что Милкин Николай Степанович выгонит её из дома с детьми и заменит на молодую жену. Но это другая история.

Перестраивали дачный дом мы с Алексеем в браке. Но перестраивали и ремонтировали, а не строили с нуля.

Дом у нас был в хорошем месте. Маме дали на работе участок недалеко от Климовска. Сейчас это место в черте города Подольска. Практически Москва. Да и дом у нас добротный. В целом наша дача, пожалуй, будет подороже нашей квартиры.

Ну и ипотека. Самое больное место.

Нужна ещё работа.

Опять!

Только я устроилась как нормальный человек, чтобы не скакать раненым лосем по трём местам. Видно, придётся вновь впрягаться в эту карусель. Хорошо, что мальчишки уже выросли и не требуют такого внимания, как малыши.

И спасибо нашему тренеру, что взял на себя львиную долю мужского воспитания.

Я гоняла эти мысли по кругу, заходя в квартиру и готовя ужин. Бесконечно. Словно жвачку.

Из этого заторможенного состояния меня вывел мамин вечерний звонок.

Я рассказала ей всё, что знала о демарше своего мужа. И она, после небольшой паузы вдруг стала говорить совсем о другом.

– Я не понимаю, как так получилось, что вы, мои девочки, стали так держаться за своих мужиков. И я чувствую в этом свою вину. Из-за того, что я выгнала из нашего дома изменника-мужа, вы, мои дочери, теперь боитесь остаться одни. Что ты, что старшая. Та вообще всё прощает своему обнаглевшему муженьку, лишь бы был. А ты жила с практически незаинтересованным в семье Алексеем и не замечала его недостатков. Тоже по принципу – должен же быть мужчина в доме! – сокрушалась моя мама.

– Я не знаю мама. И не готова сейчас говорить об этом. Мне очень больно. – проговорила я.

– Ты приедешь хоть на недельку?

– Не знаю. Я ищу ещё работу. И развод. Делёж, – начала я.

– На все судебные дела ты уже повлиять не сможешь. Хоть ночуй под дверью суда. На самый худой конец, я могу продать свою квартиру. Или ты сдашь своё жильё и переедешь ко мне. Нет паники и безвыходной ситуации. А без хотя бы короткого отпуска ты не сможешь нормально работать. Жду тебя! – закончила разговор моя решительная мама.

Я положила трубку и внезапно расплакалась. Что же ты, Лёша, натворил? Что наделал с нами?

Как же моя любовь? Она не важна для тебя?

А для меня?

Вновь мучительная ночь. И вновь ненужные мысли. И мучительные воспоминания.

Так и подкидывает память кусочки моей с ним жизни. Как крошечные цветные стёклышки в витраж. С острыми краями…

Утром случилось два события.

Во-первых, я получила на электронную почту предложение о работе. Недалеко от меня. На Тимирязевской. В обед можно смотаться на собеседование.

А во-вторых, мой адвокат Сергей Александрович, позвонил и сообщил мне о регистрации в суде нашего искового заявления. Моего.

Всё. Процесс запущен и неизбежен. Назад хода нет!

Я в этот момент очень остро прочувствовала поворотный момент в моей жизни. В моей истории. Будто этим заявлением я открыла для себя другие возможности, новые вероятности своей жизни.

Похожее состояние, похожее ощущение поворота своей истории, я помню, чувствовала, когда узнала, что беременна, в первый раз.

Это острое чувство – точки отсчёта.

Поэтому в обед на собеседование я летела решительно и не боясь. А что волноваться? Или подойдёт мне работа, или нет. Других вариантов-то нет.

Директор мне понравился. Он был корректен, спокоен и точно знал, чего хочет. И, самое главное, ему было даже удобнее работать со мной на удалёнке. В целом, это предложение работы почти покрывало мою потребность в деньгах.

Конечно, так вольготно, как с Лёшкиной зарплатой, нам жить не удастся, но и нищенствовать не будем. Хватит и на ипотеку, и на проживание.