Медный обряд. Легенды Черного озера

– Что ж, согласен. Тем не менее, факт остается фактом: вы стали зависимы от медной энергии после того, как взяли в руки часы.

Я кивнула.

– Я вот что думаю, – продолжил Борис Глебович. – Если вы так легко украли их, значит, они лежали в свободном доступе. Понимаете, о чем я?

– Все было подстроено? – озарило меня. – Но кто же тогда убедил маму, чтобы она заказала подарок у деда Стефания?

– Ведьмы никого не убеждают. В ход идет магия. Если мастер тоже попал под влияние чар, то действовал неосознанно. Подозреваю, что так и было. Надо разыскать деда Стефания или его родственников. Вы помните, где он жил?

– Я… Ничего не помню. Даже, как украла часы. Я думала, что вижу их впервые.

– Хорошо, найдем. Имя редкое, сложностей не возникнет. Скажите, Нелли, вы чем-то потрясены? Или мне кажется?

Я в очередной раз помассировала веки, после вчерашних слез в глаза будто насыпали песка. Камень на груди потяжелел, напоминая о себе. Я сняла амулет и положила его на стол.

– Да, есть кое-что. Вчера после прочтения дневника я уснула, а вечером обнаружила на его страницах пепел. Видения вернулись, хотя часы были дома. А этот амулет передал Марк. Я не знаю, зачем. Но когда мне стало плохо, и я взяла камень в руки, он действительно помог. Как это объяснить?

Борис Глебович наклонился над кристаллом, изучая его карманной лупой. Потом передал ее мне и пододвинул амулет.

– Обратите внимание.

Я осмотрела гладкую грань через увеличительное стекло и разглядела крошечную молнию, на которую указал профессор. Она была едва заметна невооруженным глазом.

– Такая же молния есть на часах! – воскликнула я. – Вы были правы, когда сказали о родовой символике. Значит, Марк и дед Стефаний – родственники?

– Этой руной пользуются часто. Но мне нравится ваш ход мыслей. Проверим. И надо бы провести экспертизу, чтобы узнать, сколько лет часам. Жаль, времени остается мало. Ну, ничего, займемся этим вопросом после практики. Да, вы подумали насчет базы? Скоро первая группа отбывает в Херсонес.

– Я решила ехать в Казань. Включите меня в список.

– Что ж, отлично, – обрадовался профессор, потирая руки. – Вчера я сделал запрос в Вологодский архив. Попробуем через фамилию вашей прабабушки найти родословную. Ждем ответа.

Я поднялась и сделала шаг в сторону двери, как вдруг у меня возник вопрос, которого мы так и не коснулись в беседе.

– Борис Глебович, а почему видения продолжились? В часах иссякла энергия? И стоит ли носить амулет Марка?

– Нам многое предстоит обсудить, Нелли. Сделайте вид, что ничего не заподозрили, носите подарок на видном месте. Вряд ли он навредит. Вот наведем справки, тогда и подумаем, как быть. Собирайтесь в поездку.

Когда я вышла от профессора, то будто наяву услышала голос отца и споткнулась на пороге. Папа, как и друг профессора, столкнулся с видениями. «Когда темнеет, я слышу плеск волн… Мама зовет меня…». Черт, все тело искололи мурашки. С папой говорили черные воды. Медь, спрятанная в шкафу, копила мою обиду и злость и, в конце концов, стала ядовитой, как часы из коллекции Олега. Марк сказал, что она безопасна для людей, пока не попадет в руки медной ведьмы. Я, сама того не зная, погубила родного человека.

– Нель, ну с какой стати? – возмутилась Маринка, когда узнала, что я сменила базу практики. – Чего ходишь вокруг да около? Так и скажи: «да, я на тебя злюсь и потому уношу свою обиженную задницу, куда подальше».

Мы сидели у Маринки на балконе. Его окна выходили во двор с небольшим футбольным полем. Малышня, оглушительно визжа, гоняла по нему мяч. Солнце пряталось за горизонтом, но сумерки не наступали. Пахло особенной вечерней свежестью.

Я протянула руку за графином с домашним лимонадом, наполнила стакан и объяснила:

– Марин, это не из-за тебя. Я сменила базу по другой причине. Просто мне нужно в Казань.

– Что-то случилось? – опешила подруга. – Расскажи, я не уеду, пока не пойму, что у тебя все в порядке!

Я схватилась за голову. Ну почему мне приходится постоянно сочинять небылицы, чтобы не выдать свою тайну! С одной стороны я доверяла Маринке, но с другой переживала, что Марк узнает о помощи профессора.

– Хорошо, только присядь, – я многозначительно помолчала, выкраивая время для правдоподобной импровизации. – Я выяснила, что мама исчезла в Казани. Случайно нашла ее дневник. В нем она написала, что поехала в командировку и решила остановиться у своей приятельницы. В тот день, когда меня позвал Борис Глебович, я как раз обсуждала с ним смену базы. Он обещал помочь и вот…

– А с той женщиной из магазина ты встретилась? – спросила Маринка. Сердце екнуло. Я не говорила подруге, какие разочарование и боль мне пришлось пережить, не говорила об убийстве. И сейчас я тоже предпочла промолчать.

– Я приехала к ней, но никого не оказалось дома. На звонки она не отвечала… Я подождала полчаса и поехала назад. На экзамен опоздала. А про знакомую, что живет в Казани, я узнала из записной книжки. Номер не разобрала, он почти стерся, зато есть адрес. Хочу с ней пообщаться. Вдруг что-то узнаю?

– Ты прямо Шерлок! – восхитилась Маринка. – Твоей крутости нет предела. Думаю, ты все делаешь правильно. Хорошо, что поделилась. Значит, за нашу дружбу можно не переживать?

– Конечно, – рассмеялась я.

Море… Когда-то я грезила о нем, слушая рассказы счастливых одноклассниц. Папа знал о моей мечте и каждый год клялся, что бросит пить, накопит денег, и мы полетим в Анапу. В десятом классе я нашла подработку и купила фотообои. Отец зашел в мою комнату и расплакался. То ли во мне поднялся бунт, то ли сказалась усталость, но я смотрела на его слезы и молчала. В тот день я окончательно разуверилась в его обещаниях.

Эти воспоминания обжигали холодом, когда я стояла на перроне, поджидая Маринку. Она уезжала сегодня, с первой группой. Меня разрывало от зависти. Я злилась и нетерпеливо вертелась на месте, поглядывая на часы. День будто знал о моей грусти. С утра моросило, и колючий ветер обжигал шею сквозь тонкую ткань куртки. Однокурсники бесцельно слонялись по перрону, чтобы немного согреться. Монотонный голос диктора неустанно сообщал о прибывающих поездах.

– Я тут! – запыхавшись от быстрой ходьбы, подскочила ко мне Маринка. – Фуух, чуть не опоздала. Давно ждешь?

– Не очень. Ты пешком? Я думала, тебя Марк привез, – недоуменно оглянулась я на двери вокзала.

– Нет. Я на такси. У него другие заботы. Артем не прошел какого-то специалиста. Марк повез его к своему знакомому, справку подписывать.

Подруга с облегчением бросила тяжелую сумку на скамью и стала обмахивать покрасневшее лицо папкой с документами.

– Артем разве не с вами? – удивилась я, оглядывая группу ребят, столпившихся возле женщины-проводницы в синей форменной куртке. Она начала проверку билетов.

– Предполагалось, что с нами. Но говорю же, ему не подписали справку. Если сегодня все получится, то Артем поедет в Казань.

– Устроили волокиту из-за какой-то бумажки, – проворчала я.

– Такие правила, – Маринка подхватила сумку и поспешила к вагону. – Оля с Сережей тоже хотели на одну базу, но им отказали. Якобы, как распределили, так и поедете. Вот так-то. А ты? Не жалеешь?

– Есть чуть-чуть, – улыбнулась я. На самом деле мне хотелось выть от собственной невезучести. – Ну, ничего, все впереди. Когда-нибудь вдохну морской воздух.

Раздался протяжный гудок паровоза.

Марина порывисто обняла меня и, отстранившись, сжала перед собой кулаки.

– Удачи тебе, Нелька!

Прошло три дня и вторая группа практикантов, включая меня, отправилась в дорогу прямиком от университета на новеньком туристическом автобусе. Он был небольшой, на двадцать мест, но и нас набралось немного: большинство однокурсников уехали в Херсонес. Я пробралась по узкому проходу, закинула на полку рюкзак с вещами и с наслаждением откинулась на мягкую спинку кресла. Оля, с трудом скрывая раздражение, плюхнулась на сидение рядом со мной. От нее пахнуло резкой туалетной водой с нотками цитруса и ванили. Она вытащила из сумочки зеркальце и недовольно цокнула языком, осматривая лицо, затем порылась в косметичке, достала тушь и подвела глаза.

– Как думаешь, доедем? – хмыкнула подруга. – Повезло первой группе, у них есть туалет и спальное место. А мы, видать, заслужили только это корыто. Ручаюсь, у меня отнимется спина после чудесной поездки.

Я пожала плечами, не зная, что ответить, и достала книгу.

– Читать будешь? Давай махнемся местами, я хоть в окно посмотрю, – предложила Оля.

– Давай, – улыбнулась я, догадываясь о настоящей причине ее недовольства. Тут нога за что-то зацепилась, и я рухнула в проходе.

Удар пришелся на колени и ладони, но в голове зазвенело, перед глазами замелькали желтые пятна. Меня подхватили под локти и помогли подняться.

– Как ты? Сильно ушиблась? Сорри, не успел шмотки убрать.

Желтые пятна рассеялись, и я увидела перед собой Артема.

– Нормально, – отозвалась я, отряхивая руки и джинсы от пыли. – Сама виновата.

Я уселась со стороны прохода и пристегнулась. Ноги сильно задрожали.

– Точно все хорошо? – спросила Оля, положив руку мне на плечо.

– Ерунда, – я свесила голову вниз, осматривая пол. – Еще бы книгу найти.

– Здесь твоя книжка, – Артем перегнулся через подлокотник и протянул ее. – Полистал чуток. Что, классика нравится?

– Не только, – уклонилась я от прямого ответа.

– А из современного что-то читаешь?

– Безусловно, – кивнула я и с мольбой посмотрела на Ольгу. Та прыснула в кулак и отвернулась к окну.

– А Джорджа Мартина? – не унимался Артем, – Заходи, я поделюсь.

– Нет уж, спасибо. Твой брат не очень-то меня жалует.

– Марк? – удивленно почесал затылок Артем. – Как вы знакомы то? А, ну да, он же заходил тогда. Да ладно тебе, плохо его знаешь.

– Извини, – я открыла книгу и сосредоточилась на тексте. Буквы запрыгали перед глазами.

– А, – отмахнулся он. – Ты ж не первая, кто так говорит. Забей и приходи. Ты с этой книжкой на пикник что ли ездила? Она вся в какой-то копоти.

Я округлила глаза, наклонилась к Артему и негромко сказала:

– Представляешь, уронила ее в костер, но успела вытащить. Было бы обидно, если б сгорела. Это мамина любимая книга.

– Разве ее не тебе подарили? – хмыкнул он. – В надписи же твое имя.

– В какой еще надписи? – встрепенулась я.

– Да вот же, – Артем выхватил книгу, пролистал назад и указал на первую страницу. Я ничего на ней не увидела, кроме названия и года издания.

– Ух ты! А я не замечала, – подыграла я. – Прочитай, пожалуйста? У меня в глазах рябит.

– Может быть скорую, пока не уехали? – дернулся с места Артем. – Вдруг это сотрясение!

– Не придумывай, пройдет все. Ну так прочтешь?

– Нелечка, поздравляю тебя с днем рождения. Пускай все задуманное тобой свершается в срок. Целую, обнимаю, бабушка Агата, – озвучил он невидимую надпись. – Ага, тут еще какая-то фраза на латыни и рисунок часов.

Я задохнулась от возмущения. Почему Артем видит то, что предназначено для меня? Если ведьмы моего рода открыли надпись и часы, значит ли это, что ему и Марку можно доверять? Всплеск волнения прошел, ко мне вернулось самообладание и трезвое мышление. О каком доверии речь? Такую надпись сочинит любой человек, который хоть немного знает о моей семье.

Пока я размышляла, Артем достал мобильник, набрал в переводчике латинскую цитату и наморщил лоб.

– Блин. Странная у тебя бабуля. Эта фраза переводится как «или победить, или умереть».

Глава 8

Вопреки нашим ожиданиям и прогнозам синоптиков, в Казани задержалась теплая, солнечная погода – настоящее лето. Дождей почти не было: только иногда шумели короткие июньские ливни, оставляя пузырьки на пленке, которой мы прикрывали оставшиеся у раскопа вещи.

Практика проходила на территории старинного монастыря, почти в центре города. В первый день местные ученые провели по нему экскурсию, ознакомив нас с артефактами, которые были обнаружены под толщей земли: фрагментом колоннады собора, керамикой времен Золотой Орды, монетами эпохи Ивана Грозного и захоронением священнослужителей. Я слушала и ничуть не жалела, что приехала сюда.

После вводных лекций и инструктажей нам выдали инструменты и поставили задачу: очищать место раскопа.

Я быстро привыкла к тяжелой работе – она выматывала меньше, чем невыносимое чувство вины и бесконечные размышления о медных ведьмах, о латинской цитате на форзаце книги, о моей причастности к смерти отца. Хорошо, что Борис Глебович сопереживал мне и успокаивал, когда я была на грани нервного истощения. После рабочего дня я приходила в палатку с жестяной печуркой в углу, профессор заваривал фирменный чай со степными травами, и мы разбирали почту.

Из архивов поступали скудные сведения. Во всех документах говорилось о том, что мы уже знали из маминого дневника. Сегодня пришли краткие сводки об Агате и ее дочери Юлии, моей бабушке. Я морщила лоб и пыталась сообразить, что меня смущает в цифрах. Борис Глебович, заметив смятение в моих глазах, повернул экран ноутбука к себе.

– Что здесь? – спросил он.

– Даты, – ответила я, потирая виски. – Что-то в них не то. У нас есть две сводки, но в них стоят разные даты рождения. Разница немаленькая. Между 1929 годом и 1941 почти двенадцать лет.

– А вы знаете, когда она родилась?

– Ей было около семидесяти в день смерти. Значит, на первом бланке информация верная.

– В те времена была путаница в документах. Не обращайте внимания. Вы же уверены, что Агата не имела других детей?

Я пожала плечами.

– Если бы были, мама сказала бы о них в дневнике. Может, и правда ошибка?

– Разберемся, – успокоил меня профессор. – Есть еще кое-что. Давний приятель отправил статью из журнала, которую опубликовала Дарья Степановна пятнадцать лет назад. Она пишет о могущественном племени, в котором творились настоящие чудеса белой магии. Ведьмы помогали людям в стихийных бедствиях, исцеляли тяжелые болезни, снимали порчу, укрепляли браки, создавали защитные амулеты для местных жителей. У них был особенный секрет, который они поклялись никому не раскрывать, опасаясь, что им воспользуются со злым умыслом. Теперь мы в курсе, какие легенды рассказывала ваша прабабушка.

– А про часы там говорится? – зевая, спросила я у профессора.

– Нет, о часах ни слова. Но послушайте, что она пишет:

«Пришли люди прошлое ворошить, дно озера баламутить. Зря они вмешались, медь окроплена кровью и пеплом, обратит она сны в злой морок. Гнались за деньгами, да за славой, а получат смерть свою. Черная вода вытянет жизнь из тела того, кто вовремя не опомнится. А ведьму, что колдовать с помощью той меди посмеет, накроет тьма лютая, серый дым застелет глаза».

– Черные часы сделаны из проклятой меди? – воскликнула я. – Именно они вызывали видения.

– Спорный вопрос, но все возможно. Интересно, сколько лет вашим часам? Часам из коллекции Олега было около восьмидесяти.

Я почти не слышала Бориса Глебовича, шепотом перечитывая легенду. Интересно, а где находится это озеро?

– Нелли, – окликнул он меня. – О чем задумались?

– О сером дыме, – я перевела взгляд на стену, вспоминая день, когда медь не принесла радости. – Я однажды пошла за овощами на рынок. Была середина января, мороз, пурга, сугробы… Продавцы в ларьках торговали в теплых шубах. А тут теплом повеяло, как от печки. Странно… За стеклом газетного киоска промелькнул розовый блик. Я увидела медный магнит, постучала в окошко и заплатила за сувенир. Когда он очутился в руках, долгожданного прилива сил не случилось. Зато жар усилился вдвое. Улица стала серой и туманной. Такая тоска нагрянула… От нее защемило в груди, захотелось плакать. Я очень испугалась и выкинула покупку. Хорошо, что не положила ее в шкатулку.

– Да, легенда многое объясняет. Медь отравляет рассудок людей, сводит с ума. Я и сам с этим столкнулся. Но ведьме, которая колдует проклятым металлом, угрожает не меньшая опасность. Отчего же беда пришла к вам?

– Я не колдовала! Но помните о записке Дарьи Степановны? Если ведьма, про которую она говорит, владеет черными часами, то…

– Тьма накрыла их обладательницу, – мрачно закончил Борис Глебович. – Она ворожит против вас, хочет свести с ума.

– А если медные ведьмы моего рода за что-то мстят? Сначала убили мою мать, потом отца. Теперь на очереди я сама…

– Мертвые мстят только с помощью живых, Нелли.

Я перевела взгляд на крошечное окошко палатки: шквалистый ветер гнул тонкую осинку, ее дрожащие листья метались в бледном фонарном свете. Брезент колыхался и шуршал. Пахло озоном. Быть дождю. Я не видела туч, но чувствовала их приближение. Они заволакивали небо и касались влажным покрывалом верхушек деревьев.

Я вспомнила о книге, из которой Артём зачитал послание моей прабабки, и положила ее перед профессором.

– В этой книге есть тайна, – я открыла форзац и показала пустую страницу.

– Какая тайна? – спросил Борис Глебович.

– Я не вижу здесь надписи. И вы, думаю, ее не видите. Зато Артём обнаружил на страницах пепел и цитату на латыни. Оригинал не вспомню, но перевод сложно забыть. «Или победить, или умереть». Еще он заметил изображение часов в разрезе, но я не спросила про них. Не нужны лишние подозрения.

– М-да, – Борис Глебович пролистал страницы книги и поднял на меня задумчивый взгляд. Меж его бровей пролегла тревожная складка. – Тут ничего нет.

– Я не вижу эту проклятую надпись! – взорвалась я. – Так почему ее видит Артем? Конечно, я притворилась и ничего ему не рассказала. Но как я устала всех подозревать!

– Вам необходим отдых, – настойчиво, но мягко ответил Борис Глебович. – На дворе полночь. Нелли, может быть, зря не взяли часы с собой? Вы сами на себя не похожи, – он обеспокоенно взглянул на меня и достал из-под стола картонную коробку. В ней что-то забренчало. – Вот, посмотрите. Взял из дома то, что было. Подумал, вдруг пригодится.

Я вздохнула, нехотя поднялась со стула, заглянула в коробку и подержала руку над медью.

– Спасибо, – грустно улыбнулась я. – Но это не подойдет. Я так надеялась на талисман Марка… Ума не приложу, где его обронила. Да вы не волнуйтесь так. Я хорошо себя чувствую, просто немного устала.

Борис Глебович недоверчиво покосился на меня и подбросил в печку поленья. В ней затрещал огонь, у пола закружились искры.

– Пожалуй, пойду, – засобиралась я. – Спокойной ночи!

– Спокойных снов, Нелли.

Ночь на улице казалась чернее, чем из окна палатки, фонарь освещал только территорию у сторожевого домика. Вокруг стояла гулкая тишина, напитанная свежестью предстоящей грозы. Я вздрагивала от шороха собственных шагов и шума ветра. Голова кружилась от усталости, ноги гудели.

Я подошла к нашим палаткам и вскрикнула от ужаса, когда ощутила на себе легкое прикосновение. Кто?

– Ты чего? Лагерь весь перебудишь, – проворчал знакомый голос.

– Артем? Ты… ты… – я онемела от испуга, жизнь промелькнула перед глазами. Конечно, он и не знает, какая опасность мне угрожает.

– Договаривай. Я придурок, – закончил за меня Артем, поджигая сигарету. – Ты это… извини. Не думал, что ты такая пугливая.

– Чего тебе не спится? – рявкнула я, когда речь, наконец, вернулась. – Следишь за мной? Зачем?

– Сдалась ты мне, – фыркнул он и закашлялся. – Я покурить вышел, вижу, ты идешь. Ну, я и подошел. А чего бродишь в потемках?

Я растерялась, не зная, что сказать в ответ.

– Не спалось. Кошмары замучили.

– Кошмары снятся тем, кто много думает. Значит, можешь считать себя умной.

– Спасибо, успокоил.

Артем усмехнулся и пригладил волосы.

– Я тоже, кстати, никак не усну. Кто-то часы притащил, тикают на всю палатку. Боюсь, к утру закукарекают.

– Часы? – ахнула я. Сердце заколотилось, и земля дрогнула под ногами.

– Надеюсь не бомбу, – фыркнул Артем. – Ну, ничего. Завтра найду этого часовщика. Пускай валит в другую палатку или останавливает свое барахло. Блин, даже здесь слышно!

Мы замолчали. Но кроме шелеста травы, жужжания комаров и раскатов грома я не расслышала ничего.

– Вроде бы, тихо, – пробормотала я.

– А-а. Значит, в ушах тикает. Ладно, пойду я, скоро рассветет, – Артем потушил сигарету, бросил ее в урну и исчез.

Я тоже отправилась спать. Почему Артем сказал о часах? Я не слышу их, но с каждым днем чувствую себя все хуже. Теряется интерес к жизни, к расследованиям, к учебе. Будто бы мои силы заключены в клубке медной проволоки, который кто-то беспощадно разматывает, оставляя взамен пустоту, черную дыру в душе. Неужели ведьма с часами где-то поблизости?

Ладно. О часах завтра. Страх уступил место усталости. Надеюсь, этой ночью ничего не случится.

Я бросилась ничком на матрас и не заметила, как уснула.

– Нелька, вставай, война! – услышала я сквозь сон.

– Какая еще война? – приподнялась я на локтях, осматривая сонным взглядом брезентовые стены. Голова ужасно болела, в виски будто забивали гвозди.

– Это дерьмо иначе не назовешь, – возмутилась Оля. – В окно глянь.

– Ну и ливень! – воскликнула я. – В дождевиках работать будем?

– Да погоди ты, – небрежно бросила она, встряхивая мокрую куртку. Брызги полетели во все стороны. – Сходим сперва на планерку. Профессор что-то придумал. Я видела его сейчас.

– Хорошо.

– Так и спала без одеяла? – подняла брови моя соседка. – Не заледенела ночью?

– Нет. Я быстро уснула.

– Точно? А ты вообще спишь по ночам? Вечно где-то пропадаешь.

– Я дополнительно занимаюсь. Хочу поступить в магистратуру, а там сложный экзамен. Борис Глебович вызвался меня подготовить. В учебном году у него не было свободного времени, – не моргнув глазом, солгала я.

– Ой, все, – отмахнулась Оля. Она плюхнулась на раскладушку и закуталась в одеяло. – Занимайся, сколько хочешь, только не топай как слон, когда приходишь.

– По рукам.

Мы взглянули друг на друга и расхохотались.

Планерка окончилась быстро. Борис Глебович раздал нам пособия и объявил, что сегодня методический день. Из-за плохой погоды работы в раскопе не будет. Ребята радостно загудели.

– Пособие не только прочитать, но и законспектировать, – пригрозил пальцем профессор. – Без конспекта на зачет не рассчитывайте. Разрешаю разойтись для выполнения задания.

Ливень, тем временем, усилился. Крупные, тяжелые капли барабанили по брезенту, разбивались в лужах на мелкие брызги и отмывали пыльные инструменты, забытые у раскопа. На нашем участке размыло почву, и мы едва не падали на скользкой глине.

Я узнала Артема по красной куртке, в которой он выходил ночью, и окликнула его. Он что-то шепнул товарищам, и те загоготали, хлопая его по плечу. Я сжала зубы. Не обо мне ли речь? Вдруг он счел, что я бегаю за ним, как Маринка за Марком? Еще чего не хватало! Ладно, пускай думает, что угодно. Я все равно должна поговорить с ним.

Артем шоркнул ботинки о траву, соскребая с них грязь, и подошел ко мне.

Я наткнулась на мысль, что сравниваю его с братом. Похожи ли они? Если только острыми скулами, тонкими губами и прямой формой носа. А в остальном будто два разных человека. Артем был высокий, светлокожий, широкоплечий. Он носил длинные густые волосы, которые убирал в пучок. Их каштановый оттенок разбавляли светлые пряди. Артем почти никогда не расставался с заношенной светло-синей джинсовкой, на которой красовались нашивки из киновселенной «Марвел». А еще он часами говорил о «Звездных войнах», «Матрице» и эффекте манделы. Он горячо убеждал нас в существовании параллельных миров и приводил доказательства. Иногда во время разговора Тема неожиданно замолкал и уходил в себя. И это лишь малая часть его странностей. Но, несмотря на них, он казался неплохим человеком: давал списывать домашку по английскому и статистике, угощал пирожками в столовой, когда видел, что я беру мало еды, мог перехватить дежурство и уступить очередь на экзамене.

– Жив ли владелец часов? – усмехаясь в ответ и делая вид, что ничего не заметила, спросила я.

– Не сознается, скотина, – шмыгнул носом Артем и широко улыбнулся. – Ничего! Все равно вычислю.

– До сих пор тикают?

– Утром перестали. Остановились, наверное.

– А плеск… Плеск не слышал? – рискуя быть рассекреченной, продолжила я.

– Ну, слышал. Дождь пошел в четыре утра.

Артем был таким же непосредственным, как и всегда, я не слышала лжи в его голосе. Он не скрывал эмоции, как Марк, был весь как на ладони. Если у него на самом деле есть дар заглядывать в параллельные вселенные? Как еще объяснить фокус с надписью-невидимкой? Я побледнела, однако с улыбкой продолжила разговор: