Последствия одиночества

Рука уже потянулась к ранкам, но я одернула себя, вспомнив, что, когда я порезалась, Кассий почему–то не исчез, а наоборот, только окреп.

Что же за проклятье такое? Почему я? Почему именно я? За что мне все это?

Даже не поделишься ни с кем своими переживаниями, сразу примут за сумасшедшую.

А может, я уже сумасшедшая?

Когда я наконец разгребла последнюю коробку и все так же продолжала орать песни во все горло (оно уже болело), в дверь позвонили.

Я посмотрела на часы – 15.49 – не мама.

Но кто?

После того кошмара было немного страшно открывать, но при этом я ощутила радость: живой человек, не галлюцинация.

Надеюсь.

На пороге стоял Адам. Я тут же захлопнула дверь и, неожиданно даже для самой себя, сползла по ней вниз и разрыдалась достаточно громко, хоть и совсем неумышленно, что мой плач можно было услышать еще далеко за дверью дома.

– О боже, Ева, боже, я не хотел, – было слышно, что парень опустился на корточки перед дверью. – Ева, пожалуйста, открой, нам необходимо поговорить. Прости, прости, прости меня. Всех нас. Я не думал…

– Конечно! Вы никогда не думаете! Никто из вас! – я уже вовсю захлебывалась в рыданиях, собственной беспомощности и злобе на это.

Правда, вдруг ощутил ась непривычная легкость: Кассий исчез.

Если его нет, пока рядом есть люди, значит, нужно, чтобы Адам задержался подольше.

– С чего мне теперь тебе верить? – уже даже немного успокоившись, спросила я.

– С того, что я изначально не желал тебе зла, и уж тем более не хочу причинять тебе боль сейчас. То, с чем ты уже столкнулась, или еще столкнешься, гораздо сильнее тебя, гораздо страшнее, чем может показаться. Ты должна быть готова. Мы не хотели проводить ритуал до того, как ты сама не согласишься. То, что вчера произошло – случайность, совершенная случайность.

Ритуал?

Он тоже говорит про ритуал…

Я немного приподнялась, чтобы нажать на дверную ручку. Дверь тихо и беззвучно подалась вперед, и Адам почти в то же мгновение оказался напротив моего лица, которое обхватил своими большими ладонями и пытался прижать к себе, как голову ребенка.

– Не трогай, пожалуйста, не трогай, – едва выдавила я из себя, как почувствовала, что Кассий снова здесь.

Теперь хотелось вжаться в Адама и дать себе поплакать в крепких объятиях. Со мной такого никогда не случалось.

Адам поднялся сам и помог встать мне.

– Где бы тебе было комфортнее поговорить? – спросил он немного смущенно.

Этот вопрос мне понравился.

Я кивнула на проход в гостиную.

– Я могу оставить куртку здесь? – Адам показал на крючки у входа.

Я снова кивнула.

Парень разделся и вошел, а я следом.

Я уловила тонкий терпкий аромат духов, от запаха которых в груди кольнуло.

Приятный запах.

Нельзя влюбляться. Особенно, в такого человека.

Я уже настолько боюсь чувствовать, что запрещаю себе это даже при малейшей мысли о том, что мне мог бы просто кто–то нравиться.

Хотя, возможно, Адам как будто напоминал мне кого-то, но только вот я никак не могла понять, кого…

– Садись, – я указала парню на диван, а сама села подальше, в кресло возле окна.

Кассий разместился в кресле напротив меня, а я упорно продолжала делать вид, что не замечаю его.

– Во–первых, я бы хотел еще раз перед тобой извиниться. Мне, правда, жаль, что так вышло.

Я не смотрела на него, я смотрела в окно и кусала губы.

– Во–вторых, ты сильно порезалась? – я бросила короткий взгляд на парня, а потом на свои руки, через бинт на которых уже проступила кровь, причем, даже не от вчерашнего стекла.

Пора менять повязки.

– Ну, как видишь… – многозначительно протянула я.

На самом деле, порезы не были сильными, но я не хотела преуменьшать вред, причиненный мне, а еще я не хотела, чтобы Адам расслаблялся.

Больше никому не сойдет с рук моя боль.

Вчерашнее, похоже, свело меня с ума. Кто знает, может, это даже навсегда?

– Давно ты причиняешь себе боль? – голосом, полным грусти, спросил Адам.

Черт! Я совсем забыла! Я настолько ушла в себя, к своим переживаниям, что даже не подумала о том, что Адам увидит мои руки, мои бедра, что он заметит, что скажет что-то на этот счет.

Мне было невыносимо думать о том, что он теперь знает о моих шрамах.

Я внутренне сжалась, по привычке ожидая, что сейчас он будет смеяться надо мной и спрашивать, отчего же я режу поперек, а не вдоль.

Мне всегда было неприятно и стыдно, когда кто–кто замечал мои шрамы. Больше всего я хотела, чтобы их игнорировали даже когда видят. Как будто их нет.

Ведь так всем было бы легче.

Я долго молчала, почувствовала, как мои щеки горят от стыда, а сердце колотится так, что меня затошнило.

– Не твоего ума дело, – прошептала я и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, а лицо немеет.

– Ты говорила об этом с кем–нибудь? – как ни странно, но в голосе юноши не было издевки, поддельного сочувствия или показной заинтересованности.

Не знаю, как я это определила, но я чувствовала, что он искренен со мной.

– С психологом говорила. Не обо всем, но таблетки мне выписали, – я ответила искренностью, но так, чтобы он понял, что развивать тему дальше я не хочу.

Я вообще никоим образом обсуждать это не хочу.

– Говорить полезно. От этого становится легче. Правда.

– Не знаю. Не пробовала. Да и вряд ли это могло бы помочь мне выйти из депрессии и научиться не прятать боль.

На Адама я не смотрела, как–то вдруг создалось ощущение какой–то интимности, очень личной атмосферы, из-за которой у меня задрожал голос.

Я не собиралась говорить ему, что основная причина не в депрессии, а в том, что мой диагноз не лечится, только легче поддается контролю с возрастом, при условии регулярной терапии и приема лекарств. Когда я думала, что это на всю жизнь, что боль внутри меня – единственное, что никогда меня не оставит, мне хотелось умереть.

– Просто знай, что даже если ты это прячешь глубоко внутри себя, оно никуда не исчезнет. Особенно, когда ты так усиленно пытаешься это скрыть, зацикливаясь до такой степени, что сама не даешь себе забыть.

– Ты ведь пришел сюда не за тем, чтобы ковыряться в моих травмах? – что ж, надолго мне моей искренности не хватило.

– Верно, просто случайно заметил, – он некоторое время молчал. – Тут сложно не заметить. Порезы совсем свежие.

Он снова замолчал.

– Это моя вина, прости.

Я перевела взгляд на руки парня. В глаза смотреть боялась, из страха вновь заметить в них ту необыкновенную доброту, которая не сочеталась с его имиджем при других людях.

У Адама были красивые тонкие пальцы, как будто созданные для игры на рояле, а на самих кистях и предплечьях выступали красивые бугристые вены.

Эстетично и завораживающе.

– Не нужно перекладывать ответственность и, уж тем более, брать на себя за это вину, – тихо сказала я, продолжая любоваться руками парня. – Я сама могу нести ответственность за свои действия. Я сделала это, потому что сама так захотела, никто меня не принуждал.

Однако, неприятный ехидный голос внутри меня все же шептал что-то насчет того, что это они все виноваты, что это мир плохой, а я – хорошая и не должна ни в чем себя винить.

– Давай поговорим, но только честно, хорошо? – Адам начинал издалека, а мне это не сказать, чтобы очень нравилось.

Я кивнула.

– С тех пор, как ты ушла от нас, ничего странного не происходило?

– Вы подмешали мне наркотики, – со страшным спокойствием, но с полным отсутствием уверенности сказала я. – Ты подмешал.

– Я бы никогда так не поступил, ни с кем. Я против наркотических веществ и испытываю отвращение к ним и тем, кто употребляет. Пожалуйста, верь мне. Я понимаю, что ты пытаешься найти объяснение тому, что, возможно, видела, хочешь доказать себе, что не сошла с ума. Я уверяю, с твоим рассудком все в порядке, Ева.

– Чем ты можешь это доказать? – на глаза уже наворачивались слезы. Опять.

– Огонь. Огонь на книге видела не только ты.

– Огонь? Но…

– Вот именно! Если бы это было только у тебя в голове, мы бы не знали.

– Но как?.. – я невольно бросила взгляд на Кассия.

Он был спокоен и слушал нас будто бы даже с интересом.

– Потому что существуют вещи выше нашего понимания. Есть силы, способные на все, способные подарить бессмертие.

– Тоже мне, воодушевил. Бессмертие больше звучит как самое страшное проклятие.

Я почувствовала, как Кассий сконцентрировался на мне после этих слов.

– Скажи мне, может, тебе снилось что-то? Может, ты чувствуешь чье–то присутствие?

Я посмотрела на чудовище. На мгновение я увидела, как будто вспышкой молнии мелькнули его прозрачно–серые глаза.

– Нет, ты ничего не видела, – голос уже не был таким пугающим, но мое тело все равно покрыли колючие мурашки.

– Нет, я ничего не видела.

– Ева, если я попрошу тебя пойти со мной, ты пойдешь? И какого черта ты смотришь на это проклятое кресло?!

Я вздрогнула и мотнула головой, как будто сбрасывая наваждение.

– Ничего. Я просто задумалась. Ушла в себя, со мной такое бывает.

Где-товнутри меня кололась вина за то, что я вру Адаму, просившему этого не делать.

Если Кассий и правда не просто плод моего воображения, лучше делать, что он хочет, верно? Или лучше говорить правду, чтобы парень мог помочь мне?

– Что ж, ты не так глупа, как я думал, – самодовольно прошептал монстр.

– Ну, так что? – переспросил Адам.

Я снова посмотрела на Кассия. Он кивнул.

– Только мне к семи надо быть дома, – я посмотрела на часы, парень сделал то же самое.

– Обещаю вернуть тебя даже раньше.

Глава 3

Хранитель

Пока я одевалась, Адам ждал меня на кухне, листая сборник Бродского (видно, туда он попал еще вчера, поэтому и всплыл во сне).

Жуткая тень же последовала за мной и внимательно изучала мою комнату.

– Мне нужно… – начала я, но потом осекла себя, решив, что это слишком глупо: говорить с видением и не обращать внимания на то, что он ненастоящий.

– Переодевайся. Привыкай к тому, что я теперь все время буду рядом, пока ты не вернешь меня туда, где мне место.

Я не выдержала.

– Фактически, чисто в теории, ты – фантом, верно? Ты неосязаем, так что… почему бы тебе просто не вернуться туда, откуда ты пришел? – я старалась говорить шепотом, чтобы Адам меня не услышал.

Кассий сбросил вазу с сухоцветами с моего комода.

– Да зачем?! – вскрикнула я.

– Ева, все в порядке? – прокричал мне с кухни гость.

– Да! – ответила я. – Вазу уронила…

– Я не касаюсь тебя только потому, что это принесет тебе неисправимый вред, – чудовище легло на мою постель, которая прогнулась под его тяжестью.

Неужели это не у меня в голове?

Стоп. Если он сбросил вазу, и Адам услышал… значит…

– Да, я настоящий. Думаю, твой друг тебе все расскажет. Мне бы сначала хотелось услышать его версию. Мне правда известна сполна, – он посмотрел на меня, и снова проблеснули его глаза. – Одевайся уже.

Я стала к нему спиной и вытащила с нижних полок джинсы и водолазку.

Все сложнее уговаривать себя тем, что все это мне просто кажется и что я вот-вот проснусь

Когда я оделась и уже выходила из комнаты, в голове промелькнула мысль закрыть дверь так, чтобы не дать Кассию выйти, не показав себя и свое присутствие Адаму, но потом подумала, что это может плохо обернуться для меня же самой. К тому же, его плоть, похоже, не знала препятствий.

– Готова? – Адам уже надевал куртку.

– Готова.

На деле же готова я не была. Было такое тяжелое, давящее чувство, как будто я в западне и мне нет выхода.

Мы достаточно долго шли молча, обычно для меня в тягость были пустые разговоры, но я волновалась так сильно, что готова была говорить даже о погоде.

– Я бы хотел, чтобы ты мне доверяла. Я правда не хочу тебе зла, – боковым зрением я видела, что парень смотрит на меня, но не повернула к нему голову.

– Слишком много хочешь, – пробубнила я, наклонив голову так, что теперь мне было видно только собственные ноги.

– Но ведь ты уже идешь с ним, – возразил Кассий, в голосе которого слышалась насмешка.

Хотелось прожечь его взглядом и сказать, что это все по его вине, но, увы, Адам все еще был здесь.

– Надеюсь, я найду слова, которые помогут тебе передумать. Ты, возможно, изменишь взгляды на многие вещи сегодня вечером, Ева.

И снова молчание.

– Слушай, – не выдержала я. – А какой тебе от этого толк? Не знаю там, может, польза? Ради чего–то же ты этим занимаешься, ну… если на секундочку допустить, что что-то такое есть, – сдалась я.

Честное слово, виновато это чудовище справа от меня, оно превращало любое молчание и тишину в невыносимую пытку.

– Меня направил один человек… он рассказал мне про Кассия и… дал ту книгу. Он сказал, что когда все из пророчества будут собраны, то можно проводить кровный ритуал. Я расскажу тебе подробнее дома, хорошо?

Я кивнула.

Кассий издал утробное рычание. Интересно.

Конечно, Адам все еще не ответил на вопрос, зачем он это делает, но допустим. Своих ответов я добьюсь.

В груди сперлось неприятное чувство, когда мы оказались у дома Адама. Вчерашний день еще слишком свежо и больно колется в рассудке, чтобы чувствовать себя спокойно.

Парень, видимо, прочувствовав мое настроение, ободрительно похлопал меня по плечу.

– Сегодня ничего сверхъестественного и неприятного, обещаю.

«Зря», – подумала я. Один только Кассий чего стоит!

У входа нас встретила женщина, мать Адама.

Они имели поразительное сходство: одинаковый, светло–карий оттенок глаз, русые волосы, пухлые губы и даже горбинки на носу, идентичные друг другу.

– Добрый вечер, дети, – у женщины в руках были книги, она явно шла мимо двери именно в тот момент, как мы вошли.

Мы поздоровались.

– Это Ева, моя новая одноклассница, я рассказывал тебе о ней сегодня утром по телефону, помнишь? – губы парня дрогнули в усмешке.

Я почувствовала, как резко начали гореть мои уши.

Одновременно с этим сквозь дверь просочился Кассий, которого мы неумышленно оставили на улице, и начал сновать туда–сюда по небольшой прихожей.

– Да–да, – улыбнулась женщина, как–то странно, болезненно, разглядывая меня. – Я Александра. Твоя мама – просто чудо, так ей и передай. Думаю, ее красавица–дочь тоже недалеко от нее ушла.

– Спасибо, передам, – я потупила глаза в пол.

Ненавижу такие разговоры, но, увы, в жизни их не избежать.

– Вы где будете? В комнате? – спросила сына Александра. – Там чайник только что кипел, и я как раз недавно испекла клюквенный кекс, угости подружку.

И она ушла туда, куда и шла до нас.

Еще до того, как Адам предложил мне чай с кексом, я вежливо отказала и предложила сразу перейти к делу, на что он с неохотой, но согласился.

Комната Адама была на втором этаже под мансардой. Последние лучи солнца, выглянувшего под вечер, создавали здесь особый уют.

– Ты, вроде, говорил, что родители на всю неделю уехали, – неуверенно начала я.

– Поссорились, вот мама и вернулась.

Повисло неловкое молчание.

– Я все же принесу тебе пирог, – негромко, но настойчиво сказал парень у порога комнаты. – Мне мать плешь проест, если не принесу. Плюс надо захватить кое–какие книги из гостиной. Посиди пока тут, – он указал на высокую кровать, на стеганное покрывало которой как раз падал солнечный свет.

Я не стала спорить, но и садиться желания не возникло. Я подошла к огромному окну, чтобы полюбоваться видом, и мое внимание зацепили листы бумаги, исписанные ровным, обычно не присущим мальчишкам, аккуратным почерком.

Я вдруг поняла, что Кассий остался внизу, но, как только я об этом подумала, он появился в комнате.

Черты лица все чаще становились почти различимы, но все еще недостаточно, чтобы сложилось представление о том, как это чудовище выглядит на самом деле.

Кассий, в отличие от меня, бесцеремонно подошел к столу и взял листы в руки.

– В мире, в котором мы все чужие, в бесконечно огромном и злом, можно, спрячусь я от стихии, поселившись в сердце твоем?.. – прочитал он, и от глубины его голоса меня передернуло. – Меня сейчас стошнит. А мне он нравился… думал, у него в порядке с головой… Если забыть о том, что он хочет воскресить худшее, что видел этот мир.

– Отдай, – я выхватила листы из рук чудовища, и сама удивилась своей смелости.

Кассий лишь ухмыльнулся.

Сама того не замечая, я начала перелистывать кипу бумаг, цепляясь за строчки.

«Скажи, что ты веришь всем сердцем,

Клянись, что ты веришь мне.

Знаешь ли, я бессмертен,

Веришь ли, мы на дне.

Скажи, что ты любишь всем сердцем,

Клянись, что ты любишь меня.

Не существует смерти –

То лишь часть беспробудного сна.

Скажи: «Я мечтаю всем сердцем!»

Скажи, что не хочешь терять.

Принеси всю себя мне в жертву

И дай жизнь у тебя отнять.

Дай мне новую пачку таблеток

И снимай скорей бронежилет.

У меня от тебя нет секретов.

И, зная тебя,

у тебя

тоже

нет».

Кассий все это время читал вместе со мной из-за моего плеча.

– А он не так прост, как кажется, а? – меня всю перекосило холодной неприятной судорогой, от которой хотелось кричать, когда его дыхание зашевелило волосы возле моего уха. – Сплошной мрак. Может, беги отсюда, пока не поздно?..

– Я была бы очень благодарна, если бы ты заткнулся, – собрав всю смелость в кулак, проскрипела я сквозь зубы.

Как раз в это время вернулся Адам. Его щеки мгновенно покрылись румянцем.

– Это твои? – хоть изначально я и не собиралась трогать вещи парня, сейчас я была буквально поймана на месте преступления и, конечно, мне было неловко. Как и ему.

– Это так, ерунда. Баловство, – он покраснел еще больше. – Для ясности ума. Не читай.

Адам бросил на меня умоляющий взгляд. Я вернула все листы на стол.

– Извини. Просто… взгляд зацепился.

Кассий тем временем продолжал читать, но бумаги уже не трогал.

– Ладно, угощайся, я постараюсь все объяснить, – парень протянул мне поднос, с красиво разрезанным кексом и молоком.

Что ж, мило.

Можно было бы нафантазировать себе красивое начало прекрасных и долгих отношений, о которых мы бы потом рассказывали нашим детям.

И я бы, наверное, влюбилась, если бы позволила себе это сделать, сняв всю свою защиту и броню хотя бы ненадолго.

Год назад я уже испытывала романтические чувства к парню из старшего класса, и идеализировала его в своей голове настолько, что, когда узнала его настоящего, от влюбленности осталось только отвращение.

Адам казался мне другим, и я старалась не думать, что мой рассудок пытается и его превратить в иллюзию, в слишком хороший сон.

Было ощущение, что парень действительно стоит любви и что любить он умеет и будет, несмотря ни на что. Он был по–своему безумен, но настолько очарователен, что на безумие можно было бы закрыть глаза.

Я взяла кусочек кекса, начинка которого слишком сильно напоминала кровавые внутренности, и стакан теплого молока.

Даже подогрел, очаровательно.

А я только что думала, что клюква выглядит как внутренности. Адаму явно нужен кто–то, кто будет хотя бы психически здоров. Двое больных на голову – это слишком плохая идея, как мне кажется.

– Вкусно, – сказала я парню, откусив. – Никогда раньше не пробовала такое.

Адам улыбнулся, оставил поднос на столе.

– Я рад, – он вздохнул и сел на кровать, жестом приглашая меня сесть тоже, и я послушалась. – Так, нам нужно вовремя вернуть тебя домой, такси здесь пока еще не ходит. Поэтому сразу к делу.

Я кивнула.

Представляю, какую взбучку мне устроит мама, если узнает, что я не сидела дома весь день.

Адам наклонился вперед и вытащил из-под матраса ту самую книгу, которую мне, после вчерашнего, уже не хотелось бы видеть никогда в жизни.

Внимание Кассия тут же, как и мое, полностью сосредоточилось на черной обложке.

Адам заметил, как я напряглась, но явно не знал, что с этим делать.

– И так, я еще вчера говорил, что мир не так уж прост, как может показаться. Думаю, лучше всего было бы начать с человека, который рассказал мне все это еще год назад.

Кассий как–то нервно дернулся, сильно меня напугав, из-за чего я вздрогнула тоже.

– Не бойся, – Адам доверительно посмотрел мне в глаза, а Кассий рассмеялся.

Боже, с каждой минутой я ненавижу это чудовище все сильнее.

– Так вот, год назад, когда мы только переехали сюда с родителями, став одними из первых, хотя моя мама и раньше бывала здесь у моей прабабушки, а отец в принципе тут родился, из-за чего и решил построить в горах город будущего, я встретил одного мужчину. Настоящее имя он мне называть не стал, представился хранителем. Сказал, что я избран следующим хранителем.

Кассий усмехнулся, я покосилась на него.

– Спроси, с какой такой радости выбрали именно его? – самодовольным, как будто бы даже упивающимся голосом, прохрипел он.

– А почему именно ты? Ты спрашивал?

– Нет. Я ему не поверил, – признался Адам. – Как ты не верила мне вчера и, возможно, все еще не веришь и теперь. А когда я обнаружил, что верю, мне уже было не до того, чтобы спрашивать, почему я.

– А после чего ты поверил ему? – может, все же у нас коллективная шизофрения?..

– Книга окаменела в моих руках. Буквально превратилась в камень. А когда я прикоснулся к ней снова – приобрела первоначальный вид. Смотри.

Он сосредоточился, и черная обложка посерела под его тонкими пальцами и действительно стала камнем.

– Как?.. – начала я, но Адам перебил, протянув книгу мне.

– Я – хранитель. Это чтобы никто не узнал тайну и не воспользовался тем, что заключено на страницах.

Сначала книга в моих руках была самым, что ни на есть, настоящим камнем, потом приобрела первоначальный вид, а после – вспыхнула, совсем как вчера.

Я вскрикнула и выронила книгу на пол.

Адам подобрал ее.

– А почему у меня горит? – беспомощно спросила я, заметив, что от страха я поджала под себя ноги.

Огонь не приносил с собой боли, но ужасно пугал, поселяя в сердце такой животный страх, с которым невозможно было справиться.

– Тут сказано, что на тебе кончается заключение Кассия. В книге говорится, каким образом, поэтому она не дает тебе получить доступ к этой информации. Ты не можешь это контролировать, в отличие от меня.

Кассий тяжело вздохнул, а после и вовсе рассмеялся.

– Какие идиоты! Как будто я сам не скажу тебе, если мне это будет нужно. Такая сильная магия и такая бесполезная!

Рациональная часть моего мозга напрочь отказывалась воспринимать все происходящее и поэтому вызывала у меня не самые приятные реакции на то, что я не могу объяснить. Мне стало холодно, мои ладони вспотели, сердце в волнении колотилось, а вдобавок ко всему накатила тошнота.

– А каким образом сюда примешаны Вероника с Аглаей? Ты сказал, там есть их имена.

– Книга на них не реагирует, – Адам поджал губы и сосредоточенно листал страницы. – Вот. Вероника – далекий потомок Кассия. Еще один предохранитель. Как бы тебе объяснить…

Кассий приблизился, будто заинтересовавшись своим потомком.

– Можешь не объяснять, – вздохнула я, чувствуя, что уже очень хочу домой. – Просто скажи, какая у них во всем этом роль. И все.

Вот бы еще и это чудовище по дороге домой где–нибудь оставить и наконец обдумать все это наедине с собой.

Я чувствовала, как все ближе подкатывает очередная неконтролируемая истерика.

– Если Ника умрет до того, как у нее родится дочь, то Кассий воскреснет, получив всю силу своего рода, – объяснил парень.

Как–то странно он сказал об этом. Так, словно дочери у нее не будет.

– А почему именно дочь? – конечно, ведь из всего вышесказанного это меня удивляет больше всего…

– Ну, сама подумай – мужчина не вынашивает ребенка, все, что он может дать – лишь хромосому. Женщина – вот кто продолжатель рода. Мужчина лишь ей в этом помощник. Думаю, ты уже слышала о том, что даже если все мужчины вдруг исчезнут, женщины справятся сами и человечество не вымрет.

Звучало странно и отчасти нелогично, но какой–то смысл в этом действительно был.

– Так вот, если не будет следующей девочки, которая вновь продолжит род Кассия, – продолжал Адам, – то, когда Ника умрет, все будет кончено. Поэтому у нее должна быть дочь, чисто на всякий случай. И дочь должна родить еще девочку. Так было много веков, но если цепь вдруг оборвется, то он, Кассий, получив, колоссальную силу своего потомства, вернется в мир живых.

Кассий вздохнул еще раз.

– Для воскрешения плоти этого недостаточно, – еще один вздох.

Теперь этот вздох показался мне каким–то обреченным и даже отчасти тоскливым.

Странно. Очень странно.